— Доброй ночи вам, друзья
Вы похлопайте, а Робин
Вам отплатит, чем способен.
Гаснет свет, и с уходом Пэка наступает конец «Сна в летнюю ночь». Когда актерский состав делает свой последний поклон, зрительская аудитория разражается аплодисментами, причем Чимин хлопает громче всех. Занавес опускается. Он восхищенно выдыхает. Всегда есть небольшой промежуток времени, момент после окончания каждого театрального представления (или, возможно, несколько мгновений, растянутых на колебания), когда Чимин откидывается назад, ослепленный, и упивается затянувшимся недоверием. Последние несколько часов он погружался в причудливый мир, созданный одним из его любимых драматургов, и это всегда удар хлыстом, когда ему приходится возвращать себя к реальности. Потому что его реальность... Реальность это: Юнги, спящий у него на плече. Юнги, задремавший незадолго до финального акта пьесы. И будь проклят Чимин, если будет отрицать, что парень не выглядел таким очаровательным. Менее диким, более кошачьим. (Если бы только Юнги не храпел.) (И если бы только он не делал этого перед лицом Шекспира-сонбэнима.) — Эй. — Чимин сбрасывает голову Юнги от своего правого плеча. Громко фыркая, Юнги резко просыпается, сонно моргая затуманенными глазами. — ... ммм? — Шоу окончено. — Взгляд Чимина скользит по парку, где зрители, включая Намджуна и Сокджина, беспорядочно подбирают свои коврики для пикника с места рядом с Чимином и Юнги. — Проснись. Все уходят. Юнги зевает, вытягивая руки над головой. Чимин усмехается, качает головой и разворачивается, сидя со скрещенными ногами. Он чувствует, как его суставы растягиваются с приятным хрустом. — Не могу поверить, что ты проспал Шекспира. — Только во второй половине. — Юнги встает и счищает траву с коврика, и они следуют за своими друзьями к выходу. — Вот там-то все и становится кульминационным! — Чимин сокрушается, и его передергивает от того, что он звучит как хнычущий ребенок. — Это комедия, хен! Что-то тут не клеится. Ты должен смеяться, а не храпеть. — Да, да. Я бы посмеялся, если бы только понимал всю эту средневековую болтовню. Что является абсолютной ложью, потому что если и есть что-то, в чем Чимин уверен во всей их договоренности, так это то, что: 1) Юнги любит свою кошку; 2) Юнги понимает английский, поэтому он может проводить воскресные утра на диване, просматривая шоу Netflix, не прибегая к субтитрам. — Просто скажи, что ты ненавидишь Шекспира, и проваливай, — дразнит он, когда они выходят из парка и расходятся с Сокджином и Намджуном (чьи глаза не отрываются друг от друга с тех пор, как шоу закончилось). Он ожидает, что Юнги опровергнет его язвительным замечанием, как в их обычной словесной перепалке, но сегодня Юнги просто качает головой в знак поражения и говорит: — Я просто нашел кое-что более интересное для просмотра, чем Шекспир, вот и все. Сердце Чимина бешено колотится. Эти слова убивают все его язвительные реплики, которые застряли у него в горле, и он замолкает, пока они идут обратно к парковке. Когда Юнги открывает перед ним дверь машины (что определенно ново, потому что Юнги редко проявляет такие рыцарские замашки) все, что может сделать Чимин, это тупо кивнуть и сесть на пассажирское сиденье. Он говорит себе не слишком много думать об этом. Небо было прекрасным сегодня вечером, освещенное сверкающими светлячками, так что Юнги, должно быть, отвлекся на них. Что ж. Чимин не может винить парня за невнимательность, особенно когда он тоже был не в духе весь вечер. И все из-за одного глупого поцелуя в лоб. Когда Юнги заводит двигатель, Чимин поворачивается к нему с ухмылкой. — Итак. Гони деньги. На что Юнги отвечает с такой же озорной ухмылкой, заводя двигатель машины: — Не-а. — Ал-ло-о-о? — Чимин усмехается. — Я думаю, что ты забыл, на что подписывался. Соглашение о ППЛ, помнишь? И если Юнги думает, что он выкрутится из этого, то ему стоит подумать еще раз. Чимин не из тех, кто легко позволяет нарушить обещания. Но его фальшивый муж только безмятежно улыбается ему, выезжая задним ходом с парковки, одной рукой держась за подголовник пассажирского сиденья Чимина. (Чимин изо всех сил старается не позволять своему взгляду блуждать по венам, облетающим руку Юнги). — Точно. Я помню это. — Итак..? — Чимин позволяет своим словам повиснуть в воздухе. — Так вот насколько я знаю, для поцелуев в лоб не было указано строчки и расценки. У Чимина кровь стынет в жилах. Ох. Черт. Это никогда не приходило ему в голову. Юнги одаривает его самодовольным взглядом, который говорит: «Ха, я победил», — что только еще больше бесит его. — Ах, ты, хитрый лис, — усмехается он, прищурив глаза, что, кажется, забавляет Юнги, чья ухмылка становится только шире. — Много раз слышал. — Это жульничество! Ты обманщик! Юнги притворно вздыхает. — Я бы никогда, никогда не обманул тебя, солнечная капля света. Чимин щиплет его за руку. — Ох! Эй! — Хватит прозвищ, — раздраженно тявкает Чимин. Он скрещивает руки на груди и прислоняется к сиденью. Юнги стонет, потирая левой рукой правую, пока управляет рулем. — Или что? Ты начнешь брать с меня деньги еще за прозвища? — Сука, да я мог бы! — Ты начал это. — Раздражает, что Чимин практически слышит усмешку в протяжном голосе Юнги. Это чертовски раздражает. Хотя он никогда бы в этом не признался, Чимин знает, что у него есть талант очаровывать любого, заставляя его отдавать то, что Чимин пожелает. Тот факт, что Юнги, похоже, невосприимчив к природной харизме Пак Чимина, ставит его в тупик. Однако под раздражением скрывается своего рода подкрадывающегося страха. — Но я же говорил тебе, — говорит Чимин теперь более сдержанно. — На меня подадут в суд. Мне нужны деньги, чтобы возместить ущерб, понимаешь? — Я понимаю. Юнги сворачивает за угол, который ведет на парковку их жилого комплекса. — И я также знаю, что есть больше способов заработать деньги, помимо принуждения к этому твоего фальшивого мужа, Чимина. Найди работу. — Веселье в его голосе исчезло, сменившись чем-то торжественным. — Я пытаюсь! Вопреки желанию, голос Чимина повышается на октаву. — Но это нелегко, не для людей, которые хотят работать в нашей области. Таких зеленых выпускников, как Чимин, в избытке, но на них недостаточно спроса... Шанс на сценическую постановку — это все равно что искать иголку в стоге сена. — Это сложно, понимаешь? Я просматривал Naver и сайты в поисках прослушиваний и кастингов, но пока все это спорно. Мне нужно немного времени. — И за это время, — говорит Юнги, и Чимин становится непреклонным из-за того, что парень отказывается нянчиться с ним, как, вероятно, сделал бы Тэхен. — Сделай что-нибудь еще. Но в этом и заключается особенность мечтаний — вы становитесь настолько одержимы их достижением, что весь остальной мир исчезает, и ваше видение сводится к одной цели, и только цели. Чимин не думает, что он создан для чего-то еще. У него есть цель, и это все, к чему он будет стремиться. — Что ты… — У тебя две ноги. Поднимись. У тебя две руки. Карабкайся. Ползи, если нужно. То, что ты в дерьмовой ситуации, не означает, что ты должен заниматься дерьмовыми вещами, — говорит Юнги, и, хотя он смотрит вперед, его голос совсем не злой. Чимин сглатывает, на этот раз замолчав. — Но это несправедливо. — Какой смысл изучать что-то годами только для того, чтобы в итоге не использовать это? — Ты действительно позволишь несправедливости вот так тебя сломить? — Спрашивает Юнги, вытаскивая ключ из замка зажигания. — Забавно. Я никогда не думал, что ты из тех, кто так легко отступит. На его слова Чимин отвечает самым раздражительным тоном: — Конечно, нет! Юнги пожимает плечами, выходя из машины. — Я просто говорю. Делай, что можешь, пока можешь. Послушай, если хочешь, соберемся с тобой, и я поищу работу на неполный рабочий день. Странно, как одно щедрое предложение может сотворить волшебство в уставших костях. Чимин улыбается, впервые за долгое время чувствуя надежду, когда выбирается из машины. — Правда? Юнги кивает. — В знак небольшой признательности за то, что пришел со мной сегодня вечером. И, э-э, классный шекспириенс. Он протягивает руку с кулаком, и Чимин перегибается через крышу машины, чтобы слегка стукнуть по ней. Так вот как, должно быть, чувствуешь себя частью команды. «Юнги может быть милым», — думает Чимин с легкой улыбкой, — «когда решает не быть говнюком». — Спасибо, бро. — Без проблем... бро.──────── • ✤ • ────────
Потребовалась вечность просмотра Интернета, прежде чем кто-либо из них нашел что-то стоящее, главным образом потому что большинство кастингов были для CFS или мини-дорам, к которым Чимин не питал никакого интереса. — Почему ты такой придирчивый? — Юнги каждый раз ворчал. И каждый раз Чимин отвечал: — Я хочу получить опыт на живой сцене. Нет ничего более аутентичного, чем это. Только когда дело приближалось к двум часам ночи, как раз когда Чимин собирался на время прекратить, Юнги навел курсор мыши на рекламу, которая привлекла его внимание. — Хорошо, я знаю, что это немного чересчур, но… почему бы тебе не попробовать это? Это было прослушивание на роль сахарных фей Lotte World последнее парад-шоу выходного дня, открытое для всех. Ищем актеров/актрис для парада! Участие в шоу на тему фэнтези сроком на один месяц. Предыдущий опыт в выступлениях — бонус. Прослушивание в конце июня. За более подробной информацией обращайтесь к xxxxxxxx. Присоединяйтесь к нам прямо сейчас! Прослушивание было на следующей неделе. С одной стороны, это была далеко не та работа, о которой мечтал Чимин, но это также была возможность, которая выпадает один на миллион. Предыдущие слова Юнги снова зазвучали в голове Чимина, и он решил, что нищим выбирать не приходится. Каждый актер с чего-то начинал. Том Круз, должно быть, тоже начинал с небольших ролей. Кем должен быть Чимин, чтобы отнекиваться от всего подряд, верно? — Звучит интересно, — сказал Чимин с медленным кивком и наградил Юнги благодарной улыбкой. — Думаю, я подам заявку. — Но тебе не будет некомфортно в подобных костюмах? — Спросил Юнги, просматривая требования к костюмам и меркам для роли сахарной феи. Стройное телосложение, гибкие формы, Чимин идеально вписывается. — Ой да ладно, ничего страшного? — Сказал Чимин, вопросительно выгнув бровь. — Настоящие мужчины носят колготки. Юнги закатывает глаза, его рот кривится, и он не утруждает себя маскировкой. — Тогда иди сделай это. И вот заявка отправлена. К его большому удивлению, Чимин получил обратный звонок для прослушивания через несколько дней после предварительного прослушивания и прошел финальный раунд. Перенесемся еще на неделю вперед, и вот он здесь, посещает последнюю генеральную репетицию в ночь перед премьерой. Хотя роль не слишком требовательна (по большей части это умение вести себя глупо и махать руками детям) от Чимина требуется выполнить ряд трюков, и он должен был выучить все это к следующей субботе. Подготовиться к этому всего за одну неделю было нелегко. На самом деле, это гораздо сложнее, чем он думал. Будучи человеком с танцевальным образованием в дополнение к своему актерскому опыту, Чимин способен легко держаться на ногах и достаточно хорошо выполнять сальто самостоятельно. Но у него всегда возникают сложности, когда трюк требует командной работы. В конце концов, он привык летать в одиночку. До того, как он получил театральное образование в колледже, Чимин был членом школьного клуба современного танца. Одно из их упражнений называлось «Падение на доверие», в котором он должен был подпрыгнуть в воздух и верить, что его коллеги-танцоры поймают его. Этот парадный трюк напоминает ему о том дурацком упражнении, и Чимин не может сдержать скручивания в животе всякий раз, когда музыка усиливается, призывая его спрыгнуть с площадки для парада и благополучно приземлиться в объятия своих коллег на землю. Приземлиться легко. Падать тяжело. Чимин всегда гордился своей независимостью, и поэтому всякий раз, когда доходит до этой части, в нем словно переключатель просто... тормозит. Несмотря на все громкие разговоры, которые он произнес, Чимин задается вопросом, сможет ли он на самом деле справиться. — Я наняла тебя не для того, чтобы ты вот так портил рутину, — говорит ему его руководитель в раздевалке после последней репетиции. На ней футболка персонала парка развлечений и эмалированный значок с именем «Шин Рувон», нанесенным на него. В ее голосе слышится резкость, которая говорит Чимину, что это во многом предупреждение, несмотря на ее нежный тон. — Возьми себя в руки, Пак, ладно? Первое шоу завтра, и нам нужно, чтобы вы смогли совершить этот прыжок. Но я не акробат, Чимин воздерживается от споров. Теребя пальцами подол своей рубашки, он вместо этого просит: — Может быть, если бы вы позволили мне выступить без крыльев феи..? — В качестве убойного элемента наряда сахарной феи им приходится носить пару ярких крыльев за спиной, и чаще всего это мешает движениям Чимина. — Крылья — это часть костюма, а костюм — часть парада, — говорит Рувон, решительно качая головой. — И если ты спросишь меня, о своем участии в параде, то я не очень уверена. — Когда она видит панику, мелькающую в глазах Чимина, испускает извиняющийся вздох. — Послушай. Я первое шоу на этих выходных в будет качестве твоего пробного теста. Докажи мне, сможешь ли ты стать частью Fantasy Parade этого сезона, но я не могу давать тебе слишком много шансов, Пак. Я надеюсь, ты понимаешь.──────── • ✤ • ────────
С тех пор, как Юнги приехал домой той ночью, он не может не заметить, насколько его фальшивый муж был нервным. Он заметил, что у Чимина, кажется, есть склонность суетиться по дому (ходить взад-вперед и передвигать вещи только для того, чтобы вернуть их туда, где он их взял) всякий раз, когда он встревожен или беспокойный. Сегодня вечером Юнги просто хочет хорошенько выспаться после того, как надрывался весь день, но непрекращающееся беспокойство Чимина делает его тоже беспокойным. — Я помню, ты сказал, что не хочешь включать свет в свой комендантский час ночи? — Юнги кричит со своей стороны комнаты. Он не может видеть, что делает Чимин, из-за разделяющей их складной перегородки, но он может слышать всевозможные царапающие, глухие звуки, и он бы солгал, если бы сказал, что ему ни капельки не любопытно что там творится. Топот шагов на секунду затихает, прежде чем они возобновляются, когда Чимин снова начинает расхаживать по комнате. Юнги слышит громкий вздох. — Я ничего не могу с этим поделать. Завтра первое субботнее шоу. Парад открытия. — Уже? — Уши Юнги навостряются, и он перекатывается на бок, перекладывая голову через левую руку, чтобы посмотреть на сторону Чимина в комнате. Он может только представить выражение лица Чимина — брови сведены вместе, губы поджаты. Мадлен лежит у его подушки, глаза уже закрыты, а Юнги ерзает, чтобы не разбудить ее ото сна. — Время так летит. Могу поклясться, что ты проходил прослушивание на эту роль на прошлой неделе. — Да. — Во сколько парад? — Он задается вопросом, не следует ли ему просто убрать эту дурацкую перегородку между своей кроватью и спальным футоном Чимина, чтобы они могли поговорить более непринужденно, но решает не делать этого. Чимин попросил о конфиденциальности, несмотря на общий статус этой комнаты, и Юнги не откажется от своего слова. Ему не хотелось бы совать нос не в свое дело. — 11 утра. Но я должен быть там раньше, потому что актеры собираются устроить мини-фотосессию с первыми 50 гостями, которые прибудут в парк, — отвечает Чимин, и хотя он пытается говорить непринужденно, Юнги слышит в нем нервозность. — Что ж… break a leg, как говорится. Чимин шипит на его слова, как раненая гиена, и Юнги слышит шелест простыней с другой стороны комнаты, что означает, что его ненастоящий муж, должно быть, уже забрался в постель. Хорошо. По крайней мере, прекратились тревожные шаги и глухой шум. — Спасибо, — отвечает Чимин, и надтреснутый голос подчеркивает его слова. — Но я постараюсь не делать этого. Во всяком случае, не в этом выступлении. Юнги хмурится. Кажется, это не сулит ничего хорошего. — Должен ли я беспокоиться? Чимин издает свистящий звук с другой стороны перегородки. — Не-а. Я в порядке, чувак. Спасибо, но я справлюсь. Юнги задается вопросом, насколько это правда.──────── • ✤ • ────────
— Скажите «кимчи»! Чимин заставляет свои губы растянуться в натренированной улыбке. К этому моменту он в значительной степени овладел искусством выглядеть естественно расслабленным в этом безвкусном костюме. Он одет в бирюзово-розовое чудовище, в липкий голубой топ из спандекса, натянутый на его торс, и колготки, обернутые вокруг ног. Вокруг его бедер свободно свисают полоски тонких прозрачных розовых оборок, создавая иллюзию плавности каждый раз, когда он поворачивается, хотя Чимин чувствует себя в них довольно глупо. Пара гигантских серебряных крыльев, сделанных из тонко сотканного муслина, покрывают всю его спину. Чимин едва двигается, боясь ударить ими кого-нибудь по лицу. Черт возьми, он даже не может дотянуться сзади и отодрать зудящую ткань. И вот он стоит неподвижно, как дерево, приросшее к полу, пока ранние пташки, посещающие парк развлечений, выстраиваются в очередь, чтобы сфотографироваться с ним и двумя другими участниками труппы sugarplum parade. Очередь подходит к концу, и Чимин солгал бы, если бы сказал, что ему не терпится вернуться в комнату отдыха исполнителей, чтобы размяться. Маленькая девочка вклинивается между Чимином и его коллегами Йеджи и Джунхеном, и они толпятся вокруг нее, как любящие старшие братья и сестры, воркуя и позируя на камеру. Затвор срабатывает, и она, пошатываясь, уходит, обнимая каждого из них по очереди. Сейчас 10 утра — у Чимина есть час до начала шоу. Он не может не следить за временем, не из-за волнения, а потому, что каждая пролетающая секунда кажется шагом ближе к его неминуемому провалу. — Что ж, к сожалению, нашим сахарным феям скоро придется отойти, чтобы подготовиться к параду, поэтому, если все остальные соберутся вокруг них, мы сделаем последний снимок вместе, — объявляет фотограф. Он делает знак нескольким последним людям в очереди поторопиться и собраться, чтобы они могли отпустить труппу Чимина раньше. Чимин отходит далеко влево, чтобы освободить место в центре для остальных посетителей парка, и когда они находят свои места, молодой человек с глазами-бусинками и засаленым лбом подходит к Чимину и обнимает его за талию. У Чимина леденеет кровь. Он даже не знаком с этим парнем, не говоря уже о том, чтобы быть достаточно знакомым, чтобы согласиться с тем, что другие могут счесть как «дружеский» контакт. Что он должен сказать? Его желудок сворачивается, как испорченное молоко. Чимин слегка отскакивает в сторону, пытаясь стряхнуть руку мужчины, но тупица, должно быть, ошибочно принимает это за проявление легкомыслия, потому что затем он перекидывает руку через плечо Чимина, притягивая его ближе, почти вплотную. Придурок. Чимин глубоко вдыхает, чувствуя, как его гнев закипает все сильнее. Прекрасно. Они хотят скандала? Так тому и быть. Неважно, если его уволят на месте, он, блять, шлепнет эту жабу и заставит сожрать кусок своего же… — Простите, извините, проходим, — хриплое рычание пронзает толпу. Голова Чимина поворачивается вправо, и вот, о чудо, перед ним его фальшивый муж, небрежно одетый в бежевую рубашку с надписью «FG», черные джинсы и черную кепку. Что. Его рот приоткрывается от удивления, а мозг изо всех сил пытается осознать то, что он видит. Юнги прокладывает себе путь через их группу, уже позирующую на камеру, и они бросают в него недовольные замечания, пока он лавирует между ними, пока не оказывается почти рядом с Чимином. Когда он поднимает взгляд на (гораздо более высокого) нежеланного незнакомца, который цепляется за Чимина, он коротко кивает. — Извините. Я бы хотел постоять здесь. — это то, что он произносит, хотя выражение его лица говорит совсем о другом. «Отпусти его, кабан», — кажется, что изгиб бровей Юнги выдает все его мысли. Если бы у парня, вцепившегося в Чимина, была хоть капля мозгов, он бы уже понял намек. Он не понимает. Пока Чимин пытается вывернуться из его хватки, ноздри сэра Страшилы раздуваются, когда он сердито смотрит на Юнги. — Ты кто? При этих словах холодный взгляд Юнги скользит к Чимину. — Его муж. — Ладно, все позируйте, давайте, — ворчит фотограф, постукивая пальцем по камере и качая головой. — Давайте сделаем этот снимок и продолжим. Скажите «кимчи»! Не дожидаясь, пока скользкий парень запротестует, Юнги подходит к Чимину, втискивая его значительно меньшую фигуру в промежуток между ними, прежде чем нежно положить руку ему на плечо. это тепло, устойчиво и все надежно. Чимин не осознает, насколько сильно его трясет от едва сдерживаемой ярости, пока не слышит, как Юнги шепчет грубым голосом: — Успокойся, ладно? Чимин моргает, чувствует, как его плечи расслабляются при этих словах. Хотя его первый инстинкт — оттолкнуть любого, кто к нему прикасается, что-то в успокаивающем прикосновении Юнги заставляет его дважды подумать. Вдобавок ко всему, теперь, когда сэр Страшила больше не прикасается к нему, дышать стало легче. Чимин смотрит на Юнги, приподняв брови, в его голове множатся вопросы. Юнги не встречается с ним взглядом, вместо этого смотрит вперед, улыбаясь для группового снимка. Все еще ошеломленный, Чимин издает тихий свистящий вздох, и когда щелкает затвор камеры, он уверен, что, должно быть, выглядит как дурак, пялящийся на Юнги на фотографии, в то время как все остальные показывают свои лучшие улыбки, достойные соцсетей. Фотосессия заканчивается. Рука Юнги ускальзывает с плеча Чимина, когда он отходит, унося с собой безопасное тепло своей близости. Люди, толпящиеся вокруг них, расходятся, и Чимин настолько погружен в суматоху собственных мыслей о коротком замыкании, что не замечает мрачного взгляда, который Юнги бросает на скользкого чувака. Чимину требуется продолжительное сердцебиение, чтобы сориентироваться, и он качает головой, переводя взгляд на Юнги. — Эй! — удается ему воскликнуть. — Что ты здесь делаешь? Уголки губ Юнги приподнимаются на малейший миллиметр, как будто он сдерживает улыбку. — Что, мне нельзя посещать парки развлечений? Чимин корчит ему рожу. — Я просто говорю, что не ожидал увидеть тебя здесь. К тому же одного. Он ничего не может с этим поделать. Его мозг немедленно приходит к выводу. Юнги здесь, чтобы поддержать его? Подбодрить его? Когда Юнги почесывает его за ухом, Чимин сдерживает довольную улыбку. Мило. — Я здесь не один. А может и нет. — Оу, — говорит Чимин, чувствуя, что его настроение ни с того ни с сего падает. Чего не должно быть, потому что, если он выступает через час, он должен быть в отличной форме, как физически, так и ментально. Его нельзя выбивать из колеи. — Хорошо, давайте отойдем за парк, сахарные феи, — объявляет гид Чимина по парку. — У нас есть пятьдесят минут до начала шоу. Чимин едва слышит это, слишком занят. Он задается вопросом: возможно, Юнги здесь на свидании? Если да, то с кем? Юнги кивает, засунув руки в карманы. — Да, я здесь с... — Привет, хен, — щебечет новый голос, и они оба поднимают глаза, чтобы увидеть Чонгука в белой футболке и джинсах с тимберлендами подбегает к ним, размахивая руками. — Извини, я опоздал. — Его взгляд скользит к Чимину. — Вау! Отличный костюм, Чимин-хен. Сердце Чимина успокаивается при виде молодого ученика фотографа, показывающего ему поднятый большой палец. Тогда беспокоиться не о чем. — Привет, Чонгук. — Гуки кинули со свиданием... — начинает Юнги, но Чонгук прерывает предложение, в панике шикнув на него, прижимая палец к губам Юнги, и из Чимина вырывается низкий смешок. — Меня не бросали, это я бросил! — Чонгук возмущенно протестует, игриво обхватая Юнги за голову. Юнги просто позволяет ему, его глаза расплываются в широкой улыбке. — Излагай факты прямо, хен! — Да, да. В любом случае, спасибо за билет. — Глаза Юнги встречаются с глазами Чимина, и его лицо становится серьезным, когда он высвобождает свою шею из хватки Чонгука. Выпрямившись, он смотрит на свои наручные часы. — Ты упомянул, что парад начинается в 11, верно? Чимин кивает, в его горле образуется ком. — И, эм-м, — Юнги прочищает горло, — ты готов? — Вроде того. — Чимин морщит лицо. — Я абсолютно уверен, что все испорчу. Взгляд Юнги остается прикованным к нему так долго, что Чимин начинает неловко потирать нос. Они стоят друг перед другом, не совсем понимая, куда деть руки. — Эм-м... — Вот что я тебе скажу, — выпаливает Юнги. — Давай заключим пари, м-м? Прищурив глаза, Чимин наклоняет голову набок. — Что за пари? — Если вы выступишь на этом шоу, не "облажавшись", как ты говоришь, тогда я сделаю все, что ты от меня захочешь. Но только сегодня. Сердцебиение Чимина учащается, и ухмылка расползается по его лицу. Мин Юнги предлагает отдаться на милость его творческого разума? Возможности безграничны. Поскольку он будет свободен после окончания парада, он полагает, что был бы не против провести день с этими двумя парнями. Он мог бы попросить Юнги побыть его личным помощником на один день. Он мог бы заставить Юнги мяукать на Мадлен сегодня вечером. Он мог бы заставить Юнга тащить его на себе, когда у него устанут ноги. Это слишком заманчивое предложение, чтобы отказаться. — Мне нравится эта идея. — Но если ты это облажаешься, хотя я в этом сомневаюсь, тебе придется пройти через все экстремальные аттракционы в этом парке, — заканчивает Юнги с ухмылкой, и челюсть Чимина отвисает. Он не упускает из виду нотку вызова, пронизывающую тон Юнги, и что-то в этом возбуждает его соревновательную сторону. — Пак Чимин, что ты все еще там делаешь? Чимин пищит и чуть не выпрыгивает из кожи, услышав лай, исходящий от смотрительницы тематического парка, женщины, которая загоняет других танцоров обратно, как потерянный скот. Чимин поворачивается к своему фальшивому мужу и Чонгуку. — Встретимся после шоу, окей! — Подожди, так мы договорились? — Спрашивает Юнги, скрещивая руки и постукивая пальцами по своим бицепсам. Чимин поднимает большой палец вверх. — Да, да! Договорились. Увидимся! Юнги кивает. И затем: — У тебя получится. Всего три слова, но тепло разливается по телу Чимина, как лампочка, и он отворачивается. Хотя это случается редко, Юнги действительно может быть милым, когда хочет. Поспешно попрощавшись, он спешит туда, где остальные участники парада разогреваются и поправляют сценический грим. В нем бурлит новообретенный адреналин — отчасти из-за желания преуспеть, но также в значительной степени из-за внезапной внутренней боли произвести впечатление на некоторых новых членов сегодняшней аудитории. В его крови течет электричество, и у Чимина трясутся ноги не от нервного беспокойства, а в предвкушении. Он улыбается своему отражению в зеркале, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, наслаждаясь тем, как блеск его макияжа подчеркивает лучшие черты его лица. Он готов сверкать. Внезапно это шоу больше не кажется таким пугающим.──────── • ✤ • ────────
Когда Юнги было девять лет, и он был намного менее измученным жизнью, его мать впервые привела его в Lotte World. Они ели корндоги, она купила ему сахарную вату, и они катались на всех возможных аттракционах, которые допускали детей его роста внутрь. Тогда было меньше разнообразных развлечений — не было VR-станций и кабинок со спецэффектами, оснащенных современными технологическими достижениями. Но Юнги помнит, как его сердце замирало даже от катания на самом простом аттракционе, помнит радость быть ослепленным дружелюбными костюмированными танцорами и волнообразными каруселями. Больше всего ему понравилась карусель, понравилось, как теплые огоньки отражались в его глазах, пока музыка лилась из динамиков. Хотя тогда мир был больше, он был менее страшным, чем сейчас. Вероятно, потому, что он держал свою маму за руку. Забавно, насколько ужасающей становится жизнь, когда ты становишься старше. Теперь он задается вопросом, куда делась вся эта магия. Может быть, она испарилась и растворилась в воздухе. Время измотало его душу, и Юнги больше не маленький мальчик, увлеченный фальшивыми зачарованными махинациями. Несмотря на то, что Lotte World является крупнейшим в мире крытым парком развлечений, все в Lotte World кажется Юнги слишком маленьким и вызывает клаустрофобию. Он чувствует себя отстраненным от всего этого, как будто он гуляет под водой, в то время как остальной мир счастливо функционирует у всех на виду. Где в этом парке развлечений — «развлекательная» часть? Все слишком отшлифовано, приглушено. Пока они с Чонгуком ждут начала парада, стоя по бокам баррикады, он задается вопросом, не следовало ли ему все-таки прийти сюда после всего этого. Слишком много детей, слишком много счастливых пар, слишком много головокружительных огней. В динамиках появляется диктор, и под аккомпанемент причудливой оркестровой музыки шоу начинается. Одна разноцветная платформа проплывает мимо них в форме полумесяца с сидящей на нем девушкой в костюме кролика; на другая платформа имитирует открытку с дамой, одетой как червонная королева, в честь Алисы в Стране чудес. Чимин упомянул, что тема шоу — фэнтези, и, черт возьми, похоже, что они делают все возможное для этой постановки. По бокам каждой площадки танцоры машут, улыбаются и обмениваются рукопожатиями с окружающими их детьми. Ах, дети. Даже не заставляйте его находиться с этими сопляками. Юнги не привык быть среди детей, и сегодня он уже стал свидетелем слишком большого количества истерик от маленьких дьяволят, слишком много раз, чтобы сосчитать. — Где Чимин-хен? — Чонгук задается вопросом вслух, перегибаясь через баррикаду, чтобы заглянуть дальше в линию платформ, направляющихся в их сторону. — Думаешь, ты сможешь узнать его? Юнги пожимает плечами. — Ищи сахарных фей или еще какую-нибудь хрень. — Труппа лепреконов и эльфов проходит мимо них, и одна из них — симпатичная молодая леди — посылает им воздушный поцелуй. Чонгук добродушно улыбается, но Юнги морщит нос и отводит взгляд. Зачем он вообще потрудился прийти сюда? Не похоже, что его волнует Чимин. — Какой он? — Спрашивает Чонгук. — Какой кто? — Твой муж. Юнги пожимает плечами, слишком занятый разглядыванием ряда платформ, чтобы обратить пристальное внимание Чона. — Эх. Он — наказание, но он — мое сущее наказание. Смешок. — Ты на поводке, — говорит Чонгук, и голова Юнги поворачивается к его другу. Он готов разразиться тирадой отрицаний, но затем вспоминает, что нужно держать рот на замке, когда Чонгук нахально продолжает: — Такой заботливый муж. Верно — он не может вести себя так, будто они с Чимином не пара перед Чонгуком, иначе их прикрытие будет раскрыто. Юнги ворчит, игнорируя то, как его щеки становятся чуть теплее при этих словах. — Просто делаю то, что должен. Почему он согласился прийти сюда? Рядом с ним Чонгук ахает и указывает на платформу. — Вот он! Плывущая к ним платформа выполнена в пастельных тонах. Она похожа на гигантский дуб на колесах, за исключением того, что его листья покрыты розовым блеском, а ствол скорее мятно-зеленого, чем коричневого цвета. Его ветви толщиной со слоновий хобот отходят от основного ствола, и на одной из них стоит Чимин, одетый в свой костюм крылатой сахарной феи. По какой-то удаче, их парад останавливается прямо перед тем местом, где находятся Юнги и Чонгук, и Юнги вытягивает шею, чтобы посмотреть. Грациозный, как кошка, Чимин расхаживает по фальшивой ветке дерева, с трудом балансируя, улыбаясь, как будто он делает это каждый день, как будто он не беспокоился об этом буквально накануне вечером. Тем временем под ним на полу еще больше сахарных фей, образующих танцевальный круг и совершающих пируэты в идеальной синхронности. При каждом повороте они залезают в потайные карманы своих юбок с оборками, чтобы рассыпать конфетти, заставляя детей хлопать и визжать от восторга. Юнги меньше всего волновали эти танцоры. Широко раскрыв глаза, он не сводит взгляда с Чимина, сидящего на дереве. Чимин не говорил ему, какой номер он должен был выполнить, и если бы Юнги знал, насколько уникальным будет этот номер, он приложил бы больше усилий, чтобы подбодрить своего фальшивого мужа. Однако на данный момент ему остается только наблюдать за происходящим на платформе и надеяться на лучшее. Музыка нарастает. Оглушительная симфония труб в сопровождении оркестра из кларнета и струнных. Стоя на кончике ветки, Чимин раскидывает руки, как крылья птицы, и когда он начинает раскачиваться из стороны в сторону, его глаза находят Юнги в толпе. Их взгляды встречаются. Все остальные звуки отходят на задний план, превращаясь в белый шум. Пригвожденный этим пристальным взглядом, Юнги смачивает нижнюю губу, желудок переворачивается. Почему кажется, что Чимин чего-то ждет? У Юнги есть всего миллисекунда, чтобы кивнуть и одними губами сказать: — Давай. Возможно, это было правильным поступком, а может, и нет. Но затем губы Чимина приподнимаются, словно в знак признания, и сердце Юнги переворачивается. Закрыв глаза, Чимин приседает... и прыгает с ветки, как чирлидер, который выполняет падение на доверие. Ниже его коллеги-исполнители ждут, чтобы поймать его. Когда Чимин приземляется в их руки, они опускают его на пол, прежде чем окружить его коконом безопасности и спрятать от глаз зрителей. Зрители парада впадают в приглушенный любопытный гул, их взгляды прикованы к группе сахарных фей. Юнги даже не осознает, как он ждет, затаив дыхание. Что будет дальше? Им не нужно долго ждать. Мгновение спустя сахарные феи отпрыгивают в синхронном арабеске, и Чимин появляется в середине, его серебряные крылья теперь мерцают, должно быть, из-за желтых светодиодных лампочек, но на этот подвешенный момент кажутся фрагментами солнечного света, пойманными в паутинку крыльев. Толпа разражается охами и ахами, хлопая в изумлении. Юнги тоже аплодирует. Рядом с Юнги Чонгук издает протяжное — Ваааах, — его большие черные зрачки расширены и совершенно околдованы. Музыка продолжается, и сахарные феи выходят вперед, готовясь повторить свой мини-номер дальше по очереди. Парад продолжается. Юнги раскачивается на каблуках, чувствуя себя странно довольным, как будто успех Чимина был и его собственным. — Он нереально хорош, — не может удержаться, чтобы не похвастаться Чонгуку, указывая большим пальцем через его плечо туда, где труппа Чимина проходит дальше по параду. — Ты бы видел, как он волновался прошлой ночью. Чонгук поворачивается к нему с улыбкой. — Как я и сказал. На поводке. — Я просто откровенен. Я узнаю талант, когда вижу его. — Да, да, — говорит Чонгук, прислоняясь плечом к перегородке, когда зрители начинают расходиться, чтобы продолжить свой день в тематическом парке. — Но, эй, это значит, что Чимин выиграл твое пари сейчас, не так ли? Юнги бледнеет. Блять. Он так увлекся просмотром парада, что забыл об их пари. — Черт.──────── • ✤ • ────────
— Отличное шоу, ребята, — хвалит ведущий шоу, светловолосый молодой человек, стоящий впереди. Чимин сидит среди своих коллег-исполнителей, потный от только что закончившегося парада. Они собрались в главном зале одного из зданий для персонала парка развлечений для подведения итогов после шоу. Рядом с шоуменом Чимин замечает своего руководителя Рувон, которая лучезарно улыбается всем, сцепив руки за спиной. Чимин сглатывает. Он надеется, что его выступление, по крайней мере, удовлетворило ее. Она тоже улыбнется ему? Позже, когда всех участников парада распускают на хорошей ноте, Чимин возвращается в мужские раздевалки, когда слышит, как Рувон зовет его по имени. Черт. Чимин оборачивается и обнаруживает ее менее чем в десяти шагах от себя, руки на талии. Маленькая, но ужасная. Как вся свирепость мира могла уместиться в такой крошечной женщине? Кланяясь, Чимин в беспокойстве прикусывает нижнюю губу. Дальше ничего не происходит. Он медленно продвигается вперед. — Ты удивил нас там, Пак, — начинает Рувон, и беспокойство Чимина возрастает. Он не может сказать, является ли это своего рода хорошим удивлением или «удивлена тем, насколько ты плох». — Меня, больше всего. Тем не менее, он пытается непринужденно улыбнуться. — С-спасибо вам..? — И именно поэтому я здесь, чтобы сказать, что… Чимин вздрагивает, желудок сжимается. — Я верю, что вы сможете остаться с fantasy parade на все время его показа. Он подавляет вздох, и его глаза расширяются. Он правильно расслышал это? С повышением тона Рувон делает шаг вперед и, улыбаясь, хлопает Чимина по плечу. — Молодец, Пак. Будем видиться в течение следующих трех недель.──────── • ✤ • ────────
Парить на седьмом небе от счастья — было бы преуменьшением того, что чувствует Чимин, когда выходит из зала персонала обратно на территорию тематического парка. Конечно, это временное выступление, которое продлится не больше месяца, но, по крайней мере, он получил его. Своими собственными усилиями и тяжелой работой. Он, совсем недавно ставший выпускником! — Юнги-хе, ой, вернее, сладкий! — Чимин кричит. Юнги и Чонгук ждут его у киоска с едой возле входа для персонала и оборачиваются на его зов. Радостно подпрыгивая, Чимин прикусывает нижнюю губу, чувствуя, что если бы люди могли лопаться от счастья, то он бы уже изливал солнечный свет из каждой поры. Он чувствует себя воплощением эйфории. — Привет, хен, — говорит Чонгук с кивком, откусывая от чуррос. — Привет, — щебечет Чимин, щеки раздуваются от силы его улыбки. Он указывает на золотисто-коричневые палочки чуррос в правой руке Юнги, одновременно обнимая левой рукой своего фальшивого мужа, видя аудиторию в виде Чон Чонгука. — Это для меня? Я умираю с голоду. Спасибочки. Юнги в смятении заикается, когда Чимин вырывает одну у него из рук, но не жалуется, как того ожидает Чимин. — Сопляк, — бормочет он, хотя и не высвобождается из руки Чимина. Поворачиваясь, он покупает себе хот-дог, поливая на него из тюбика кетчуп. — Ты выглядишь счастливым, — язвит он, не глядя на Чимина, хотя Чимин уже слышит вопросительный знак в этих словах. — Мы видели парад. Улыбка Чимина становится шире. — Ты видел меня? — Ммм. Тут и там. — Я… я хорошо справился? — Спрашивает Чимин озорным тоном, и он делает сознательное усилие, чтобы не скрестить одну лодыжку на другую. Юнги замолкает, только смотрит на него одним из своих непроницаемых взглядов, из-за которого трудно догадаться, о чем он думает. Как бы иррационально это ни звучало, мнение Юнги на самом деле не должно иметь значения, потому что Чимин выступал не только для него, но Чимин хочет знать. Скажи мне, что я сделал все хорошо, ему почти хочется попросить, потому что никто не скажет. Однако, как только Юнги приоткрывает рот, чтобы сказать ответ, Чонгук заговаривает. — Это выглядело как пугающий трюк с прыжками, хен. — комментирует ученик фотографа Юнги, пережевывая корндог. — Тебе было больно, когда ты упал? — Спрашивает Юнги, глядя на ноги Чимина, как будто проверяя, не ушибся ли Чимин. — Откуда, с небес? — Чимин шутит, подмигивая. — Черт возьми, да. Я даже потерял крылья и всё остальное. Юнги закатывает глаза, и мимолетный момент между ними ранее рассеивается. — В любом случае! Я пришел с хорошими новостями, — заявляет Чимин, гордо выпячивая грудь, как сделал бы пятилетний ребенок с наклейкой звезды на руке. Оба парня поворачиваются к нему, и он продолжает с легким смешком: — Я выступаю на остальных концертах Fantasy Parade! Левая бровь Юнги приподнимается, как и уголок его рта, когда он вздыхает, кажется, с облегчением. — Это хорошо. Это действительно хорошо. Поздравляю с получением первого концерта. — Поздравляю, хен! — Говорит Чонгук, так сильно хлопая Чимина по плечу, что Чимин чуть не подавился чурросом, которое он жует. — Упс, прости! — Они втроем смеются, отчего у Чимина становится тепло в животе. — Спасибо, — говорит Чимин и напоминает себе написать Тэхену о своем маленьком достижении. Затем, с коварной ухмылкой, он наклоняет голову набок и застенчиво обращается к своему фальшивому мужу: — Итак... Полагаю, это означает, что ты должен делать все, что я от тебя захочу, верно, сладкий? Таков был наш уговор. Они с Чонгуком хихикают, когда Юнги корчит рожу и потирает затылок. — Давай покончим с этим по-быстрому, — ворчит он. Быстро? Чимин так не думает. Ему всегда нравилось наслаждаться вещами, не торопясь. Медленно поворачиваясь, Чимин рассматривает имеющиеся варианты, наблюдая за окружающей обстановкой. Если бы он хотел легко отпустить Юнги, он, возможно, мог бы просто заставить его сделать то, о чем говорил сам Юнги — прокатиться на каждом экстремальном аттракционе в парке. Но это было бы не очень весело. Возможно, ему следует позвать другого человека, чтобы провести с ним мозговой штурм. Громко хмыкнув, Чимин откидывает голову назад и говорит: — Что думаешь, Чонгук? Есть идеи для моего сладкого? — Мне не нравится, как это звучит... — Юнги отмечает, прищурив глаза. Чонгук жует свой корн-дог, задумчиво поджимая губы. Над ними со свистом проносятся американские горки (один из тех аттракционов с 360-градусными петлями), который звучит как раскаты грома, когда проносится мимо. Это экстремальная поездка, предназначенная для отсеивания слабых. Чимин ахает в тот самый момент, когда глаза Чонгука округляются, и они обмениваются озорными улыбками в почти комичный момент вспышки лампочки над головами, указывая друг на друга. Экстремальная горка. — Да, теперь мне точно не нравится, как это звучит. — Юнги скрещивает руки на груди. — Сладкий, — мило растягивает Чимин. — Ты слишком много беспокоишься.──────── • ✤ • ────────
— Нет. — Да. — Я не буду этого делать. — Давайте не будем отказываться от своего слова, хорошо? — Чимин шевелит бровями, обмахиваясь одной из карт тематического парка, которую Чонгук прихватил по пути, чтобы встать в очередь на эту поездку. Технически говоря, в рамках сделки будет участвовать только Юнги, поскольку Чимин и Чонгук не поедут. — Я отчетливо помню, как ты говорил, что я могу попросить тебя сделать все, что я захочу. Итак, вот она — твоя кара. Только не говори мне, что ты не справишься с этим? Он пытается не слишком злобно ухмыляться, когда Юнги смотрит на нависающий над ними аттракцион и заметно бледнеет, смотря на его высоту. Его фальшивый муж стоит, не моргая, с широко раскрытыми зрачками, пока Gyro drop Корейский аттракцион со свободным падением остается подвешенным на вершине башнеобразной конструкции в течение длительного сердцебиения ... прежде чем буквально упасть вниз со скоростью света. Люди в аттракционе издают крики ужаса, и сам Чимин втайне рад, что ему не придется участвовать в этой поездке. Он, вероятно, лишился бы своего обеда во время ошеломляющего падения вниз. Юнги сглатывает и дергает за воротник, снова и снова облизывая губы. — Я справлюсь с этим. Ничего особенного. — Мы снимем это, — говорит Чонгук, как взволнованный маленький мальчик. — Ты знаешь, для воспоминаний. Юнги бросает на них обоих мрачный взгляд, но ничего не комментирует. Чимин ухмыляется. — Не забудь сделать это... еще одну вещь. Вишенка сверху. — напоминает ему Чимин, и Юнги стонет, взяв себя за переносицу. — Пак Чимин, я так ненавижу тебя прямо сейчас. — Для тебя Мин-Пак Чимин, и не волнуйся, я тоже тебя ненавижу, сладкий, — огрызается Чимин в ответ, сочетая горькое поведение Юнги со своей приторно-сладкой манерой. Рядом с ними Чонгук хрипит, думая, что это просто их способ выразить некое скрытое выражение нежности. Он никогда так не ошибался, но Чимин не собирается его поправлять. Через пятнадцать минут ожидания работник аттракциона провожает Юнги к сиденьям Gyro Drop, и когда он входит, оглядывается через плечо и бросает на них последний взгляд типа —«вы заплатите за это», заставляя Чимина и Чонгука обменяться легкомысленно хихикать. Они отходят от очереди за его пределы аттракциона, наблюдая с безопасного расстояния, как работник пристегивает Юнги ремнями к сиденью. Когда аттракцион начинает подниматься к вершине башни, Чимин вытягивает шею и хихикает над тем, как ноги Юнги свисают с того места, где он сидит. Отсюда, снизу, он выглядит невероятно, будто он… — Крошечный, — небрежно замечает Чонгук, поднимая камеру телефона, чтобы запечатлеть каждую секунду восхождения Юнги (и последующего падения). — Твой муж — всего лишь крошечный человечек, Чимин-хен. Маленький засранец. Чимин игриво толкает его в плечо. — Это одна из его... эм, — он прикусывает внутреннюю сторону щеки, ломая голову в поисках положительного описания, — наиболее очаровательных черт. Их разговор естественным образом затихает, когда Чимин поднимает лицо, чтобы снова внимательно понаблюдать за падением. Он точно знает, что каждый раз, когда машина аттракциона достигает самой вершины башни, она останавливается на несколько секунд, чтобы дать своим пассажирам насладиться видом, прежде чем позволить гравитации сделать свое дело. И… вот оно. В этот момент Чимин задерживает дыхание, сердце колотится в предвкушении. Он не сводит глаз со стороны Юнги, ожидая вишенки на торте. Проходит секунда. Затем две. Достаточно скоро аттракцион начнет крениться вниз, и решающий шанс будет упущен. Чимин ворчит. Почему Юнги так долго… — ПАК ЧИМИН ЛУЧШИЙ!! ККЭПЧАН! KKAEPJJANG – на кор. крутой, лучший и тд Это то, что Юнги кричит со своего места, прямо на самом верху башни. Не более чем через полсекунды аттракцион резко падает вниз, и слова Юнги превращаются в испуганный вопль вместе со всеми другими пассажирами рядом с ним. Пронзительный, истеричный звук вырывается из глубины груди Чимина, и он хватается за живот, в то время как Чонгук сгибается пополам от смеха, поднимая вверх большие пальцы. Они с Чимином дают пять друг другу, оба вытирают слезы радости из уголков глаз. — Вау. Я клянусь. За все время, что я его знаю, я никогда не видел, чтобы Юнги-хен делал что-то подобное, — умудряется сказать Чонгук между хихиканьем. — Это настоящая любовь, настоящая любовь. Смех Чимина сменяется недоверчивым фырканьем. Какой слащаво. Он никогда не считал Чонгука человеком, который говорит такие вещи, но люди действительно удивляют. — Юнги взбесится, если услышит, что ты это говоришь. — Я просто рад, что у него есть ты. Он какой-то другой. — Чонгук кладет телефон в карман, успешно сохранив видео с проигрышем Юнги. — Держу пари, ваши свидания, должно быть, веселые. Весь юмор застревает у него в горле, и Чимин делает паузу. Подождите секунду. Это считается свиданием? Конечно же это не так. Безусловно, ничто из того, что происходит сегодня, нельзя рассматривать как нечто близкое к свиданию. Может показаться, что это свидание, но это не так. Просто времяпрепровождение друг с другом не считается. Это не свидание, и они с Юнги не встречаются. — Но это не свидание, — бормочет он в защиту, но Чонгук, похоже, интерпретирует его слова по-другому, потому что выражение его лица становится застенчивым. — Да, я знаю. Извини за «третьего лишнего». — Чимин слышит печаль в его голосе. — Я просто не хотел тратить билеты впустую после, ну… ты знаешь. Он слегка задумчиво улыбается Чимину, и что-то во взгляде его глаз трогает струны сердца Чимина. — Эй, послушай. Тот, кто тебя сегодня кинул, понятия не имеет, чего он лишается. Ты — настоящая находка. Чонгук с сомнением морщит нос. Несмотря на то, что он провел с ним время всего несколько раз из-за Юнги, по какой-то причине Чимину уже хочется задушить парня в объятиях и отогнать от него все плохое в мире. — Подумай об этом с другой стороны: на одного потенциального придурка меньше, о котором стоит беспокоиться. Эй, я мог бы даже свести тебя с другом, если ты ищешь свидание вслепую. У тебя есть идеальный типаж? Он наполовину ожидает, что Чонгук отвергнет его предложение, но, к его удивлению, парень задумчиво наклоняет голову. — Я не думаю, что я такой придирчивый. Просто… Я не знаю, мне нужен кого-то, кто присматривал бы за мной и держал меня за руку, когда кажется, что мир вращается слишком быстро. Разве это не то, чего все хотят? — О-о-о. — Чимин понимает, какой Чон безнадежный романтик, когда видит это, рыбак рыбака видит издалека. Он всем сердцем надеется, что Чонгуку никогда не придется обжечься. — Это мило. — Просто сохрани это в секрете, ладно, хен? — Чонгук умоляет как раз в тот момент, когда Чимин боковым зрением замечает Юнги, выходящего из аттракциона. — Я говорю тебе это, потому что… да, просто потому что. — Он пожимает плечами. И это приятно. Когда кто-то доверяет тебе, делится с тобой частичкой своего сердца, это всегда заставляет Чимина чувствовать себя зимним одеялом, достойным согревать чужую душу. Он решает, что хочет быть хорошим другом Чонгуку не только потому, что ему приходится притворяться мужем Юнги. То, что он и Юнги ненастоящие, не означает, что Чимин не может быть настоящим с другими. Наконец, когда Юнги подходит к ним ближе, с лицом словно он надел белую маску, Чимин отвечает, имитируя закрытие рта замком и подмигивая Чонгуку, как бы говоря: «я сохраню твой секрет». Обращаясь к Юнги, лицо Чимина расплывается в улыбке, которую не смогла бы побороть и мегаваттная лампочка. Он указывает на падение аттракциона и спрашивает: — Тебе было больно, когда ты падал? Юнги бросает на него равнодушный взгляд. — К моей почти неминуемой смерти? Да. Веселые времена. С громким смешком Чимин похлопывает его по плечу, как бы поздравляя. — Мы засняли этот крик на видео. Хорошая работа, сладкий. — Просто скажи, что хочешь, чтобы я был несчастен, и проваливай, — Если это возможно, лицо Юнги становится еще более мертвым. Он на секунду отвлекается от того, чтобы просто уткнуться лицом в пол и не двигаться пару сотен лет, и Чимину это вроде как нравится. Есть что-то в том, чтобы нажимать на каждую из кнопочек Юнги и раздражать его до чертиков, это так чертовски весело. Называйте его садистом, сколько хотите. — Вы, ребята, не возражаете, если я посмотрю VR-аттракцион? — Спрашивает Чонгук, указывая в направлении крытого парка. — Я думаю, очередь на этот аттракцион стала короче. Я пошел, — он срывается с места, даже не дожидаясь ответа Юнги или Чимина, и после его ухода они обмениваются озадаченными взглядами. — Я думаю, он пытается дать нам немного времени побыть наедине, — заканчивает Чимин с веселой ухмылкой, внутренне поздравляя себя с тем, что действует так убедительно, в то время как Юнги громко насмехается. — Как будто я хочу провести с тобой еще немного времени. Чимин закатывает глаза и поднимает обе руки в защиту, сдерживая высокомерное замечание. — Хорошо, мы можем разделиться, если хочешь. Я ухожу. Пока, — он поворачивается, замечая маленького мальчика, ковыляющего туда-сюда, держащего в одной руке палочку розовой сахарной ваты, и решает, что тоже хочет такую же. Итак, он следует в том направлении, откуда пришел ребенок, но понимает, что идет не один. Он слышит знакомые шаги сзади и останавливается, поворачиваясь на каблуках с прищуренным взглядом. — Почему ты следишь за мной? — Я не следил за тобой, — непреклонно отрицает Юнги, засунув руки в карманы и надув губы, когда он кивает в сторону мужских туалетов. — Просто шли в одном и том же направлении, боже. Чимин закрывает рот и пропускает это мимо ушей, и они расходятся, Юнги направляется налево, а он — направо. Здесь, на открытой площадке тематического парка, жаркое летнее солнце припекает плечи Чимина, и когда он покупает себе розовую сахарную вату, заказывает последнюю банку апельсинового сока, которая есть в мини-холодильнике продуктового киоска, в то же время он слышит знакомый голос, говорящий: — Один апельсиновый сок, пожалуйста. Чимин сжимает челюсти и резко поворачивает голову вправо. Там стоит Юнги, рука уже протянута, чтобы заплатить. Почему, ох, почему из всех тысяч посетителей парка в Lotte World он натыкается именно на того человека, с которым не хочет проводить время? Это проклятие или что-то в этом роде. Проклятие по имени Юнги. — Прекрати издеваться надо мной. Юнги цокает языком и указывает на банку апельсинового сока в очень расчетливой манере, как деловой человек, обсуждающий условия контракта на встрече. — Я просто покупаю себе напиток. — Но я заказал первым. — У-у-упс, вы только посмотрите на это, я уже плачу. Отстойно быть медлительной черепашкой.. — Хах, — Гнев клокочет в животе Чимина, и он откидывает голову назад, фыркая от недоверия. — Я не могу в это поверить. — Почему Юнги ведет себя так по-детски? Его хорошее настроение от того, что он принят для участия в парадах, уже улетучивается. Он собирается огрызнуться, когда персонал продуктового киоска нервно прочищает горло. — Эм, сэр, у нас есть в наличии еще напитки… Чимин поднимает палец и указывает на апельсиновый сок, свирепо глядя на Юнги. — Но я хочу этот. — Если Юнги думает, что он сдастся без боя, ему стоит подумать еще раз. В конце концов, Чимин придерживается девиза «победители никогда не бросают начатое, а бросившие начатое никогда не побеждают». Он одновременно дождь и гром. (Продавец в продуктовом киоске облизывает нижнюю губу, сглатывая, неловко переводя взгляд с Чимина на Юнги. Ему недостаточно платят за эту работу.) — Давайте уладим это дипломатично, — предлагает Юнги, протягивая руку. Чимин уже почти решил отказаться, думая, что предлагает рукопожатие, пока Юнги не говорит: — Камень, ножницы, бумага. Тот, кто выиграет, получит сок. Чимин прищуривает глаза и начинает хрустеть костяшками пальцев. — Меня это устраивает. В старших классах Чимин всегда был единсвенным королем Камень-ножницы-бумага. Он ни разу не проиграл ни одного матча, и всем этим он обязан как острому чувству настроений людей, так и удаче. Юнги для него мелкая пылинка на пути к соку. Он излучает призрачную, подобную тени энергию во всех направлениях. Предсказуемый, забываемый. Чимин уже может видеть, как пройдет этот раунд: конечно, Юнги выберет ножницы. Итак, они трижды трясут кулаками в воздухе и опускают свое боевое оружие. — Камень, ножницы, бумага! — Хах! — Чимин ликует от преждевременной победы, не потрудившись взглянуть на их руки. — Я знал это, я, очевидно… — Проигрыш. — Ухмылка Юнги похожа на хищный оскал льва. Улыбка Чимина застывает, и его глаза опускаются вниз. Он сделал ставку — камень, предполагая, что Юнги покажет ножницы, (но в том-то и дело. Чимин исходил из предположения). По правде говоря, Юнги нанес ему полный удар ладонью с растопыренными пятью пальцами — бумага. Уверенная победа. Сердце Чимина падает вниз, жгучий стыд просачивается в его кровь. Увы! Он играл и позорно проиграл. Теперь он провалился в глубокие ямы стыда. Со вздохом он отшатывается назад, уставившись на свою предательскую руку. Тем временем рот Юнги кривится в самодовольном триумфе, когда он платит за банку апельсинового сока со льдом. Ему не нужно ничего говорить, чтобы Чимин понял, как сильно он, должно быть, злорадствует в своих мыслях. (— Или они могли бы просто подождать, пока я пополню холодильник... — бормочет сотрудник продуктового киоска, совершенно озадаченный драматическим зрелищем. Какая странная пара.) Вот так проходит их день. Когда солнце начинает садиться в небе и звезды, мигая, просыпаются, Юнги и Чимин каким-то образом, целиком и полностью против своей воли, оказываются в паре почти в каждой поездке, в которую они отправляются. Они говорят себе, что это всего лишь чистое совпадение, что в итоге они выбирают одни и те же аттракционы (ни один из них не экстремальный и убивающий, потому что ни у кого из них не хватает духу на такое) и к тому времени, как Чимин закидывает одну ногу на единорога с серебряным рогом на карусели, он даже не удивляется, когда Юнги запрыгивает на модного розового пони рядом с ним. В жизни наступает момент, когда ты просто перестаешь задаваться вопросом, почему судьба, мактуб или что-то еще продолжает пытаться загнать его в угол. К настоящему моменту Чимин не удивился бы, если бы он обошел весь свет и все равно в конечном итоге пересекся с этим идиотом. Карусель начинает вращаться, и единорог Чимина медленно подпрыгивает вверх-вниз. Не обращая внимания на глупое лицо Юнги рядом с ним, он решает сосредоточиться на том, как лампочки карусели окрашивают его видение в акварельный мир желтого цвета, такого насыщенного, что он становится почти золотым. Ему всегда нравились карусели — простые и последовательные. Они никогда не пытаются вырубить тебя или выбить почву у тебя из-под ног, как любой из этих устрашающих аттракционов по типу Gyro drop. То есть до тех пор, пока лошади не дернутся, а скорость передач не увеличится на уровень, и внезапно карусель не начнет вращаться быстрее, чем Чимин предполагал. Как человек, который всю свою жизнь жил в Пусане и посвящал большую часть своего времени школе, Чимин никогда раньше не утруждал себя посещением парков развлечений в Сеуле в детстве просто потому, что в Пусане были свои тематические парки поменьше (но не менее развлекательные). И поэтому для него становится неожиданностью, что именно эта карусель катается намного быстрее, чем большинство других. Черт возьми, неужели в наши дни маленькие дети ищут именно таких острых ощущений? Поездка длится всего две минуты, но неприятные вещи всегда кажутся тянущимися вечно, так что вскоре Чимин чувствует, как к горлу подступает желчь. Он боится, что его может вырвать в любую секунду. Он сжимает рог единорога и низко опускает голову, чтобы зрение не затуманилось. Кислота плещется по всему его животу, и мир, кажется, вращается прямо у него перед глазами. Это очень плохо. — Эй. — Кто-то касается его плеча легко, нерешительно. Подняв взгляд, Чимин обнаруживает протянутую к нему руку Юнги, и, возможно, это из-за свечения огней карусели, но его фальшивый муж выглядит почти обеспокоенным, он нахмурен. — Ты в порядке? Ты выглядишь так, как будто тебя сейчас стошнит. — Я в порядке. — Чимин тихо выдыхает с шипением, закрывая глаза от порыва воздуха, хлещущего его по щекам, когда начинается карусель. — Просто... нужно снова встать на устойчивую почву. Или держаться за что-то устойчивое. Юнги замолкает, и Чимин думает, что это конец разговора. В конце концов, они просто деловые партнеры, которым посчастливилось пожениться. Юнги, по сути, ничего не должен делать для него. Ничего личного и тому подобное. Чимин опускает голову. Но затем он чувствует еще одно прикосновение к своему плечу, и когда он поднимает взгляд, на этот раз Юнги протягивает ему предплечье. — Держись крепче. «Я не знаю, мне нужен кто-то, кто присматривал бы за мной и держал меня за руку, когда кажется, что мир вращается слишком быстро.», — предыдущие слова Чонгука повторяются в голове Чимина… — Ну? — Юнги подталкивает, жестом призывая Чимина держаться. Разве это не то, чего все хотят? Чимин полагает, что ему немного повезло. Карусель продолжает вращаться. С этого ракурса Юнги похож на какого-то архангела, огни окружают его голову, как россыпь звезд. Это несправедливо. Чимин готов был отказаться и оттолкнуть эту руку, особенно учитывая, каким раздражающим Юнги был до этого момента. Но он этого не делает. Он винит в этом тошнотворное головокружение, когда его пальцы смыкаются на предплечье Юнги и удерживают его, ожидая пока закончится остальная части поездки. Это не усточивая почва, но сойдет. (По крайней мере, так говорит сам Чимин).