──────── • ✤ • ────────
— Итак, позволь мне прояснить кое-что, — протягивает его будущий (фальшивый) муж, скрещивая ноги и заправляя белокурую прядь за ухо. — Как долго мы должны быть мужьями? — Шесть месяцев, максимум, — просто отвечает Юнги. Конечно, этого достаточно, чтобы считаться «законным». Не дай бог, чтобы он и дальше оставался втянутым в нежелательный брак. — Мы скажем, что это был бурный роман — у нас все быстро угасло. Тогда мы разведемся и останемся вряд ли друзьями. Не потребовалось много времени, чтобы убедить Юнги сказать — да. И, по правде говоря, не то чтобы он был решительно настроен отказать Чимину. В конце концов, они оба знают, что им нужно друг от друга, и Чимин, кажется, достаточно хороший актер, чтобы доверить ему это. Юнги просто достаточно мелочный, чтобы хотеть заставить парня немного понервничать после того, как он был так груб прошлой ночью. — Верно. Окей. Звучит достаточно правдоподобно, — заявляет Чимин с задумчивым кивком, но затем поднимает указательный палец с паузой. — Но! Я чувствую, что нам нужно установить некоторые основные правила, прежде чем мы приступим к этому партнерству. — Партнерство, — повторяет Юнги, фыркая. — Ты говоришь так, будто это серьезный бизнес. — Это может быть незаконно, но это бизнес, и я на 100% серьезен. Чимин сцепляет пальцы на скрещенных коленях и наклоняется вперед со всезнающим видом. — И к твоему сведению: для каждого делового соглашения нужен взаимно согласованный набор условий и положений, мистер… подожди, еще раз, как тебя зовут? Невероятно. — Значит, ты знаешь мое лицо, но не знаешь моего имени. — Ты мог бы быть хоть Джоном, Майклом, и я все равно сделал бы это. В любом случае. Как я и говорил. Юнги закатывает глаза и откидывается на спинку кресла. Над головой теплая акустическая музыка наполняет кафе, слишком радостная, на его вкус, и он не может избавиться от ощущения, что этот мошенник играет с ним, как на гитарной струне, хотя именно Юнги тут должен здесь командовать. — Мин Юнги. — Мин Юнги. Точно. Черт, я действительно занимаюсь этим с парнем, чье имя я только что узнал, хах… — громко бормочет Чимин себе под нос. — В любом случае, позволь мне еще раз представиться должным образом. Пак Чимин, к вашим услугам. И я говорю тебе, Юнги-ши, я не подведу тебя, но чтобы все было честно, ты тоже должен прислушиваться к моим просьбам. Юнги закрывает глаза и отхлебывает кофе, чтобы прогнать головную боль, но отмахивается от него. — Продолжай. Добей меня. — Он напоминает себе, что деньги будут у него, и что он здесь главный. Он не может позволить какому-то парню, выглядящему чуть лучше среднего, сбить его с ног и выбросить за борт. Но он должен был раньше заметить озорной блеск в глазах Чимина. — Хорошо, первое: мы делим деньги 50 на 50. Жидкость брызжет из носа Юнги, и Чимин инстинктивно отклоняется, морща нос от отвращения. Издав горловой писк, Юнги ловит странные взгляды, которые он заработал от людей, сидящих вокруг них. — П-половина? Ты, блять, шутишь. — Ну типо ты думал, я собираюсь сделать это бесплатно? — Говорит Чимин с безмятежной улыбкой, поправляя свою струящуюся белую рубашку с таким широким воротником, что это практически топ с открытыми плечами. Он ни разу не прерывает зрительный контакт с Юнги и не проявляет признаков неуверенности. — Ты думаешь, это благотворительность? В любом случае, я знаю, сколько ты должен унаследовать. Тэхен рассказал мне. Ким Тэхен. Юнги нравится этот парень, но иногда это негодяй бывает слишком честен. — Вы, ребятки, друзья? — Самые лучшие. Мы знаем друг друга ещё со средней школы. Юнги вздыхает. Он должен был знать лучше, что будет, если доверять «Плану Тэхена». Теперь отступать слишком поздно, он уже погрузил одну ногу в воду. Оттуда нет пути назад, и он не может отступить, когда на кону большие деньги. — Кроме того, — Чимин подмигивает ему, глаза горят, — разве брак не две половинки целого? — Нет. — Юнги протестует, не сбиваясь с намеченного пути, пытаясь казаться сильным, но внезапно чувствует головокружение. Вот и уходит его законное наследство, ускользая прежде, чем он успеет его удержать. — Это… это уже слишком. — Эй, — настаивает Чимин. — Не думай, что ты получаешь очень компетентного актера только для развлечения и игр. Ну же, Юндерелла , разве мы оба не оказываем друг другу услугу? Беспроигрышный вариант! — Юндерелла? — Юнги брызжет слюной. Чимин жестом показывает на всю личность Юнги. — Ты буквально живешь в типичной сказке с тропом «из грязи в князи». Позволь мне быть твоим прекрасным прекрасным принцем. Эта логика даже не имеет смысла. Больше похоже на охотника за богатством. С недоверчивым смехом Юнги качает головой. — Смотри. Не то чтобы я не хотел делиться, но давай будем реалистами, хорошо? Я говорю — 10 процентов. — Слишком мало. — упрекает Чимин, щелкая языком и прищурившись. Смотрит на Юнги, как на жука, которого не терпится раздавить. — За эту цену ты никогда не получишь такого, как я. — О, да ладно. Откуда мне вообще знать, что ты не проебешься? Губы Чимина расплываются в понимающей улыбке, от которой Юнги содрогается то ли от страха, то ли от ужаса (он не может сказать наверняка), и он говорит: — Потому что ты мне поверил. — Поверил тебе… что? — Юнги хмурит брови. — Прошлой ночью в том джаз-клубе. Ты стал свидетелем моего очень публично инсценированного расставания и подумал: «О нет, бедняга ощущает самое большое горе в своей жизни». Чимин прижимает тыльную сторону ладони ко лбу и симулирует обморок, откидываясь на мягкую спинку кресла. — Ты даже погнался за мной, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. — На самом деле, я сделал это, чтобы попросить тебя выйти за меня замуж, — поправляет Юнги. — потому что ты сказал, что выйдешь замуж за первого встречного парня. — Да-да, это маленький обман. — Чимин отмахивается от него взмахом руки и выпрямляется там, где сидит. — Но дело в том, что ты поверил во все это, что делает меня чертовски убедительным актером. И Юнги даже не может этого отрицать, поэтому он довольствуется молчаливым томлением в прищуренных глазах, в то время как Чимин говорит: — Другими словами: я идеальный кандидат для этого. Так как насчет сорока процентов? — Бред. Пятнадцать, — встречно предлагает Юнги, подергивая глазами. — Не-е-е-ет. Тридцать пять. — Двадцать. — Тридцать. Слегка ударяя кулаком по кофейному столику, Юнги напрягает челюсть в попытке сохранить хладнокровие, и ему физически приходится выдавливать из себя слова: —… двадцать пять. Последнее предложение. Это, кажется, успокаивает Чимина, потому что затем он кивает с блеском в глазах. — Договорились. Юнги вздыхает несчастно. — Договорились. — Отлично! Поскольку финансовые условия улажены, это подводит меня ко второму пункту, — щебечет Чимин, поднимая два пальца, чтобы подчеркнуть свое предложение. Юнги в ужасе смотрит на него. — Есть еще что-то? Чимин хмыкает, его глаза сосредоточены на кружке с кофе, а пальцы слегка касаются ее края. На этот раз он более нерешителен. — Второе: ты, эм, позволишь мне остаться у тебя. Юнги хмурит брови. — Я вроде как думал, что это само собой разумеющееся. Супружеские пары живут вместе, не так ли? Внутренне он испытывает облегчение от того, что парень, похоже, спокойно относится к проживанию под одной крышей. Отказ от этого сделал бы больше проблем. Таким образом, легче убедить адвоката в том, что они на самом деле влюблены друг в друга и все такое прочее. (Большое иу) Облегчение наполняет глаза Чимина, и впервые с тех пор, как он встретил его, Юнги думает, что это его первый проблеск искренней благодарности на лице парня. — Я предполагаю, что у тебя нет своего дома. Чимин пожимает плечами. — Ничто в жизни не является постоянным. — Звучит как оправдание. — Мне нравится воспринимать это как препятствие. Стакан наполовину полон и все такое. — Чимин прочищает горло и меняет тему. — А как насчет тебя? — Что насчет меня? — Конечно, у тебя есть свой собственный свод правил, по которым ты хочешь играть. Скажи мне сейчас. Давай изложим все это в письменном виде. — Потянувшись к заднему карману, Чимин достает свой мобильный телефон и несколькими нажатиями открывает доступ к папке документов Google для Юнги. — После того, как мы все завершим, я распечатаю это, и мы сможем подписать его. — Как официозно с твоей стороны. — Это называется гарант безопасности. Тем не менее, неплохо иметь что-то, на что можно сослаться, на случай, если что-то между их договоренностями пойдет не так. Юнги достает свой телефон и открывает их общий файл. — Ты приверженец правил, не так ли? — Иу! — Чимин издает смешок, прежде чем наклониться вперед и упереться подбородком в ладони. — Нет. В театре есть такая штука, которой вас учат, называется сценическая блокировка. Мы можем действовать так, как хотим, пока остаемся в пределах наших ограничений. — И что? — Вот что, правила похожи на карандаши, — объясняет Чимин. — Ты знаешь их достаточно хорошо, чтобы согнуть их, но не ломать. Остаток дня Юнги и Чимин составляют список — «Нерушимых домашних правил», а.к.а. условия их контракта, которые включают следующее: Нерушимые условия контракта 1.) Пакт о неразглашении — ни при каких обстоятельствах обе стороны не должны раскрывать природу этого брака. 2.) Наследство будет разделено 25-75. 3.) Не делиться продуктами и туалетными принадлежностями. 4.) Комендантский время в 1 час ночи, потому что Чимину нужно достаточно сна для его режима ухода за кожей. 5.) Счета должны быть разделены. 5а.) Если Чимин пользуется ванной, он оплачивает дополнительные счета за воду. 6.) Чимин должен покормить Мадлен, пока Юнги на работе. — Кто, черт возьми, такая Мадлен? — Я был бы признателен, — резко вмешивается Юнги, — если бы ты мог не произносил слово черт и имя моей дочери в одном предложении. Чимин ахает. — У тебя есть дочь? Юнги задумчиво хмыкает. — Ну, я так думаю. Она моя малышка. — Я так понимаю…— Чимин одаривает его долгим, задумчивым взглядом. —… после того, как мы поженимся, это сделает меня твоим Малышом № 2, да? Быстрый, ледяной взгляд, который Юнги посылает в его сторону, говорит об обратном. Чимин злобно хихикает и возвращает свое внимание к телефону. — Мда, полагаю, что нет. Просто подумал, что стоит спросить. Они продолжают печатать в общем документе Google: 7) Отсутствие необоснованных ‘измен’. 8) Никакого секса ни с кем. — Юнги-ши. У меня откровенный вопрос, — вмешивается Чимин, выдергивая Юнги из его концентрации. — Что. — Ты думаешь, это реально? — Ты один из тех людей, которым нужен секс каждые два дня? — Спрашивает Юнги, отрывая взгляд от телефона. — Нет, за кого ты меня принимаешь? — Чимин усмехается. — Я просто говорю. Никакого секса, в смысле, с другими людьми? Или с тобой? — Нет! — Жар распространяется на уши Юнги, и он яростно трясет головой. Чимин, может, и красив, но он не любит заниматься сексом с людьми, к которым у него нет романтических чувств. Юнги так не поступает. — Я имею в виду. И то, и другое, конечно. Что подумали бы люди, если бы ты стал спать с кем попало, будучи замужем? Он указывает пальцем на пункт №6 условий их контракта. — Это нарушает правило отказа от измен. — Ух ты. Я просто… вау. Не могу поверить, что я не получу ничего в ближайшие полгода, — слышит он угрюмое ворчание Чимина, которого едва ли смущает внешний отказ Юнги. — О, подожди. Но разве люди ничего не заподозрят? Наморщив лоб, Юнги ставит свою чашку. — Что ты имеешь в виду? — Ну. Разве супружеским парам не нравится постоянно заниматься этим? — Да… — Медленно кивая, Юнги изо всех сил пытается соединить пазл в картину. — И-и-и…? — Нам нужно предоставить какое-то доказательство того, что мы на самом деле, — глаза Чимина блуждают по телу Юнги так, что у него кровь стучит в висках, — трахаемся друг с другом. Из горла Юнги вырывается приглушенный звук, и его желудок чувствует себя так, словно его только что выпотрошили. — Ты не можешь предполагать что нам это понадобиться. — Итак, что насчет засосов? — Чимин прямо предлагает. — Этого должно быть достаточно, не так ли? Юнги качает головой, его глаза почти вылезают из орбит. — Нет. Хэй. Не увлекайся слишком сильно. Позволь мне установить еще одно правило: никаких ППЛ. — Нет ППЛ? — Чимин таращится на него с открытым ртом, как будто Юнги только что сказал ему, что Дональд Трамп — преемник матери Терезы. — Ты вообще слышишь себя? Юнги поднимает бровь. — Что такого? — Люди подумают, что мы либо сексуально отсталые вампиры, либо пара 15-летних девственников из драмы по телеку, которые относятся к держанию за ручки как к пику романтики! — В том-то и дело, — огрызается Юнги, хмуро складывая руки на груди. Почему мозг не кликает? С его точки зрения, все должно было быть намного проще, чем сейчас. «Нет» означает «нет». — В этом нет ничего романтичного! Романтика — ни-ни. — Ты произносишь «романтика», как будто это грязное слово, — замечает Чимин. — Потому что так оно и есть! — Юнги фыркает, вскидывая обе руки в воздух. — Романтика мертва. Она умерла вместе с Шекспиром. — Для человека, который только что оскорбил искусство, я удивлен, что ты знаешь, как произносится Шекспир. Юнги возражает на его слова. Конечно, это единственное имя, которое пришло ему в голову, но эй, он никогда не утверждал, что хорошо разбирается в литературном искусстве. — Я хочу сказать, что ППЛ для меня не подходит. Ты когда-нибудь смотрел фильм «Друзья с привилегиями»? Чимин с подозрением хмурится. — Нет, а что? Юнги, может быть, и не эксперт по отношениям, но он знает одну вещь, а именно: — Каждая история с трахающимися приятелями заканчивается тем, что они влюбляются. Это похоже на формулу ром-кома, да? Так что я был бы рад, если бы твои ручонки держались подальше от моего тела, и чтобы мы установили четкие границы. Но, похоже, у Чимина их нет. — Ох, пожалуйста, побори себя. Он игнорирует это замечание. — Как скажешь. Смотри. Мы с тобой не можем влюбиться друг в друга, ясно? Так что, если ты когда-нибудь обнаружишь, что испытываешь ко мне чувства, вот тебе совет: не делай этого. Чимин смеется достаточно громко, чтобы напугать официанта, проходящего мимо их столика. — Смело с твоей стороны думать, что я действительно влюблюсь в такого, как ты. У меня нет на это времени. Я направлюсь на Бродвей, как только будут подписаны наши документы о разводе. И я никогда не оглядываюсь назад. — Хорошо. Пусть так и будет. — Юнги разглаживает ткань своих штанов, хотя там нет никаких складок. — Это к лучшему. — И все же, что в этом такого плохого? — Спрашивает Чимин. — Любовь есть любовь. Ты такой антипатичный. Слишком кусачий и ворчливый для человека твоего возраста. Юнги стискивает зубы, не зная, что сказать. В любви как таковой нет ничего плохого, но он не думает, что ему это нужно. Больше нет. Любовь — это призрак. Ты думаешь, что она мертва, и ты никогда больше не столкнешься с ней, но потом она возвращается к тебе… и после этого ты уже никогда не будешь прежним. В его жизни нет места для такого рода негатива. — Чувства просто чрезмерно усложняют ситуацию, и это разрушает все mojo. С моей точки зрения, жизнь — это волна, и я просто плыву по ней, чтобы прокатиться. Воспринимай это легче, понимаешь? Я плыву по течению. И здесь лишние и ненужные, — он бледнеет от собственных слов, — любовные голубиные чувства. Чимин издает низкий свист. — Я не знаю, может быть, ты просто подавленный писатель или разочарованный художник, потому что это было действительно поэтично. Юнги отмахивается от его комментария. — Все, что я пытаюсь сказать, это то, что это неудобно. Не жди, что я действительно стану тебе мужем. Я тоже не буду тебя беспокоить. Давай не будем лезть друг другу в душу. — Меня это совершенно устраивает. — Чимин поднимает обе руки в знак безоговорочной капитуляции, приподняв брови. — Но позволь мне отметить, что, хоть я ценю все, что ты сказал… ты думаешь, что жизнь — это кино? — Он складывает руки на груди и задумчиво смотрит на Юнги. — Потому как бы я ни хотел, чтобы это было так, но это не так, так что прекрати. — Прекратить что? — Это узкая перспектива, когда дело доходит до проявления привязанности. Ты сам сказал: будь реалистом. Так что, если хочешь, чтобы все сработало, нам необходимо быть убедительным, поэтому нужно пойти на компромисс. Юнги проводит языком по внутренней стороне своих щек, чувствуя, что по какой-то причине его отчитывают. — Итак, каково твоё решение? — Минимальное ППЛ, — объявляет Чимин, снова скрещивая ноги и откидываясь назад, как будто ему уже наскучил разговор. — Только база. По крайней мере, нужно держаться за руки. Время от времени обниматься. Ты должен дать мне основу для работы, чувак. Нельзя ожидать, что я буду изображать влюбленных молодоженов с куском фанеры. Юнги проглатывает ругательство, подступающее к горлу. Что за мудак. Грубая, эгоцентричная примадонна. Тем не менее, он должен сохранять хладнокровие. И оглядываясь назад, то, что предлагает Чимин, звучит и вполовину не так плохо. Мин Юнги не является негибким человеком, он может пойти на компромисс. — Хорошо, хорошо. Но только тогда, когда это действительно необходимо. Я на самом деле не… — Он отводит взгляд, лениво останавливая на баристе, накладывающем взбитые сливки в розовый напиток со льдом, который выглядит как диабет в чашке. — На самом деле мне не очень комфортно чувствовать себя сентиментальным на публике. — Меня это устраивает. Я могу приспособиться к этому. 9.) Минимальное ППЛ. — Знаешь, я удивлен, что ты уже посвятил себя этому. Чимин слабо улыбается. — Разве ты не слышал? Чтобы быть актером, нужно не играть свою роль, нужно жить ею. Тогда Юнги осознает всю серьезность плана, который они собираются совершить. Фиктивный брак. Если их поймают, они могут попасть за это в тюрьму. Юнги не может позволить себе представить, с какими ужасными последствиями они могут столкнуться. Он не может позволить им случиться — только не с его свободой и 10 миллиардами вон на кону. Он отмахивается от своих мыслей, сердце бешено колотится. — Просто помни: ничего личного. Не вздумай влюбляться в меня. Чимин закатывает глаза. — Ох, да ладно. Без обид, но ты даже не в моем вкусе. Я бы предпочел прыгнуть в реку Хан голышом в декабре. Как я уже сказал, это сугубо деловая сделка. Тебе даже не нужно было этого говорить, потому что я даю тебе слово: я, Пак Чимин, никогда в тебя не влюблюсь. — Идеально. — Юнги кивает. — Я тоже. Они решают составить полный список “Нерушимых домашних правил”, перечитывая их еще раз одно за другим, чтобы все перепроверить, прежде чем закончить договор словами: — 10.) НЕ ВЛЮБЛЯТЬСЯ ДРУГ В ДРУГА. — Ладно, все звучит хорошо, — начинает Юнги. — А теперь давайте пожмем друг другу руки по этому поводу. — Не-а. — Чимин качает головой и вместо этого поднимает руку. — Я клянусь на мизинце. Юнги хмурит брови и странно смотрит на Чимина, но выражение лица Чимина остается упрямым, поэтому он стонет и потирает лицо рукой. — Ради всего святого. — Он протягивает руку через столик в кафе, подняв мизинец, и встречает руку Чимина, что поменьше, чтобы соединить их в обещании мизинцем и прикосновении большим пальцем. — Я не знаю, в чем смысл всего этого. — Обещания на мизинцах — это очень серьезно, — говорит Чимин с серьезным лицом, и Юнги просто качает головой с ошеломленной усмешкой. — Нарушишь одно, и ты нарушишь весь договор. — Правильно. В любом случае, мне нужно идти, потому что сегодня днем мне нужно присутствовать на похоронах. — Юнги отстраняется от руки Чимина и встает. — О? — Чимин моргает на него, наблюдая, как он собирает свои вещи, прежде чем спросить: — Чьи? — На случай, если ты не обратил внимания, — говорит Юнги, хватая свою сумку. — У меня есть давно потерянный дедушка, который недавно скончался, поэтому я навещу его сегодня днем, чтобы засвидетельствовать свое почтение. — Можно мне пойти с тобой? Юнги останавливается и оглядывается через плечо. — Для чего это? На лице Чимина появляется задумчивый взгляд, прежде чем он встречает взгляд Юнги со стальной решимостью. — Как человек, который скоро выйдет за тебя, это делает меня почти твоим мужем, верно? Так что я тоже должен пойти отдать дань уважения. — Тебе на самом деле не обязательно. — Ты можешь принять это как тест. —Чимин встает и проходит мимо него. — Как на прослушивании. Посмотрим, действительно ли я подхожу для той роли, на которую ты хочешь меня назначить. Если нет, то, по крайней мере, еще не поздно отступить. Юнги смотрит на него несколько долгих ударов своего сердца, неуверенный, должен ли он приводить фальшивого жениха на такое серьезное мероприятие, как это. — Я говорю искренне, — добавляет Чимин, покусывая нижнюю губу и в кои-то веки проявляя нерешительность. — На самом деле, я хочу… я хочу как-то поддержать твой траур. Было бы невежливо этого не сделать. Нет ничего плохого в том, чтобы попытаться, и в любом случае, это традиция, когда близкие люди и даже незнакомые люди приходят на пышные похороны. И, судя по тому, что понял Юнги, похороны его дедушки отнюдь не маленькие. Он вздыхает и потирает затылок. — Окей. Но для начала иди домой и переоденься. Я заеду за тобой через несколько часов.──────── • ✤ • ────────
— Как тебе? Я выгляжу достаточно мрачно? Чимин поворачивается и вытягивает руки, чтобы показать свой нынешний наряд — зачесанные назад волосы, простой черный костюм и черные блестящие оксфорды. Тэхен отрывает взгляд от своей видеоигры на секунду, достаточную, чтобы одобрительно кивнуть. — Хорошо, можешь идти. Снаружи раздается автомобильный гудок, и они оба подпрыгивают. Чимин кивает и дергает за лацканы своего костюма. — Это, должно быть, Юнги. — Знаешь, он старше нас, — язвительно замечает Тэхён, делая паузу в игре. — Он для нас хён. Чимин корчит рожу. — Хех. Не думаю, что ему понравилось бы, если бы я его так назвал. Этот чел — придурок, Тэ. Вечно болтает без умолку о том, чтобы нужно держать дистанцию и не принимать все близко к сердцу. Как будто я не могу думать и решать за себя. Тэхён слегка улыбается ему. — Это, должно быть, Юнги-хён, все в порядке. Он довольно сдержанный человек. — Скорее недружелюбный. — Чимин протягивает руку, чтобы откинуть челку, падающую на лоб его лучшего друга, и тяжело вздыхает, прежде чем повернуться к зеркалу в полный рост, установленному на стене спальни Тэхена. — Я действительно делаю это, Тэ? — У тебя все получится. — Они оба знают, что речь идет не просто о том, чтобы отдать дань уважения на похоронах богатого человека. Тэхен берет его за щеки и гладит по голове, как хозяин миленького питомца. — Файтин, Пак Чимчим! У тебя все получится, ты всегда справишься. Машина снова сигналит, и Чимин воспринимает это как последний сигнал к отъезду. Он быстро прощается с Тэхеном, прежде чем выйти из своей квартиры и спуститься по лестнице на первый этаж, где его ждет черная «Хонда» Юнги. — Я думал, я сказал тебе, что буду здесь в 5 вечера — это первая сварливая фраза, которую слышит Чимин, когда открывает дверь на пассажирское сиденье. Он смотрит на свои наручные часы. — Я даже не опоздал. — Сейчас 5:05 вечера, — говорит Юнги, давая задний ход и поворачивая руль. — Это на пять минут больше оговорённого времени. — Боже, оставь меня в живых. Не то чтобы тебя убило мое опоздание или что-то в этом роде. Юнги сердито смотрит на него. Ах, значит, он из тех раздражающих придурков, которые любят контролировать других. Он хуже, чем печально известный учитель Чимина, который ходил по кампусу с тонкой палкой, чтобы бить непослушных учеников по лодыжкам, когда они плохо себя вели. Чимин без особого энтузиазма пожимает плечами и насмешливо отдает честь. — Извините, капитан Дисциплина. Я позабочусь о том, чтобы это преступление не повторилось. Его «суженый» искоса смотрит на него, но больше ничего не говорит, и Чимин считает, что ему, вероятно, придется привыкать к такому стоическому, напряженному молчанию в течение следующих шести месяцев.Подонок. Это будет несчастный брак, он уже может это предсказать. Почему он решил, что это хорошая идея — добровольно отдать дань уважения незнакомому дедушке, даже не знает. Чимин вздыхает и откидывается на спинку сиденья. — Ремень. Чимин бросает взгляд на своего будущего мужа. — О, так теперь ты пытаешься проявлять заботу по отношению ко мне. — Это называется «Основы безопасности дорожного движения». — Юнги вывел машину из узкого переулка и выехал на главную улицу. — Несчастные случаи происходят постоянно. Чимин закатывает глаза, пристегивая ремень безопасности. — Пессимист. — Реалист. Чимин качает головой и решает не возражать, потому что он бы потратил свое дыхание, пытаясь спорить с парнем. Вместо этого он переводит разговор на другую тему. — Так что случилось с твоей семьей и как ты вообще унаследовал столько денег? Ты что, чеболь или что-то в этом роде? Юнги фыркает, не сводя глаз с дороги, и на самую короткую долю секунды Чимин почти восхищается тем, как его профиль выглядит поразительно в лучах заходящего послеполуденного солнца — черты лица мягкие и резкие одновременно. Точеная линия подбородка, но мягкий нос. Лисьи глаза, но тонкие губы. Ходячее противоречие. — Ты вообще не попал. Чимин моргает и пожимает плечами. — Ты был близок со своим дедушкой? — Нет. — Юнги прикусывает внутреннюю сторону своих щек, позволяя тишине пульсировать в воздухе между ними. — Честно говоря, я его совсем не знал. Однажды адвокат просто постучал в мою дверь и рассказал мне об этом, и я понял, что никогда не задавался вопросом, никогда не спрашивала маму о семье с ее стороны. Это необычно. Губы Чимина сами собой складываются в любопытную гримасу. — Итак… где она? — Где кто? — Твоя мама. — Чимин наблюдает, как зрачки Юнги сужаются при упоминании этого слова. — Она никогда не рассказывала тебе о своей семье? И теперь ты, по-видимому, собираешься стать безумно богатым? Это немного странно, не так ли? — Это то, что я собираюсь выяснить. — Взгляд Юнги на мгновение останавливается на нем. — И, честно говоря, я бы предпочел не говорить об этом. Губы Чимина сомкнулись, не упуская из виду то, как Юнги уворачивался от его вопросов, как профессионал: — Оу. Ладно. — Ничего личного, напоминает он себе. Было бы лучше держаться подальше от всего слишком личного для Мин Юнги. Они прибывают в похоронное бюро как раз в тот момент, когда солнце садится в фешенебельном Чондам-доне, и Чимин заставляет себя опустить взгляд, стараясь не таращиться на количество стоящих букетов с ленточками соболезнований, стоящих в коридоре только для одного-единственного человека, похорона, которого походили в частном зале. Чувствуя себя неловко, он смахивает невидимую пыль со своего костюма. Кем бы ни был дедушка Юнги, он, должно быть, был невероятно богат, чтобы заслужить такие грандиозные проводы. Из всех тайн, которые он хочет разгадать, когда речь заходит о Мин Юнги, Чимин задается вопросом, хотел бы Юнги знать дедушку до его смерти. Они сворачивают в главный похоронный зал, откуда доносятся приглушенные крики. Чимин замечает фоторамку пожилого мужчины, украшенного венками, стоящую посреди стола, также украшенного такими же аккуратными гирляндами флоры. Запах горящих благовоний висит в воздухе в жутком приветствии, и Чимин следует за Юнги, который направляется прямиком, чтобы поклониться главным скорбящим. В тот момент, когда Юнги входит в зал, наступает мертвая тишина, и трое главных скорбящих, стоящие на коленях в правой части комнаты, встают, их лица становятся красными. Один из них — мужчина средних лет, другой выглядит как старшеклассник, а последняя — женщина с морщинистым лицом и длинными черными волосами, заплетенными в одну косу. Никто из них, похоже, не рад видеть Юнги. — Кто ты? — один из них, мужчина, которому на вид около сорока пяти, спрашивает Юнги хриплым от слез голосом. У него запущенный случай мешков под глазами, бледная кожа землистого цвета от горя и недостатка сна, и Чимин подавляет желание похлопать его по плечу и сказать, что все будет хорошо. — Вы выглядите знакомо… — добавляет женщина, высокая и царственная в своей позе, несмотря на страдание, отраженное на ее лице. Юнги отвешивает глубокий поклон под углом 90 градусов. — Мин Юнги, сын Мин Соха. У женщины вырывается сдавленный крик. — Убирайся. — Она толкает Юнги в плечо, выталкивая его из похоронного зала, и Чимин замечает панику в глазах Юнги, прежде чем он опускает голову от стыда. — Убирайся! Мою сестру зовут Юн Соха, а не Мин. Мы не признаем, что такая была в нашей семье, Мин. — Отец давно отрекся от твоей матери, — шипит мужчина средних лет, свирепо глядя на Юнги. Юнги не двигается с места, сохраняя свою позу поклона, мужчина хватает его за воротник рубашки, чтобы заставить их взгляды встретиться. — Ты слышишь меня? Ты не имеешь права быть здесь, не тогда, когда твоя мать была сбежавшей сукой с этим отбросом, который оставил вас обоих в долгах по уши. Мы не хотим, чтобы ты был здесь! У Чимина сжимается горло при виде того, как глаза Юнги краснеют от слез и едва сдерживаемой ненависти, но в голове крутится все, что он только что услышал. Слишком многое проходит, чтобы переварить, но все, что он знает в этот самый момент, это то, что никто не заслуживает того, чтобы на него так кричали, особенно собственная семья. Конечно, это, вероятно, первый раз, когда Юнги видит свою семью, но они не имеют права вот так топтаться на его достоинстве. Чимин усмехается и осторожно кладет руку на руку мужчины, которая сжимает воротник Юнги. — Извините, — вмешивается Чимин, сохраняя свой голос ровным. — Я хотел бы засвидетельствовать свое почтение покойному. Будьте любезны, дайте мне пройти. Застигнутый врасплох, мужчина средних лет закрывает рот. Это тонкий намек на то, что им не следует толпиться вокруг похоронного бюро во время драки, и Юнги, и мужчина средних лет (возможно, его дядя?) отступают друг от друга, чтобы позволить Чимину встать на колени и дважды поклониться фотографии покойного дедушки Юнги. Он закрывает глаза каждый раз, когда его лоб касается пола, и молится: — Дорогой дедушка Юнги, я жених вашего внука. Пожалуйста, простите меня за то, что я испортил вашу последнюю волю. Пожалуйста, покойтесь с миром. Я сделаю все как надо… Глаза Чимина открываются, когда его мысли приходят в порядок, и он чувствует, как тяжесть горя в комнате давит на его плечи, чувствует боль от подавленной тишины, которая его окружает, как будто Юнги и его дядя только тогда вспомнили, что они здесь, чтобы скорбеть, а не ссориться. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить вашего внука. Невысказанное обещание возникает из ниоткуда, но Чимин понимает, что ему не все равно. Он не может обещать быть хорошим мужем, потому что это будет звучать слишком ложно, но он может, по крайней мере, пообещать помочь защитить людей, когда они в этом нуждаются. Как сейчас, показательный пример. Когда Чимин выпрямляется со своего коленопреклоненного положения, безымянный дядя Юнги недоверчиво бормочет: — А ты кто такой? Чимин бесстрашно смотрит ему прямо в глаза и кладет руку на плечо Юнги. — Я будущий муж этого человека. А теперь, пожалуйста, позвольте ему также засвидетельствовать свое почтение покойному.──────── • ✤ • ────────
— Прости, что тебе пришлось быть свидетелем этого. Чимин пожимает плечами, наливая соджу себе и Юнги. — Это семья. Когда что-то ее касается, то все становится довольно хаотичным. Так что я не очень удивлен. Они сидят друг напротив друга в традиционном поджангмаче — одном из палаточных уличных ларьков с едой, выстроившихся вдоль дороги, ведущей к квартире Юнги. Чимин наблюдает, как Юнги одним глотком проглатывает шот. — Я впервые встречаюсь с ними, — говорит он, слегка фыркая. — Я не знал, что она ... что моя мать была... — Он замолкает со вздохом и наливает себе еще порцию ликера. — Я не знаю, чувак. Чимин пододвигает к нему заказанную ими тарелку острого токпокки. — Ешь. Ты выглядишь как сущий кошмар. — Я в порядке. В порядке. — Поступай как знаешь. — Чимин пожимает плечами, все еще изучая мужчину, сидящего напротив него. — Ты, эм. Хочешь поговорить об этом? — Нет. — Ответ звучит твердо. — Я даже не хочу думать об этом. Звучит достаточно справедливо. Значит, семейные проблемы — это как персона нон грата. Чимин кивает и неловко ерзает на своем стуле. Он всегда считал себя общительным человеком, тем, кто ладит как с мужчинами, так и с женщинами, людьми из всех слоев общества, но что-то в Мин Юнги заставляет его задуматься. Он начинает колебаться. Это самая странная вещь. — Кстати, спасибо за раннее. — Нет проблем. — Значит ли это, что я прошел прослушивание на роль твоего мужа? — Спрашивает Чимин, выдавая более беззаботную улыбку. — Да, да. — Юнги машет рукой перед своим лицом. — Ты прошёл. — Да! — Чимин торжествующе вскидывает кулак в воздух, хотя ничто в их настроении не требует празднования, поэтому он опускает руки. Вместо того, чтобы продолжать копошиться в вопросах, на которые не ответили, Чимин решает изменить направление разговора в другое русло. — Говоря о семье, поскольку я вроде как познакомился с твоей, в некотором смысле… Я думаю, тебе тоже пора познакомиться с моей. Пусть люди знают, что мы собираемся пожениться. Юнги смотрит на него снизу вверх, глаза на секунду слегка расфокусированы, прежде чем они становятся как обычно холодными и настороженными. Он вздыхает протяжно и громко. — Правильно. Нам нужно начать рассказывать людям. — Ага. — У меня не такая уж большая семья, кому можно рассказать, — говорит Юнги, и Чимину почти хочется ткнуть его в щеку, просто чтобы его губы дернулись вверх. — Но у меня есть несколько друзей, которым я все же должен рассказать.──────── • ✤ • ────────
Позже тем же вечером для Юнги происходит разговор: он приезжает в "Голубую розу", открывает свой шкафчик и надевает форму, ведя беседу со своим менеджером. Только на этот раз он бросает яблоко раздора: — Итак, я выхожу замуж. Сокджин роняет баллончик с лаком для волос. Юнги наклоняется, чтобы поднять его, и возвращает Сокджину. — Ты уронил это. Ну и челюсть. — Ты не можешь просто... ты действительно… — заикается Сокджин, моргая глазами, как будто не может поверить в то, что услышал. — Ты издеваешься надо мной. — Не-а. — Юнги застегивает воротник до упора. — Ты хочешь сказать мне, что каким-то чудом нашел кого-то, кто действительно готов жениться на твоей тощей заднице всего за один день? — Ага. — Кто в мире стал бы так мучить себя? — Сокджин тихо бормочет, а Юнги усмехается. — Ты не можешь ожидать, что я поверю, что ты так быстро влюбился. — Кто сказал что-нибудь о влюбленности? Это просто брак. Это не значит, что я должен любить этого человека, — заявляет Юнги, проверяя свою прическу в зеркале шкафчика. Сокджин просто смотрит на него, как будто его голову срубили с плеч. — Правильно. Тогда позволь мне просто пойти и выйти замуж за Брэда Питта. — Слушай, просто скажу, что мы сразу поладили, хорошо? — Юнги продолжает своим самым дипломатичным тоном, тщательно подбирая слова, чтобы не выдать, что все это притворство. Они может быть близки с Сокджином, но все же. Никто не может заподозрить их в сговоре. — Мы прогулялись, пошли свидание и подумали, что могли бы попробовать, понимаешь? — Краем глаза Юнги замечает, как Тэхен, насвистывая, входит в раздевалку, и когда их взгляды встречаются, Юнги изо всех сил пытается послать телепатическое сообщение Тэхену: Не говори ни единой живой душе. Тэхен поднимает брови и кивает, поджимая губы. — Но брак — это не то, с чем можно просто поспешить, Юн, — рассуждает Сокджин, выглядя сбитым с толку. — Ты никогда не казался мне человеком, который берется за дело вслепую. Увы, но это то, что люди делают за деньги. Юнги одаривает своего менеджера кривой улыбкой, которая не касается его глаз. — У меня действительно нет выбора, не так ли? — Почему? — Брови Сокджина хмурятся, пока его глаза не проясняются. — Ох. О-о-о-о. Это из-за той истории с твоим дедушкой... Пульс учащается, Юнги спешит отклонить слова. — Нет, ну вроде как, но все же нет. Это не то, что ты думаешь. Я действительно хочу выйти за него замуж. Как я уже сказал, — Юнги чувствует, как его мозг пытается подобрать нужные слова. — Он и я, э-э, дополняем друг друга, как две половинки. Это, кажется, застало Сокджина врасплох. — Ох. Это... ой, как мило. Плечи Юнги расправляются, напряжение спадает. — Верно. — Кто он? — Сокджин подталкивает, подозрение в его глазах исчезает. — Кто этот невезунчик? — Иди нахер. — Юнги посылает ему притворно презрительный взгляд. — Его зовут Пак Чимин. — Разве это не тот парень, которому ты сделал предложение прошлой ночью? — Ну, да. — Юнги натягивает свой недавно выглаженный жилет и засовывает красную розу в нагрудный карман. — Он сказал мне, что передумал. Должно быть, все дело в моем неотразимом обаянии. И Сокджин, и Тэхен фыркают. — Неважно, — начинает Сокджин. — Итак, как ты готовишься к свадьбе? Юнги останавливается, держась пальцами за стебель фальшивой розы. — Я… не думал об этом. Положа руку на сердце, разве брак не должен быть похож на подписание контракта на новую работу в фирме? Насколько он себе это представлял, Юнги ожидал только того, что начнется оформление документов. Подпишите нужные документы, объявите о своем семейном статусе, а затем получите деньги. Как два пальца об асфальт. Верно? Но потом он понимает — ну, он не может сказать это вслух, потому что не будет убедительным. Если он хочет, чтобы мир поверил его лжи... что там еще сказал Чимин? Ты не играешь эту роль. Ты живешь ею. Улыбка Сокджина исчезает, и он скрещивает руки на груди, как строгий учитель. — Пожалуйста, только не говори мне, что ты не собираешься устраивать свадебную церемонию. Я действительно надеялся получить приглашение. — Они просто хотят поскорее остепениться, — предлагает Тэхен. Юнги кивает в знак согласия. — Ага. Вот. То, что он сказал. Я не могу дождаться, когда… съедемся и… буду делить постель и, э-э, всю оставшуюся жизнь… с ним. — Слова — кто знал, что произнесение их может причинить ему такую физическую боль? — Хех. Тэхен прочищает горло и бросает на него многозначительный взгляд. — Ну, тогда, по крайней мере, убедитесь, что у вас есть предсвадебная фотосессия, — рекомендует Сокджин в своей псевдо-агрессивной манере, которая на самом деле не оставляет места для отказа другой стороны. — Ради воспоминаний. Тебе захочется в старости оглянуться на все с любовью. Блять, нет. — Подумай об этом немного, — продолжает Сокджин. — По крайней мере, это сделает ваши семьи счастливыми. И весь мир узнает о вас. Это привлекает внимание Юнги, потому что в этом есть смысл — фотосессия до брачного контракта может быть веским доказательством, подтверждающим их задумку. И так оно и вышло, что позже тем же вечером, закончив свое попурри, Юнги набирает номер в своем телефоне и звонит. — Алло? — отвечает сонный голос Чонгука. — Хен? — Привет, Гук. — Что случилось? Я пытаюсь снять здесь мукбанг. Юнги невольно улыбается. Есть причина, по которой он работает в «Голубой Розе» пианистом на полставки только по выходным: в будние дни он занят своей повседневной работой в студии «Serendipity». Как фотограф, он не может быть придирчивым — будь то фотографии на выпускной, детские праздники, свадьбы, что угодно — он соглашается на любой проект, приносящий доход. Кто-то может возразить, что это не самая стабильная работа, но вы будете удивлены, узнав, сколько людей готовы выложить большие деньги только за то, чтобы запечатлеть свои "особые" моменты на профессиональной камере. — У нас ведь завтра в календаре нет никаких съемок, верно? — Спрашивает Юнги. — Не-а, — отвечает Чонгук. Ему всего двадцать лет, он работает стажером на неполный рабочий день, параллельно обучаясь в университете. Парень продолжает совершенствоваться не по дням, а по часам. Юнги не сомневается, что парень скоро превзойдет его в плане профессиональных навыков. — Это наш свободный день. А что? — У нас есть импровизированная съемка. Предсвадебная, — сообщает Юнги. — Свободная форма, нет никаких правил. Я оставляю тебя подумать о концепции, хорошо? Чонгук издает удивленный звук с конца линии. — Эй, подожди. Но никто не звонил, чтобы заказать нас, хен. Чья же это свадьба? Юнги медленно выдыхает, в уголках его губ появляется болезненная улыбка. — Моя.──────── • ✤ • ────────
В аду должно быть особое место для тех, кто проектирует 5-этажные многоквартирные дома без проклятых лифтов. Серьезно, на дворе двадцать первый век. Как будто в Южной Корее уже не хватает лестниц повсюду. Пыхтя и отдуваясь, Чимин волочит ноги по последней лестнице, ведущей на крышу, волоча за собой два чемодана. Его рубашка прилипла к спине, по вискам стекает пот, и он подавляет желание раздеться прямо здесь и сейчас. Будь проклята эта летняя жара. — Будь ты проклят, Мин Юнги, — ворчит он, поправляя лямку рюкзака на плече, пока тащит два своих чемодана по последней ступеньке скрипучей металлической лестницы, ведущей на крышу. — Будь проклят ты и твоя 100-летняя среда обитания. Из всех мест, где он мог бы жить, Мин Юнги, просто так случилось, что он живет в обшарпанной квартире на крыше, с открытой террасой, которая, вероятно, считалась бы романтичной ночью… хотя, по откровенному мнению Чимина, это была самая настоящая сковорода, находящаяся в непосредственной близости от солнечной жары. Он смотрит на номер квартиры — #05-05 — и звонит в звонок, морщась, когда его указательный палец покрывается пылью только от одного нажатия на дверной звонок. Минуту спустя дверная ручка поворачивается, и появляется Юнги с взъерошенными после душа волосами, одетый в свободную серую пижаму, которая, по скромному мнению Чимина, смягчает тон его кожи. Восхитительно. Но он этого не признает. — Ух ты. Если бы мне пришлось назвать оттенок палитры в твою честь, это был бы Трупный Пепел. Юнги, похоже, не удивлен его демонстрации краткости и остроумия. — И тебе привет. Чимин фальшиво улыбается и стреляет пальцами, показывая сердечки. — Привет, сладкий. Торт Манчкин. Юнги морщит нос. — Прекрати это. — Но прозвища — это то, что дают друг другу пары, — заявляет Чимин, глядя на то, как взъерошенные черные волосы Юнги торчат так, что напоминают ему кошачьи уши. — Как насчет… Лил Мяу-мяу? — Нет. — Мяу-Мяу? — Чимин шевелит бровями. — Я выбираю тебя? — Нет. Никаких прозвищ. — Толкая дверь, чтобы она открылась шире, Юнги отступает в сторону, чтобы пропустить его, хотя Чимин чувствует, как его нежелание распространяется волнами. — Так что, э-э, это мое болото. — Твое болото — это… — Взгляд Чимина обегает комнату, и мгновенно его кровяное давление поднимается до смертельного уровня. Что бы он ни хотел сказать, это застревает у него на полпути, и во рту пересыхает. Это похоже на ураган, бушевавший по квартире. Грязное белье разбросано по всем видимым поверхностям, царапины зигзагами тянутся по занавескам — какие ногти способны на такое? Конечно, не человеческие?— и у раковины растет гора немытой посуды, края которой подрумяниваются от неопределенных остатков пищи. А еще этот гнилостный запах — пьянящая смесь засохшего пота, дохлой рыбы и старых спортивных ботинок, — от которого желудок Чимина скручивается волной тошноты. Он должен физически подавить желание страдать. — Ты, э-э, можешь пока положить свои вещи на пол, — неловко говорит Юнги. У Чимина кружится голова, он наклоняет подбородок вниз, ища. — Где. — А? — Где находится пол? Может быть, он слепнет. Чимин не может сказать, покрыта ли квартира ковровым покрытием или деревянными полами, потому что каждый дюйм пола покрыт выброшенным хламом. Как, черт возьми, Юнги пробирается через это? — Я не могу найти его среди всего этого… мусора. Рядом с ним Юнги издает озадаченный смешок, уклоняясь от его вопроса. — Как насчет того, чтобы отдать мне сумки? Я принесу его в твою комнату? Его комната. Чимин надеется, что на этой свалке есть хотя бы одно место, которое не выглядит так, будто его снесло бушующим торнадо. — Эм. Ладно. Показывай дорогу. — Давай, это прямо здесь. Слова Юнги прерывает звук высокого, недовольного мяуканья, и, прежде чем Чимин осознает это, внезапно огромный кусок оранжевого агрессивного пуха бросается ему в грудь, шипя и царапаясь. — Мадлен, нет! Слишком поздно. Чимин кричит что-то про кровавое убийство и с глухим стуком падает на задницу, его чемоданы с грохотом отлетают в сторону, пока он пытается оторвать от себя то чудовище, которое вцепилось в него. Он кричит ещё громче, когда случайный предмет неизвестной мебели колет его в левую ягодицу. Болит, слово на Лего наступил. Юнги требуется несколько отчаянных попыток, чтобы, наконец, оторвать маленького дьявола от Чимина, и к тому времени его волосы торчат во все стороны, а рубашка спереди изорвана в клочья, белые нити свисают, как разбухшая лапша. Но вместо того, чтобы ухаживать за ним, Мин Юнги занят тем, что пытается успокоить нападавшего. Кровожадный убийца. Он скалит зубы на Чимина, его грубые золотые глаза предупреждающе сверкают. — Ты никогда не говорил мне, что у тебя есть кот! — Чимин кипит, тяжело дыша и сжимая свою поврежденную рубашку. — Посмотри, что он сделал! — Это "она"! — Огрызается Юнги, резко стреляя глазами, чтобы встретиться с его взглядом, как будто он только что совершил серьезное преступление. — И у нее есть имя. Не так ли, Мадлен? — Он снова переключает свое внимание на мяукающую кошку. Глаза Чимина расширяются, он, как громом пораженный, когда на него обрушивается осознание. — Это и есть Мадлен? — он брызгает слюной, выплевывая рыжую шерсть, которая попала ему в рот. Отвратительно. Не поймите его неправильно — он любит всякую животинку, дома его часто называли заклинателем животных, но к этой кошке он справедлив. Необычайно мерзкая. Чимин чувствует на себе тяжесть взгляда Мадлен, покалывающего его кожу. Может быть, ему стоит начать искать контактные телефоны ближайших дружелюбных соседей-экзорцистов. Ну, знаете, так на всякий случай. Поглаживая скоттиш-фолда по голове, Юнги бросает на него озадаченный взгляд. — Кто еще это мог быть? Я же говорил тебе, что у меня ребенок! Чимин моргает, почти забыв о боли в заднице. —...О-о-ох. Юнги наклоняется и выпускает кошку с рук, и она скрывается из виду, не теряя ни секунды. — Она — член семьи. Тот, которого ты должен кормить всякий раз, когда меня нет дома. Это прописано в контракте, помнишь? Семья. Мысли Чимина вспыхивают перед его родителями и братом в Пусане. Он хотел бы сказать что-нибудь существенное, что-нибудь отдаленно умное, но опять же, все, что выходит из его рта, это — Ох. Это то, что он получает за то, что перескакивает от одного вывода к другому. Черт возьми. И все это время он думал, что Юнги был чрезмерно заботливым отцом-одиночкой. — Да, ох, — издевается Юнги, бросая на Чимина взгляд, как бы говоря: "Ты тупица", и Чимин чувствует, как жар поднимается к его ушам. — Я понял. — В любом случае, ты в порядке? — Юнги подходит ближе, протягивает руку, чтобы помочь ему подняться, но Чимин отмахивается. — Брысь. — Божечки. — Юнги вытирает руку о пижаму. — Не нужно быть таким сомнительным. Просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке. — Я в полном порядке, не благодаря тебе. Он поднимается на ноги и тянется за своими сумками. — Итак, где моя комната? Юнги посылает ему последний долгий, испытующий взгляд, прежде чем вздернуть подбородок вверх. — Наверху, вон там. Чимин поднимает голову, следуя за его взглядом. И кровь застывает у него в жилах. Потому что только тогда он понимает, что Юнги живет в однокомнатной квартире студийного типа на крыше — открытой концепции с ограниченной планировкой, включающей второй этаж с видом на нижний уровень. Что означает: наверху есть только одна "спальня". У Юнги... а теперь и у Чимина тоже. — Ох. Юнги, должно быть, видит выражение крайнего смятения на лице Чимина, потому что он спешит уточнить: — Не волнуйся. Я поставил перегородку между твоей и моей сторонами пространства и расстелил матрас-футон, чтобы тебе было уютно. — Уютно, — вторит Чимин, и сердце его замирает. — Да. — Юнги кивает, как продавец, пытающийся заключить неудачную сделку. — И технически, ты не увидишь меня за поднятой перегородкой, так что у нас обоих будет уединение. Если нет, то ты можешь просто... ты можешь просто игнорировать меня. Чимин прикусывает нижнюю губу, взвешивая свои варианты, пока не понимает — у него их нет. Либо это, либо улица. Но если речь идет о меньшем из двух зол, то Чимин может просто выбрать ночевку на улице. Это место воняет. Сколько времени прошло с тех пор, как пол соприкасался с метлой? С тех пор, как потолок почистили тряпкой для вытирания пыли? — С твоей стороны есть мини-стол, — слова Юнги срываются с языка, пока молчание Чимина затягивается. — Ну, вообще-то он мой, но я пододвинул его к тебе на всякий случай, если он тебе понадобится. Там тоже есть полка для книг. Хотя шкафа нет, извини за это. Я знаю, что это в срочном порядке… — Ты не против спать при включенном свете? — Спрашивает Чимин, резко обрывая его. Юнги останавливается, чтобы посмотреть, в его обсидиановых глазах застыло замешательство. — Э-э-э. Обычно я сплю без него — А я — нет. — Объявляет Чимин, шмыгая носом, прежде чем проскользнуть вглубь лофта и подняться по лестнице, ведущей на тесный "второй этаж" — если это вообще можно так назвать. Ему неприятно это признавать, но что-то в искренних усилиях Юнги смягчило его первоначальное отвращение. Он поворачивается, чтобы посмотреть на своего будущего мужа, стоящего внизу. — Но я просто возьму ночник, а? В остальном я могу... Полагаю, я смогу обойтись и этим. Чимин пытается не улыбнуться, когда видит, как сдерживаемое напряжение покидает тело Юнги. Он чешет за ухом. — Отлично. Здорово. Полагаю, добро пожаловать в мою скромную обитель. — Но твоя квартира — это мусорный контейнер, — беспечно говорит Чимин, его голос звучит нараспев. — Я думаю, мне нужно отредактировать этот контракт, добавить кое-что о регулярных еженедельных днях генеральной уборки. Когда ты в последний раз стирал белье, сладкий? — Прекрати называть меня так. — Юнги хмурится, затем наклоняет голову набок. — Не так давно. Это было всего лишь… 2 недели назад? Задыхаясь, Чимин практически чувствует, как его глаза закатываются к затылку. — Почему и за что? — Чтобы сэкономить на счетах за воду. Невероятно. Чимин не может так жить. Он не сможет спокойно спать по ночам, зная, что тараканы могут ползать по его лицу. Шесть месяцев, напоминает он себе. Потерпи шесть месяцев, и ты останешься безнаказанными, а миллионы будут в безопасности на твоём банковском счете. — Тебе нужно начать работать над этим. Это место, — Чимин обводит пальцем всю квартиру, — нуждается в капитальном ремонте. — Ну меня все устраивает. — А меня нет, — возражает Чимин. — Кроме того, тебе, вероятно, следует держаться подальше от рамена. — Как ты узнал, что я ел рамен? — Юнги бормочет. Потому что Чимин чувствует этот запах в спертом воздухе. — Ты просто производишь впечатление человека, который едва ли проводит достаточно времени дома, чтобы утруждаться уборкой. Держу пари, ты работаешь допоздна. Это тоже нужно изменить. Ад. С такой жизнью ты можешь умереть от остановки сердца к тридцати годам. Он не может не проявить свою заботливую сторону. И, возможно, Чимин слишком много болтает, потому что застенчивое, угрюмое выражение лица Юнги внезапно исчезает, сменяясь подозрительным. — Я удивлен, что ты уже вот так все берешь на себя. С каких это пор ты заботишься обо мне? Губы Чимина плотно сжимаются, и это все, что он может сделать, чтобы не усмехнуться раздраженно. Пожалуйста. Ему все равно. Ничего большего. Он просто… соблюдает гигиену. — Просто будь благодарен за то, что я сострадательный трагик, который заботится о благополучии всего человечества. Юнги качает головой с сухим смешком. — Как скажешь. В любом случае, ты можешь распаковать вещи позже. Одевайся. Надень что-нибудь красивое. — Он смотрит на свои наручные часы. — Мы уезжаем через 10 минут. — Куда едем? — Спрашивает Чимин, приподнимая бровь, и глупая, детская часть его надеется, отчасти с подозрением, отчасти с трепетом, что Юнги, возможно, подумывает о том, чтобы пригласить его на ужин, чтобы отпраздновать его «переезд». — Что мы будем делать? — Удостоверяюсь, что этот план надежен, — отвечает Юнги, затем, спустя мгновение, поворачивается к Чимину и устремляет на него любопытный взгляд. — Что? — Спрашивает Чимин, прищурившись. — Насколько хорошо ты позируешь для фотографий?──────── • ✤ • ────────
Юнги задерживается у двери, поправляя розовый галстук под своим светло-серым костюмом (из дешевого атласа) в пятидесятый раз. — Ты уже закончил? — Подожди. — Голос Чимина приглушен за дверью туалета. — Дай мне ещё немного времени. Вот и ушёл на 10 минут. Прошло уже сколько? 20? Они оба согласились надеть что-нибудь в сером цвете — самом нейтральном цвете в мире, по мнению Юнги, — прежде чем Чимин предложил добавить немного розового. Юнги смягчился, и не успел он опомниться, как Чимин настоял на том, чтобы сделать ему прическу и макияж. Вот тут-то он и подвел черту и отказался. — Ты что, решил там помочиться? — Кричит Юнги. — Не-е-е-ет. — Еще несколько стучащих звуков, а затем скрипят петли, когда открывается дверь ванной. — Готово. Та-да-а-а! Юнги хмыкает и поднимает взгляд. — Чимин, мы опаздываем. Он резко останавливается, чувствуя, как слова застревают и вертятся у него на кончике языка. — Ну как? — Спрашивает Чимин. — Нормально выгляжу? Наряд почти идентичен тому, что надет на Юнги — серый смокинг и брюки, такие светлые, что кажутся почти белыми, но вместо длинного галстука на воротнике Чимина крошечная бабочка цвета пыльной розы, завязанная вокруг него, как ожерелье. Но его лицо — это уже совсем другая лига. Прилизанные гелем светлые волосы, пухлые губы, усыпанные глиттером, щеки ангельски розовые. Ему даже удалось покрасить веки в более темный бронзовый оттенок, и будь он проклят, если Юнги не поймает себя на том, что таращится на самую короткую секунду. — Ты выглядишь… — Ну же, язык. Давай же, мозг. — Да?.. Юнги отводит взгляд, почесывая за ушами и чувствуя, как его щеки горят без всякой уважительной причины. — Ты странно выглядишь. Он слышит безумный вздох. Чимин грубо протискивается мимо него. — Не нужно быть таким грубым по этому поводу. Ты выглядишь как сказочный принц, вот что имел в виду Юнги. Но не похоже, что Чимину нужно это слышать. У этого парня более чем достаточно уверенности в себе, чтобы заполнить целый воздушный шар. Так что Юнги молча кипит, наблюдая, как Чимин с важным видом идет по коридору, и оставляет его запирать дверь. Чимин не нуждается в его комплиментах.──────── • ✤ • ────────
— Это должно быть где? — Юнги что-то бормочет в трубку, сворачивая на шоссе, не в силах переварить то, что он только что услышал. — Планетарий Квачхон, хен, —успокаивает голос Чонгука. — Но почему? — Спрашивает Юнги. — Почему бы просто, я не знаю, не в какой-нибудь близлежащий парк? Как парк Ханган? Или Йоидо? — Хен! — упрекает Чонгук. — Ты оставил меня за главного, помнишь? Это пик романтики, настоящая романтика! Как "Титаник", но в открытом космосе! — Кук-а. Они оба погибли в "Титанике". — Нет, умер только Джек, — вмешивается Чимин с пассажирского сиденья, и Юнги закатывает глаза. — Разве это не будет дорого стоить? А как насчет предоплаты? — он давит. — Не беспокойся. Я разберусь с этим вопросом. Не каждый день я снимаю предсвадебные фотографии моего хена. Тон Чонгука меняется на что-то более детское. — Но я все еще не могу поверить, что ты не сказал мне раньше! «Ну, это не похоже на то, что я планировал раньше», — вот чего Юнги не говорит. Вслух он вздыхает. — Неважно, давай просто. Давай просто покончим с этим и покончим с этим. Чонгук стоит у входа в планетарий, когда Юнги выходит с парковки с Чимином на буксире. На шее у него висит гигантская зеркальная камера, а одет он в черную толстовку большого размера с поднятым капюшоном, что не является нормой, особенно летом. Когда он замечает их двоих, Чонгук кивает один раз. — Йоу. — Привет, Гук. — Юнги улыбается, первая искренняя улыбка за последнее время. А потом он просто как бы… стоит там, и Чонгук стоит там, и Чимин стоит рядом с ним, и тишина, повисшая над их группкой, становится такой неловкой, что улыбка Юнги дергается. — Йоу, — повторяет Чонгук. — А… точно. Он прочищает горло и указывает на Чимина. — Это… — Пак Чимин, привет, приятно познакомиться! — Чимин со свистом проносится мимо Юнги в размытом движении, и следующее, что он помнит, это то, что его фальшивый жених с сияющей улыбкой пожимает руку Чонгуку. — Ты друг моего сладкого, верно? Юнги задыхается только от воздуха. — С-сладкого, — хрипит Чонгук, и его щеки краснеют от усилий, которые требуются, чтобы не расхохотаться. — Да, мы работаем вместе. В студии. Чимин кивает, как будто все понимает, хотя Юнги ни хрена ему не сказал. — Это так впечатляет. Ты, должно быть, классный. Кончики ушей Чонгука начинают розоветь от постоянного шквала похвалы Чимина, пока Юнги не толкает их ко входу с билетами: — Хорошо. Время идет, пошли. Чонгук ведет их внутрь. Чимин задерживается позади, и когда Юнги проходит мимо, он кладет свою руку в его. Юнги напрягается, и он почти замирает на месте, когда Чимин о-о-очень сильно приближает свое лицо к щеке Юнги и советует: — Расслабься. Вблизи от него пахнет свежими пионами, спелой малиной и пралине, а его голос, обычно тонкий и мягкий, звучит ниже, чем обычно. Как человек, который всегда был за кадром, Мин Юнги и на этот раз в растерянности. Он хмыкает в знак подтверждения. — М-м-м. — Я понял. — Теплое дыхание Чимина касается основания шеи Юнги, и он вздрагивает, подавляя желание повернуть голову чуть-чуть вбок. — Эй! Давайте же! — Кричит Чонгук, и Юнги моргает и отводит голову подальше от Чимина. Наверное, ему не стоит подходить слишком близко к этому парню. Как будто у Чимина есть магнетическая сила, которая притягивает к нему всех, а Юнги не нуждается ни в чем подобном.──────── • ✤ • ────────
Войти в планетарий — все равно что окунуть ноги в звездную лужу, только чтобы упасть в нее и обнаружить, что ты бродишь по бесконечным галактикам. — Просто прислонитесь друг к другу спиной к спине, — мягко инструктирует Чонгук, сгибаясь в колене, чтобы получить хороший угол. Юнги и Чимин подчиняются, как им говорят. Тепло там, где их плечи прижимаются друг к другу, а пряди волос Чимина щекочут затылок Юнги. Он ахает, когда чувствует, как Чимин соединяет свой мизинец с его. — Мило, — небрежно комментирует Чонгук. Вспышка. Юнги позволяет своему мизинцу обвиться вокруг мизинца Чимина. Ради фотосессии ему придется смириться со всем этим скиншипом. «Смириться» — есть тайно наслаждаться.» (Эй, Юнги никогда не говорил, что ненавидит держаться за руки.) — Теперь повернитесь лицом друг к другу, — говорит Чонгук. — И просто позируйте естественно. Развернувшись на каблуках, Юнги оказывается лицом к лицу с Чимином. — Привет, — шепчет ему Чимин с мягкой улыбкой, и в слабом свете фиолетового ночного неба он выглядит как потерянная мечта. Юнги отвечает на его приветствие натянутой улыбкой, не доверяя себе, чтобы заговорить. — Где поза? — спросил Чонгук, почти скуля, концентрация рушится. — Да ладно вам. Обхватите друг друга руками или что-нибудь в этом роде! В голове Юнги начинают звучать тревожные звоночки паники, и его дыхание учащается. Он не может поверить, что действительно это делает. — Положи руки мне на талию. — Ха? — Юнги выдерживает, чувствуя желание съежиться под взглядом Чимина цвета мокко. — Сделай это, — шипит Чимин сквозь улыбку, достаточно громко, чтобы слышал только Юнги. Но, похоже, мышечная атрофия захватила нервную систему Юнги, потому что его руки не делают ни единого движения. Чимин издает раздраженное ворчание и тянется к обеим рукам Юнги, чтобы крепко прижать их к своему торсу — одну сбоку от талии, а другую к пояснице. Сглотнув, Юнги пытается сделать так, чтобы это выглядело менее напряженным, как будто он делал это миллион раз раньше, но если быть честным с самим собой, то создается ощущение, что он смотрит на свои руки через призму кого-то другого, как будто его конечности —это чужеродные объекты, которые не прикреплены к его телу. — Дыши, сладкий, — шепчет Чимин, и его голос — симфония атласа и шелка. — И обними меня. Вот так. Юнги сглатывает, кончики пальцев подергиваются. — У-у тебя это получается вполне естественно, хах. — Конечно, — отвечает Чимин, спокойно и уверенно улыбаясь в камеру. — Это моя зона комфорта. — Не могли бы вы оба посмотреть вверх, как будто вы вместе наблюдаете за звездами? — просит Чонгук. — Конечно, — отвечает Чимин, а затем добавляет. — Хотя на самом деле мне это и не нужно, потому что я уже стою рядом с одной. — А потом он опускает голову на плечо Юнги. Щелчок, включается вспышка фотоаппарата. — Прекрасно! — Чонгук заливается. — Вау. Юнги-хен, тебе действительно повезло. К настоящему времени пульс Юнги участился до неустойчивого ритма. Что странно, потому что сегодня он даже не выпил ни капли кофе. Должно быть, от звезд и тусклого света у него кружится голова. И затем последняя инструкция Чонгука прорывается сквозь шум в голове Юнги: — А теперь поцелуй. И Чимин, и Юнги замирают в объятиях друг друга, и их глаза встречаются, широко раскрытые, как у пары оленей, попавших в свет фар. — Что? — Чонгук сокрушается. — Никаких поцелуев под звездами? Только один. Это завершит сет фотографий. В такие моменты важную роль играет общение глазами. Не говоря ни слова, они обмениваются взглядами туда-сюда. Чимин: «И что теперь?» Юнги решительно, почти незаметно качает головой. Ни за что, блять. Чимин закатывает глаза. Затем он издает серию натянутых, неловких смешков. — Чонгук… что, если мы просто, ну, знаешь, пропустим это? Чонгук хмурится. — Просто один поцелуй? — Мы оба на самом деле, гм. Скрытные люди. Счастье любит тишину и все в таком роде, — объясняет Чимин, и на этот раз Юнги видит, как он колеблется, подбирая правильные слова. — Верно, Юнни? Чимин поворачивает голову назад, чтобы встретиться взглядом с Юнги, их лица в нескольких дюймах друг от друга, их глаза сосредоточены на общении без слов. Они настолько поглощены друг другом, что совершенно забывают, что находятся в общественном месте, а это значит, что дети могут свободно разгуливать, и это происходит в последнюю решающую наносекунду, когда два парня крепко прижимаются друг к другу, и Юнги может сосчитать каждую ресничку на веках Чимина, а их лица близко, так близко, так близко, что шумный маленький мальчик проносится мимо и отпихивает Юнги со своего пути. Ну вы понимаете. Толкает Юнги прямо в лицо своему кавалеру, и тот, спотыкаясь, прет вперёд, удерживаясь как раз вовремя, чтобы не упасть, но при этом его губы врезаются в губы Чимина. Щелчок. — Идеально! — Чонгук визжит, фанбой в процессе становления. У Юнги короткое замыкание в мозгу.