Февраль 1517 год. Дворец в Манисе.
Благодаря стараниям Тахии во дворце Манисы за прошедшие полгода установился хрупкий мир. Старшие матери не ругались в открытую и старались не строить друг другу козни, а лишь скрытно следили друг за другом. Правда, это они думали, что скрытно. На самом деле Тахия знала и видела намного больше, чем должна была. Много раз она отговаривала Махидевран-хатун от того, чтобы подставить Фюлане или Гюльфем. А «вечная парочка» вдруг рассорилась из-за какого-то пустяка и перестала донимать девушек в гареме. Не понятно было только к добру ли. Служба у Гюльфем-хатун Тахию не обременяла. Девушку перевели в отдельную комнату, смежную с покоями госпожи. Оставлять Хаят одну в комнате не хотелось, но они часто виделись в коридорах и общем зале. В обязанности Тахии входило сопровождение шехзаде Мурада по дворцу или на прогулки в сад. В тот самый дворцовый сад. Мальчишка был озорным мальцом, который любил убегать от своей няньки, но Тахия каждый раз ловила его, и вместе они подолгу рассматривали необычные садовые цветы и наблюдали за рыбками в пруду. Мурад привязался к девушке и звал её «Таи», что смешило всех. Тахия знала и остальных двух шехзаде: Махмуда и младенца Мустафу. Летом и в начале осени, пока было тепло, на полянке среди розовых кустов устанавливали шатёр, чтобы мальчики могли поиграть вместе. Служанки следили за ними и постепенно тоже сблизились. Фюлане для старшего шехзаде Махмуда выбрала в няни весёлую и тихую Рухсар, а Гюльшах на руках с Мустафой обычно сидела на подушках, и ходил он строго под её присмотром. Зимой детей в сад не выпускали, боялись, что заболеют. Но вот сами госпожи прогулки по заснеженным тропинкам любили. И как не любить, если можно покрасоваться накидками, отороченными соболем. Гюльфем-хатун оказалась очень спокойной и рассудительной, а после ссоры с Фюлане, по совету Тахии, начала задабривать девушек разными подарками: то халвы на кухне прикажет сделать побольше, то ткани ненужные раздарит. Госпоже идеи своей новой служанки приходились по нраву, они часто засиживались с ней до поздней ночи с пяльцами в руках. Сулейман оказывал больше внимания Гюльфем и Махидевран, и если Махидевран злилась от этого, то Гюльфем часто вспоминала свои первые годы во дворце и составляла любовные стихи. Единственное, Тахия никак не могла принять того, что главные госпожи были не так уж старше её, а уже с детьми. Всё-таки они совсем недавно вышли из детского возраста, и сейчас вынуждены были бороться за своё положение и внимание, это пугало. «И я превращаюсь в них! Слежу за всеми, советы раздаю, как будто мне это нравится. Не нравится ведь?» — ужасная мысль всегда вылезала откуда-то из глубин сознания, когда Тахия оставалась одна. Поэтому девушка старалась занимать всё свободное время уроками с Бирсен и разговорами с Айше. Бирсен делала успехи, её вышивка становилась лучше, а Тахия увлеклась танцами и с удовольствием разучивала с ней движения. Айше же чаще всего приходила жаловаться на Гюльшах, но Тахия умело меняла тему беседы с жалоб на живопись. Дружба с Айше вскоре тоже принесла свои плоды, фаворитки прекратили высмеивать худобу девушки, наложницы охотнее пускали за свой стол во время ужина. Хаят на все эти достижения в шутку говорила, что её подопечную скоро разорвёт на части, ведь она успевает везде и всюду. Тахию действительно разрывало на части, но не от вечного напряжения и новых заданий, а от головных болей. Казалось, это наказание ей за всю фальшь, которой она кормила людей. Боли были невыносимыми, и помогал с ними справляться только травяной отвар. Она стала частой гостьей кухни, это заметил главный евнух Сюмбюль-ага и потребовал ответа. После признания о недомогании он лично раз в день отводил её к лекарше на массаж, причитая, что не может загубить подарок, который сам внёс во дворец на руках. Тахии становилось лучше, но ненадолго, чтобы не беспокоить агу она часто притворялась и больше просто общалась с ним. «…советую выбрать себе белого евнуха в помощники, они могут выходить в город, у них много связей там…» Наставление Хаят-калфы девушка помнила отлично, поэтому невзначай все заказы Гюльфем-хатун, прибавляя к ним и свои, передавала лично Сюмбюлю-аге, льстя при этом, что такие заботы госпожа может доверить лишь ему.***
Последний месяц стал особенным, на него выпал священный пост Рамадан. Для рабынь, не принявших ислам, как Тахия, например, особо ничего не поменялось. Пост больше соблюдали госпожи, Хафса-султан и шехзаде Сулейман. Но вот из-за чего всю последнюю неделю был переполох — Ураза-байрам, праздник по окончании поста. В общем зале хотели устроить пиршество с музыкой для рабынь и госпож. Готовились отдельные комнаты для шехзаде Сулеймана, в которых устроят танцы. Девушки бегали и обменивались сплетнями, гадали кого выберут танцевать для шехзаде. Тахия просто обязана была это узнать, не по своему желанию, а по повелению Гюльфем и Махидевран. Атмосфера в гареме сегодня была торжественной, последние приготовления завершались, евнухи несли по коридорам ковры, подушки и музыкальные инструменты. На кухне стояла жара от печей, витали пряные и сладкие ароматы, повара старались, готовили с душой. Тахия искала Сюмбюля-агу, всю неделю он будто специально прятался от неё, почуяв неладное, а девушке необходимо было узнать имена счастливиц, которые будут с шехзаде сегодня вечером. Её невероятно раздражало, что танцовщиц выбрали тайно с одобрения Хафсы-султан. Одно Тахия знала точно, Бирсен-хатун будет танцевать, хоть та не признавалась, но её не могли не выбрать. — Сюмбюль-ага, постой! — Тахия не прогадала, когда заглянула на кухню, евнух дегустировал пахлаву и, заметив девушку, поспешил скорее спрятаться за поваром. — Аллах-Аллах, что за наказание такое, — высоким голосом запричитал он. — Сюмбюль-ага, я не могу уже за тобой бегать, голова раскалывается, удели мне минуту и не увидишь меня ещё день, — взмолилась Тахия, у которой гудели ноги от постоянного передвижения. — Что с тобой делать, плутовка? Ладно, — смягчился мужчина и вывел её в прохладный коридор. — Спрашивай. — Я знаю, что говорить нельзя, но обещаю, ни одна девушка в гареме не узнает, — сразу заверила Тахия, — скажи мне имена тех, кто будет сегодня танцевать. У меня сил уже нет, Гюльфем-хатун всю неделю от меня не отстаёт, так ещё Махидевран-хатун Гюльшах подсылать стала, они съедят меня живьём, Сюмбюль. — Тише-тише, тараторишь так, что ничего не разберёшь, — евнух активно махал руками, что означало крайнюю степень раздражения. — Бирсен будет, я уверена, — решила зайти с козырей Тахия, — и ещё несколько девушек себя странно ведут. Если ты мне не скажешь, то я госпожам их имена назову, а в ответе за невинных будешь ты. — Ох, остра на язык, так и быть, — Сюмбюль приблизился к её уху и прошептал имена всех танцовщиц. — Только госпожам для их спокойствия и никому больше! — Машалла, Сюмбюль-ага, ты спас меня! — Тахия в шутку приложилась губами к щеке главного евнуха и побежала по коридорам. — И-и-и, маленькая калфа! — вслед ей задорно прокричал мужчина, приложив к щеке ладонь.***
— Госпожа, я уверяю Вас, что ни одна из этих девушек не затмит Вашу красоту и грацию, — Тахия уже час стояла в покоях перед Махидевран. — Тахия, ты не знаешь шехзаде Сулеймана, он обязательно выберет кого-нибудь из них, а если увлечётся ей? — никак не могла успокоиться госпожа, заламывая пальцы. — Я и так делю его внимание с Гюльфем, а тут ещё кто-нибудь влезет. Тахия тактично умолчала, что помимо них двоих есть и остальные фаворитки. Девушка радовалась, что Гюльфем приняла новость холодно, ей эта информация нужна была лишь для того, чтобы быть в курсе. А вот успокаивать ревнивую госпожу она не нанималась. «Где ходит Гюльшах, когда она так нужна?! У меня до вечера куча дел, а я тут подушкой для плача выступаю», — внутренне возмущалась девушка. — Махидевран-хатун, — Тахия подошла ближе и присела перед госпожой, начав медленно поглаживать кисти её рук, — я понимаю, что Вам тяжело принимать каждую новую наложницу, но мы не можем влиять на вкусы нашего шехзаде. Приходите лучше к нам в общий зал вечером, возьмите с собой Мустафу, покажите девушкам гордую, уверенную, красивую мать, которая ценит себя и ни в чём не сомневается. — Ты права, Тахия, — она резко повеселела, уныние исчезло с прекрасного лица, — почему это я должна здесь сидеть и страдать? Пускай другие позавидуют. В двери постучали и в покои влетела взъерошенная Гюльшах, у неё явно были важные новости не для лишних ушей, и Тахия с радостью поспешила уйти.***
Наступил вечер, «маленькая калфа» совсем потеряла счёт времени. Надо было уложить Мурада спать и спешить в общий зал. Как назло, ребёнок капризничал и не хотел засыпать. Тахия устала с ним бороться и позвала себе на замену другую служанку, а сама вынула из своего шкафа аккуратно сложенную ткань и направилась в общий зал. Она очень боялась не успеть, поэтому почти бежала по коридорам, проклиная лестницы и отдалённость комнат госпожи. Общий зал преобразился: все занавески привязали к столбам, чтобы не мешали ходить из одной части помещения в другую, диванчики заменили множеством подушек, оставив кушетку для Хафсы-султан, свечи зажгли и накрыли специальными плафонами, которые отбрасывали причудливые тени на пол и стены. На столиках стояли кувшины с щербетом и айраном, калфы разносили на подносах пахлаву, рахат-лукум и орехи с фруктами. В углу сидели музыканты и играли задорную мелодию. Её подхватывали девушки и пританцовывали, собираясь кучками и переходя из одной группы в другую. Праздник едва начался и главные гости ещё не пришли. Тахия нашла глазами скучающую Бирсен и подошла к ней. — Бирсен, дорогая, — девушки крепко обнялись, — можешь сколько душе угодно обманывать меня, но я знаю, что ты пойдёшь танцевать сегодня. И у меня есть для тебя подарок. Шатенка уставилась на свою подругу, а та заговорщически подмигнула и расправила ткань на руках. Маленький платок из бирюзового шифона, украшенный золотыми нитями и стеклянными бусинами, стал бы завершающим в танцевальном костюме. — Закрепишь на тике и прикроешь нижнюю часть лица, получится акцент на твоих красивых глазах. Шехзаде тебя точно заметит, — хоть музыка и была достаточно громкой, Тахия всё равно говорила тихо. — Спасибо, невероятная вещь и такая невесомая, я слов подобрать не могу насколько красивая работа у тебя вышла! — в глазах Бирсен удивление смешалось с восторгом. — Но как ты узнала цвет моего костюма? — У каждого свои секреты, — девушка лукаво улыбнулась и пожала плечами. — Смело показывай весь свой талант, госпожи далеко, до тебя не достанут. Девушки рассмеялись и продолжили болтать о всяком, пока не пришла пора Бирсен уходить. Тахия расслабилась, присоединилась к компании Айше. Этим вечером она даже позволила увлечь себя в танец, хоть и считала, что Бирсен немногому её успела научить. Махидевран с Мустафой и Гюльфем пришли одновременно. Первая была в потрясающем тёмно-зелёном платье, а вторая предпочла спокойный лиловый оттенок. Фюлане в светло-голубом платье и синем кафтане пришла чуть позже них. Сначала все трое просто молча кидали презрительные взгляды друг на друга. Затем Фюлане подсела к своей бывшей подружке, и они вдвоём зашептались. Хафса-султан в роскошном золотисто-красном наряде появилась последней, все почтительно поклонились и расселись по местам. Музыка зазвучала громче и ещё веселее, девушки оживились и танцевали увереннее. Султанша играла с внуком и переговаривалась с Дайе-хатун. Идиллия царила в этот праздничный вечер. Хаят попросила Гюльфем-хатун позволить Тахии переночевать в бывшей комнате, калфе не терпелось посплетничать со своей девочкой, как раньше. Они говорили всю ночь, обсуждали проблемы и вместе искали решение. Только сейчас Тахия поняла, что скучала по этим стенам и по Хаят. Впервые девушка смогла спокойно забыться крепким сном. На утро занятий не было ни у кого, в эти дни все должны были отдыхать, поэтому девушки запросились во внутренний двор, потоптать снег и подышать морозным воздухом. Все надели поверх кафтанов тёплые накидки с капюшонами и покрыли головы платками. Тахия не очень хотела выходить из тепла, поскольку она часто бывала на прогулках в дворцовом саду, но дел не было, а сидеть одной не хотелось. Их выстроили по парам, Айше каким-то образом протащила их с Тахией вперёд, и была крайне довольна этим. Аги сняли засов с высокой двери и отворили её. Девушки первыми ступили на нетронутый снег и замерли. Сзади кто-то закричал, чёрные евнухи кинулись вперёд, задевая локтями наложниц. А для Тахии время остановилось, не осталось ни звуков, ни холода. В пяти шагах от неё, припорошённое снегом, лежало красивое тело Бирсен в бирюзовом наряде. Она лежала в неестественной позе, словно тряпичная кукла на столе. Подаренный платок слетел с её лица и открыл, застывшие в немом крике, губы; рядом с головой рассыпались рубины. Нет, не драгоценные камни, тёмная бордовая кровь. Сердце сжалось, внутри всё затряслось. Ком застрял в горле. Тахия смогла лишь судорожно выдохнуть маленькое облачко пара, по щеке скатилась одиночная слеза. Бирсен была второй подругой после Хаят и первой из девушек, кто принял Тахию. Она всегда шутила и не делала никому ничего плохого, могла иногда грубо осадить. Но убить её за это?.. Тахия отказывалась осознавать, что Бирсен мертва, ведь это невозможно! Буквально вчера они смеялись вместе, обнимались, вчера Бирсен была жива. А сейчас её тело уносили подальше от любопытных глаз. Далее всё заволокло густым туманом. С девушкой кто-то говорил, она что-то отвечала, но не знала открывает ли рот вообще, вроде с неё скинули накидку. Её душа была в теле, но находилась где-то далеко. Тахия не чувствовала плачет она или нет, ей было всё равно. В голове крутился один вопрос: «За что?». Ответ подсказали после двух стаканов успокоительного отвара. Айше сидела рядом и укачивала в объятиях девушку, как тогда в августе её успокаивала Тахия. — Только не молчи, ты нас всех пугаешь, — очень громко просила Айше. — У неё глаза совсем стеклянные, — шептали откуда-то из толпы. Вопрос так сильно мешался в голове, что вырвался наружу хриплым вздохом: — За что? — Бирсен провела ночь с шехзаде, так Сюмбюль-ага сказал, — быстро ответила Айше, — Тахия, ну отомри, пожалуйста! И тут девушка будто проснулась после длинного кошмара. На смену пустоте пришёл гнев. Она вдруг вскочила и пошла знакомой дорогой. Ей жизненно необходимо было знать кто на такое отважился, и дать ответ мог один человек. Тот, кто руководит целым гаремом — Хафса-султан. У входа в покои её остановила Дайе-хатун, женщина нахмурилась и покачала головой. — К госпоже сейчас нельзя. — Дайе-хатун, я должна узнать кто, — и без пояснений было ясно о ком говорила Тахия. — Милая, мы сами ещё не нашли убийцу, никто ничего не видел и не слышал, все находились на празднике. Но даю слово, виновный понесёт наказание за содеянное, — нервным голосом пыталась успокоить калфа девушку, придерживая за руку. — Значит плохо ищите! — выкрикнула Тахия и выдернула руку из хватки. Она злилась на всех за бездействие и на себя в том числе, поэтому надеялась, что самый близкий для неё человек поможет ей.***
— Хаят, я умоляю тебя, помоги мне! — Тахия обливалась слезами. — Девочка моя, у меня сердце разрывается от твоих слёз, не можем мы всех расспрашивать, это не наша забота, — калфа старалась говорить осторожно, вытирая каждую слезинку. Они сидели на полу в бельевой. — Не наша забота?! — Тахия не узнавала свою любимую учительницу. — А если б на месте Бирсен я оказалась, а, Хаят? Ты бы тоже в стороне оставалась? Хаят хотела объяснить, что привязана всего к одной девушке во всём гареме, сказать, что такое бывает и Бирсен лично для неё ничего не значила. Хотела, но не могла. Светло-серые глаза смотрели с ненавистью и от этого становилось физически больно. — Нет, конечно, нет! — сдалась калфа. — Я бы из-под земли этого человека достала и на части разорвала. — Вот и я не могу, понимаешь, она так радовалась вчера, ведь её мечта сбылась, — плач сменился редкими всхлипами. — У тебя есть какие-то догадки, может ты слышала или видела что-нибудь подозрительное? — Хаят спрашивала обычные вещи. — Это точно кто-то из фавориток или какая-нибудь госпожа, только они могут на балкон внутреннего дворика выходить. — Гюльфем-хатун не могла такое сделать, она очень спокойно воспринимает наложниц, да и в последние дни ходит влюблённая. Махидевран я лично перед праздником успокоила, и она ушла с Мустафой рано. Фюлане вместе с Гюльфем уходила. «Неужели кто-то из фавориток? Подумай хорошенько, ну же!» Внезапно Тахию осенило: — А как кто-то мог узнать, что именно Бирсен провела ночь с шехзаде? Это же так хорошо скрывают, пока девушка сама не говорит. — У главного евнуха хранится книга с записями всех девушек гарема, кто и когда попадает к шехзаде. Сюмбюль-ага ведёт учёт, — договорила Хаят и поняла к чему клонит Тахия. — Значит, кто-то тайно проник в комнату Сюмбюля, узнал имя и потом выследил Бирсен. — Похоже на то, но наложницу сразу бы заметили на нижнем этаже, когда она уходила бы из общего зала, — вслух размышляла калфа, — боюсь, это всё же дело рук какой-то госпожи. — А приближённых служанок уже опрашивали? — зацепилась за ниточку надежды Тахия. — Дайе-хатун и Сюмбюль-ага этим занимались в присутствии Хафсы-султан, всех опросили, говорят, госпожи спали в своих покоях, никто ночью не выходил, — делилась вестями Хаят. — Нет, ты не поняла меня. Конечно, верные собачки своего хозяина не выдадут, а что насчёт девушек, которые стоят у дверей в покои, их сменяют на утро новые. На них никто внимание не обращает, они — молчаливые статуи, так давай мы их спросим. — Ты думаешь госпожа не пригрозила бы им молчать? — с недоверием спросила калфа. — Вот и выясним, какая госпожа такие приказы на ночь глядя раздаёт, — приободрилась Тахия.***
Общая комната напоминала улей, всё жужжало и металось из стороны в сторону. Найти нужных девушек несложно, труднее было разговорить их. Хаят взяла на себя служанок Махидевран, Тахия общалась с караульными Гюльфем. Вместо девушек, охраняющих покои Фюлане, разведчицы наткнулись на Рухсар. — Рухсар, удели нам время, — вежливо попросила Тахия, надеясь, что забота о детях смогла внести каплю доверия между ними. — Если вы будете спрашивать о моей госпоже, то ничего нового я вам не сообщу, — довольно грубо ответила обычно приветливая служанка и отошла подальше. — Я же говорила, Тахия, это бесполезно, все переживают из-за случившегося, — устало вздохнула Хаят. — Подожди, что-то здесь не сходится, — подозрительно произнесла девушка. — Фюлане отпустила всех девушек на праздник и спала одна сегодня, а Гюльфем подтвердила, что ушла от неё глубокой ночью. «Так они же рассорились, не общались долго, а тут решили помириться», — Тахия знала, что упускает что-то важное. — «Фюлане подсела к Гюльфем, а она слишком гордая, чтобы извиняться первой». Все знали об отвратительном характере Фюлане, Тахия считала, что и Гюльфем похожа на свою подругу, но поменяла своё мнение после службы у госпожи. — Ты права, Хаят, я лезу туда, где мне не место, — Тахия врала Хаят и ей было очень стыдно. — Пойду к Гюльфем-хатун, она наверное захочет подробности узнать. — Иди отдохни лучше, подарочек, так и до срыва себя довести можно, — калфу беспокоило состояние девушки. Тахия лишь кивнула и пошла в сторону выхода. Она заметила, что в коридоре мелькнули русые волосы Рухсар. Девушка решила проследить за служанкой Фюлане, ей не давали покоя мысли о том, что та себя странно ведёт. Рухсар не давала никаких видимых причин для паранойи; она зашла на кухню, вышла с кувшином в руке, затем ушла в бельевую. Тут Тахии надоело прятаться и следить. Она решила припугнуть служанку. Тихо зайдя в комнату девушка подкралась сзади к Рухсар, схватила её за волосы на затылке и зажала рукой рот. — Продолжишь мычать и брыкаться, я стукну тебя головой о стену и закрою тут, — хрипло прошептала Тахия. Звуки прекратились, Рухсар дрожала. Держать её было легко из-за низкого роста. Тахия склонилась к её лицу и сильно оттянула голову назад. — Теперь, я думаю, ты будешь посговорчивее, да? — в глазах служанки застыли слёзы, она моргнула и угукнула. Тахия убрала ладонь ото рта и грозно спросила: — Фюлане-хатун выходила ночью из покоев? — Н-н-нет, — запинаясь произнесла Рухсар. Тахия глубоко вдохнула и шумно выдохнула, пытаясь сдерживать свой гнев. Она дотянулась до ближайшей полки и взяла оттуда свечу, держа её немного в стороне. — Рухсар, дорогая, напрягись и вспомни, может госпожа уходила ненадолго? Иначе, я забуду как сожгла тебе волосы, — с этими словами девушка поднесла свечу ближе к лицу. — П-п-прошу не делай э-этого, — Рухсар медлила, и Тахия со злостью дёрнула её за волосы. — Ай, я расскажу всё, отпусти т-только. — Я добрая, но не глупая Рухсар, — жёстко проговорила Тахия, хватка на затылке усилилась. — Г-госпожа вышла ночью, я слышала скрип дверей, — нехотя выдавила из себя служанка. — И всё? Наверное, она до утра по коридорам бродила? — саркастично поинтересовалась девушка. Терпение подходило к концу. — Фюлане-хатун в-вернулась под утро, — в глазах Рухсар застыл животный страх, отражение пламени плясало в расширившихся зрачках, — на платье были разорваны рукава, я ничего не спрашивала, просто села зашивать их, а госпожа легла спать. «Фюлане. Я так и знала, обиделась, что шехзаде про неё начал забывать и решила отыграться на бедной Бирсен. Вот почему она и к Гюльфем прилипла вчера». — Молодец, — Тахия потрясла голову девушки, — теперь пойдём к Хафсе-султан и расскажешь ей то же самое со всеми подробностями. Попробуешь сбежать — сразу же передашь привет Бирсен, поняла меня? — каждое слово было пропитано ядом.***
Рухсар раскаивалась перед Хафсой-султан на коленях. Пыталась выгородить свою госпожу, но защитить убийцу невозможно. Евнухи под руки тащили сопротивляющуюся служанку из покоев в темницу. Потом привели Фюлане, та спустя время созналась, когда ей сказали, что Рухсар сдала её. В конце концов Дайе-хатун приоткрыла дверь и позвала внутрь Тахию. Девушка никогда не видела настолько разгневанную госпожу. Хафса-султан мелкими глотками пила что-то из стакана и теребила свободной рукой серёжку в ухе. Увидев Тахию, она поставила стакан на софру и отдёрнула руку. — Подойди ближе, милая, присядь рядом, — султанша хотела произнести фразу ласково, но из-за раздражения вышло резковато. Тахия пододвинула большую удобную подушку к ногам госпожи и села, внимательно глядя в глаза женщине. — Я не ошиблась, когда оставила тебя во дворце. Дайе приглядывает за тобой и сообщает о всех твоих поступках, — Хафса-султан улыбнулась. — Тахия, ты сделала то, что не смогли мы втроём. Хочу поблагодарить тебя за это. Султанша подняла правую руку и элегантно махнула ладонью на себя. Дайе-хатун передала ей деревянную расписную шкатулку. Женщина открыла крышку и опустила вещь на уровень глаз Тахии. Внутри на красной подушечке лежало золотое ожерелье с топазом, к кулону с двух сторон от цепочки стекались листья, инкрустированные бриллиантами. Украшение было роскошным и изящным, однако не вызвало у Тахии никаких эмоций. — Благодарю, Хафса-султан, служить Вам — почётная работа. Ожерелье очень красивое, но, к сожалению, камни не заменят живого человека и не сотрут память о нём, — с грустью произнесла Тахия и забрала шкатулку из рук госпожи, опустив голову. — Знаю, Тахия, знаю, — ответила султанша и легонько погладила девушку по волосам. Они с Дайе-хатун переглянулись и обе тяжело вздохнули.***
Участь виновных решал шехзаде Сулейман, всё-таки это был его гарем. Рухсар казнили на рассвете следующего дня. Пока её вели к плахе, истошные крики слышали в каждом углу дворца. Фюлане казнить не имели права, но могли унизить её перед всеми жителями гарема. Бывшую госпожу привязали к одному из столбов во внутреннем дворике (вот ведь ирония судьбы) и назначили двадцать плетей. Некогда белоснежная спина превратилась в кровавый кусок мяса, который нарéзали тупым ножом. Она не проронила ни звука, настолько жестокой была эта девушка. Её лишили жалованья и разлучили с сыном, сослав в Амасью и забыв о ней в тот же день. Такое наказание ужаснуло всех. Гюльфем и Махидевран притихли, первое время не отпускали от себя детей. Для Махмуда подобрали новую няню и приставили евнуха. Мальчик неделю отказывался есть, плохо спал. Поэтому Хафса-султан на время оставила старшего шехзаде у себя в покоях, она любила внуков и не могла рисковать здоровьем ребёнка. Тахия же вовсе лишилась сна. Она не понимала откуда взялась вся злость и жажда мести. Девушка пугала сама себя. Смотрела в зеркало и не узнавала привычных черт лица, ей казалось, что в её светло-серых глазах появились чёрные вкрапления. Ей было страшно. Тахия избегала Хаят и Айше, не хотела объяснять им резкой перемены в душе. «Посмотри на кого ты стала похожа! А всё из-за твоих интриг, думала поиграешь и останешься прежней? Доброй девушки нет, ты уничтожила её», — зло нашёптывал голос по ночам. Порой эта была Хаят, затем её сменяла Бирсен или Айше. Тахия не могла смотреть на подаренные серьги и ожерелье, драгоценности обжигали её пальцы при касании и травили душу, напоминая за что получены. В один день девушка не выдержала, скинула их в мешочек и закопала в саду, пообещав никогда не носить эти украшения.