Светлячок умирает с рассветом

      Чонгук переводил дуло автомата с одного человека на другого, пока те обступали их полукольцом. Расклад, как ни погляди, был хреновым. Даже если удастся отвлечь их, Чон успеет ликвидировать двоих, в лучшем случае троих. Остальные непременно откроют пальбу. Он не сможет впихнуть Юнхи в бронемашину и прыгнуть следом — схватит пулю. А если и повезет, сколько им придется отсиживаться внутри? Без еды и воды.       — Этот ублюдок завалил четырех наших парней! — проорал щуплый и дерганный, обращаясь к кому-то, видимо, более старшему в иерархии.       — Один? — с сомнением переспросил со шрамом на лице. — Парень, да ты сраный Баки Барнс что ли? Опусти пушку, давай поговорим.       Чонгук знал, что это было уловкой. По глазам видел, что ни о каких разговорах и речи не шло. Опустит и их застрелят сразу же.       — Начнете стрелять, я заберу двоих с собой, — предупредил он.       — Ты точно ненормальный, — ухмыльнулся тот, что со шрамом. — Мы не хотим враждовать с людьми. Хватает блядских жуков. Давай так. У нас есть убежище. Пропитание. Мы неплохо защищены. Опусти пушку, и мы проводим вас к главному. Идет?       Чонгук не двинулся, продолжая держать его на мушке. Очередная ложь. Убежища либо нет вовсе, либо им его не видать. После того, как он отправил на тот свет их товарищей, о радушном приеме можно забыть. Чон был уверен, что хорошо все проверил, прежде чем сунуться к колонне. Но те трое парней возникли словно из ниоткуда. Не замешкайся они при виде его, вместо них под палящим солнцем сейчас бы гнил Чонгук.       — Да ладно тебе. У нас даже женщины и дети есть, — продолжал убеждать главарь группировки. — Перестреляешь нас, о них некому будет позаботиться. Мы ведь все люди.       Чонгук почувствовал, что Юнхи убрала руки с его спины, и взмолился: лишь бы не наделала глупостей. Но именно глупость она и замыслила. Девушка метнулась вперед, загораживая его собой, и затараторила:       — Не стреляйте, я врач! — подняла руки, показывая, что сдается. — Я врач! У вас есть раненные? Больные? Я могу помочь.       Бандиты переглянулись. Внешний вид девушки говорил сам за себя — она все еще была одета в хирургический костюм. Не самая комфортная одежда в условиях апокалипсиса. Ее слова возымели эффект. Их лица заметно смягчились. Заговорил снова тот, что со шрамом:       — У нас есть несколько раненных. Правда, можешь помочь?       — Да. Я хирург. Мы выехали из больницы пару часов назад.       — Так в больнице еще остались живые? — обрадовано спросил один из бандитов. — У меня там была сестра! Чо Минхи. Она лежала в терапии!       Юнхи не могла припомнить пациента с таким именем. Она не хотела врать, а потому покачала головой.       — Боюсь, я не помню такой. Мы укрылись в бункере. Там около двухсот человек. Возможно, она среди них.       Новость обнадежила парня.       — Скажи своему бойфренду, чтоб опустил оружие, и мы проводим вас в убежище, — повторил главарь.       Юнхи глянула за плечо. У них не было лучшего варианта. Однако положение Чонгука все еще было зыбким. Поэтому она сказала:       — Он мой ассистент. Он нужен.       Главарь только кивнул головой. Чонгук неохотно опустил автомат, который тут же забрал один из «шестерок». Бандиты убрали оружие. Воцарилось шаткое перемирие.       — Не обессудь, но так всем будет спокойнее, — сказал главарь, когда кто-то подошел к Чону с наручниками.       Чонгук смерил Юнхи неодобрительным взглядом, но сопротивляться не стал. На их месте он поступил бы так же.       — Забирайте все ценное и сматываемся.       Пока бандиты грабили столь удачно оставленное барахло военных, за Юнхи и Чонгуком приглядывали трое. Под их взглядами Пак чувствовала себя вещью, которую оценивают не с точки зрения профессиональной полезности, а банально по половому признаку. Она не сомневалась, что при желании они поступили бы с ней так же, как тот урод несколькими минутами ранее.       А потом их вели дворами и переулками. Юнхи пыталась запомнить дорогу. Глаза им не завязали.       Убежище оказалось подвалом одной из многоэтажек. На входе встречали вооруженные охранники, по виду такие же отбросы общества, как и все прочие здесь. Хотя Юнхи сомневалась, что выглядит лучше. Их появление встретили с интересом. Тут было около тридцати человек — это вселяло надежду, что мир пока не совсем потерян. Несмотря на сырость, какая обычно бывала в подвалах, место было неплохо оборудовано. Юнхи приметила даже несколько диванов и кресел. То тут, то там были разбросаны матрасы, натянутые на веревках простыни разграничивали пространство. Было даже что-то вроде склада. Скудные запасы еды и воды сторожил средних лет мужчина. У него был стол и письменные принадлежности. Значит, вели учет. Убежище выглядело организованным.       Новичков проводили в огороженное помещение, по убранству которого можно было понять, что принадлежит главному. Их оставили на входе. Человек со шрамом сказал, перед тем как скрыться:       — Предупрежу Экс Банни о вас. Лучше не злите его.       Юнхи переглянулась с Чонгуком. «Бывший кролик? Серьезно?» — подумала она. Через пару минут из помещения вышла девушка, завернутая в покрывало. Бросила на новеньких испуганный взгляд и засеменила босыми ногами прочь. Юнхи напряглась. Все это не сулило им ничем хорошим.       Экс Банни оказался долговязым человеком лет тридцати. Он вышел к ним в одних штанах. О происхождении его клички стало понятно сразу: на груди красовался перечеркнутый кролик. Чонгук подавил смешок. Его так и подмывало спросить: что же должно случиться в жизни, что даже кролик стал не мил? Однако соображения озвучивать не стал, Экс Банни выглядел крайне недовольным. Похоже, своим появлением они прервали важную аудиенцию.       — Эти? — резко спросил он. Оценивающе осмотрел Юнхи и бегло ее спутника. — Ты врач?       Она кивнула. Ей не приходилось вращаться в кругах подобного рода. Вся жизнь Юнхи была связана с интеллигентным обществом. Поэтому она не знала, как следует себя вести.       — На кой хер ты убил наших парней? — злобно спросил Экс Банни.       — Один из них посмел притронуться к моей подруге, — хмуро произнес Чонгук. — Я не мог не вмешаться.       По реакции главаря можно было сказать, что он ничуть не удивлен этому факту. Даже более, он не видел в этом ничего предосудительного. Тем не менее он плюнул под ноги и сказал:       — Хэвон придурок, — посмотрел на Чонгука и качнул головой. — Говорят, ты хорошо подготовлен. Если так, будешь полезен. Станешь сотрудничать?       Чонгук помедлил с ответом, но все же кивнул. Это не удовлетворило обе стороны, но они были вынуждены признать необходимость решения. Выжившие не могли позволить себе разбрасываться лишними руками, особенно, когда лишились сразу четверых рабочих лошадок.       — Отработаешь, — хмыкнул Экс Банни. — Освободите его и покажите где что. А ты… — он свысока посмотрел на Юнхи. — Тебя отведут к раненным. Окажешься бесполезной… — он сделал многозначительную паузу, — решим, что будет.       Он не стал озвучивать всего, но подозрения о несладкой участи представились ясно. Юнхи думала, что успела успокоиться после вооруженной стычки, но ошиблась. Сердце волнительно сжалось и застучало чаще. Это был далеко не университетский экзамен и эти люди — не экзаменаторы из числа умудренных преподавателей. Это даже не практика в больнице, где всегда есть старший коллега, который готов прийти на помощь чуть что. Юнхи не знала, на что рассчитывала, решившись выйти из бункера. Надеялась, что мир за стенами окажется лучше… привычнее. Но грязная реальность выбила почву у нее из-под ног, стоило только ступить на сеульские улицы. И теперь «смотрины» у Экс Банни представлялись сложнейшим испытанием в жизни.       Юнхи чувствовала себя барахтающейся букашкой. Слишком напуганной и сбитой столку, чтобы адекватно оценивать свои шансы в праве на жизнь. Она хотела обхватить голову, сползти по стене и просидеть так хотя бы четверть часа, чтобы просто осознать все произошедшее. Ее психика оказалась не готова. Ей нужно было время, но вместо этого она шла в закуток, завешанный белыми простынями, от которого разило болезнью и безысходностью.       Больными оказались трое: девочка лет семи с признаками простудного заболевания, немолодая женщина с вывернутой и опухшей лодыжкой и парень с резанным ранением руки. Юнхи растеряно осмотрела каждого. Она понятия не имела, как лечить переломы. Никогда не занималась этим в виду специализации. Однако если откажется, что с ней станет? «Так вот значит, что такое быть врачом постапокалипсиса», — нервно думала она. Знала бы заранее, проявляла бы больше интереса к специфике других отраслей медицины.       Порылась в сумке. Набор был довольно скудным, как ни крути. Похоже, в панике Чанву скидывал сюда все, что попадалось под руку, не особо думая над пользой. «Черт, я ведь даже не знаю дозировок сильнодействующих препаратов. В операционной всегда был анестезиолог. Если ошибусь и введу слишком много?»       Она начала с самого простого. Девочка была горячей и жаловалась на кашель. Юнхи дала ей жаропонижающие и отхаркивающие. Наказала держать подальше от сырости. С раной парня пришлось повозиться. Началось заражение.       — Мне нужна будет помощь, — сказала Юнхи присматривающему за ней бандиту. Тот с сомнением покосился на нее.       — Или держи сам, или приведи Чонгука. Он знает, что делать.       Это был блеф. Юнхи сомневалась, что Чон имеет хотя бы малейшее представление о хирургических манипуляциях. Но его присутствие могло помочь унять нарастающую панику. Юнхи надеялась, что поможет. Ввязываться в сомнительную деятельность ее надзиратель не захотел, а потому отправился на поиски Чона. Сам же пациент забеспокоился:       — А что надо будет делать?       — Обработать рану, — как можно нейтральнее ответила Юнхи и принялась рыскать в сумке в поисках обезболивающего. Просто нужно было скрыть плещущуюся в глазах бурю.       — Она меня совсем не тревожит, — начал отнекиваться больной, пытаясь спрятать от девушки поврежденную конечность.       — Оставим так, рука сгниет и придется ампутировать, — безжалостно хмыкнула Пак. Отрешенно сжала в пальцах ампулу с анестетиком. Приподняла брови и посмотрела на него. — Если, конечно, доживешь до этого.       Парень испугано попятился, но, подумав, все же лег так, как требовала Юнхи. «Умный мальчик», — про себя заключила Пак. Она изо всех сил старалась не показывать, что напугана сейчас не меньше, чем он. Ее напускной пафос был воплем отчаянья.       Когда привели Чонгука, у нее уже было готово все необходимое. Инструментарий скудный, но пойдет. Лишь бы у Чонгука внезапно не обнаружилась боязнь крови. Иначе вся их конспирация полетит коту под хвост.       Надзиратели стояли на приличном расстоянии, и Юнхи осмелилась перекинуться с Чоном парой слов, пока выполняла необходимые манипуляции.       — Ты правда убил тех троих?       Чонгук поднял на нее взгляд. В словах Юнхи сквозило неодобрение. Он не мог понять почему.       — Они угрожали нашей безопасности. Были вооружены, — ответил он. — Когда я услышал, что ты зовешь, действовал… ну, быстро.       Юнхи сжала губы и качнула головой. Ей была чужда мысль, что человека можно просто взять и убить. Обезвредить, побить, если от этого зависит твоя жизнь, — да. Но отнять чью-то жизнь. Осознанно. Каким животным нужно для этого быть?       — Они ведь тоже люди, — сказала она.       — Один из этих людей тебя… — он не договорил, боясь ужалить словом.       Но Юнхи, вздрогнув, замерла. Она старалась не думать, просто забыть об этом, пока их жизни все еще висели на волоске. Тошнота накатила с новой силой. Грязь и кровь на теле стали невыносимы. Собственная кожа неприятна. Пак хотелось сорвать латексные перчатки и начать сдирать ее ногтями. Хотела навсегда искоренить память о прикосновениях потных рук на себе. Частое дыхание сквозь сжатые зубы и звон в ушах на несколько мгновений снова перенесли ее в душную кабину бронемашины. Ей казалось, она вновь ощутила тяжесть чужого тела, услышала собственные вопли. Бесполезные вопли, которые не могли ничего изменить. Мерзко. Грязно. Унизительно… Чонгук осторожно сжал ее пальцы, и Юнхи резко одернула руку. Широко раскрытыми глазами уставилась на него. Все еще перепачканного в чужой крови. Воздух застрял в горле. Пак не могла сообразить, находится ли она там, на жестяном полу, или в подвале. Щеки пекло. Шум в висках постепенно сменялся громкими разговорами за белыми простынями. Она с трудом заставила себя вдохнуть снова, опуская взгляд на скальпель в руках. Нет, тогда кровь на лице и одежде Чонгука была свежей. Сейчас же коричнево-красные разводы подались трещинками. Все в прошлом. В прошлом…       Юнхи сглотнула, заставляя себя вернуться к операции. Ей было необходимо зафиксироваться на чем-то. Но не думать было просто невозможно. Она хрипло произнесла:       — И ты не нашел ничего лучше, как прострелить ему голову, пока он… пока… черт.       — Ауч! — пациент дернул рукой, когда Юнхи резанула скальпелем слишком резко.       Злясь на ситуацию, на себя и Чонгука заодно, она набрала в шприц еще обезболивающего и подколола вокруг раны.       — Ну, извини, что не дал насладиться моментом, — хмуро бросил Чон. — В следующий раз покурю в стороне, пока не закончишь.       Юнхи раздосадовано посмотрела на него, временно откладывая работу. Она вовсе не это имела в виду. Всего лишь пыталась сказать, что убивать человека, пока он имеет тебя в прямом смысле этого слова, тот еще психодел. В обычной жизни потребовался бы не один сеанс у психолога. Юнхи сомневалась, что вообще сможет дальше жить с этим.       — Давай просто забудем об этом, — вымученно попросила она.       Чонгук не стал возражать. Ему было так же неловко.       Когда с раной было покончено, Юнхи потребовала у местных найти какие-нибудь палки или доски, достаточно прочные, чтобы могли послужить шиной. Травма той женщины была отвратительной. Пак сомневалась, что в нынешних условиях у женщины были хоть какие-то шансы на выживание. Ведь если на них снова нападут, бежать она не сможет.       К счастью, в сумке нашлись более сильные обезболивающие. Пустив их по вене, Юнхи приготовилась к самому серьезному испытанию: ногу было необходимо вправить и зафиксировать. К ее досаде, смотреть на это пришел сам Экс Банни. Он молчаливо наблюдал, как Юнхи и Чонгук возятся с переломом, а когда все закончилось, довольно кивнул.       — Пойдет. Можете оставаться, — он закурил. Смерил Пак взглядом, точно прицениваясь. — Ты будешь спать здесь. Мои парни принесут тебе матрас, — кто-то подошел и прошептал ему на ухо нечто важное, поскольку после этого Экс Банни резко засобирался. — Подойдите к Чувону, он выдаст вам паек.       Юнхи все еще чувствовала на себе взгляды обитателей убежища, когда, склонившись над бочкой с водой, ожесточенно терла руки и лицо обрывком ткани. Смыть с себя все, чтобы не помнить. Не оставить и пятнышка. До боли, до красных разводов. Она побоялась снимать хирургический костюм, насквозь пропитанный кровью. Другой одежды попросту не было. Пришлось смириться.       Уже позже Чонгук и Юнхи присоединились к местным, что собрались возле бочки с костром. Пак старалась держаться поближе к Чону. В окружении незнакомых и не особо дружелюбных людей она чувствовала себя неуютно. Словно кусок мяса в загоне для хищников. Сейчас Чонгук казался единственным оплотом безопасности. Несмотря на позднюю ночь — снаружи давно было темно — жизнь здесь не затихала. Отряд из пяти вооруженных человек только собирался на вылазку.       — Ночью активность ос не такая, как днем, — пояснила потрепанного вида девушка, заметив, что Юнхи с любопытством наблюдает за экспедицией. — Мы стараемся пополнять запасы в темное время.       Она улыбнулась, но улыбка спала с лица, как только к ней приблизился пухлый мужичок, кладя руку на талию.       — Дауль, ты сегодня свободна? — ехидно поинтересовался он.       Глаза Дауль потускнели. Стали какими-то стеклянными. Она покорно опустила голову и произнесла:       — Да, Ынджи.       Уходя с ним, она бросила грустный взгляд на Юнхи, словно молча просила не судить ее строго. Юнхи хотела спросить у Чонгука, то ли это, о чем она думает, но заметила, что тот разговаривает с двумя молодыми людьми. И, судя по тону, это был далеко не приятный разговор.       — Ты убил моего друга, пидор! — говорил один, агрессивно жестикулируя.       Второй пытался сдерживать товарища.       — А как бы поступил ты, если бы какой-то урод покусился на твою девушку? — грубо спросил Чонгук.       «Девушку?» — ошарашено замерла Юнхи.       — Чертов псих!       Смутьян метнулся к Чонгуку, но тот сделал резкий шаг навстречу, нависая и всем своим видом давая понять, что они как минимум в разных весовых категориях.       — Кончай, Хюнки, Экс Банни сказал не трогать их, — слабо возразил второй, совсем не желая иметь дело с тем, кто с легкостью отправил на тот свет их ребят.       Но Хюнки продолжал с ненавистью буравить Чонгука взглядом. Их немая борьба длилась, как показалось Юнхи, целую вечность. Она успела проститься с жизнью. Если начнется драка, их же просто застрелят. Не станут разбираться, кто прав, кто виноват. Хюнки сощурился.       — Тут телки общие. Я слышал ваш разговор, вы даже не вместе.       — Да? — с неприкрытой угрозой произнес Чонгук. — Только попробуй тронь ее, я тебе твои же яйца скормлю, — он махнул пальцем в сторону Пак и грозно окинул всех окружающих взглядом. — Юнхи — моя.       Те напряженно молчали, явно недовольные таким положением дел. Чонгук рыкнул и в подтверждение своим словам подошел к Юнхи, грубо притянул к себе и впился в губы. Уткнулся до боли, не давая возможности отвернуться, ускользнуть. Словно одним поцелуем хотел унять бушующую в груди бездну негодования. Юнхи пораженно раскрыла глаза, едва ли осознавая, ЧТО он делал. Он, грубый, злой и необузданный, заставлял ее губы подчиняться. Укус болезненный, пугающий. И рука, не дающая отпрянуть, удерживала так крепко.       Он отстранился, резким движением заставил Юнхи развернуться, прижал к себе и повел в «больничное крыло», через плечо поглядывая на тех двоих. Никто не посмел пойти следом.