New Romantics

──────── • ✤ • ────────

В мгновение их носы сталкиваются, губы неловко соприкасаются. Слишком пораженный, чтобы осознать происходящее, Чимин первым прерывает поцелуй, со вздохом отступая назад, но держа Юнги за локти, чтобы не дать ему упасть. — Ох, эм. Юнги ахает и отшатывается, как будто прикосновение Чимина вызывает рак. Тем временем Чонгук хлопает, как тюлень, улыбаясь во весь рот. — Да! — Он изучает дисплей своей камеры, затем поднимает взгляд на них обоих. Юнги издает сдавленный писклявый звук, а Чимин одаривает Чонгука улыбкой, такой же фальшивой, как звезды, мерцающие на сводчатом потолке. Это такая совершенная улыбка, которая опровергает каждое скрытое за ней ощущение — то, как учащается пульс Чимина, как его щеки, вероятно, выглядят, как цветущие гвоздики, и тот факт, что он может улыбаться только потому, что его язык слишком запутан для чего-либо еще. С другой стороны, Юнги, кажется, в порядке. Смущен и слегка удивлен поворотом событий, но ладно, во всех отношениях Чимин очень… не такой. — Ребята, не могли бы вы сделать это еще раз? — просит Чонгук. Чимин краем глаза наблюдает, как его будущий муж отходит в сторону и с выражением ужаса на лице скрещивает руки на груди. — Нет. Больше нет. Чонгук стонет и смотрит в камеру. — О-о-о, да ладно, хен, это был идеальный кадр… — Вот именно. Ты получил все, что хотел, верно? — Уточняет Юнги, поправляя галстук. — Итак, мы здесь закончили. — Ну, с технической точки зрения, но всегда полезно иметь резервные копии. — Все это, конечно, хорошо. Но мы поехали. Я думаю, мы можем обойтись и этим. — Не утруждая себя ожиданием. — Юнги цокает каблуками на своей подошве, прежде чем уйти. Раз или два его глаза на мгновение бросают взгляд на Чимина, но они ни разу не встречаются взглядами. Он оставляет Чимина и Чонгука там, стоящих под парадом звезд, кружащих по потолку планетария, и мозгу Чимина требуется три секунды, чтобы осознать, что, черт возьми, только что произошло. Что ж. Дерьмово. Он неловко переминается с ноги на ногу. Они с Юнги только что нарушили правило, не так ли? Но ведь все в порядке, правда? Не похоже, чтобы они предполагали, что это произойдет. И не Чимин был инициатором этого. Черт возьми, Юнги был тем, кто наклонился первым! Чимин качает головой. И это абсолютная наглость этого парня вести себя так, как будто губы Чимина переносят какое-то бешенство или кожное заболевание. Юнги вообще не заслуживает губ Чимина. Его пальцы подергиваются от желания начать тереть оскверненный рот, но затем Чонгук прочищает горло, и Чимин вспоминает, что он не один. — Хен — отличный парень, не так ли? — Начинает Чонгук, прежде чем его голос становится несколько застенчивым. — Я им очень восхищаюсь. Я рад, что он нашел себе кого-то. — Неужели? — Чимин растерянно моргает. Очевидно, он не был проинформирован. — Кого? Брови Чонгука сходятся вместе, и он бросает на Чимина забавный взгляд. — О-о-о… Да. Верно. Затупил немного. — Чимин смеется, пронзительно и гортанно. — Конечно. Ха-ха! — Я знаю, что он не самый разговорчивый или дружелюбный человек. — продолжает Чонгук, чтобы развеять неловкую паузу, повисшую между ними. — Так что, надеюсь ты не возражаешь, если я спрошу: как ты это сделал? Чимин наклоняет голову набок. — Как что? — Заставил его влюбиться в тебя? Как вы познакомились? Знакомство? Чимин помнит все это слишком отчетливо: выражение отчаяния на лице Юнги, помнит смешанное чувство «раздражения» и «лести» в разной степени из-за его неожиданного предложения посреди джаз-бара. — Это долгая история. Просто скажу, что мы…… втрескались друг в друга по уши и сразу. — Это всего лишь невинная ложь, поскольку, технически говоря, Чимин споткнулся и треснулся в грудь Юнги той ночью. — Это, — вздыхает Чонгук, вальс туманностей отражается в его темных глазах, — так романтично. Должно быть, это была любовь с первого взгляда. Правильно. Губы Чимина медленно изгибаются, над его головой загорается злобная лампочка. — О, конечно. Юнги по уши влюблен в меня. Чонгук корчит рожу, похожую на эмодзи OwO. — Никогда не думал, что он будет из таких, но опять же, ты действительно симпатичный, Чимин-хен. Я не могу сказать, что не верю тебе. Это самое приятное, что он слышал за всю неделю. — А-в-в-в, черт возьми, — улыбка Чимина становится шире, и он облизывает нижнюю губу, чтобы сдержать смешок, в то время как его лодыжки скрещиваются от комплимента. — Ты, правда, думаешь? — Правда. Итак, что же такого было в Юнги-хёне, что тебе понравилось? — Ох, в моем сладком мальчике? — Черт. У Чимина нет ни единой зацепки. Что ему нравится в простых-простых людях, таких как Мин Юнги? Сфокусируйся, Чимин, говорит он себе. Проживи свою роль. Он расцепляет лодыжки и выпрямляется. — Мне просто нравится, как он заботится обо мне. Как держит меня за руку и много массирует мои ноги. Он любит ножки. Брови Чонгука подпрыгивают от удивления. — Ноги? Юнги-хен? — Да, я думаю, я не должен этого говорить. — Чимин вот-вот умрет, он знает это, но отступать слишком поздно, потому что ложь уже наполовину сорвалась с его языка, — но у Юнги… фут-фетиш. Чонгук выглядит травмированным. — Эй. — голос прерывает их разговор. — Чего вы, ребята, ждете? — Юнги ворчит в нескольких шагах, высовывая голову из-за угла. — Давай сохраним все это в секрете между нами, м-м-м? — Чимин торопливо шепчет, имитируя застегивание молний на губах. Чонгук кивает с широко раскрытыми глазами и продолжает: — П-поздравляю вас двоих. Удовлетворенный, Чимин поднимает взгляд и приклеивает на лицо тошнотворно сладкую улыбку, прежде чем ответить: — Иду, сладкий! Пренебрежительно фыркнув, Юнги отводит взгляд, не встречаясь с ним взглядом, стараясь, чтобы между ним и Чимином было расстояние не менее трех шагов. Странно.

──────── • ✤ • ────────

Холодная тишина. Это все, что Чимин может слышать по дороге домой. Ни он, ни Юнги не делают ни малейшего движения, чтобы снять ощутимое напряжение между ними. Он не хочет начинать первым. Что он должен был сказать — Хороший поцелуй, пусть совершенно неожиданный, но, хэй, отличный завершающий штрих?! Его пальцы ритмично барабанят по коленям, и он снова и снова покусывает нижнюю губу. Может быть, молчание — это правильный путь. Юнги может быть действительно стыдно и неловко за то, что он нарушил свое собственное навязанное ему самим правило. Может быть, им даже не нужно говорить об этом, лишь притвориться, что этого не было. — Это было не нарочно, верно? — Юнги приподнимается с водительского сиденья, не сводя глаз с дороги. Впереди на перекрестке светофор, и Чимин надеется, что он останется зеленым, чтобы машина не затормозила и не дала им повода посмотреть друг на друга. — Я имею в виду, конечно, это было не так, потому что какой-то ребенок толкнул меня сзади, так что ты должен знать… — Я знаю. — говорит Чимин медленно и обдуманно, чтобы успокоить Юнги. — Но если быть честным с тобой, я думаю, тебе в конце концов придется привыкнуть целовать меня. Светофор загорается красным. Нога Юнги нажимает на тормоз. Он поворачивается к Чимину с комично большими глазами, подчеркивая темные круги под ними, и Чимин думает, что теперь он похож на панду, когда они не стоят под очарованием тысячи искусственных мерцающих огней. — Что ты пытаешься… — Это будет не в последний раз. — Как ни в чем не бывало заявляет Чимин, поворачиваясь всем телом лицом к Юнги. — Потому что нам все еще нужно пережить свадьбу, не так ли? Тогда нам тоже нужно будет поцеловаться. И каждый раз, когда мы бываем на публике, мы не можем отказаться от этого представления. — Подожди. — Юнги хмурится так, что у Чимина по рукам пробегает холодок дурного предчувствия. — Что ты имеешь в виду под «свадьбой»? — Церемония, конечно же…? — Чимин моргает. Как мог Юнги забыть о чем-то таком важном? У Чимина в голове уже выстроился ход событий: они оба наденут традиционные ханбоки (или, может быть, современные костюмы, в зависимости от тематики церемонии); произнесут свои клятвы перед друзьями и семьей, а затем отправятся в ресторан, где будет накрыт длинный стол с едой и вином. И торт. Конечно же. Никто не мог пропустить грандиозный свадебный торт. Чимин подумывает заказать один из них, приготовленный из органического темного шоколада, с муссом и вишней сверху. Все, что угодно, лишь бы в нем не было манго. — …а потом мы станцуем под «Cake Waltz» и произнесем тост влюбленных, чтобы показать, как мы преданы друг другу, — заканчивает он, притворно падая в обморок, сложив руки вместе. Тем временем рядом с ним Юнги приходит во все больший и больший ужас с каждой деталью, которую Чимин разглашает. — Я думаю, ты ошибаешься, — говорит Юнги, поджимая губы, и Чимин резко останавливается. — Мы только собираемся вступить в брак, и я не думал устраивать какие-либо свадебные интриги. Просто… подписать юридические документы и все такое. Так, стоп. Уголки губ Чимина изгибаются вниз. Он одаривает Юнги долгим, пристальным взглядом, которого обычно бывает достаточно, чтобы заставить других людей сдаться. Но Чимин понимает, что Юнги не такой, как другие люди, потому что тот вздыхает и добавляет, словно сказал свое последнее слово: — В любом случае, это сэкономит нам обоим деньги. И время тоже. Я занят. — Занят? — Вторит Чимин. — Чем же ты таким занят? — Работой. Чтобы жить, а не существовать, я должен зарабатывать, Чимин. — Юнги бросает на него смущенный взгляд. — Хотя я не могу сказать того же о тебе, живешь как на карусели и все такое. — Я не живу как на карусели! — Говорит Чимин с оскорбленной усмешкой, отвечая на взгляд Юнги своим жестким взглядом. — Так что мне жаль, что я не так занят, как ты. Даже если все, что ты делаешь, это играешь на пианино в джаз-баре по выходным. — Извинить тебя? Ты меня едва знаешь. — Юнги разражается неутомимой тирадой о том, что «я работаю в студии!», и что он внештатный лектор, преподающий цифровую фотографию каждый понедельник вечером в местном университете. Это все делает его человеком, который почти не спит ради получения стабильного дохода. Глаза Чимина расширяются, потому что, вау. По крайней мере, у одного из них есть хоть что-то. Не каждый южнокореец живет так, как живет Юнги. Не у всех есть собственная квартира или автомобиль в зрелом возрасте двадцати пяти лет, особенно в условиях такой экономики. Черт возьми, у Чимина есть друзья, которые все еще живут со своими родителями в двадцать три года. Это более распространенное явление, чем можно было бы подумать. В кои-то веки он лишен каких-либо аргументов, и любая острота, которая была у него наготове, повисла в воздухе. — О. Я понимаю. — Прочистив горло, Чимин решает одобрительно похлопать по кожаному сиденью машины и оглядывается по сторонам, пытаясь разрядить напряжение. — Чувак… Наверное, действительно нужно потрудиться, чтобы иметь собственную машину и дом, а? — Это была машина моей матери, но все остальное я купил сам, — объясняет Юнги, слегка сморщив нос. — А для этого мне нужно работать. Как ты думаешь, откуда берутся деньги? — Его пальцы сжимают руль. — Время — деньги, а свадебная церемония прожжет дыру в наших карманах. Так что… не смотри на меня так. Чимин отворачивается. — Как я смотрю? — Я не знаю, не умею читать мысли. — Юнги снова переводит взгляд на дорогу. С задумчивым вздохом Чимин откидывается на пассажирское сиденье, чувствуя себя так, словно только что проиграл в казино. — Знаешь, я рад, что это не по-настоящему. Думаю, я бы пожалел о том, что свадьба без церемонии. Честно говоря, если бы не «вознаграждение», он бы никогда не женился на таком парне, как Юнги. Такие люди, как Юнги, не подходят таким людям, как Чимин. Они слишком разные — как снежная буря и жара, кошмар и мечта наяву — и Чимину остается только надеяться, что следующие несколько месяцев пролетят как скоростной поезд, чтобы он не сошел с ума от того, что делит одно пространство с мистером Душнилой. — Прибереги свадебную церемонию для того, кто действительно хочет выйти за тебя. — заявляет Юнги, и Чимин закатывает глаза, чтобы скрыть непрошеную боль от этих слов. Светофор загорается зеленым.

──────── • ✤ • ────────

Когда они приезжают, у входной двери Юнги ждет мужчина. — Хен! — он плачет в тот момент, когда его взгляд останавливается на будущем муже Чимина, прежде чем переключиться на самого Чимина. В скудном, цвета сепии, свете одинокого фонаря на крыше, висящего над ржавым столбом, лицо наполовину скрыто ночной темнотой, хотя его черты выделяются. Острый нос, высокие скулы, темно-рыжие волосы. — Хосок. — приветствует Юнги в ответ, невозмутимый, как всегда. — Что-то случилось? — Не возражаешь, если я позаимствую твой ящик с инструментами? — спрашивает мужчина по имени Хосок, почесывая затылок, он смотрит на другую сторону террасы на крыше, и когда Чимин прослеживает за его взглядом, он видит белую дверь, которую не заметил, когда впервые переступил порог квартиры Юнги этим утром. — Дверь сломалась, и я только что понял, что отдал когда-то инструмент брату, — слегка помахав рукой, он одаривает Чимина дружелюбной и вопросительной улыбкой. — Привет. — Конечно. Я возьму для тебя. И ах, да. — Юнги жестом указывает между ними. — Чимин, это Чон Хосок. Живет в соседней квартире. Хоби, это Пак Чимин. Мой… — рука Юнги машет в воздухе, и он выглядит так, будто задыхается от следующих слов. — Мой… Чимин снова переходит в актерский режим. Подойдя ближе, он берется за руки с Юнги. — Жених. Мы собираемся вступить в брак. Требуется не более двух секунд, чтобы его заявление вызвало реакцию. — Брак? — Чон Хосок фыркает и отступает на шаг, а его глаза перебегают с Чимина на Юнги, как будто они только что сказали ему, что они пришельцы из Зоны 51. — Чувак. Чува-а-а-ак. Че реально? — Обычно люди говорят «Поздравляю», но ты это ты, — говорит Юнги, но теперь улыбается так расслабленно, как Чимин раньше не видел. — Дело не в этом! — Выпаливает Хосок, возбужденно размахивая руками перед собой, и меньше чем через минуту Чимин приходит к выводу, что все в этом парне громкое, большое и беззастенчивое. — Я чертовски рад за тебя! Ты заслуживаешь этого, особенно после того, как… Юнги бросает на него острый взгляд, такой острый, что может резать металл, и Хосок легко перепрыгивает через предметы. — И я думаю, ты никогда ни о чем не упоминал… о вас… Я имею в виду, что на этот раз все по-другому, не так ли? На этот раз? Чимин задается вопросом, но не спрашивает, иначе это выглядело бы так, будто он почти ничего не знает о своем предполагаемом будущем муже перед Хосоком. Он искоса смотрит, Юнги улыбается, но на этот раз улыбка не касается его глаз, и поэтому Чимин притворно зевает и наклоняется ближе, чтобы громко сказать: — Я устал, милый. Давай зайдем прямо сейчас, а? Не то чтобы его это волновало, говорит себе Чимин. Он просто хочет избавиться от этой странной неловкой атмосферы. Это совсем не в его стиле. Рука Юнги замирает от такого ласкового обращения, но Хосок расплывается в мягкой улыбке и издает воркующие звуки. — Авввв. Вы, ребята, такие милые. Так когда же свадьба? Пожалуйста, скажи мне, что я часть твоей команды шаферов. Улыбка Чимина почти что замерзает, в то время как Юнги морщит нос. — У нас ее не будет. Брови Хосока практически подпрыгивают до линии роста волос. — Ох. Полагаю, ты не так уж сильно изменил свое мнение, не так ли? Невероятно, но улыбка Юнги становится еще более натянутой, и Чимин решает зевнуть громче. Отводя его в сторону, Чимин говорит: — Ну, я действительно устал. Хочу спать. — Верно. — Хосок прочищает горло и начинает отступать с застенчивым выражением лица. — Уже становится поздно. Я больше не буду вас беспокоить. Вам, двум голубкам, спокойной ночи. Юнги-хен, ящик с инструментами, хорошо? — Да, разберусь с этим через некоторое время. — кричит Юнги удаляющейся фигуре Хосока. Спина напряжена и лицо застыло, хотя Чимин не может точно сказать, что его так разозлило. Они обходят крышу, возвращаются на другую сторону террасы и открывают пароль входной двери. Теплый оранжевый свет прямо в узком коридоре квартиры включается, как только закрывается дверь, и пока они снимают обувь, Чимин вовремя уклоняется в сторону, чтобы избежать шипящего выпада Мадлен, целящейся ему в лицо. Слава богу, хорошие рефлексы. Если постоянное негативное отношение «талисманчика» Юнги не задушит его, Чимин боится, что эта кошка может стать его переломным моментом и отправить в подземный мир. — Привет, малышка, — шепчет Юнги, наклоняясь, чтобы погладить рыжую демоницу. Чимин вытягивает руки и отводит плечи назад, чтобы расслабить их, радуясь, что наконец-то оказался вдали от любопытных глаз. Это был долгий день. Как бы он ни любил актерствовать, нелегко притворяться 24/7, когда он на улице. Это огромный сдвиг в карьере, когда мир становится сценой, а не театральный зал. Он надеется, что чем больше к этому привыкнет, тем лучше все будет. — Сейчас вернусь, — говорит ему Юнги, заходя на кухню, доставая набор инструментов из шкафа под раковиной и направляясь к двери. — Ты можешь распаковать вещи и устроиться. — Прежде чем выйти, он останавливается и поворачивается лицом к Чимину. — И, э-э, извини за беспокойство сегодня. — Юнги-ши. — Да? Чимин открывает рот, затем медленно закрывает. Ему хочется спросить, в чем дело, но внутренний инстинкт подсказывает ему не совать нос не в свое дело, и он решает этого не делать. Какой смысл спрашивать? В конце концов, он пробудет здесь всего шесть месяцев. Это не его дело. Чем меньше он знает о Юнги, тем лучше. Поэтому он качает головой и улыбается. — Ничего. Просто хотел сказать: у тебя козявка на лице. Юнги усмехается, но затем проверяет лицо, и когда ничего не находит, он свирепо смотрит на Чимина. — Придурок. — Зануда. — Тупорылый. Чимин закатывает глаза. — Слабовато. Старайся усерднее. В любом случае, кыш отсюда. Я собираюсь переодеться. Иди сейчас же почини дверь Хосока или что там еще. Прямо перед тем, как дверь закрывается, Чимин кричит: — Говнюк.

──────── • ✤ • ────────

Пусть будет известно, что Юнги — сторонник мира. Как и время, тишина — это своего рода драгоценный минерал, особенно ценный, когда она дома. Эта драгоценность процветает в спокойствии, как саженец, прорастающий листьями, когда его оставляют в режиме полного дзен. Но это? — CAUSE ALL OF ME, LOVES ALL OF YOU.— приглушенный голос Чимина доносится из душа, перекрывая шум воды, падающей на кафельный пол. Это не мир. Это анархия. С каждой минутой пение Чимина становится все громче, Мадлен становится все более возбужденной, а кровь Юнги кипит, как вода в чайнике. Это просто никуда не годится. Нетерпеливо фыркнув, Юнги подходит и не слишком осторожно стучит в дверь ванной. — Эй. Ты уже закончил? Пение резко обрывается, оставляя только плеск воды в душе о кафель, эхом отдающийся в кратковременной паузе. — Что? Я тебя не слышу! — Я сказал. — Юнги вдыхает и пытается еще раз, — ты закончил принимать душ? Нам нужно поговорить. Душ перестает работать, и через несколько мгновений дверь ванной открывается, и оттуда выходит Чимин, одетый в пушистое белое полотенце, обернутое вокруг пояса. Капли воды скатываются с кончиков его волос и падают на медовые плечи, и у Юнги перехватывает дыхание. Это похоже на просмотр телевизионной рекламы, только в реальной жизни. Юнги вспоминает, что несколько лет назад видел рекламу душа, все замедленное и чувственное, и непрошеный голос в глубине его сознания говорит ему, что это оно. — Ну так что? — говорит Чимин, стряхивая воду с волос. Любой другой человек, вот так мотающий головой направо и налево, выглядел бы как мокрая собака после дождя, но только не Пак Чимин. Пак Чимин был создан для камеры, и Юнги знает, что человеческий глаз во многих отношениях — это камера. И эта камера в панике. — Пойдем? — Юнги брызгает слюной, и он изо всех сил пытается вспомнить, почему он вообще сюда пришел. Все, о чем он может думать, так это о том, как много можно сказать о его гейской панике в этот момент. Трудно не позволить его взгляду опуститься на торс Чимина, но он это делает, и первое, что видит, это… Гребаная. Доска. Для Стирки. Будь Юнги помладше у него возникло бы искушение постирать одежду на его кубиках. — Да. — Чимин кивает, и Юнги следует за легким, приподнятым вверх движением его подбородка. — Ты что-то говорил? Черт. Кто бы мог подумать, что подбородки могут выглядеть такими … изящными? В каком-то смысле миниатюрными. Подбородок… Ох, кто бы мог подумать? Юнги, должно быть, тратит вечность, чтобы произнести связное слово, потому что Чимин посылает ему забавный взгляд и пожимает плечами. — Чудак. Все еще вытирая волосы полотенцем, Чимин обходит Юнги стороной и пробирается сквозь тщательно убранный беспорядок в квартире (по мнению Юнги, он точно знает, где что лежит, не позволяйте автору обмануть вас), но на последнем шаге он не замечает случайный кусочек фольги, прикрывающий неуместно спрятанную банановую кожуру. Чимин поскользнулся и взвизгнул. Мозг Юнги переключается в режим спасителя, и он бросается вперед, чтобы поддержать Чимина, но в спешке спотыкается о кофейный столик, невидимый под стопкой папок и газет, так что вместо этого он хватает… полотенце Чимина… с его талии. Глухой удар. Они падают на пол, один на другого. Мадлен подпрыгивает от шума и юркивает под диван. Тем временем боль распространяется от локтя Юнги, где он ударяется о половицы, и он чувствует, как его голова приземляется на что-то теплое и мягкое. И продолговатое. Он стонет, приоткрывая один глаз… — Убери свое лицо от моих яиц! Сердце Юнги колотится в грудной клетке, когда он поворачивается и оказывается лицом к… Кровь приливает к его лицу. Он хрипит. Чимин кричит что-то про «кровавое убийство» и убегает. Юнги отползает назад. Где-то наверху Мадлен издает оглушительный визг. Все это, и это только первый день переезда Чимина.

──────── • ✤ • ────────

— Нам нужно поговорить. — Юнги заставляет себя прохрипеть, чтобы начать разговор намного позже, и ставит свою кружку с чаем на обеденный стол. Он сидит на одном конце, в то время как Чимин плюхнулся на другой, завернувшись в толстый пуловер и пижаму и надув губы. — Не смотри на меня так. — огрызается Юнги, массируя виски. Что за день. Что за гребаный день. — Ты же знаешь, что это был несчастный случай. — Сначала извинись. You touched my talala. — фыркает Чимин. — My ding-ding-dong. — Кто, блять, называет так… — Юнги резко втягивает воздух, чтобы прервать себя, сдерживая реплику, которая вот-вот сорвется с его языка. Должен. Отставаться. Спокойным. В такие моменты, как сейчас, он должен проявлять абсолютное терпение. Юнги считает, что это испытание. Он не может терять хладнокровие из-за нелепых вещей. Он прожил 24 года и повидал немало необычного. — Знаешь что, не бери в голову. Давай, по крайней мере, на этот раз поговорим вежливо. Но Чимин упрям, как осел. — Сначала извинись. — Я не первый поскользнулся! — Это из-за тебя я поскользнулся, потому что в этой квартире не убирались со времен Средневековья! — Чимин взрывается внезапной яростью, которая заставляет Юнги дважды моргнуть. — Ты должен быть благодарен, что мои фамильные драгоценности целы! — Ну, ты должен был смотреть, куда прёшь! Чимин откидывает голову назад и смеется: такой невменяемый, лишенный чувства юмора смешок, который даже ведьмы не смогут повторить. — О, так теперь ты метаешь стрелки, потому что не можешь смириться с тем фактом, что живешь как грязный дикарь! — Эй! Я чистоплотный! — Юнги сплевывает. — Я бреюсь! — Да, неужели? Каждые 5 недель? Дай мне просто передохнуть. — Выражение лица Чимина темнеет от смущения, и когда он отводит взгляд, Юнги замечает, как на его лице появляется румянец. Он прикусывает внутреннюю сторону своих щек. — Просто прекрасно. Чимин приподнимает бровь, и Юнги прикусывает внутреннюю сторону щеки, прежде чем фыркнуть: — Я сожалею, что сдернул с тебя полотенце. Но это, похоже, не удовлетворяет его будущего фальшивого мужа. Чимин склоняет голову набок, подзадоривая его. — И…? Ради всего святого. — И приношу извинения за то, что врезался лицом в твои яйца. Никогда за свои прожитые миллионы лет Юнги не думал, что он произнесет такое жестокое предложение. Но затем выражение лица Чимина проясняется, пусть даже на самую малость. — Просто не позволяй этому случиться снова. И, пожалуйста, позволь мне прибраться здесь. Это буквально пустошь. У тебя вообще есть метла? Нам нужно сделать здесь хоть какой-то порядок. — Это именно то, что я пытаюсь тебе сказать, — говорит Юнги, щелкая пальцами. — Пока ты живешь со мной, нам нужно установить несколько основных домашних правил. Чимин слегка пожимает плечами. — Звучит разумно. — Окей, хорошо. — Юнги кивает и достает свой телефон. — Давай запишем это. Первое: никакого пения в душе. Чимин ахает и кладет обе ладони лицевой стороной вниз на стол. — Это просто смешно! Это цензура! Юнги пожимает плечами. — Эй, мой дом, мои правила. Мадлен не любит шума, и я не думаю, что мои соседи тоже будут от него в восторге. Он думает, что выиграл, когда не слышит прямых возражений. Затем выражение лица Чимина меняется, он переводит взгляд на свою чашку с дымящимся чаем. — Я понял. Неужели мое пение — отстой? Ты так думаешь, не так ли? Вопрос настолько неожиданный, что заставляет Юнги замолчать. Плечи Чимина поникли, а его губы вытянулись, как будто он пытался сдержать всхлип, и Юнги ощетинился от поражения в его тоне. — Все в порядке. Я просто никогда больше не буду петь, — вздыхает Чимин и с тоской смотрит в окно. — Мой голос… никогда больше не будет услышан… Брови Юнги сходятся на переносице. Парень звучит таким разбитым, таким обиженным. Это та сторона Чимина, которую он никогда по-настоящему раньше не видел. — Хей. Да ладно тебе, если честно… — Когда мне было шесть лет.. — бормочет Чимин, прижимая руку к груди, как будто пытаясь успокоить разбитое сердце. — Раньше я мечтал стать артистом. Петь, танцевать. Но потом моя воспитательница в детском саду сказала моей маме, что это бессмысленно, потому что у меня ужасный голос, и теперь я чувствую себя так… ну… — Он замолкает, глаза закрываются. — У меня просто так много чувств. Блядский ад. Юнги потирает затылок. — Все нормально, правда, ты можешь петь в душе… Глаза Чимина распахиваются с новой силой. — Но при одном условии. — Да? — Вот оно, светлейшая улыбка вернулась. — Только до 6 вечера. — строго говорит Юнги. — Поскольку ты запросил комендантский час для сна в 1 час ночи вместо твоего ухода за кожей, тогда я ввожу комендантский час для пения. Ясно? Я просто не хочу беспокоить соседей. — Ты имеешь в виду Хосока? — В двух дверях отсюда живет семья. — В районе по соседству с Юнги есть жилые комплексы, которые расположены на таком компактном пространстве (буквально так тесно связаны друг с другом, что он считает людей, живущих в соседнем здании, своими соседями). — По рукам! — Чимин радостно щебечет, глаза превращаются в полумесяцы, и что-то похожее на веселье заставляет Юнги издать небольшой смешок. Этот маленький засранец. Он продолжает. — Второе: больше никаких полуголых прогулок по моей квартире. По, э-э-э, очевидным соображениям безопасности. И снова лицо Чимина вытягивается. — Есть ли что-нибудь в моих сокращающихся грудных мышцах, что тебя беспокоит? И Юнги, будучи самопровозглашенным гордым ублюдком, не имеет сердца, чтобы говорить хоть каплю правды. — Не будь таким самонадеянным. Конечно, нет. — Мы оба мужчины, так что все в порядке. — Лицо Чимина суровое, глаза серьезные, и по какой-то причине Юнги чувствует себя здесь тем, кто ведет себя неразумно. — У меня нет ничего такого, чего нет у тебя. Пока мы держимся подальше от границ друг друга и проявляем уважение, все в порядке, верно? Технически, он не ошибается. — Я имею в виду. Ну, а что, если ты снова поскользнешься… — Уф-ф-ф, шикарно. Это место должно быть убрано, чтобы подобное больше не повторилось. — обещает Чимин. — И это середина лета, Юнги. Как ты можешь ожидать, что я буду носить одежду в помещении? Юнги со стоном разочарования чешет за ухом. — А, ладно. Окей. Чимин подбадривает его громким возгласом, и у Юнги возникает неприятное чувство, что здесь он вытягивает короткую спичку. — Третье: твои вещи — твои, а мои вещи — мои. — Достаточно справедливо. — Чимин отхлебывает из своей кружки. — Позволь мне предложить четвертое правило: стирка и уборка должны проводиться еженедельно. — Окей, согласен. — говорит Юнги. Затем его пронзает мысль. — Подожди. Ты имеешь в виду, что я должен убираться? — М-м? — Чимин складывает руки на груди. — Нам нужно пойти на компромисс, чтобы жить вместе. Наши правила должны быть сбалансированы, чтобы достигнуть мира. Это не совсем то представление Юнги о веселом времяпрепровождении, и страх наполняет его желудок от перспективы того, что ему придется поднять свою задницу и приложить больше усилий, чем необходимо, скажем, простым движением выбросить свои грязные рубашки в направлении корзины для белья, как он всегда делает. Чимин просит слишком многого, но пока он отталкивает эти мысли. Он разберется позже. — Я подумаю об этом.

──────── • ✤ • ────────

— Так ты действительно это творишь? — Тэхен щебечет через экран FaceTime. И он, и Чимин вместе чистят зубы у своих раковин — это их общая традиция, они всегда находят время, чтобы периодически делать что-то вместе, каким бы маленьким дело ни было. — Переезжаешь и заботишься о себе, берешь под контроль свою жизнь. Чимин полощет горло и сплевывает, прежде чем ответить. — А еще иду замуж за парня с характером бетонной плиты. — Просто подумай о преимуществах. — Голос Тэхена приглушен пенящейся зубной пастой. — Бесплатное жилье! Как там дом..? — Ты должен увидеть это место, Тэ. Это свалка. — Как я уже сказал, ты мог бы жить со мной в одной комнате, Чим. — продолжает Тэ. Он делает паузу, чтобы сплюнуть, затем работает над своими верхними коренными зубами. — Но ты чертовски упрямый. — Я не могу так поступить с тобой. — Чимин качает головой. — Ну и что я тебе сказал? Упрямый! — Только потому, что я знаю, что твой домовладелец вышвырнет нас обоих, когда узнает, что ты позволяешь мне жить без арендной платы. Тэхен никак не комментирует его слова, делая вид, что занят чисткой неба, и Чимин знает его достаточно хорошо, чтобы воспринять его молчание как угрюмое подтверждение. — Но это нормально. Со мной все будет в порядке, Тэ. В любом случае, это всего на полгода. — По крайней мере скажи мне, тебе он нравится? — Мы… — задумчиво растягивает Чимин, в его мозгу вспыхивает мысленный образ Юнги с его угольно-черными волосами и неуловимыми кошачьими глазами. — Мы терпим друг друга. — В широком смысле этого слова, он полагает, что они с Юнги достаточно хорошо терпят друг друга (если можно считать пару оскорблений, прерывистое шипение Мадлен и то тут, то там случайным «подшучиванием»). Часть его все еще пытается смириться с тем фактом, что это тот парень, с которым он будет жить каждый день в течение следующих полугода. — Юнги-хен хороший, Чимин-а, — говорит Тэхен, вытирая уголок рта полотенцем для рук. — Тихий и немного дикий, но ты в хороших руках. Поверь мне. По крайней мере, ты знаешь, что он не попытается вырезать твою почку ночью, чтобы наутро продать ее на черном рынке. — Обнадеживает. — Нет. Чимин думает, что это звучит не так утешительно, как надеялся Тэхен. — Что-то подобное действительно случалось раньше? — Нет, потому что, как я уже сказал, Юнги хороший. — делится Тэхен в качестве объяснения, и Чимин может только кивнуть и криво улыбнуться. — Многие люди хорошие, Тэхен-а. Это не делает их привлекательными. — К счастью, тебе не обязательно по-настоящему любить его. Чимин фыркает, наклоняясь, чтобы сплюнуть в раковину. Его лучший друг действительно в чем-то прав. По крайней мере, Чимин не живет с извращенцем или подонком, или какой-то другой таящейся угрозой обществу. Это просто… возможно, немного трагично. В детстве Чимин всегда верил, что найдет любовь так, как это делают в фильмах — он встретит кого-нибудь, и полетят искры, а потом он будет встречаться с этим человеком достаточно долго, чтобы захотеть прожить с ним всю жизнь. Разве не это и есть брак? Юнги может быть и достаточно хорошим, но Чимин не ищет «хорошего». Он вообще не собирается остепеняться. Там, снаружи, целый мир — вне его досягаемости. Он всего лишь еще один выпускник, с трудом окончивший университет и и попавший в огромную задницу Чимину не нужно что-то «хорошее». На его стороне сила молодости и времени, а сейчас не тот возраст, чтобы думать о скучных, обыденных вещах. Он хочет фейерверки. Ему нужны чудеса, волшебная пыльца и открытое сердце, которые поднимут его на новые высоты. На те, где он будет парить на двух крыльях. — Ты снова плачешь. — мрачно замечает Тэхен. — Кого мы хороним? — Пффф. — Чимин вытирает свои блестящие глаза. — Никого, тупица. И я не плакал. Это был… конденсат. От горячего душа. По правде говоря, свадьба была последним, что Пак Чимин мог себе представить сразу после окончания университета. Он хочет почувствовать электрический прилив адреналина, пульсирующий в его венах, когда отвешивает последний поклон, а публика взрывается аплодисментами. Он хочет видеть и слышать, хочет, чтобы его видели и слышали. — Чим. У меня есть только 1 вопрос. — Тэхен приближает камеру к своему лицу так близко, что видны только его ноздри, и Чимин находит в себе силы улыбнуться, несмотря ни на что. — Что? — Ты уверен? — Спрашивает Тэхен. — Я помню, ты говорил мне, что хочешь жениться только один раз, на всю жизнь. — Я знаю это, но в любом случае это не мое представление о браке, — отвечает Чимин, кладет зубную щетку в предназначенную для нее кружку и берет свой телефон, который лежит на раковине. — Это всего лишь деловая сделка. Свадьба. Что он знает о них на самом деле? — Но ты уверен в этом? — Тэхен продолжает настаивать. — Еще не слишком поздно. Ты же знаешь, что ты все еще можешь отказаться! Тогда, по крайней мере, ты ни о чем не пожалеешь. — В любом случае, я все равно буду несчастен, не так ли? — горько смеется Чимин. — Но, по крайней мере, после этого я получу эти деньги. Одной проблемой меньше, о которой нужно думать. Затем я уеду из Сеула и найду чем заняться. — Это все, на что он рассчитывает. Тэхен долго смотрит на него, не двигаясь, все еще держа зубную щетку во рту, и эти моменты тянутся так долго, что Чимин боится, что паршивое интернет-соединение испортит их видеозвонок. Затем его лучший друг вздыхает и говорит: — Тогда я позабочусь о том, чтобы Юнги-хен позаботился о тебе, пока меня не будет рядом. — Тэхен начинает колотить себя в грудь для пущего эффекта. — Предоставь это мне. Чимин хихикает. — Все в порядке, правда. — Кстати, — говорит Тэхен. — Когда ты представишь Юнги-хёна своим родителям?

──────── • ✤ • ────────

Хлоп, и маленькая переносная доска оказывается на кухонном столе. Юнги вздрагивает и чуть не подавился супом. — Какого черта.? Чимин садится прямо напротив него, его золотистые волосы все еще влажные после душа. — Нам нужно определиться с историей нашей пары. И подделать наши профили в социальных сетях, чтобы мы выглядели достаточно убедительно. — О чем ты говоришь? — Видишь это? — Чимин указывает на отметку под названием «Genesis» прямо вверху базовой блок-схемы, охватывающей всю ширину доски. — Вот где и как мы встретились. Мы должны составить график того, когда и что происходит в наших страстных отношениях. Буэ. — Чимин изображает рвоту, прежде чем продолжить. — Нам нужны все детали, и нам нужно подделать свидания. — Какие еще свидания? — Повторяет Юнги, бледнея, и откладывает ложку. — Нужно ли мне знать с какой целью ты занимаешься этой хренью? — Завтра я представлю тебя своим родителям. Юнги замирает. Черт. Мысль о встрече с родителями Чимина (о получении их благословения) вообще не приходила ему в голову. — Разве мы не можем просто пожениться без. — Я знаю, о чем ты думаешь, — вмешивается Чимин с острым взглядом, от которого у Юнги неприятно сжимается живот. — И это твердое «нет». Я не хочу лгать своим родителям еще больше, чем уже лгу об этом браке. А это значит, что мне нужно сказать им, что ты будешь моим мужем на ужине, который я запланировал на завтрашний вечер. Пожалуйста, не проебись. Все эти проклятые усилия ради того, что не реально. Юнги уже устал от этого, а они еще даже официально не женаты. Он складывает руки на груди и вздыхает, пытаясь игнорировать головную боль, которая начинает пульсировать в висках. Поскольку Чимин продолжает называть их «схему» коммерческой сделкой, то Юнги лучше получить хорошую отдачу от инвестиций. — Прекрасно. Ты хочешь историю? Мы придумаем какую-нибудь историю. Так скажи мне тогда: как именно мы впервые встретились друг с другом?

──────── • ✤ • ────────

Небо было васильково-голубым, ветерок сладким, как поле, засеянное карамельками. Чимин низко присел, чтобы скормить кончик морковки паре кроликов в их загоне. Это был его первый день волонтерства в приюте для животных. — Они довольно ручная пара, — прозвучал хриплый голос, еще более глубокий, чем океанская впадина. Пульс Чимина участился при звуке этого восхитительного баритона, и когда он поднял глаза, то встретился взглядом с теплыми глазами цвета мокко, которые напомнили ему о его любимых кофейных зернах. — Привет, — сказал парень с кофейными глазами, глядя на Чимина сверху вниз, как будто наблюдая за спуском ангела с небес. — Ты новенький тут, верно? Я Юнги и сегодня проведу тебя по окрестностям.

──────── • ✤ • ────────

— Это чушь собачья, — упрекает Юнги. — Что, ты сейчас пытаешься написать следующий роман Николаса Спаркса?Нелепо. Как Чимин вообще до этого додумался? То, как он это описывает, настолько не в его характере, что это даже смешно. — Почему бы и нет? — Возражает Чимин. — Это идеальная история для знакомства: два парня находят любовь в приюте для животных! Юнги недоверчиво фыркает и решительно качает головой. — Если ты еще не заметил, у меня полно дел, график плотный. Как ты собираешься убедить всех, включая моих друзей, что я работал в приюте для животных? — Ты кажешься достаточно дружелюбным к животным, — рассуждает Чимин, кивая головой туда, где Мадлен дремлет на своем игровом комплексе. — Не впутывай в это Мадлен, она особый случай, — огрызается Юнги. Чимин раздраженно ворчит. — Хорошо, раз ты такой гений, почему бы тебе тогда не придумать историю прикрытия, а? При его словах Юнги выгибает бровь. Теперь это что-то по его части. — Как насчет этого…

──────── • ✤ • ────────

На аллее, среди контейнеров был паренек. Юнги занимался своими делами, соус барбекю на был на его груди, прогуливаясь мимо, чтобы вынести мусор. Вид неподвижной фигуры привлек его внимание. Он подошел ближе, застучали капли дождя и расплескались лужи. Воздух был плотным и холодным. И когда мальчик был всего в трех шагах от него, Юнги остановился, чтобы поближе рассмотреть его лицо. Серое. Бледное. Дышал ли он? Был ли живой? У него даже было намерение развернуться и уйти, но затем он услышал слабое: — П-помогите… Юнги замер. Оглянулся назад. Глаза мальчика были открыты, и его рука была поднята, как будто тянулась к Юнги, в то время как другая рука сжимала бедро. Его бедро было в багровых пятнах от огнестрельного ранения.

──────── • ✤ • ────────

— Ты что, издеваешься надо мной? — Чимин брызгает слюной, выглядя на 50 оттенков еще более раздраженным и в 5 секундах от того, чтобы вырвать все волосы Юнги с его головы. — Ты нашел меня истекающим кровью в мусоре? Юнги кивает довольно. — И я, будучи добросердечным самаритянином ухаживал за тобой, пока ты не выздоровел. А потом ты влюбился в меня. — Это бред! — Выпаливает Чимин, вставая и тыча бедной белой доской между ними. — Никто в это не поверит! Ты думаешь, что снимаешься в фильме о Джеймсе Бонде? — Очевидно, у тебя нет вкуса. Я больше думал об Эндрю Лау. — говорит Юнги. — «Адские Дела», слышал…? Чимин стонет и откидывается на спинку стула, откидывая голову назад, как будто пытаясь избавиться от головной боли. — Ты знаешь Гамлета, Юнги? — Разве это не тот парень, который влюбился в Джульетту? Чимин выглядит готовым убивать. Юнги не может отрицать, что ему это нравится. Что-то заставляет, злить его. Затем Чимин превращает свое выражение в спокойную маску и потирает лицо руками, прежде чем сказать: — Процитирую Гамлета, Акт III, Сцена III, строка 87: «нет». Юнги корчит рожу. — Отлично. Так кто же теперь зануда? Чимин поднимает обе руки в знак невиновности. — Эй, не смотри на меня. Я не тот, кто предлагает нам включить кровопролитие в нашу историю любви. Touché. В этот момент Юнги решает, что Чимин в некотором роде отстой, потому что каким-то образом у него всегда есть резкий ответ на каждое язвительное замечание Юнги. То, что он привык слышать только от таких, как Ким Сокджин, и это нормально только потому, что он менеджер. Он издает усталый звук и потирает затылок. — Разве мы не можем просто… я не знаю, разве мы не можем просто сказать, что мы встретились в Tinder и сразу свайпнули вправо? Чимин прищелкнул языком и покачал головой. — Честно говоря, если бы я увидел твой профиль на Tinder, я бы свайпнул влево. Эта невыносимая маленькая дива. — Ты пиздецки невозможен. — Юнги закрывает глаза и массирует переносицу, удивляясь, как вообще он дошел до такого. Что, во имя ужасной судьбы, он когда-либо сделал, чтобы заслужить такое неуважение? И к тому же в его собственном доме! — Давай просто предположим, чисто гипотетически, что мы оба свайпнули вправо, хорошо? — Но это так скучно. — Чимин морщится. — Ты был бы удивлен, узнав, как много успешных отношений начинаются со скучных начинаний, — вызывающе размышляет Юнги, и он видит тот самый момент, когда глаза Чимина вспыхивают от осознания того, что он абсолютно серьезно относится к своему предложению. — Подожди, так ты не шутишь? Юнги хмыкает в подтверждение своих слов. — Нууу-а, реально? Ой да ладно. — Бросив на него задумчивый взгляд, Чимин протягивает. —…Тиндер, серьезно? Юнги наклоняется вперед над столом и смеряет Чимина своим самым раздраженным взглядом. — Посмотри на меня, Пак Чимин. Внимательно, долго вглядывайся в мое лицо. Что ты видишь? — Мешки под глазами. — Неправильно. — Юнги гладит свой подбородок. — Это то, что называют страданием. И я начинаю думать, что у тебя есть план «Сделать Юнги несчастным». Ты должен работать вместе со мной, понятно? — Я действительно пытаюсь заставить этот чертов план работать! — Раздраженно говорит Чимин и снова указывает на пустую доску. — Ладно, решили. Пусть будет Tinder. Но ты первый написал мне сообщение. — Достаточно справедливо. — Юнги кивает. — Мы узнали друг друга и влюбились друг в друга через серию длинных ночных сообщений. — И благодаря нюдсам, — добавил Чимин. Терпение Юнги уже на исходе. — Мы можем убрать часть с нюдсами? — Ты видел все мои прелести, Мин Юнги. Почти уверен, что на данный момент ты можешь воспроизвести все это в голове. — Рот Чимина дергается, и его поведение меняется, глаза дьявольски сверкают. — И я всегда могу придумать историю о твоем. Если только… Только не говори мне, что ты стесняешься? — Он хлопает ресницами. — Я не стесняюсь. Прищурив глаза, Чимин бросает вызов: — Так покажи мне. — Я тебе покажу! — Юнги выбегает из кухни и шаркает к столу, где он хранит свои канцелярские принадлежности. Затем он достает то, что ищет — 15-сантиметровую линейку — и топает обратно к Чимину, чтобы швырнуть ее на стол. Чимин бросает один взгляд на плоскую полоску прозрачной линейки, прежде чем разразиться взрывом смеха, для пущей убедительности хватаясь за живот и чуть не падая со стула. — Ты не… ты только что… Я просто дразнил тебя, Юнги! Что ж. Блять. Юнги прикусывает нижнюю губу, когда слова доходят до него, щеки становятся пунцовыми, когда он опускает подбородок и заикается: — Ты… откуда я должен был это знать? Фантастика, теперь он выставил себя полным дураком. Хорошо, что он не уточнил фактическую длину. Тем временем Чимин вытирает слезы ликования с уголков глаз. — Ты на самом деле веселый, когда не занят тем, что изображаешь мистера Крэнки Макграмперсона. — Я не ворчун. Я реалист. По какой-то причине Чимин смеется еще громче. — Значит, я предполагаю, что линейка — это реалистичная модель? Закатив глаза, Юнги возвращается на свой законный трон — во главе кухонного стола — и плюхается на него, скрестив руки на груди, ожидая, пока Чимин успокоится после истерики. Каким бы недовольным он ни был, по какой-то причине он не против еще немного послушать это писклявое хихиканье. И тут до него доходит, что это первый раз, когда он слышит, как Чимин смеется безудержно, без всяких ограничений, и это удивительно… Удивительно. Успокаивает. Против своей воли Юнги даже не осознает, что начинает улыбаться, наблюдая, как Чимин смеется от души. Мило. — Почему ты так смотришь на меня? Юнги вздрагивает и моргает, вырванный из оцепенения. Чимин смотрит на него так, словно у него выросло три головы, и он сглатывает и дергает за подол рубашки, прежде чем ответить: — Как именно? Чимин задумчиво машет руками в воздухе. — Как будто ты увидел свет. Потому что его лицо светится, как что-то святое, когда он так смеется. Настолько, что Юнги на мгновение был вынужден представить, на что это могло бы быть похоже, если бы они встретились при других обстоятельствах. Будут ли они друзьями? Или кем-то большим? Не то чтобы это имело значение. Юнги морщит нос и принимает более удобное сидячее положение. — Не драматизируй. — Говорит подражатель Джеймса Бонда. В любом случае, давай проясним детали очень романтических, но очень фальшивых отношений Юнминов наполним эту маленькую деталь, а? — Чимин с обнадеживающей улыбкой поднимает все еще пустую доску, и только тогда Юнги понимает, насколько они отклонились от темы. Есть что-то в том, чтобы сидеть рядом с Чимином. Это заставляет его забыть, что у него были проблемы. Но есть еще один термин, который привлек его внимание. Единственное слово, написанное в верхней части их фальшивой таблицы отношений. — Юнмины? Что, черт возьми, это должно означать? — Да. — Чимин игриво шевелит бровями. — Наши имена объединены. Мило, правда? — Скорее, отвратительно. — Юнги просто ненавидит это. В последний раз, когда он соединял свое имя с чьим-то другим, это было много лет назад, еще тогда, когда… — Ты имеешь в виду креативно? Я приму комплимент. — Чимин отстреливается. — В любом случае, если у тебя есть что-то еще, что ты хочешь добавить, чтобы наши отношения казались более естественными, не стесняйся. Юнги качает головой, но затем придвигает свой стул поближе к Чимину и берет маркер для доски, хотя бы для того, чтобы его мозгу было чем заняться, а не блуждать где ни попадя. Именно то, что этот маленький засранец заставляет его делать. Следующие полчаса мужчины тратят на то, чтобы описать отношения, пока они не станут выглядеть достаточно реалистично и правдоподобно, а к концу мозгового штурма они составляют небольшую блок-схему, которая отмечает — происхождение их отношений, начиная с верхнего поля с надписью «Tinder», и заканчивая помолвкой. Они соглашаются приложить блок-схему и основные домашние правила как часть своего контракта. Чимин настаивает на том, чтобы у них обоих были печатные копии «для ведения записей», но как только Юнги встает, чтобы распечатать их, Чимин выпаливает: — Подожди! Только… еще кое-что напоследок. Юнги опускает свою задницу обратно на стул. — И что же еще? — Нам нужно обновить наши профили в социальных сетях, добавить фото друг друга. Рот Юнги раскрывается в форме маленькой буквы «о». — Зачем? — Аллё? — Чимин жестикулирует в воздухе между ними. — Кто поверит, что мы собираемся пожениться, когда у нас на нет и следа наших так называемых «отношений в Интернете»? Сейчас не 60-е годы. Нам нужно сделать наш брак социально значимым. — Я просто не вижу в этом смысла… — Юнги позволяет своим словам раствориться в неизвестности, чувствуя сомнение. Он никогда особо не заботился о своем присутствии в сети и предпочел бы приложить усилия к тому, что происходит в реальной жизни, а не к тому, что происходит в киберсфере. — Разве мы не можем просто, я не знаю, сказать, что мы держали это в секрете? Чимин грозит ему указательным пальцем. — Тц-тц. Думай об этом как о бизнес-маркетинге. Или рекламе. Мы пропагандируем лишь добрую волю, делясь замечательными новостями о нашей любви. Юнги притворяется, что его тошнит. — Фу. — Сам ты фу. Просто сделай это, ты сможешь поблагодарить меня позже, — язвительно замечает Чимин, уже доставая свой телефон и открывая свои соцсети. — Кроме того, если ты собираешься встретиться с моими родителями, чтобы попросить их благословения, они захотят увидеть доказательство того, насколько мы вовлечены в жизни друг друга. Точно. Родители. Он прав, и поэтому, вопреки своим первоначальным опасениям, Юнги со стоном подчиняется и достает свой собственный телефон. — Прекрасно. — Ты можешь начинать, — гордо говорит Чимин, наклоняясь вперед над столом и делая руками знак в форме сердца перед моим лицом. — Это я показываю, как сильно я люблю тебя. Юнги стонет, но все равно делает снимок. Это его первая фотография Чимина, с его светлыми волосами, слегка вьющимися на концах, и ангельской улыбкой, скрывающей под собой бешеную фею. Затвор камеры раздается с фальшивым щелчком, и Чимин удовлетворенно кивает, откидываясь назад. — Хорошо. Ты можешь опубликовать это завтра, после того как мы сделаем больше снимков. Уставившись на него, Юнги заикается: — Мы сделаем больше? — Конечно, — говорит Чимин. — Разные фотографии, разные локации. Пары постоянно фотографируют друг друга, не так ли? — Он встает и направляется к лестнице. — Так что отдыхай. Завтрашний день будет напряженным. Надеюсь, ты будешь готов. Слова в точности такие же зловещие, как и звучат, и Юнги в глубине души не сомневается, что Чимин так и задумал. Сказать, что он не горит желанием подвергаться пристальному изучению со стороны родителей незнакомого человека, было бы большим преуменьшением. (Это еще один из тех неуместных моментов, когда Юнги жалеет, что у него нет в живых хотя бы одного родителя, чтобы у него тоже были люди, с которыми он мог бы познакомить Чимина.) — Будь готов. — сказал Чимин. Юнги боится, что он никогда не будет.

──────── • ✤ • ────────

Правило номер один для создания фоток достойных Instagram — это элемент «откровенности». Сделайте изображение естественным, так словно это особый случай, запечатленный в самый последний момент. По крайней мере, так говорит Чимин. Хотя в этом нет ничего особенно откровенного. — Хорошо, ты можешь подвинуться немного ближе? Совсем чуть-чуть. Щелк. Они в одной из многочисленных хипстерских кофеен, расположенных вдоль обсаженных деревьями гинкго улиц Гаросу-гил, недалеко от оживленного центра Каннама, потому что Чимин предложил устроить «свидание в кафе», чтобы они могли начать делать фотографии и селфи друг с другом. Составить брачный контракт на свадьбу — это одно, но хранить снимки повседневной жизни друг друга — совсем другое. Прошло много времени с тех пор, как Юнги ходил на свидания, и хотя это даже не настоящее свидание, он обнаруживает, что его уровень энергии уже резко падает, как аккумулятор, который вот-вот разрядится. Романтика — это инвестиции, к которым он не готов. Ему еще раз напоминают, почему мысль о браке никогда не приходила ему в голову — и без того достаточно тяжело заботиться о себе и своей кошке. Добавление в эту смесь еще одного человека привело бы только к колоссальной головной боли. — Я собираюсь выпить свой кофе. Фоткаешь? — Чимин принимает сидячее положение таким образом, чтобы свет, проникающий через окна кафе, освещал его лицо теплым послеполуденным светом. Юнги вздыхает, но следует его примеру. — Вот так. Доволен? Чимин смотрит на фотографию на экране телефона и кивает. — Моя очередь. Юнги-ши, не мог бы ты немного наклонить голову, чтобы казалось, что ты помешиваешь кофе, не глядя на камеру моего телефона? Что за дерьмо, неужели это действительно то, чем занимаются пары? Делают красивые фотографии и хвастаются друг другом в социальных сетях? Не то чтобы Юнги был против или что-то в этом роде, но если бы у него был настоящий парень, он бы предпочел сохранить все, что происходит между ними в тайне, разделяемой двумя людьми, только двумя людьми. А тут получается не только два человека, но и весь остальной мир. — Хорошо, отлично! — Чимин щебечет, любуясь последней фотографией Юнги, которую он сделал на свой телефон. — Я собираюсь опубликовать некоторые из них сегодня вечером и сохранить другие фотографии на потом, чтобы мы не спамили ленты наших подписчиков. — Как будто у тебя есть подписчики? — Юнги дразнит. — Их более двух тысяч, — заявляет Чимин, гордо подмигивая. — У меня много друзей. В отличие от Юнги. В такие моменты он понимает, что Чимин — актер. Это, вероятно, означает, что у него большой круг общения. И у него было больше, чем несколько работ, чтобы создать себе имя в индустрии, не так ли? — Я не знаю, как вы, ребята, конкретно работаете, но если ты актер, то ты снимался в… ну не знаю. Эээ. Фильмах? Драмах? Зрачки Чимина расширяются от вопроса Юнги, он качает головой. — Не такой актер. Я хочу быть на сцене. — А-а-а. — Юнги медленно кивает. —Декламировать Шекспира? Разлается фырканье. — Послушай мою игру для чайников 101: Театр эволюционировал, ясно? Он перешел от простых сценических постановок к грандиозным мюзиклам и даже безмолвным выступлениям без слов. Займись самообразованием, — упрекает Чимин, делая глоток кофе, хотя в его голосе нет даже злого подтекста. — Есть даже мюзикл, где люди читают рэп. Уши Юнги навостряются. Как это вообще работает в театре? — Рэп? Ты издеваешься надо мной. Невозможно. — Возможно. Он называется «Гамильтон». Действительно шедевр, судя по отрывкам, которые я видел в Интернете. — Ты еще не смотрел его? Чимин морщит нос. — Это еще не дошло до Южной Кореи. Может быть, когда-нибудь. Возможно, когда мы разведемся, я куплю себе билеты на спектакль и в Штаты, чтобы увидеть шоу, кто знает. Юнги подавляет желание щелкнуть себя по лбу. — Вы забегаете вперед, молодой человек. Мы еще даже не женаты, и не знаем, сработает ли эта штука. — Вот почему мы должны прикладывать все усилия, чтобы притворяться, не так ли? — Чимин улыбается ему, ставя пустую кофейную чашку на стол. — Да ладно тебе. У нас есть время, чтобы убить его до ужина с моими родителями. Они проводят остаток дня, подделывая свои снимки #RelationshipGoals, пытаясь собрать достаточно фейкового контента, чтобы украсить им свои ленты. В какой-то момент, когда они поднимаются на эскалаторе в торговом центре, Чимин хлопает Юнги по плечу и говорит им сфотографировать свою обувь, пока они стоят близко друг к другу. — Для чего? — Эстетика. — Ты и твой эстетический бзик, я клянусь, — ворчит Юнги, разворачиваясь на эскалаторе и доставая свой телефон. Он делает снимок, но, просмотрев его, обнаруживает, что в нем, по-видимому, чего-то не хватает. Фотографы назвали бы это «человеческим прикосновением». Юнги хмурится и смотрит на Чимина, затем снова открывает приложение для камеры. — Возьми меня за руку, Пак Чимин. Взгляд Чимина поднимается к нему. — Ооооо. Я вижу, ты наконец-то к этому привык. Юнги раздраженно цокает языком. — Быстрее, пока эскалатор не закончился. Чимин осторожно просовывает свою руку в его, и Юнги игнорирует то, насколько кожа Чимина теплее, чем у него, насколько мягкой она ощущается под его мозолистыми пальцами. Это просто другая рука, говорит он себе. Ничего такого, из-за чего его боксеры натянулись бы. Щелк. Когда он делает снимок их рук и ног, Юнги сходит с эскалатора, сразу же отпуская руку Чимина, как будто раскаленное железо обжигает его. — Готово. Он тщательно переставляет фотографии в своей ленте и публикует их соответствующим образом:

[1]

Вся эта экстравагантность ради эстетики. Юнги уже почти покончил со всем этим.

──────── • ✤ • ────────

С другой стороны… Чимин — нет. Он еще далек от завершения. Всегда оппортунист, он видит потенциал в каждом моменте, который проводит со своим будущим мужем, поэтому у него всегда наготове камера телефона. Например, как сейчас, когда он сидит на пассажирском сиденье машины Юнги по дороге в ресторан, где они встретятся с его родителями, Чимин говорит: — Юнги, дай мне еще раз свою руку! — Что? Чимин, я за рулем! — Тогда дай мне свою руку, когда будешь проезжать следующий светофор. — Для чего? — Юнги что-то бормочет, но когда они доходят до перекрестка, он (неохотно) позволяет Чимину взять его за руку, к большому самодовольному удовлетворению Чимина. — Сделай это ради Грэма. — Чимин ухмыляется, наводит камеру, делая снимок их переплетенных рук, прежде чем бесцеремонно отпустить руки Юнги. Юнги шипит, когда костяшки его пальцев ударяются о ручной тормоз, но Чимину наплевать. — Вот так. Готово. Разве мы сейчас не похожи на #RelationshipGoals? — Ты имеешь в виду #FakeRelationshipGoals. Чимин игнорирует его. — Загружаю.

[2]

Он слышит, как Юнги издает низкий, но слышимый вздох рядом с ним. — Эй, это я в твоем профиле? Чимин притворяется невежественным и напевает: — Где? — Тот, самый последний. Разве это не я? — Да, с сегодняшнего утра, — короткое молчание заполняет воздух, и Чимин смотрит на Юнги. — Что? Я сделал это сегодня утром, пока ты еще спал, хорошо! И я не показывал твоего лица. Когда Юнги посылает ему мрачный взгляд, Чимин сглатывает. Он не хотел причинить никакого вреда, и, хотя никогда бы в этом не признался, он подумал, что Юнги выглядел как спящий кот, когда утром проходил мимо его кровати. Ручной и совершенно непохожий на то, каким он является на самом деле, когда находится в сознании. — Ладно, извини. Я удалю эту фотку. — Не-а. Просто… просто оставь это, — Юнги удивляет его, бормоча, отводя плечи назад, как будто пытаясь снять с них напряжение. — Вероятно, это сделает более убедительным то, что мы скоро поженимся, верно? Чимин прикусывает нижнюю губу и ловит себя на том, что тихо говорит: — Вот и вся причина, по которой я ее опубликовал. — Оставь ее в профиле, не удаляй, — вздыхает Юнги, когда они сворачивают на парковку ресторана. — Просто спроси у меня разрешения в следующий раз. Его слова не останавливают первый приступ стыда, поднимающийся глубоко в животе Чимина. Он еще чуть глубже погружается в свое кресло и делает знак приветствия у своего виска. — Вас понял.

──────── • ✤ • ────────

Юнги слышит их шаги еще до того, как видит их. Они сидят бок о бок в суши-ресторане, когда дверь в стиле татами открывается, и, о чудо, родители Чимина стоят в коридоре, одетые в полуофициальную одежду, которая внезапно заставляет Юнги чувствовать себя неловко. Он смотрит на свою белую рубашку и брюки и задается вопросом, достаточно ли презентабельно он выглядит. Отец Чимина — высокий, гладко выбритый мужчина с седеющими корнями, и Юнги видит, что Чимин унаследовал брови и выступающие скулы своего отца. Он кладет руку на плечо миссис Пак, чье лицо загорается в тот момент, когда ее взгляд останавливается на Чимине. Затем она моргает, ее взгляд переходит на Юнги, прежде чем направиться снова к своему сыну. — Чимин-а! — говорит она, сразу протягивая руки к своему сыну, когда они встают, чтобы поприветствовать их. Чимин унаследовал эти фирменные мерцающие глаза, ее алебастровый цвет лица и, самое главное, ее рост. Она такая же миниатюрная и стройная, как и ее сын, и у нее улыбка человека, который подарил бы ему весь мир, если бы Чимин когда-нибудь попросил об этом. Юнги не может отрицать легкий укол ревности от того, как она сжимает Чимина в своих объятиях, не может полностью отогнать навязчивую мысль о том, что если бы только его мама была все еще здесь… — Привет, мама, папа. — Чимин вырывается из объятий матери с взволнованной улыбкой, хотя привязанность в его глазах очевидна. — Почему ты не ответил на мой звонок прошлой ночью? Я собиралась спросить, не хочешь ли ты, чтобы мы привезли твои любимые рыбные котлеты из Пусана, — упрекает миссис Пак, бросая голову через плечо и поворачиваясь лицом к Юнги. — А ты, должно быть, Юнги. — Для меня большая честь познакомиться с вами. — Он кланяется им обоим, наклоняя свой торс под углом 90 градусов. Внутренне он скрещивает пальцы. — Мин Юнги. — А где твои родители? — Мистер Пак осматривает отдельную столовую, и Юнги с трудом сглатывает. Конечно, первое, о чем они спросят после встречи с ним, будут его родители. В конце концов, в Южной Корее принято, чтобы семьи встречались перед свадьбой. — Они… — Юнги поджимает губы, чувствуя, как свинец течет по его крови. — Их больше нет. Гробовая тишина растягивается в воздухе по мере того, как его слова впитываются, и внезапно комната кажется слишком тесной, а воздух слишком густым. Миссис Пак обменивается взглядом со своим мужем, и Юнги может только представить, о чем должны думать родители Чимина. Нет, вычеркни это. Он не хочет представлять, как они, должно быть, думают о нем. — Я понимаю, — миссис Пак похлопывает его по плечу и улыбается ему по-доброму, и что-то вроде теплого облегчения разливается в животе Юнги. — Мы должны сначала сделать заказ, не так ли? Рядом с Юнги Чимин со свистом выдыхает и с энтузиазмом кивает. — Отличная идея! — Он тянет родителей за руки и ведет их к столику напротив. Юнги так занят, уставившись в пол, что пропускает мимолетный взгляд легкого беспокойства, брошенный в его сторону. Фаза первая: пройдена. Размышляет Юнги. Слава богу, родители Чимина спокойные, милосердные и добрые (и все то, чем Чимин не является, судя по тому, что Юнги видел). Да, слава Богу, что есть спокойные люди.

──────── • ✤ • ────────

А может, и нет. — НИКАКОЙ СВАДЕБНОЙ ЦЕРЕМОНИИ? — причитает миссис Пак с таким видом, словно Чимин только что сказал ей, что весь мир балансирует на грани и вымрет менее чем за три дня. Она хлопает ладонями по деревянному столу — Мы бы предпочли, чтобы ее не было, — с трудом выговаривает Юнги, чувствуя, как сжимается с каждой минутой, — и свадьба была бы тихим событием. — Нет, нет, этого не может быть. — Миссис Пак откладывает палочки для еды, карие глаза измученные и изможденные. — Вам нужно понимать одно. Чимин — мой первый сын, что подумали бы соседи и родственники, если бы он вступил в брак без свадебного торжества? — Но, мам, деньги… — начинает Чимин, пытаясь поддержать Юнги. — Это не проблема, — твердо заканчивает его отец. — Мы заплатим за все и поможем с организацией. — Несомненно, — мать Чимина говорит голосом «Я ж мать». В морщинках от смеха вдоль ее глаз читается решимость. Юнги внутренне съеживается. — После ужина я хочу, чтобы вы двое сразу же отправились на поиски обручальных колец. Не думайте, что я не заметила. — Ее взгляд опускается на пустые безымянные пальцы Чимина и Юнги. Юнги пытается не закричать внутри. Не похоже, что родители Чимина отступят, и поэтому он успокоился с легким, побежденным кивком. Скрытый от взглядов пары, Чимин толкает Юнги ногой под столом, прежде чем тот одаривает его взглядом «я же тебе говорил». Юнги посылает ему натянутую улыбку.

──────── • ✤ • ────────

Планы. Как быстро они меняются. Подобно приливам и отливам, Юнги никогда не может предсказать, когда — или каким — будет его следующий взлет или падение. Жизнь подобна воде, и иногда вам просто нужно плыть по течению. А теперь в него словно швырнули крученым мячом. Свадебная церемония будет, настояла миссис Пак. Ни Юнги, ни Чимин не смогли возразить — миссис Упрямство была на совершенно другом уровне. Только после того, как она посидела с ними, Юнги понял, от кого из родителей Чимин унаследовал свой вздорный характер. Хорошо, что она согласилась помочь спланировать свадьбу. — Вы уже решили, сэр? — спрашивает продавщица за прилавком. В стекле перед ними лежит блестящий набор различных обручальных колец: от простых золотых до серебряных, инкрустированных драгоценными камнями, и изготовленных на заказ розово-золотых. Они мерцают на Юнги, как будто надеясь, что их выберут. Если бы вы попросили его быть правдивым, он бы сказал, что ему наплевать на то, что он носит на пальце, чтобы показать тот факт, что он скоро станет занятым мужчиной. Большая его виноватая часть не чувствует себя достойной, чтобы надеть что-то настоящее, чисто сотворенное для чего-то такого фальшивого, как вся эта договоренность. Он не заслуживает такого теплого отношения, но он не может отказать, учитывая, что родители Чимина думают, что он тот самый для их сына. То, как миссис Пак сразу же поприветствовала его, заставляя Юнги чувствовать себя самозванцем, и по его коже бегут мурашки при воспоминании о каждой заплаканной улыбке, которую она посылала в его сторону. Это выходит из-под контроля. Семья Чимина не заслуживает того, чтобы ее так дурачили. И все же они здесь, потому что Чимину повезло, что у него есть родители, которые хотят «передать его» как можно более величественно и грациозно. Теперь уже слишком поздно отступать — Юнги придется унести эту ложь с собой в могилу, и Чимину тоже. При таком раскладе они ничем не лучше среднестатистических мошенников. Сомнение клубится в душе Юнги. Может быть, ему следовало больше подумать об этом, прежде чем так неосторожно вмешиваться. — Они выглядят уникально, — говорит Чимин, указывая на пару за стеклом. Юнги моргает, вырываясь из задумчивости, и смотрит на пару колец, на которые указывает Чимин: кольцо из розового золота с бриллиантом в сочетании с ониксовой лентой. Слишком, слишком дорого выглядит, чтобы быть им по карману. — Выглядит безвкусно, — возражает Юнги, заглядывая под панель, пока его взгляд не привлекает яркий блеск. Он кивает на панель. — Как насчет этих? Все достаточно просто — золотое и серебряное кольцо: на одном выгравирована луна, на другом — солнце, окруженное лучами. — Почему луна и солнце? — с сомнением спрашивает Чимин. — Потому что, когда я поднимаюсь, ты опускаешься. Чимин толкает его локтем в бок. — Перестань быть задницей. — Ух. Твои локти такие острые, будто из стекла, какого хрена, — шипя, Юнги отходит в сторону и потирает ребра. — Я просто говорю, что действительно не хочу надевать что-то слишком… кричащее. — Правильно. Ну конечно. Тебе стыдно показывать миру, что у тебя есть муж, — ехидно комментирует Чимин. — Фальшивый муж. — Юнги морщит нос. — Я имею в виду, это не похоже на то, что мы на самом деле… Прежде чем он успевает сказать что-то еще, Чимин подходит ближе и прикрывает рот ладонью, украдкой улыбаясь продавщице, пристально изучающей их за стеклянным прилавком. Черт. Это было на волосок от гибели. Юнги прикусывает язык, пульс учащается. Тем временем Чимин натянуто хихикает и наклоняется ближе к Юнги таким образом, что в глазах общественности может показаться, что он с любовью шепчет что-то на ухо своему жениху или даже прижимается губами к шее Юнги. Но Чимин раздраженно шипит: — Осторожно, Мин Юнги. Мы не должны вызывать подозрений. Он должен слушать с пристальным вниманием, но Юнги с трудом сосредотачивается на словах, потому что, черт возьми, Чимин пахнет фантастически. Бергамот, жимолость и уникальный мускус, который он никогда не чувствовал ни у кого, кроме Пак Чимина. От него пахнет грехом и безмятежностью в одном флаконе. — Ты, э-э-э… Глаза Чимина встречаются с его глазами, не отводя лица. — Что? Что-то у меня на лице? Юнги прочищает горло, отступает назад. — Тебе не о чем беспокоиться, — ловит себя на том, что говорит отрывисто. — Я знаю, что делаю. — Он указывает продавщице на кольца. — Мы возьмем их. На этот раз, когда Чимин протестует и скулит, требуя розово-золотую пару, Юнги игнорирует его. Его охватывает странный гул удовлетворения от того, что ему не нужно подчиняться, и он довольно ухмыляется про себя. Юнги, может быть, и вступает в брак, но он все еще свободный человек.

──────── • ✤ • ────────

Позже в машине, когда Юнги ведет машину, Чимин поворачивается к нему с серьезным выражением лица. Из него не вырывается ни единого слова, поэтому Юнги бросает вопросительный взгляд в сторону. — Просто скажи это. Чимин кивает. — После того, как мы выйдем замуж, давай… — он прочищает горло и поджимает губы, устремив взгляд куда угодно, только не на Юнги. — Давай не будем мешать карьере друг друга. Не вмешивайся в мои личные дела, и я не буду вмешиваться в твои. — Я думал, что это само собой разумеющееся. — Юнги хмурится. — Что-то еще? — Будущие перспективы трудоустройства, — прямо говорит Чимин. — Какую бы роль мы ни играли в этих отношениях, она отходит на второй план перед лицом нашей работы. Так что, например, если у меня завтра или на следующей неделе будет собеседование, я был бы признателен, если бы ты не просил меня появляться в другом месте в качестве твоего притворного муженька. Только тогда понимание ударяет Юнги в живот, как стальной отбойный молоток — притворное отчаяние, с которым Чимин подошел к нему, внезапное изменение решения выйти за него замуж… Теперь все имеет смысл. Почему он не заметил этого раньше? — Значит, ты безработный. — Я предпочитаю термин «ищущий работу», пожалуйста, — чопорно отвечает Чимин. — Итак. Могу я положиться на твое слово по этому поводу? Юнги слегка пожимает ему плечами. — Да, конечно да. Никакого вмешательства в личные дела друг друга, я полностью за. Удачи в поисках работы. — Спасибо, — губы Чимина складываются в натянутую улыбку. — Это приятно слышать. — Хорошо, — говорит Юнги, прежде чем поднять руку. — Давай пожмем друг другу руки, а потом разойдемся и насладимся нашей последней ночью в качестве холостяков. Завтра он будет Мин-Пак Юнги. Завтра он будет юридически связан с кем-то другим. Странно. — Да ладно. Рукопожатия переоценены, — отвечает Чимин, прежде чем поднять мизинец, который выглядит короче зубочистки. — Я предпочитаю обещания на мизинцах. Юнги фыркает. — Опять клятва на мизинце? Серьезно? — Все или ничего, сладкий. Я не подпишу брачный контракт, пока ты не покажешь мизинец. — Пак Чимин, я клянусь. — Просто сделай это. Поверь мне, так будет сильнее, — говорит Чимин, и если бы не торжественное благоговение на его лице, Юнги бы рассмеялся и наотрез отказался. — Обещай мне, что ты будешь соблюдать условия контракта. И что мы никогда не причиним друг другу боль и вред, пытаясь это сделать. На слова любого другого человека Юнги задрал бы нос и ушел бы прочь. Но они нужны друг другу, и оба это знают. И учитывая, что Чимин выглядит как 5-летний ребенок, доверяющий лучшему другу и знающий, что они не смогут не нарушить священный пакт, заключенный на мизинцах, решимость Юнги рушится, и он переплетает свой длинный мизинец с мизинцем Чимина. — Обещаю. А обещания, как известно всем, кроме них, даются для того, чтобы их нарушать.

──────── • ✤ • ────────

Юнги чувствует, что его сейчас вырвет. Предполагалось что это будет небольшое мероприятие (максимум на 30 человек), но, судя по количеству людей, стекающихся в свадебный зал, он абсолютно уверен, что сейчас насчитал более 50 гостей. Это на 20 человек больше. А значит ему нужно собраться с духом и изобразить на 20 фальшивых улыбок больше. — Чимин! И вот появляется еще одна аджумма, которая подбегает к Чимину и целует его в яблочки щек, которые светятся еще более розовым даже при этом ужасном флюоресцентном освещении. Парень не шутил, когда сказал, что очень серьезно относится к уходу за кожей. В Южной Корее принято, чтобы женихи стояли в вестибюля свадебного зала, приветствуя гостей. И это именно то, что он и Пак (ну, скоро Мин-Пак) Чимин делают прямо сейчас, встречая гостей перед началом церемонии, чопорно сложив руки перед собой в классическом проявлении вежливости. Одетые в одинаковые серые костюмы и розовые галстуки-бабочки, они выглядят как пара кукол Build-A-Bear, и Юнги чувствует себя косплеером на собственной свадьбе. Когда появляется первый гость, до него по-настоящему дошло, что да, он действительно связывает себя узами брака сегодня, и хотя это всего на полгода, что-то в этом кажется таким радикальным. Когда в поле зрения появляется долговязая фигура знакомого адвоката в очках, Юнги напоминает себе держаться прямо, выглядеть гордо. — Мин Юнги-ши, — приветствует Ким Намджун с теплой улыбкой, которая на этот раз достигает его усталых глаз, — спасибо, что великодушно пригласили меня на свою свадьбу. Юнги натягивает натянутую улыбку в ответ. «Мне нужно, чтобы ты стал свидетелем этого», — вот что ему хочется сказать, но он сдерживается. — Очень рад вас видеть. За спиной Намджуна он ловит взгляд Чимина и пытается послать ему мысленное сообщение, что ЭТО ТОТ адвокат, иди сюда скорее. Понимание наполняет глаза Чимина. Он наклоняется ближе, чтобы прошептать что-то своим родителям, которые стоят рядом с ним (Юнги никогда не чувствовал себя опустошенным, глядя на свою собственную пустую сторону), и извиняется, чтобы пристроиться рядом с ним. — Сладкий, — напевает Чимин, протягивая руку к галстуку Юнги. — Ох, как криво. Игнорируя собственную внутреннюю дрожь, Юнги кладет руку на поясницу Чимина и указывает на адвоката, стоящего перед ними. — Чимин, это Ким Намджун, адвокат, представляющий моего дедушку. С легкой улыбкой Чимин наклоняет голову в знак приветствия. — Для меня большая честь познакомиться с вами! Взволнованный, Намджун издает тихий звук и качает головой. — Ох, мне тоже очень приятно. Я рад за вас двоих. — Он бросает на Юнги косой взгляд. — Поздравляю. — Спасибо, — одновременно отвечают он и Чимин. Чимин кладет руку на грудь Юнги для пущей убедительности, и Юнги надеется, что его сердцебиение не настолько сильное, чтобы ладонь Чимина почувствовала это под тканью костюма. Они молча наблюдают, как Намджун направляется в зал. — Так это он, да? Тот, которого мы обманываем? — Шепчет Чимин в раковину уха Юнги. Он кивает. — Д-да. Чимин ухмыляется. — Не парься, это плевое дело. Юнги выдыхает с облегчением, когда Чимин осторожно отстраняется и возвращается к своим родителям. Последние несколько минут они проводят опоздавших, а когда приходит время начинать церемонию, двери начинают закрываться. Чимин входит первым. Он входит в сопровождении своей матери в ханбоке, идущей позади, и Юнги почти идет в ногу с ним… — Мин Юнги, можно тебя на пару слов? У Юнги скручивает живот от раскатистого баритона, и он медленно поворачивается на каблуках, чтобы увидеть, что мистер Пак смотрит на него сверху вниз, наморщив лоб. — Да, сэр…? — Юнги ничего не может с собой поделать. Он пищит, ноги дрожат в присутствии этого мужчины от понимания, что ни один из родителей Чимина не знает, каким притворством является весь этот союз. Мистер Пак ждет, пока закроются двери, прежде чем шагнуть к Юнги. Его взгляд смягчается. — Эй, расслабься. У Юнги со свистом вырывается нервный вздох, сопровождаемый тихим смешком. — Извините, сэр… — Папа, — поправляет его отец Чимина, и в его голосе слышится теплота, которая звучит так, как Юнги всегда представлял, что его собственный отец был бы таким, если бы знал, что его сын женится. — Пожалуйста, называй меня так. Что-то внутри Юнги рушится, и внезапно в глубине его глаз защипало, как от ожога. Мистер Пак смотрит на него таким нежным и мягким взглядом… и он этого не заслуживает. Он ни капельки не заслуживает. У Юнги перехватывает горло, и он опускает взгляд на свои начищенные туфли. Папа. Юнги не позволяет себе произносить это вслух. Это не то, на что он может себя заставить. Что бы кто ни говорил, у него никогда не будет на это права. Все в этом браке — ложь, и если есть что-то, что он никогда не хочет подделывать, так это называть родителя другого человека «отцом». Он не такой уж ублюдок. Мистер Пак улыбается ему, мягко, как перышко, и ярко, как солнце, но Юнги не слепой и видит, как слезятся его глаза. — Насчет Чимин-и… Я знаю, что иногда с ним бывает трудно. Юнги облизывает нижнюю губу, пытаясь унять дрожь. Его желудок сжимается, и ему требуется вся его сила, чтобы не сжать челюсти. — С ним все будет в порядке, сэр. Со мной ему будет хорошо. — Конечно, ты бы так сказал. Когда-то я был таким же, как ты сейчас, молодым и энергичным, но я знаю, что это будет нелегко, — смущенно вздыхает мистер Пак. — Мы с женой можем только надеяться, что мы сделали все, что должны были сделать правильно. Но этот мальчик… у него золотое сердце, Юнги. Я доверяю тебе позаботиться о нем. Хотя это не вопрос, что-то в том, как слова слетают с губ мужчины, заставляет Юнги кивнуть в ответ. — Это просто… — и о нет, о черт, отец Чимина теперь шмыгает носом, и Юнги отводит взгляд, чтобы чувство вины не захлестнуло его. — Он мой старший, понимаешь? — С-сэр. — Наш Чимин смеется слишком громко, когда он счастлив. Позволь ему. Он любит есть шоколад, когда у него стресс. Позволь ему, но заодно присматривай за его питанием. Когда он расстроен, ему захочется разориться на покупки и выпить соджу, а утром он будет сожалеть об этом. Будут времена, когда он попросит тебя проваливать. Пожалуйста, не поддавайся ему в такие моменты. Ты, — мистер Пак сглатывает, и Юнги отводит глаза под его пристальным взглядом, — ты справишься с этим, верно? Юнги издает дрожащий смешок и кивает. — Я не прошу тебя не доводить его до слез — черт возьми, я женат уже 25 лет и знаю, каково это, — поспешно добавляет отец Чимина. Затем его голос срывается, даже когда он хихикает себе под нос. — Я просто надеюсь, что временами, когда Чимин плачет… ему не придется терпеть все это в одиночку. И Юнги никогда бы не признался в этом по сей день, но в этот момент он чувствует себя нагим и поставленным на колени перед человеком, который вырастил Чимина таким, он позволяет одной слезинке скатиться из уголка его глаза. — Не волнуйтесь, — подтверждает он с тяжелым сердцем. — Вы можете доверять мне.

──────── • ✤ • ────────

Прежде чем он выходит из тени, чтобы пройти по проходу, Чимин чувствует прикосновение к плечу, оборачивается и видит, что его мать улыбается ему, ее глаза сияют в теплом свете свадебного зала. — Мой малыш, — говорит она сладким, как флейта, голосом. — Ох ну, не надолго. Ты для меня больше не такой уж и малыш, я права? Брови Чимина подпрыгивают от удивления. — О? Тебе следовало бы сидеть там… Пак Юми шикнула на него. — По крайней мере, дай мне сделать это в последний раз, хм-м? — Она берет его лицо в свои руки и тихонько напевает мелодию, которую много лет назад пела ему перед сном, и Чимину хочется плакать. Чимин проглатывает неожиданный комок в горле и делает глубокий вдох и выдох. — Мама, я… — Ты счастлив, верно? — спрашивает она дрожащим голосом. — С ним? Нет. Чимин хочет быть честным, но он предпочел бы не разбивать сердце своей матери больше, чем он уже делает со своим собственным. — Он защитит твои мечты, — шепчет она, в ее глазах светится надежда, ясная как день. — … верно? Это несправедливо. Это эмоциональный шантаж! Он предполагает, что покалывание в его сердце должно быть опасно близко. Его грудь сжимается, поперек горла застревает комок, который он не может прогнать. — Мама… — Ах, моя вина. — Пак Юми, кажется, приходит в себя и отступает назад, восстанавливая самообладание, поднимая глаза вверх, чтобы слезы не скатились и не размазали тушь. — Но ты не можешь судить меня! — Она усмехается. — Я просто хочу убедиться, что передаю своего ребенка правильному мужчине. У Чимина нет нужных слов, поэтому он даже не пытается. Он решает обнять ее долго и крепко, когда ему приходит в голову, что… Это… Это его последний раз, когда он носит только фамилию Пак. — Оно того стоит, — шепчет он на ухо матери. По крайней мере, это не ложь. Миссис Пак вздыхает и тает в его объятиях, и Чимин целует ее в лоб, как только она отпускает его. Вниз, вниз, к алтарю, чтобы выйти замуж за человека, которого он не любит. Идет по дороге к алтарю, а по щекам слезы, но не по тем причинам, о которых, должно быть, думает его мать.

──────── • ✤ • ────────

Пак Чимин и Мин Юнги женятся теплым летним днем, когда птицы парят в небе цвета магнолии, которого они не видят за потолком свадебного зала с люминесцентным освещением. Они обмениваются клятвами, голоса дрожат, потому что их захлестывает волна эмоций, которые толпа принимает за любовь. И когда они целуются, то делают это кратко и целомудренно. Тем временем все хлопают и подбадривают их, называя застенчивыми голубками. Хотя на самом деле это не более чем печать, закрывающая их сделку.

──────── • ✤ • ────────

— За молодоженов! — Ваше здоровье! Звон бокалов с вином, столового серебра и смех эхом разносятся по всему свадебному залу. Джаз-бэнд (несколько друзей Юнги по колледжу специально заказали их для этого дня) исполняет классическую песню Queen на импровизированной сцене в одном углу. Can anybody find me somebody to love? Oh, each morning I get up, I die a little Can barely stand on my feet Take a look in the mirror and cry Черт возьми, да, Юнги хочется немного поплакать. Заметьте, не от счастья, а от необъяснимого чувства неправильности, поселившегося в его душе. Ни музыка, ни толпа, посылающая им поздравления, не помогают поднять отвратительное настроение, в которое погрузился Юнги. I work hard every day of my life I work 'til I ache in my bones At the end (at the end of the day) I take home my hard-earned pay All on my own Смертельная усталость… Одинокий, одинокий и одинокий даже на своей собственной чертовой свадьбе. Юнги чувствует себя… как сточные воды на дне дренажного канала. В этом нет никакого смысла. Он на один шаг ближе к получению своего законного наследства, так почему же у него внутри все как-то неправильно? — Ты выглядишь так, словно собираешься убить эту рыбу, — замечает Чимин, кивая на свою тарелку. — Срочная новость: она мертва. Что она тебе сделала? В хороший день Юнги собрал бы энергию, чтобы, по крайней мере, придумать достаточно остроумный ответ, чтобы разозлить парня, но сегодня он едва поднимает бровь в сторону Чимина. Они только что закончили обход, чтобы поприветствовать каждого гостя. Теперь они с Чимином застряли, сидя вместе за красиво украшенным столом во главе зала, вынужденные есть изысканную еду, для которой у Юнги нет аппетита. Должны слушать, как все пускаются в какое-то веселье, которое скорее исключает их с Чимином, чем поздравляет. Он украдкой бросает взгляд на три столика дальше, где Тэхен, каким-то образом взявший на себя роль самопровозглашенного бармена, занят тем, что наливает вино Хосоку и Чонгуку, который выглядит слишком нетерпеливым, чтобы пить алкоголь теперь, когда он, наконец, юридически совершеннолетний. Как они все познакомились, Юнги понятия не имеет. — Юнги-я! Ни с того ни с сего перед ним появляется розовощекий Сокджин с блестящими глазами, размахивающий кремово-белым конвертом в одной руке. Он кладет его на растущую стопку на краю их стола. — Мой свадебный подарок. Поздравляю вас двоих! — Он посылает Чимину воздушный поцелуй. Чимин одаривает его улыбкой во все тридцать два в ответ, и если бы Юнги не знал его лучше, он бы подумал, что Чимин никогда не выглядел таким счастливым, как сейчас. Что-то в этом парне заставляет Юнги задуматься, есть ли у него внутри переключатель ВКЛ/ВЫКЛ, которым он может просто удобно щелкнуть в любое время. Сокджин неторопливо отходит на несколько шагов, покачивается на ногах и чуть не спотыкается… как раз вовремя, чтобы некий адвокат поддержал его за плечи. Юнги задумчиво наклоняет голову, когда глаза Намджуна и Сокджина почти комично расширяются при виде друг друга. — Ты в порядке? — все улавливают низкий голос Намджуна. Сокджин медленно кивает, его глаза остекленели, когда он наклонился к адвокату. — Привет. Меня зовут Ким Намджун. Сокджин сглатывает. — Привет, я гей. Рядом Юнги и Чимин тихо присвистнули. — Рад узнать, что хотя бы некоторые из нас нашли здесь сегодня настоящую любовь. Юнги подавляет желание пнуть его в голень под столом. Было бы нехорошо, если бы молодожены начали бить друг друга, превращая лица в фарш, в день своей свадьбы? — Ты что, не собираешься есть? — Снова говорит Чимин. — Я не голоден. — Ну что ж. Тогда будешь свой салат из капусты? — (уже) муж смотрит на его тарелку. Юнги качает головой и пододвигает свою тарелку к Чимину. — Не стесняйся, угощайся сам. Чимин замолкает — такая нервирующая тишина, которую Юнги постепенно учится понимать как режим интриг и мозгового штурма. Он вздыхает. — О чем ты думаешь? — Почему бы тебе не попробовать покормить меня? — Предлагает Чимин, и на этот раз нет ни предательской дразнящей улыбки, ни дергания бровей. Тяжело дыша, Юнги разжимает руки и садится прямо. — Здесь? Сейчас? На людях? — Здесь, сейчас, на людях. Юнги хмурится. — У тебя есть руки. Сделай это сам. — О, ты не хочешь? — Говорит Чимин с оттенком вызова в его тоне. — Прекрасно. Тогда это сделаю я. Скажи а-а-а. — Я клянусь, Пак Чимин… — Мин-Пак Чимин, — поправляет его фальшивый муж. Юнги закрывает глаза, но приоткрывает губы. — Замечательно. А-а-а. Со злой ухмылкой Чимин кормит его своей ложкой, и Юнги требуется все его достоинство, чтобы не наклониться и не съежиться за столом, особенно когда их зал начинает свистеть от их проявления любовной привязанности. — Ав-в, Юнги-хен покраснел! — Напевает Тэхен из бара. Может быть, в конце концов, это была не такая уж хорошая идея. Юнги смотрит на свои руки, лежащие на коленях, в то время как Чимин громко смеется и гладит его по голове. — Я предлагаю еще один тост, — кричит Хосок через весь зал, — за наших голубков. Юнги, я никогда не думал, что ты способен на это, но вот мы здесь. За ваше здоровье! — Ваше здоровье! В этот момент музыка усиливается и переключается на песню с более быстрым темпом. Это старая, знакомая мелодия, от которой толпа начинает кричать, услышав первый аккорд. Рядом с ним Чимин подпрыгивает с возбужденным криком. — Чимчим, твоя любимая песня! — головокружительно громко кричит Тэхен. Затем, к полному удивлению Юнги, Чимин (реально?) перепрыгивает через их стол и направляется прямиком на танцпол, где Тэхен уже извивается, как червяк. Гости смеются и расступаются, чтобы освободить пространство, а Чимин идеально синхронизирует песне: Go on, go on, Leave me breathless! Юнги, сам будучи поклонником музыки, очень хорошо знает эту песню, потому что она тоже была любимой у его матери. — Breathless, The Corrs, — бормочет он себе под нос, даже не осознавая, что уголки его рта приподнимаются. — Неплохо, Пак Чимин. Он был доволен, сидя в сторонке и наблюдая, как Чимин штурмует танцпол, но что полностью поразило Юнги, так это момент, когда Чимин оборачивается и… Встречается с ним взглядом Манит его к себе указательным пальцем, глаза горят и оживают. Юнги почти уверен, что его легкие перестают работать, и только когда их гости начинают скандировать его имя, он понимает, что они… ждут, что он что-то сделает? Но что? — Юнги, Юнги, Юнги! — скандирует толпа, как целое племя, готовящееся к шоу. — Первый танец! — Кричит Чонгук с гадской ухмылкой. — Не-е-ет, — стонет Юнги. Он опускает голову, чтобы спрятать лицо в ладонях, но мгновение спустя он чувствует сильное притяжение, и следующее, что он помнит, это то, как Чимин уговаривает его пойти на танцпол, напевая ему на ухо: The daylight’s fading slowly; but time with you is standing still I’m waiting for you only Юнги ничего не может с собой поделать — его лицо расплывается в взволнованной улыбке, вокруг глаз появляются морщинки, а щеки надуваются, и он пытается убежать, но Чимин обхватывает его двумя руками за талию, чтобы удержать от бегства с танцпола. — Ты никуда не пойдешь, сладкий! — Игриво кричит Чимин. Это бесполезно, и Юнги знает это, поэтому он решает перестать бороться и просто… позволяет Чимину положить свои руки на талию мужа. Улюлюканье становится диким. Юнги с трудом сдерживает улыбку, когда его взгляд падает на кусочек шоколадного торта, размазанный по уголку губ Чимина, и те растягивается в улыбке. Возможно, это не то, что имел в виду Чимин, когда описывал свадьбу своей мечты Юнги несколько дней назад, но между ними двоими Юнги считает, что он все равно может подарить ему вальс с тортом, который он хочет. С нежным смехом Чимин обнимает Юнги за шею обеими руками и мурлычет следующую строчку: — Малейшее прикосновение, и я чувствую слабость. Это эйфория. У Юнги вырывается низкий смешок, и он наклоняется, чтобы грубо прошептать в ухо Чимина: — Ты доведешь меня до смерти, Пак Чимин. Он чувствует, как Чимин дрожит от его прикосновения. — Мин-Пак Чимин для тебя, красавчик. Юнги закатывает глаза и ухмыляется, и трудно, очень трудно сдержать прилив адреналина, бегущий по его венам, и он говорит себе, что, несмотря на громадность этой лжи, этот маленький момент… Этот маленький момент может быть единственной вещью, которая реальна. Он может насладиться этим моментом для себя. Потому что Чимин улыбается ему, чисто и неподдельно. Чимин улыбается своими глазами-полумесяцами, и Юнги думает, впервые с тех пор, как они встретились, что, возможно, он мог бы позволить себе привыкнуть к этому. Потому что, что касается свадеб, то эта кажется… — Поцелуй! — Сокджин свистит из ниоткуда. Это все, что нужно, чтобы дело сдвинулось с мертвой точки — достаточно скоро весь зал гудит одним и тем же словом: — Целуй, целуй, целуй! И, может быть, это из-за теплого света, придающего щекам Чимина розовый румянец. Или, может быть, это жалкие два бокала вина, которые Юнги выпил ранее, вызывают фейерверк в его крови и превращают его мозг в бесполезную кашу. Что бы это ни было, он обвинит во всем вино. Он обвинит во всем свет. Черт возьми, он обвинит в этом толпу, которая в первую очередь напросилась на шоу. Он остался без дыхания. Улыбаясь так, что у него видны десны, Юнги наклоняется вперед и целует покрытые шоколадом губы Чимина так, как они того заслуживают.