──────── • ✤ • ────────
Поездка домой полна удушающего напряжения, от которого у него чешется кожа, и Юнги ожидает, что Чимин либо: 1) взорвется на него за дерзкое поведение; 2) оскорбит за самое ужасное мастерство поцелуев; 3) предложит уроки поцелуев; 4) все вышеперечисленное в точной последовательности; Но нет. Чимин, как Юнги (не)ожидал, непредсказуем, как град в летнюю ночь. — У меня есть идея. — Хм-м-м? — Юнги не может не вздрогнуть: сегодня вечером он чувствует себя особенно нервно, как солдат, ожидающий первого выстрела из пушки во время рейда. Раздается шуршащий звук, Чимин поворачивается лицом к Юнги с пассажирского сиденья, поднимая ноги, и Юнги хмурится. — Ноги прочь с приборной панели, Чимин. Чимин стонет и опускает ноги. — И тут я подумал, что мы начинаем дружить друг с другом. Юнги сглатывает. Воспоминание об этих губах до сих пор обжигает его язык, как прикосновение огня. Если, говоря «дружить», Чимин имеет в виду их предыдущую неудачу, то Юнги на самом деле не уверен, хочет ли он вести этот разговор… — Как ты там говорил. — Юнги прочищает горло, чтобы сменить тему. — У тебя появилась идея? С тех пор прошло уже несколько часов. Сейчас он трезв (черт возьми, если Юнги должен быть честен с самим собой, он знает, что на самом деле и не был пьян) и на этот раз не позволит себе увлечься какими-либо выходками. Чимин легкомысленно сказал. — Итак, я тут подумал — тот поцелуй был великолепен. — Что… — Итак. Можем ли мы установить что-то вроде денежной системы? — Говорит Чимин, поглаживая подбородок. — Потому что я подумал, ну знаешь, может быть, мы могли бы прийти к гражданскому соглашению, когда дело дойдет до стратегически продуманных публичных проявлений любви. Юнги прищуривает глаза. — Ты предлагаешь мне заплатить за… Чимин кивает, улыбаясь. — Именно. Я помню, что мы говорили о минимальном ППЛ в контракте, но! Тебе все еще понадоблюсь я и мои… хм, ППЛ услуги… чтобы убедить всех, что ты замужем. Конечно, я установлю разные тарифы для каждого отдельного типа ППЛ. Как насчет: 50 долларов за каждый раз, когда ты хватаешь меня за задницу. — Какого хуя? — Юнги матерится. Светофор впереди в последнюю минуту загорается красным, и он резко жмет на тормоза, что толкает его и Чимина вперед силой инерции. — Эта задница сделана из золота? — Это задница часть МЕНЯ, — фыркает Чимин. — Даже лучше, чем золото. — он хватается за ремень безопасности и смотрит на Юнги. — И, пожалуйста, веди машину безопасно. — Это просто нереально, ты не можешь ожидать, что я буду платить за желание прикоснуться к тебе. — Ха, так ты действительно хочешь прикоснуться ко мне. — Потому что мне нужны мои деньги! — Юнги коротко заканчивает. — Разве ты не слышал, что Намджун сказал нам перед уходом раньше? Он сказал, что сначала будет присматривать за нами. Это была мимолетная ремарка, когда гости выходили из приемного зала. Намджун был последним, кто вручил свой свадебный подарок, и после того, как он положил конверт, намекающий на толстую пачку наличных внутри, он улыбнулся Юнги: — Вы должны были сказать мне, что у вас есть жених, когда я заходил к вам в начале этого месяца, Юнги-ши. — Он послал Чимину сердечную улыбку. Юнги усмехнулся в своей неловкой манере и ответил: — Ну. Я же сказал, что еще не в браке. Адвокат откинул голову назад и добродушно рассмеялся. — Тогда я буду обсуждать условия завещания вашего дедушки через шесть месяцев. Другими словами, сначала я буду присматривать за тобой. — Я не понимаю, как работает мозг этого человека, — небрежно комментирует Чимин. — Мы даже целовались у него на глазах! Ох, кстати, отличная актерская игра. Очень убедительно. Кто ж знал, что у тебя хватит духу произвести на меня впечатление? — Чимин похлопывает Юнги по голове, на что Юнги шипит ему, чтобы он отвалил. — Зануда. — Эй, я весельчак. — Юнги хмурится, защищаясь. — И прекрати взъерошивать мне волосы, ты такой раздражающий. В ответ Чимин хихикает и тычет пальцем в правую щеку, прежде чем откинуться на спинку пассажирского сиденья со своей стороны, и Юнги чуть не теряет контроль над рулем. — Значит, я расцениваю это как «да»? — Говорит Чимин, изучая свою кутикулу. — Я имею в виду ППЛ. Если ты хочешь, чтобы адвокат поверил в эту уловку, тебе придется показать ему, как сильно ты меня любишь. Юнги фыркает. — Расценивай это как «нет». — Конечно, Саймон Коуэлл. — Я серьезно. — Юнги крепче сжимает руль и сильнее давит на педаль газа. Деньги за фальшивую близость? Что за шутка. — Ничто из того, что ты скажешь, не заставит меня изменить свое мнение.──────── • ✤ • ────────
— Так вот, я изменил свое мнение, — первым делом говорит Юнги на следующее утро, когда присоединяется к Чимину за обеденный стол, неся в руке кружку кофе. Услышав его слова, Чимин отхлебывает свой кофе и громко смеется, и тут до Юнги доходит — это их первый завтрак в качестве супружеской пары. (Не)удивительно, но это не приводит в восторг. — И я подумал подожди — что это за запашок? — Ты имеешь в виду аромат, — как ни в чем не бывало поправляет Чимин, оглядываясь назад, где Юнги видит маленькую фиолетовую свечу, поставленную на одну из его столешниц. — Это моя Yankee Candle медово-лавандовое мороженое. — Почему ты зажигаешь свечи в моем доме? — Юнги мрачно бормочет. Слишком раннее утро, чтобы его нос начал работать сверхурочно. — Ты чувствовал запах этого места? — Чимин отвечает презрительным фырканьем. — Это может быть для тебя шоком, но здесь смердит так, словно ты хранишь здесь мертвые тела. Эта свеча предназначена для очищения. Юнги не оценил коварный выпад в адрес его привычек в области гигиены и уборки, но ему на самом деле не с чем спорить, потому что у Чимина справедливая точка зрения, поэтому он предпочитает пропустить это мимо ушей, наморщив нос. Может быть, Мадлен когда-нибудь удачно сбросит эту дурацкую свечу со стола и избавится от нее навсегда. Он может надеяться только на это. — Так скажи мне, Саймон Коуэлл. Чему я обязан твоей невероятно внезапной переменой взглядов на все 180 градусов? — спрашивает его фальшивый муж, помешивая содержимое своей чашечки с кофе. Справедливый подкол. Юнги садится и вздыхает, лицо серьезное. — Выслушай меня. Прошлой ночью мне приснился кошмар. Дико пророческий кошмар. — Держу пари. — Чимин отпивает из своей кружки, — что неудивительно, почему ты так громко храпел. — Факт: я не храплю. — Ах, да? Кто сказал? — Чимин бросает взгляд на диван, где рыжая кошка Юнги спит животом вверх. — Твоя мелкая шотландская вислоухая сказала тебе об этом? Слишком раннее утро для словесных разборок, и Юнги уже чувствует, как в висках пульсирует головная боль. Он игнорирует ехидное замечание Чимина. — Как я и говорил. Мне приснился плохой сон. — Раз у меня есть уши, я могу и послушать.──────── • ✤ • ────────
Это началось как любой другой нормальный сон, насколько позволяет подавленное подсознание Юнги. Он сидел под гигантским баньяном, включив в наушниках Aerosmith, и засыпал (даже во сне он спит), когда внезапно земля под ним разверзлась, и он упал… …в громадное озеро налички! Его наследство! Сначала это было здорово, и он провел весь день, бездельничая и купаясь в своих деньгах, по крайней мере, до тех пор, пока Юнги не попытался добраться до берега и не понял, что деньги исчезли, а озеро опустело, сменившись кровью. Его единственной надеждой был спасательный круг, который упал с неба, но, посмотрев вверх, Юнги увидел, кто бросил его. Ну конечно, кто же еще это мог быть, кроме Пак Чимина? Юнги звал на помощь, чтобы его вытащили в безопасное место, но потом Чимин из сна сказал: — Но ты сказал мне «нет». Ты отверг меня. Так что… нет. Юнги резко принял сидячее положение, обливаясь холодным потом.──────── • ✤ • ────────
— Черт, — говорит Чимин, глядя на него новым, испуганным взглядом, как будто он беспокоится о давлении Юнги. — У тебя несколько… дикие фантазии. Юнги пожимает плечами. Он никогда не придавал значения суевериями, но и не хочет рисковать своими драгоценными деньгами. — Я не хочу терять свой шанс. Так что давай сделаем это. Они сидят и обсуждают больше часа, а в конце составляют проект различных цен. Денежная система: Держание за руки: $10 * Объятия: $20 * Лапанье задницы: $50 * Поцелуи в щеку: $80 * Фактические поцелуи рот в рот: $ 150 *, без скидок *(Цены могут меняться в праздничные дни.) По какой-то причине, может быть, инстинктивно, Юнги чувствует, что ему достается короткий конец палки. Чимин широко улыбается от гордости, поскольку их сделка подходит к концу, солнце светит и все хорошо, но Юнги чувствует, что просто обязан что-то сказать… и вот из всех хреновых вещей, которые он мог бы сказать, он выпаливает в шутку: — Итак. А сколько за хороший трах? Сожаление захлестывает его в тот момент, когда слова слетают с его губ. И острый, как нож, укол вины и стыда пронзает его, когда безумная улыбка на лице Чимина мгновенно становится мрачнеет. — Прошу прощения? Юнги чихает. Может быть, он в здравом уме. Мир плывет по течению. Он не может мыслить ясно. Головная боль медленно распространяется от висков к основанию черепа, и все, чего он хочет прямо сейчас, это задернуть шторы, прижать Мадлен к груди, свернуться калачиком и уснуть. Как он всегда делает, когда попадает в неловкое положение, Юнги тревожно хихикает. — Остынь. Это была шутка. — Не смешно, — парирует Чимин тоном, которого Юнги никогда раньше от него не слышал. Юнги морщит нос и закрывает глаза, настроение портится. — Ты просто используешь меня в своих интересах, так почему бы не позволить мне тоже? Поскольку ты в большей степени продаешь свое тело, я мог бы также позвонить своим друзьям и позволить им поступить по-своему с… Пощечина, которая прилетает по лицу, такая громкая, что Мадлен начинает выть, пробудившись ото сна. Но мертвая тишина, которая следует за этим, звучит громче. Юнги прикусывает внутреннюю сторону своей щеки и прикладывает руку к тому месту, где Чимин, должно быть, оставил отпечаток ладони. Медленно он поворачивает голову и видит, что Чимин стоит, стул позади него опрокинут, слезы ярости застилают его глаза. Юнги напрягает уши в ожидании крика, но что его поражает, так это сломленное достоинство в голосе Чимина, когда он говорит, тихо и уверенно: — Поправь меня, если я ошибаюсь, но я ясно выразился «никакого секса». Это прозвучало низко. Очень низко. Я надеюсь, ты задумаешься. Это все, что сказал Чимин. Это все, что сказал Чимин, но по какой-то причине Юнги жалеет, что вместо этого он не стал кричать ему в уши безумную чушь. Низко наклонив голову, Чимин отталкивается от кухонного стола и берет мини-рюкзак, который Юнги не заметил раньше. — Куда ты направляешься? — запоздало окликает Юнги. Он не слышит ответа, только хныкающий всхлип, когда Чимин выходит на улицу и с гулким стуком захлопывает входную дверь. Юнги вздыхает. Отвратительная головная боль теперь захватила весь его череп. — Нахуй всё. Сейчас только 7 утра.──────── • ✤ • ────────
— Я вышел замуж за мудака. — Обычно пары начинают говорить об этом года через два, — ответ Тэхена быстрый и равнодушный. — Это был… первый день? Чимин макает свои клецки — они решили поужинать в магазинчике на вынос — в соевый соус. — В некотором роде. Вообще-то, три. Прошло три дня, если быть более точным, с тех пор, как Чимин выбежал из этой свалки и обитающего там придурка и направился прямо в тесную комнату Тэхена на крыше. За это время он посетил прослушивание и подал заявку на несколько работ с неполной занятостью. Ни разу Чимин не давал себе привилегии обдумать ситуацию и предпочитает держать свой разум занятым самыми тривиальными вещами, чтобы он не отвлекался на Того, Чье Имя Нельзя Называть. — Я не могу дождаться развода с ним. Качая головой, Тэхен прищелкивает языком, прежде чем запихнуть свой кусок сашими в рот. — Вот тебе и супружеское счастье. — Он отвратителен, Тэ. — Ты продолжаешь это говорить, но отказываешься сказать мне, что именно так тебя заводит. — Его существование. Одно его существование — гигантский волдырь на лице этой планеты. — Чимин запихивает в рот кусочек кимчи, не желая вдаваться в дальнейшие подробности. Тэхен бросает на него настороженный взгляд. — Без обид, Чим, я не приму чью-то сторону, я знаю Юнги-хена с тех пор, как начал работать в «Голубой розе», и он не производит на меня впечатления человека, вызывающего ненависть. Чимин усмехается. Никто этого не понимает. Даже его лучший друг. Однако это не вина Тэхена — Чимин просто не слишком стремится разглашать подробности того, почему слова Юнги так сильно разозлили его. Потому что, хотя он и знает, что Тэхен его не осудит, Чимин не может избавиться от чувства стыда, чтоб рассказать своему лучшему другу, что он пытался обвинить Юнги за что-то столь простое, как прикосновение к нему. Поэтому вместо этого он говорит: — Ты был бы удивлен, узнав, как люди начинают проявлять свое истинное «я», когда живешь с ними под одной крышей. Кстати, о… хей, твой домовладелец не будет возражать, если я поживу здесь еще несколько дней? — Он не против, пока тебя не увидит. — Тэхен закидывает в рот еще суши и молча жует, прежде чем снова заговорить. — Так что? Как долго ты еще планируешь здесь оставаться? — Не знаю. Навсегда? Тэхен бросает на него многозначительный взгляд. Он не говорит, что происходит в голове у Чимина; в этом нет необходимости. Ты не можешь избегать его вечно. Чимин очень хорошо знает, что он не может убегать от возможной неприятной конфронтации до конца своей жизни, и он знает, что не может носить те же две рубашки, которые он спрятал в своем рюкзаке, но это не останавливает его от попыток. — Прекрати это. — Прекратить что? — Перестань думать так громко. И не делай такое осуждающее лицо. Ты убиваешь мой вайб. Тэхен фыркает и открывает банку кока-колы. Она шипит, когда пузырьки газа выходят наружу. Затем он делает один продолжительный глоток и рыгает. — Давай проверим это — так о чем я думаю? О том, что Чимину, вероятно, следует отправиться домой и уладить все как взрослому. Но дело в том, что чем гордость больше, тем сильнее она мешает. Чимин хмурится еще сильнее. — Нет. Я не собираюсь. Я сейчас даже не могу выносить его лицо, Тэтэ. Тэхен пожимает плечами и чешет затылок. — Чимин-а. Здесь не попытка проповедовать, а искренний вопрос. — Что. — Разве ты не создаешь себе проблемы подобным образом? Если вы двое продолжите ссориться, как вам кто-нибудь поверит? — Тэхен модулирует. — Это значит «прощай, деньги», разве нет? Чимин морщит нос. — Разве не все супружеские пары ссорятся? — Да, но обычно обходятся без намерения убить. Перестань так тыкать в свои суши, ты мнешь водоросли. — Ох. — Агрессивная хватка Чимина на его деревянных палочках ослабевает, и он смотрит вниз, чтобы найти толченое месиво из суши. Тэхен бросает на него наполовину жалостливый, наполовину испуганный взгляд. — Меньше чем за неделю ты превратился из Чимина: любителя посмеяться, в Чимина: ненавистника водорослей. Что с тобой сделал брак? Чимин игнорирует остроту, мысленно возвращаясь к предыдущему комментарию Тэхена. В его словах есть здравый смысл. Видите ли, если Чимин и Тот, Чье Имя Нельзя Называть, будут поддерживать этот фарс, то они не смогут быть даже наполовину уверены в своих усилиях. И в любом случае, Чимин не может избежать возвращения в квартиру этого парня — буквально все его вещи там. Его чемодан, его сценарии, его ноутбук. Кто-то должен сделать первый шаг, и, к сожалению, в данном случае этот кто-то — похоже, Чимин. Потому что он чертовски уверен, что это будет не Юнги. Этот мудак даже не написал ему за последние 3 дня. Ни единого сообщения, никаких извинений он не дождался. И это то, что выводит его из себя. — Он просто делает меня таким… — Чимин делает медленный, успокаивающий вдох, такой, который он видел на дзен-каналах в YouTube. — … злым. Тэхен берет еще одно суши тамаго и кивает, как будто инстинктивно знает, что нужно просто позволить Чимину выговориться, не прерывая его. — И я совсем не понимаю его, Тэ. Он похож на старого сварливого кота. Я никогда не знаю, чего ожидать и не могу предсказать, о чем он думает. Это похоже на то, что я хожу по яичной скорлупе в его доме 24/7. Яичная скорлупа. Зная, в каком неопрятном состоянии находится квартира, Чимин полагает, что это даже не преувеличение. Во многих отношениях это целебно — иметь возможность выпустить всю сдерживаемую ярость, как откупоренную бутылку вина. Разговор с Тэхеном наедине невероятно помогает ему поднять настроение, и к тому времени, когда наступает 8 вечера, Чимин снова улыбается. Уже половина девятого, Чимин потягивается и встает, зевая. Тэхен заставляет его пить воду, потому что вся эта болтовня, должно быть, пересушила его горло. — Ты должен идти домой. Чимин надувает губы. — А я не могу остаться? — Я бы с удовольствием разрешил тебе, ты же знаешь, что позволил бы остаться, но… — Тэхен морщится, и ему, похоже, физически больно говорить, но он все равно делает это, кивая на их пустые коробки с суши: — Чим, может, тебе стоит научиться убирать за собой беспорядок. Чимин не совсем уверен, действительно ли он имел в виду упаковку из-под суши. Он всегда гордился тем, что умеет хорошо слушать, так что именно так Чимин обнаруживает, что поднимается по лестнице на дурацкую террасу Юнги на крыше, глядя на этот чертов номер квартиры. Страх скручивается у него в животе, как хвост гремучей змеи, и он расправляет плечи, чтобы сдержать тревогу перед очередной конфронтацией. Он знает, каким переменчивым может быть его характер, и как у него развязывается язык, когда он в ярости. План состоит в том, чтобы прокрасться внутрь и тихо уснуть, не вороша улей. План… который был бы идеально выполним, при условии, что Чимин знал бы пароль. А он его безусловно… не знает. Это смешно. Среди суматохи свадебных приготовлений и повседневных хлопот Чимин понимает, что Юнги никогда не называл ему пароль от двери. С раздраженным ворчанием Чимин опускает дверную ручку, как будто, дергая ее туда-сюда, дверь распахнется. Вот вам и плавная операции «проникнуть внутрь.» Его взгляд останавливается на дверном звонке слева. Не то чтобы у него был большой выбор. Это либо написать Юнги, чтобы он впустил его (чего, черт возьми, Чимин даже не попытался бы сделать), либо постоянно звонить в дверь, чтобы объявить о своем возвращении. По крайней мере, дверной звонок можно использовать, чтобы сделать жизнь Юнги немного более адской. Со злой ухмылкой Чимин поднимает указательный палец и нажимает на дверной звонок снова и снова, не останавливаясь. Он слышит громкий звонок внутри квартиры, сопровождаемый разъяренным мяуканьем Мадлен. — А вот и разрушение, Мин Юнги, — думает Чимин, чувствуя самодовольство. Парень понятия не имеет, что его ждет (Чимин — это вулкан, ожидающий извержения, горячая магма течет по его венам). Последние несколько дней дали ему время, чтобы оправиться от первоначальной обиды от комментариев, брошенных в его сторону, но сегодня он нанесет ответный удар в полную силу. Таков план. Простояв снаружи и атакуя дверной звонок полторы вечности, дверь наконец со скрипом открывается. — Ты специально скрыл от меня пароль, не так ли… — глаза Чимина широко распахиваются, и его первое оскорбление застревает у него в горле. Юнги выглядит хреново. Он смотрит на Чимина сквозь щелочки прищуренных глаз, как будто не может заставить себя открыть их полностью, лицо бледное и болезненно-зеленое. Его обычно шелковистые черные волосы спутались, но не мило взъерошен, а как у тех, кто не мылся несколько дней, а его пепельно-серые губы потрескались и пересохли. Однако при виде Чимина напряженное выражение лица Юнги разглаживается и сменяется облегчением. — Ты. Чимин сглатывает, моргая, прежде чем обретает дар речи. — Да. Это я, придурок. Ты что, съел отравленную лапшу… эй! В этот момент Юнги покачивается и падает на Чимина.──────── • ✤ • ────────
Для кого-то такого миниатюрного, Юнги весит как мешок с кирпичами. С тихим вскриком Чимин протягивает руку и подхватывает своего мужа на руки прямо перед тем, как его тело с глухим стуком падает на пол. — Ух-х. — Он стонет от веса Юнги, отклоняясь назад, и хватает его за руки. — Юнги, эй, что с тобой происходит? — Чимин ворчит, наполовину разозленный тем, что его грандиозный план расплаты на данный момент отодвинут на задний план. Другая его половина начинает беспокоиться, особенно когда он кладет ладонь на лоб Юнги. Чимин ахает. — Ты весь горишь, — говорит он, хотя сомневается, что Юнги достаточно в сознании, чтобы услышать его, судя по тому, как его веки остаются плотно закрытыми. — Какого черта, меня не было три дня, а у тебя такая высокая температура. Серьезно, хен. Мяуканье привлекает внимание Чимина. Мадлен прячется за грудой белья, настороженно поглядывая на Чимина, но не подходит ближе. Но она также не нападает на него в открытую, и Чимин предполагает, что это должно означать, что он не совсем нежеланный гость. (Может быть, Мадлен знает, что ее кошачий папа нуждается в некоторой заботе.) Кряхтя от усилий, Чимин поднимает Юнги в свадебном стиле, что оказывается непростой задачей, учитывая, что у него еще и рюкзак за плечами. Он несколько раз он чуть не спотыкается о весь хлам на полу. Усадив Юнги на ближайший диван, Чимин отодвигает в сторону книги и разбросанные рубашки. — Ты, — Чимин сбрасывает рюкзак, — мой гребаный, — он убеждается, что голова Юнги удобно устроилась на диване, — кошмар. Ты это слышишь? Заноза в заднице. Я не могу поверить, что мне приходится это делать. Технически, он не обязан этого делать. Они не стремятся заботиться друг о друге или делать что-то, что делают супружеские пары. Чимин мог бы просто взять сумку и уйти. Он мог бы оставить Юнги здесь одного, подождать, пока его лихорадка естественным образом спадет, но Чимин не бессердечный ублюдок. И в любом случае, Тэхен вышвырнул бы его, если бы узнал, что Чимин приполз обратно к нему домой после того, как бросил его любимого любимого джазового пианиста. Мадлен запрыгивает на диван, мягко тычется лапками в грудь Юнги и тихонько мяукает, прежде чем посмотреть на Чимина большими глазами. — Не смотри на меня так, не я сделал его таким, — ворчит Чимин. — Брысь. Конечно, она не слушает. — Я буду делать все, что тебе заблагорассудится, — то, что никогда не сказал ни один кот. Мадлен прижимается к голове Юнги и, не мигая, смотрит на Чимина, как будто может читать его мысли, как будто знает, что он борется с готовностью выйти за дверь. Еще одно мягкое мяуканье заставляет Чимина вздохнуть и обреченно свесить голову. — Отлично, ты победила. Не то чтобы я собирался уходить от него. Он окидывает взглядом квартиру, размышляя, с чего ему следует начать поиски аптечки, и направляется к кухонным шкафам. Кухня — это всегда хорошее место для начала. Но прежде чем он успевает отойти более чем на два шага, рука хватает Чимина сзади за запястье. Он замирает и смотрит вниз как раз вовремя, чтобы увидеть, как пальцы Юнги, бледные и тонкие, разжимаются с запястья Чимина и соскальзывают обратно на диван. — …уходи. Чимин хмурится еще сильнее. — Что ты сказал? Глупый Мин Юнги. Неужели он действительно выгоняет его, когда тот просто пытается помочь? — Не уходи, — хрипит Юнги, как в бреду, его голос остается хриплым и низким. — Извини. Чимин моргает, и капля его раздражения рассыпается, как пыль. — Я просто иду на кухню. — Но ты снова уйдешь, — скулит Юнги, приоткрывая один глаз, чтобы взглянуть на Чимина, прежде чем остальные его слова заглушаются резким кашлем. У Чимина перехватывает дыхание. — Вода, тебе нужна вода. Жди здесь. — Не уходи. — Ты гребаный идиот, кухня — это буквально соседняя комната! — Чимин садится на корточки так, чтобы оказаться лицом к лицу с Юнги, который снова закрывает глаза, как будто ему стыдно смотреть Чимину в глаза. — Послушай. Ты не в порядке, ясно? Так что позволь мне сделать это, а потом мы поговорим. Тишина, а затем Юнги бормочет: — Третий шкаф справа. Под раковиной. Раздраженно Чимин встает и направляется на кухню, и, конечно же, там есть аптечка с ярко-красным крестом на ней. Он хватает пустой стакан и наполняет его чуть теплой водой, затем быстро возвращается в гостиную, где кашель Юнги становится все громче и более болезненным. — Вот, выпей это… подожди, — Чимин уже наполовину достал таблетки ибупрофена, прежде чем поймал себя на том, что остановился, как громом пораженный. — Нет, ты ведь ничего не ел, не так ли? Юнги пожимает плечами, что Чимин воспринимает как «нет». — Ради бога, Юнги, — стонет он и мчится обратно на кухню. Начнем с того, что ингредиентов не так много, и у большинства приправ Юнги просрочен срок годности (какого хрена спрашивается), но после некоторой суеты Чимину удается на скорую руку сварить миску каши, благодаря годам пребывания у бабушки в Пусане во время школьных каникул. Она всегда готовила ему то же самое, когда он заболевал. — Вот. — Сидя, скрестив ноги, на полу рядом с диваном, Чимин берет ложку и дует на нее, чтобы каша остыла. — Ешь. Глаза Юнги распахиваются, и он с легким отвращением смотрит на миску в руках Чимина. — Но это еда для больных людей. Чимин закатывает глаза. — Клянусь, если ты это не съешь, я выйду за эту дверь. — Я же пошутил, — тут же вставляет Юнги, и хотя его голос слабый и сухой, Чимин подавляет в себе желание улыбнуться. — Я на самом деле просто пиздец какой голодный. Здесь нечему улыбаться, напоминает себе Чимин. Он должен быть расстроен. — Этого недостаточно. Мы должны поехать в больницу… — Нет, — тут же протестует Юнги, голос грубый. — Никаких больниц. — Но у тебя высокая температура. — Пожалуйста. — В голосе Юнги слышится неестественно высокий тон, как будто он пищит на грани слез. — Я действительно ненавижу это место. Чимин делает паузу, замечая выражение отчаяния на лице Юнги. Чего тут бояться больниц? Но он не утруждает себя расспросами Юнги, не тогда, когда тот едва соображает. Вместо этого он покачивает пластиковым блистером с лекарством в пальцах и говорит: — Хорошо. В таком случае, после того, как закончишь, обязательно примите две таблетки этого, — Чимин указывает на поднос, где стоят стакан с водой и лекарства, — и выпей два, нет, три стакана воды. Я собираюсь привести все в порядок. Говоря «привести все в порядок» Чимин имел ввиду намерение убрать весь беспорядок на полу, который делает воздух в квартире затхлым, но на самом деле все, что ему удается, это собрать грязную одежду и бросить ее в корзину для белья, прежде чем Юнги снова зовет его по имени. Чимин только что успешно зажег свою свечу Yankee с медово-лавандовым мороженым, когда он слышит из гостиной: — Закончил, Чимин, всё. Это похоже на то, что парень возвращается в детство в своем лихорадочном бреду, что подтверждается, когда Юнги надувает губы и издает тихий скулящий звук. Когда Чимин заставляет его выпить еще один стакан воды. — Прекрати ныть, ты, детка. — Я получу отравление водой! Ты меня убиваешь! — Да, и сейчас ты получишь еще больше воды, потому что пришло время принять душ. Чимин еще раз ощупывает лоб Юнги и вздыхает, когда лоб продолжает гореть от его прикосновения. — Вставай, вставай. Тащи свою задницу в ванную. Требуется еще десять минут, чтобы заставить Юнги перестать жаловаться. — Ты собираешься помочь мне принять душ? — Спрашивает Юнги, входя в ванную, выдавливая из себя шутку, хотя его лицо пепельно-серое от усилий стоять прямо. Наглость этого чувака… Чимин подавляет желание врезать кулаком в стену или что-то в этом роде и направляет приторно-сладкую улыбку на Юнги. — Я лучше съем свой собственный кулак, нет, спасибо. Юнги корчит лицо. — Мое тело… такое слабое… Чимин прогоняет Юнги и закрывает дверь. За то время, пока Юнги принимает душ, Чимин успевает выбросить мусор и вымыть посуду. Он уже наполовину расставил фоторамки вдоль деревянной полки в углу гостиной, когда замечает фотографию, которая заставляет его дважды моргнуть. Это фотография Юнги, выглядящего на несколько лет моложе, с улыбкой, которую Чимин никогда не видел на его лице, и он держит приз за какой-то конкурс пианистов. Мин Юнги. Чемпион, 2016 год. Но интерес Чимина вызывает не сам трофей. Это улыбающийся парень, целующий Юнги в щеку. И хотя это не касается Чимина, он не может не задаться вопросом — кто это? Он не хочет шпионить, но только сейчас до него дошло, что у Юнги могли быть бывшие раньше. (Конечно, же были. Тупица.) Звук открывающейся двери ванной вырывает Чимина из его мыслей. Он поспешно расставляет оставшиеся рамки для фотографий и спешит оглядеть коридор, ведущий в ванную. Юнги стоит снаружи, одетый в простой белый пуловер и черные спортивные брюки, вытирая полотенцем влажные волосы. Когда видит Чимина, Юнги моргает, как будто удивлен, обнаружив, что тот остался. — Как ты себя чувствуешь? — Как дерьмо. — Еще один кашель вырывается из горла Юнги, и он трет свои опущенные веки. — Хочу спать. Пошли, Чимин-и. Чимин издает возмущенный смешок. Чимин-и? Даже Тэхен так его не называет. — Ты действительно не в себе, хах. — Он задается вопросом, не сводит ли людей с ума какое-нибудь из лекарств, которые он дал Юнги. Чувствуя себя своим собственным отцом, Чимин ведет (ну, на самом деле, скорее тащит) Юнги наверх и укладывает его в постель. Юнги подчиняется без возражений, и когда зевает, как новорожденный котенок, Чимину приходится подавить собственный смех. Это все равно что иметь дело с совершенно другим человеком. — Может быть, тебе следует чаще болеть. — Хей. — Глаза Юнги уже закрываются, но ему удается казаться уязвленным. — Это подло. Чимин цокает языком. Кто знал, что этот парень окажется таким прилипчивым? — Ты милее, когда болеешь. Юнги погружается в дремоту, а Чимин разворачивается, потому что настала его очередь принимать душ. Но вот снова эта рука, сжимающая край футболки Чимина. — Прости, — бормочет Юнги, и Чимин задается вопросом, осознает ли он вообще, что делает. — Мне очень жаль, Чимин. Чимин медленно оборачивается, грудь сжимается от незнакомого прилива эмоций. На втором этаже включена только прикроватная лампа. Чем дольше Чимин изучает сонное лицо Юнги, тем меньше он похож на дьявольское отродье. — Не уходи. — Юнги прижимается щекой к тыльной стороне ладони Чимина и произносит почти неслышно. — Скучаю по маме. Вздохнув, Чимин наклоняется, дотягиваясь до пальцев Юнги, чтобы стянуть их с рубашки. Ни один человек — не остров, размышляет он. Даже самый, казалось бы, холодный человек иногда нуждается в ком-то. — Я никуда не уйду, сладкий. Вместо того, чтобы отпустить руку Юнги, Чимин сжимает ее обеими руками. — Так что отдыхай сейчас, хорошо? Это приказ. Он опускается, чтобы сесть рядом на полу, Юнги сопит во сне, и Чимин крепче сжимает его руки, задаваясь вопросом, как, черт возьми, он здесь оказался. — Ты уверен, что не хочешь в больницу? — Нет, — медленно выдыхает Юнги хриплым со сна голосом. — Все в порядке. Никаких больниц. — Ладно, хорошо. — Чимин гладит тыльную сторону руки Юнги в устойчивом ритме, затем протягивает руку, чтобы разгладить складку, портящую пространство между бровями его мужа. — Тогда просто спи. Я останусь здесь, сладкий. Прежде чем Чимин осознает это, его собственные веки начинают тяжелеть в течение нескольких минут, и его голова опускается на их с Юнги переплетенные руки. В нежной гуще ночи Юнги и Чимин дремлют вместе, их сердца бьются в ровном ритме, который убаюкивает их редким общим покоем. Завтра, завтра они и поговорят.