──────── • ✤ • ────────
Раздается автомобильный гудок. — Эй, Юнги, — приветствует Сокджин, опуская стекло водительского сиденья. Его взгляд скользит по пустому пространству позади Юнги. — Где Чимин? Открывая заднюю дверь, Юнги бормочет: — Не может поехать с нами. — Не-а, — говорит Чонгук, отодвигаясь, чтобы освободить для него немного места. — Почему нет? Юнги морщится, настроение уже портится. — Он сказал мне, что у него сегодня корпоративный ретрит . Ретриты бывают уединённые и коллективные; на коллективных чаще всего проводится обучение практике медитации. с ребятами, которые работают в кафе. — Несовпадающие графики, хах, — замечает Чонгук с мычанием, надевая наушники, когда машина трогается с места. — Может быть, он просто не знал, как отказать тебе, хен. — Итак, Чимин — анти-Юнминер, — комментирует Намджун, глядя в зеркало. — Что такое «Юнмин»? — Юнги сердится. Он надеется, что Намджун не подумает, что они с Чимином не любят друг друга только потому, что Чимин не пришел. Его ноги непроизвольно дергаются. Поездка еще не началась, а он уже молит, чтобы она закончится. — Это название вашего шипа, — подхватывает Тэхен с другого конца сидения. — Хэй, Хен. Ты должен был сказать мне, что он не придет! Я бы убедил его. — Да, что ж его здесь нет, так что давайте просто поедем уже, — Юнги откидывается назад, шмыгая носом. — И без обид, но почему ты вообще здесь? — Кузенская привелегия, — отвечает Сокджин, и глаза Юнги вспыхивают. Он этого не знал. — Тэхен здесь, с нами, поскольку... — Моральная и логистическая поддержка, — вставляет Тэхен, загадочно шевеля бровями. — Ну знаешь, для большого... Сокджин одаривает его пронзительным смертельным взглядом, крепко сжимая руль руками. — Для чего? — спрашивает Намджун, и когда ответом ему становится нервное молчание, он повторяет: — Для чего, Джин? — Большая вечеринка с барбекю, детка. — Сокджин поворачивает голову и бросает на Тэхена острый сердитый взгляд, как бы говоря: «Если ты испортишь сюрприз, я запихну тебя в багажник». Затем он поворачивается обратно и посылает своему парню милую улыбку. — Тэхен здесь в качестве ответственного за гриль. Намджун кивает, его глаза полны доверия и серьезности. — Ты действительно лучше всех умеешь держать все под контролем. — Я знаю. Не забудь пристегнуть ремень, любимый. Юнги вздыхает и смотрит в окно, жалея, что не захватил солнцезащитные очки от слишком яркого рассвета, разгорающегося над горизонтом. Итак, здесь все, кроме него. Большую часть утренней поездки Юнги держится особняком, на самом деле у него нет настроения болтать с кем бы то ни было, даже со своими друзьями. Ирония в том, что все, мимо чего они проезжают по дороге, напоминает ему о Чимине. Например, в круглосуточном магазине, где они останавливаются, играет «Breathless» (его любимая песня) и марка мороженого, которое купил Чонгук, Юнги абсолютно уверен, что Чимин бы кричал, дрался, цеплялся бы зубами и ногтями, чтобы его съесть. Это одна из мелочей, которые он узнал об этом парне — никогда не пытайся отнять у Чимина мороженое. Он звереет. Хуже всего то, что пляж, который они посещают, находится в Пусане. — Чимину бы здесь понравилось, — замечает Юнги себе под нос, выходя на улицу и потягиваясь, как новорожденный котенок. — Это его родной город. — Мой тоже! — Чонгук хлопает его по руке. Юнги беззаботно напевает. — Конечно, но Чимин первый родился в Пусане. — Как это вообще связано? — Чонгук надувает губы и бежит, чтобы догнать его. Краем глаза Юнги чувствует, что Тэхен пристально наблюдает за ним, но не обращает на него внимания. Доставая из багажника сумку с фотоаппаратом, Юнги покорно говорит: — Давай просто приступим к работе, ладно? И они выполняют работу. Когда утро переходит в полдень, Юнги сосредотачивает свою энергию на том, чтобы сделать хорошие снимки, в то время как Чонгук использует видеокамеру. Они снимают несколько закулисных кадров, делая все это похожим на простой видеоблог о поездке, чтобы парень Сокджина ничего не почувствовал. К счастью, Намджуна на удивление легко отвлечь — каким бы умным ни был этот мужчина, он слепо верит всему, как ребенок. Чимдар держится относительно тихо, что сбивает Юнги с толку, потому что он привык к ежедневной панике всякий раз, когда Чимин оказывается рядом с ним. Сокджин говорит ему, что он, должно быть, страдает от синдрома новобрачного (того периода страстного увлечения, когда все кажется блаженством), — но, конечно, по мнению Юнги, это не что иное, как полная чушь. Они даже не настоящая супружеская пара, и он абсолютно уверен, что не скучает по Чимину. — Перестань так хмуриться, ты портишь мне настроение, — шипит Сокджин, пока они разбивают лагерь: палатки, подушки, дрова и все остальное на мягком песке. Свет тусклый и все романтично, Юнги это ненавидит. — Ладно, как скажешь. — Все еще день, и солнце не зайдет еще несколько часов, чуть позже будет разведен костер, и все будут веселиться, а Юнги придется терпеть, снимая, как Сокджин и Намджун нежничают друг с другом... что, несомненно, заставит его почувствовать себя печальным одиноким мужчиной. Юнги не скучает по Чимину, но часть его не может отделаться от мысли, что, возможно, Чимин тоже должен быть здесь. Понимаете ли, хотя бы ради этого невероятного вида на море. И того факта, что это его родной город. (Он задается вопросом, может ли он поискать какой-нибудь дом на берегу моря, который Чимин, возможно, захочет приобрести для своих родителей.) Ранее он подумывал о том, чтобы позвонить, но Юнги решил, что Чимин предпочел бы, чтобы его не беспокоили. Он возненавидел бы Юнги за то, что тот разрушил бы корпоративный ретрит своим звонком. — Я знаю, ты скучаешь по нему, — говорит Сокджин, укладывая подушки одну на другую. — Но постарайся подыграть мне сегодня, хорошо? — Я не понимаю, о чем ты говоришь, — фыркнув, отрицает Юнги, но в его тоне нет язвительности, он чувствует себя немного больным. Убитым горем. В попытке «оживить обстановку» Сокджин предлагает им сыграть в (барабанная дробь) «правду или действие». — Сколько нам, по 12? — Юнги ворчит, прежде чем все равно присоединиться к парням за столом. — Ну не настолько по-детски. Это скорее похоже на «Выпей или решись», — говорит Сокджин, ставя рюмки перед всеми. — Если ты уклоняешься от действия или не отвечаешь на вопрос, ты пьешь. Правила просты. (При его словах Тэхен корчит лицо и машет официанту, чтобы тот держал банку колы наготове.) Они сидят за длинным столом в пляжном баре под названием «Семь морей», делая перерыв не только для того, чтобы переждать палящую послеполуденную жару, но и потому, что Сокджин в частном порядке упомянул им что-то о необходимости «расслабиться» перед большим событием на букву "П". Это субботний полдень, и, хотя солнце еще не взошло, бар уже кишит посетителями. Воздух становится густым и тяжелым от запаха пива и выпивки, помещение наполняется болтовней, когда люди заливают себе в глотки янтарную жидкость, и Юнги думает: никто из этих людей и в подметки не годится Чимину в соревновании по выпивке. — Пойдем по кругу, начиная с Юнги, — говорит Сокджин, беря инициативу на себя. — Итак, только между нами, братанами, какова сексуальная жизнь замужнего мужчины? Юнги задыхается; еще тяжелее становится, когда Чонгук хихикает и добавляет: — Чимин-хен однажды рассказал мне кое-что о… ножках. Что. — О-о-о. — Тэхен издает тихий свист. — Не знал, что Юнги-хен такой развратный. — Я не... что ты вообще... — заикается Юнги, заплетающимся языком выговаривая слова, в то время как остальные добродушно смеются. — Это неправда! — Верно, верно. — Сокджин ухмыляется, пихая его локтем. — Перестань стесняться. Юнги прищуривает глаза, шестеренки в его голове крутятся со скоростью миля в минуту. Мин-Пак-гребаный-Чимин. Он мертвец. Он гребаный труп… — Он, наверное, хочет сохранить это в тайне, ребята, — говорит Намджун, кажется, что он тоже улыбается. — Пусть Юнги балуется ножками сколько хочет. Юнги закрывает лицо руками, жар поднимается по нему. Воспламенение, по-видимому, единственный выходй. Это, или... его осеняет новая мысль, Юнги улыбается. Месть. — Чимин любит ошейники, — говорит он, небрежно откидываясь назад. — А еще акробатику в спальне? Он умеет все. Настоящий цирк. Его друзья таращатся на него с выпученными глазами, за исключением Тэхена, который улыбается как психопат. — Вау, — выдыхает Чонгук. — Это так... по-взрослому. — Должно быть, это требует большой выносливости, — размышляет Намджун, хмуря брови и делая большой глоток пива. — Скажите, сколько калорий сжигает один раунд секса? Кто-нибудь из вас задумывался об этом? За столом воцаряется тишина. Щебечут птицы. Волны бьются о берег. Тэхен, сидящий рядом с Юнги, говорит: — Мне нравятся кролики. — Следующий! — объявляет Сокджин, массируя переносицу, Юнги не упускает из виду, как его менеджер наклоняется к Намджуну, чтобы прошептать, что они могут поговорить об этом и «Погуглить ответ вместе позже». Проходит пять раундов, Юнги опрокидывает 3 рюмки, Чонгук принимает вызов сделать двойное сальто со стойки на руках на столе, Сокджин громко поет Уитни Хьюстон, а Тэхен осмеливается попросить номер бармена. Когда приходит время для раунда Юнги, Намджун спрашивает: — Напомни, как вы с Чимином познакомились? По венам Юнги течет алкоголь, и он чувствует себя разгоряченнее, чем обычно, но все еще достаточно трезв, чтобы вспомнить историю знакомства, о которой они с Чимином изначально договорились. — Ох, ну знаешь. Обычная история. Мы познакомились в Tinder, узнали друг друга поближе, потом он познакомил меня с Тэхеном… вот так. Вот. Идеальная, надежная легенда для прикрытия. Юнги улыбается, довольный своей убедительной речью, и Намджун кивает, полностью убежденный. Сокджин и Чонгук оба бросают на него эти долгие, странные взгляды, и у Юнги внутри скручивается небольшой узел, но он не может сказать почему. Смущенно хмыкнув, Сокджин говорит: — Но ведь вы познакомились не так? Разве ты не сделал ему предложение в тот момент, когда увидела его в... — СМОТРИ! — восклицает Тэхен, указывая на берег. — Намджун-хен, крабы! Словно маяк, глаза Намджуна загораются, и в одно мгновение он спотыкается о свои шлепанцы. — Где?! — Давай, я пойду с тобой! — Тэхен оглядывается через плечо и подмигивает Юнги, как бы говоря: «Я понял», прежде чем отправиться с Намджуном в направлении берега. Юнги облизывает нижнюю губу, благодарный за то, что его отвлекли. Тем временем Сокджин и Чонгук остаются за столом, бросая на него подозрительные взгляды. — Я так и знал, — говорит Сокджин после долгой многозначительной паузы. — Знал что? — Юнги хихикает, но этот дрожащий, пронзительный звук выдает его нервность. — Я понятия не имею, о чем ты говоришь. — И я, — говорит Чонгук. — Я сбит с толку. Юнги прикусывает внутреннюю сторону щеки, чувствуя себя так, словно вот-вот столкнется с бомбой замедленного действия. Он на мгновение подумывает о том, чтобы вскочить со своего места или махнуть официанту, чтобы заказать еще по кружке пива, и все это во имя того, чтобы его не поймали. Но Сокджин только вздыхает и поднимает обе руки, как будто отказывается от попыток спорить. — Это твоя жизнь, Юнги. Что сделано, то сделано. Как долго ты будешь с ним? Юнги чувствует, как взгляд Чонгука прожигает ему черепушку, когда он отвечает, признавая поражение: — Декабрь. До нового года. — Подожди, что... — глаза Чонгука становятся невероятно шире, чем они есть на самом деле. — Это мы о Чимин-хене? — Это долгая история. — Юнги поджимает губы. — Давай не будем начинать. — Он посылает Сокджину свое самое умоляющее выражение лица и просит: — Не скажешь Намджуну? Сокджин не отвечает на вопрос. — Ты занимаешься этим ради денег. Юнги поднимает взгляд, ожидая, что его менеджер посмотрит на него с отвращением, может быть, даже с презрением, но все, что он видит, — это печаль в этих темно-карих глазах. Сокджин вздыхает. — И Чимин тоже, я прав? Эта свадьба, все остальное... и все это из-за денег. В этом нет никакой лжи. Юнги не может, не с тем, как он вел себя с самим собой и со всеми остальными, так что теперь он дает волю чувствам; впервые говорит начистоту: — Я имею в виду… так и было раньше. — Раньше? — Сокджин хмурится, как будто только что нашел ответ на вопрос, который даже не задавал. — Не хочешь поподробнее? (— Я запутался, — говорит Чонгук, почесывая затылок.) — Я не знаю, ясно? — Юнги вздыхает, наваливаясь на стол и пряча голову в ладонях. Кровь шумит у него в ушах, казалось, это блокировало все до последней ниточки рационального смысла в его мозгу. Голос звучит приглушенно, когда он продолжает: — Это сложно. Мне кажется, в последнее время даже я себя не понимаю. — Отнесись к этому спокойно, — призывает Сокджин. — Чтобы разобраться с такими вещами, требуется время. В том-то и дело. Слишком многое нужно переварить, и слишком мало времени, чтобы сесть и хорошенько поразмыслить над этим, так что Юнги думает, что вряд ли сможет привести все в порядок. Что вообще это за эмоция? Кто знает! Он не хочет рисковать, не хочет жертвовать дружескими отношениями, которые у него сейчас есть с Чимином. А еще тот факт, что он не верит, что заслуживает снова испытывать что-то похожее на любовь, не после того, что случилось с Йорымом. Юнги — птица в клетке, и крылья прижаты к спине. Это... слишком. Ему невыносимо думать обо всем этом. Опустив голову, Юнги бормочет: — У меня есть вопрос. — Если ты собираешься просить меня простить тебя за ложь о чем-то таком важном, как брак, даже не пытайся, — предупреждает Сокджин с горечью, но без злобы. Он никогда не бывает злобным, несмотря на свой болтливый язык и громкие мнения. — Нет. Я это заслужил. — Юнги поворачивает лицо и кладет голову набок на стол. — Как ты узнал? — Как я узнал, что именно? (— Вы не против, если я пойду закажу что-нибудь выпить? — озадаченно спрашивает Чонгук. Оба мужчины кивком провожают его, и он убегает, как ребенок, которого пустили на игровую площадку.) — Насчет Намджуна, — Юнги смотрит на берег, где адвокат и Тэхен сидят на корточках и резвятся среди крабов. — Как ты понял, что он тот самый? — Тебе, наверное, интересно, почему я готов сделать предложение, зная его всего 100 дней, хах. — Сокджин делает глоток светлого пива, позволяя кружке со стуком опуститься на деревянный стол. — Честно говоря, ты этого не поймешь. И никогда не знаешь наверняка, потому что такого понятия, как «Тот самый», не существует. Люди не сразу идеально подходят друг другу, Юнги-я. Ты должен работать, чтобы соответствовать. В глубине души Юнги живет только один человек, и образ Чимина в каждом маленьком мгновении, которое они разделили, расцветает в воспоминаниях. Чимин ухмыляется, как сама опасность, после розыгрыша; Чимин матерится, ударившись мизинцем о журнальный столик; Чимин плачет после каждой их ссоры. — Что касается Намджуна... — Сокджин улыбается мягко и ослепительно. — Я просто знал. Ты тоже узнаешь, Юнги, когда кто-то будет заботиться о тебе. Джун хочет, чтобы мы работали над отношениями. Я думаю, что это важнее всего. Я не становлюсь моложе, поэтому я подумал, что если я выхожу замуж, то с таким же успехом мог бы выбрать партнера, с которым я чувствую себя в безопасности, который готов расти вместе со мной. — Это глубоко. — Это любовь, — говорит Сокджин. — Это работа и целеустремленность. Не какая-то причудливая романтическая история, которая разыгрывается в фильмах, но время от времени и этому бывает забавно предаваться. Вот почему мы здесь. — Он размашисто разводит руки в стороны. С берега Намджун издает пронзительный крик. — И-и-и это знак проверить его, — хихикает Сокджин, соскальзывая с деревянной скамейки как раз в тот момент, когда Чонгук возвращается со стаканом бананового молока (Юнги даже спрашивать не будет, как он вообще достал это в пляжном баре. Этот мальчик полон чудес.) — ДжейКей, давай поймаем крабов, — подзывает Джин. Они уходят, положив руки друг другу на плечи, и оставляют Юнги в одиночестве предаваться жалости к себе за столиком. Ближе к вечеру солнечный свет пробивается сквозь кроны кокосовых листьев над головой, ослепляя его. Юнги вздыхает и снова прячет голову в сложенные руки. Он близок к тому, чтобы задремать, когда слышит чье-то присутствие, скользящее на скамейку напротив, и голос с сильным акцентом на пусанском диалекте зовет его: — Эй, красавчик. Ты часто сюда приходишь? Юнги хмыкает, даже не потрудившись поднять голову. — Отвали, я замужем. Его ответ встречен молчанием, и болтовня в баре снова усиливается. Юнги убежден, что ему удалось отогнать незнакомца, когда он слышит знакомое, звенящее хихиканье. Все его тело напрягается. Затем, на сеульском диалекте: — Сладкий, ну кто знал, что ты такой верный? Юнги поднимает голову так быстро, что чуть не хрустит шеей. Нет. Ни за что. Предполагалось, что он в отъезде, на корпоративном ретрите, так что Юнги, должно быть, все это привиделось, когда он увидел… Чимина, его Чимина, сидящего напротив него без рубашки с жемчужной улыбкой. Может быть, в другой истории Юнги ахнул бы и упал в обморок, или поднялся бы, чтобы поцеловать красивые губы своего мужа, или сделал бы что-нибудь столь же обморочное, достойное киноэкрана. Но, как бы то ни было, Юнги может только таращиться и спросить: — Где твоя рубашка?! На что Чимин запрокидывает голову и смеется так сильно, что чуть не сваливается со скамейки. И Юнги никогда не испытывал такого восхитительного чувства радости, видя, как кто-то вот так смеется. Как прорастающее семя, зеркальная улыбка расцветает на лице Юнги, и он понимает, что сегодня впервые улыбается по-настоящему. — Какое это имеет значение? — спрашивает Чимин, вытирая слезы с уголков глаз, его хихиканье стихает. — Мы ведь на пляже! Я ведь сейчас здесь, не так ли? «Пожалуйста, пусть все будет по-настоящему», — не говорит Юнги. Вместо этого он щиплет себя, даже рад, что больно. — Что ты пытаешься сказать? — Я почувствовал это. — Чимин поднимает указательный палец вверх, имитируя антенну радиоприемника. — Мой Юнги-радар дал сбой, сказав мне, что ты был таким несчастным, потерянным без меня. — Ложь. — Юнги закатывает глаза, выпрямляясь во весь рост. — К твоему сведению, я был занят весь день. — Рад за тебя! — говорит Чимин, игриво подбирая слова почтения дразнящим тоном. — Я рад, что у вас есть жизнь, Юнги-ши! — Что ж, спасибо большо-о-о-ое за вашу заботу, Чимин-ши, — парирует Юнги, губы растягиваются в улыбке, которую он не может сдержать, прежде чем он переключается обратно на банмаль. — Сопляк. Кстати, какова настоящая причина, по которой ты здесь? — Я же говорил тебе. — Чимин отмахивается и оглядывается через плечо, когда Юнги замечает Хосока, машущего рукой через несколько столиков. — Корпоративный ретрит. Я был действительно удивлен, увидев тебя здесь! — Кто же знал? — Юнги морщит нос. — Я и мое невезение. Чимин протягивает руку, чтобы ущипнуть его за ухо. — Ой! Юнги потирает мочку своего уха, прежде чем протянуть руку и слегка щелкнуть Чимина по носу-пуговке. — Эй! — Так тебе и надо. — Юнги бросает взгляд на группу парней за столиком Чимина. — А вы, э-э... как долго вы, ребята, пробудете здесь? Ты останешься на ночь? Чимин кивает. — Мы остановились в мотеле неподалеку. Глаза Юнги расширяются, и он переспрашивает. — Мотель? —Да. Что-то вроде шале? Довольно тесное помещение, но сойдет. Это всего лишь одна ночь. Это не слишком обнадеживает. — Всего одна ночь — опасный термин. Это то, что все говорят. Но Юнги слышал достаточно страшных историй, связанных с фразой «всего на одну ночь», и чаще всего речь идет о таких неописуемых вещах, как колдовство и соблазнение. Юнги неуверенно проводит языком по внутренней стороне щеки. — И все же, тебя это устраивает? Сокджин забронировал для них несколько хижин, и Юнги остановился в одной из них. Он уже подумывает пригласить Чимина остаться на ночь, но потом… Чимин пожимает плечами. — Я жил в общежитиях. Это ерунда. — Подумай о своем санитарном благополучии, — призывает Юнги, облизывая нижнюю губу. — Кроме того, тебе действительно будет комфортно в крошечной клетке с другими? — Ну. Меня вполне устраивают объятия. — Да, но не меня. Молчание, наступающее после его слов, так же мучительно, как боль в горле. У Юнги пересыхает во рту, и он опускает взгляд, фокусируясь на застарелом пятне на тиковом столе. — Ну типо. Лично я не люблю обниматься с незнакомцами. Вот я и подумал, что, может быть, ты тоже не любишь. — О-о-оу. — задумчиво напевает Чимин, кивая. — Уф. Я на секунду подумал, что ты начинаешь ревновать или что-то в этом роде. Щеки горят, Юнги громко фыркает и машет рукой, изображая само хладнокровие. — Нет. Я просто беспокоюсь за тебя как... друг. Чимин снова кивает, откидываясь назад, как будто собираясь оттолкнуться, чтобы выйти из-за стола, но прямо в этот момент они оба слышат, как Сокджин кричит о начале «Операции П», и Юнги пользуется возможностью вырвать своего мужа из рук коллег. Буквально. — Подожди. — Дергая Чимина за запястье, Юнги говорит. — Хочешь увидеть предложение?──────── • ✤ • ────────
Операция Р состоит из двух этапов: (1) посадка семян и (2) сбор урожая. К настоящему времени все они покинули пляжный бар и вернулись в свой мини-кемпинг, а Юнги и Чимин небрежно упаковывают дополнительные банки пива в свой ящик со льдом, когда Сокджин незаметно приступает к этапу 1. — Ребята, ребята, — говорит менеджер «Голубой розы», кто-нибудь хочет отправиться на охоту за сокровищами? Точно по сигналу, рука Тэхена взлетает вверх, он валяется на пляжном одеяле рядом с Чонгуком. — Я. Намджун поднимает взгляд с упакованной в фольгу еды, в глазах вспыхивает интерес. — Я думал, мы собирались приготовить барбекю на ужин сейчас? — Пока нет, — говорит Сокджин, вставая и беря его за запястье. — Я слышал, как местные жители говорили о какой-то городской легенде в баре, Джун. Очевидно, где-то здесь спрятано сокровище. — Он понижает голос до заговорщицкого шепота. — Со времен пиратов. Брови Намджуна сходятся на переносице. — В 21 веке? — Они современные пираты. — Но где? — Намджун упорствует, и Юнги обменивается нервными взглядами с остальными парнями. — Ну, это то, что мы собираемся выяснить, верно? — Чимин вмешивается как профессионал. — Вдруг это не просто городская легенда. Кто знает? — В этом-то и заключается загадка, — добавляет Тэхен с озорной улыбкой. Он радостно потирает руки. — Кто еще «за»? Намджун уклончиво пожимает плечами. — Ну, если вы все этого хотите, окей. Можете рассчитывать на меня. Юнги чувствует, как Сокджин рядом с ним вздыхает с облегчением. Слава богу, что есть актеры и импровизация. Они разделились на три группы — Тэхен и Чонгук вместе с Хосоком (который появился внезапно, как рояль в кустах, чтобы присоединиться к ним) в одной команде, Сокджин и Чимин в другой, оставив Юнги отправиться на заранее спланированную «охоту на пляже» с Намджуном. И для благой цели. Он шпион, назначенный для того, чтобы убедиться, что Намджун доберется до нужного места. Юнги вешает свой фотоаппарат на шею, когда Сокджин вручает Намджуну скомканную записку, которая якобы была получена от «древних местных жителей», чтобы «помочь найти затерянное сокровище». — Чтобы усилить конкуренцию, давайте разойдемся в разные стороны, — говорит Сокджин, потянув Чимина за руку в противоположную сторону пляжа. — Бывайте! А затем Юнги остается наедине с Намджуном, чтобы убедиться, что тот не собьется с назначенного пути, в то время как остальные ребята готовятся к грандиозному финалу охоты. Другими словами: Мин Юнги — нянька. Что... странно, учитывая, что Ким Намджун ключ к будущему богатству Юнги. Беспокойство рассеивается, когда Намджун пожимает плечами. — Давай выиграем, — говорит он, глядя на мятую бумагу в своих больших руках. Юнги поднимает свою камеру и делает снимок Намджуна, читающего подсказку. — Так что же там написано? Он наблюдает за тем, как расширяются зрачки Намджуна, когда тот перечитывает записку раз, другой, прежде чем повернуть ладонь в направлении Юнги, чтобы тот увидел: — Это цитата. От прикосновения любви каждый становится поэтом. — ПлатонИдите по следам к сердцу;
Раскройте рифму и загадку
Чтобы путешествие началось.
— Идите по следам к… — Намджун замолкает, обдумывая слова снова и снова. Он смотрит на Юнги, приоткрывает рот, как будто собирается что-то сказать, но тут же закрывает его. — Ладно. С чего же мне начать... — он оборачивается и смотрит на… Следы на песке. Конечно, они на пляже, так что на песке повсюду более тысячи отпечатков ног, но, когда Юнги и Намджун идут по этому следу, они замечают, что есть только один конкретный след, ведущий к каменистому образованию на песке в форме сердца. Юнги сдерживает смех. Сокджин, слащавый, ты, ублюдок. Его идеи не могут выделяться еще больше, даже если бы он очень захотел. — Я думаю, пиратам нравились сердечки. Юнги говорит Намджуну идти вперед по следам, в то время как сам остается на несколько шагов позади, чтобы (осторожно) снять его со спины. Намджун идет вдоль береговой линии, направляясь к камням в форме сердца, и поднимает камень, завернутый в черный лист бумаги. Он поднимает взгляд на Юнги и размахивает камнем с блеском в глазах. — Я думаю, пираты в свое время тоже использовали цветную бумагу. — Просто прочти это, чувак. Как и было обещано, вторая подсказка — это знаменитая цитата автора детских книг, хотя она искажена, чтобы выглядеть как неразборчивая загадка. «Вау», — думает Юнги: «10/10 за старания, Ким Сокджин». Записка была оформлена так, чтобы выглядеть как черное как смоль ночное небо, усыпанное звездами. Нахмурившись, и он, и Намджун прищуривают глаза, чтобы прочитать крошечный белый шрифт:И, прежде всего, смотрите сверкающими глазами на весь мир, которому УГРОЖАЕТ опасность вокруг вас, потому что ОГОНЬ хранит величайшие секреты, НО всегда прячет ЭТО в самых неожиданных местах. БЫЛИ ДАВНО смельчаки, искавшие, а те, кто не верит, никогда не найдет.
Можно с уверенностью сказать, что Юнги очень сильно озадачен. Но он не так уж и волнуется (в конце концов, его работа состоит в том, чтобы запечатлеть весь этот момент целиком, а не разгадывать загадки и стихи). Более того, Сокджин — тот, кто спланировал этот квест, так что он должен знать своего собственного парня достаточно хорошо, чтобы разобраться во всем этом дерьме. Тем не менее, он пытается выглядеть командным игроком: — Я думаю, где-то тут есть закодированное сообщение. — Это Hozier, — говорит Намджун, не теряя ни секунды. Это было быстро. — Это… кто? — Юнги даже не притворяется удивленным. — У тебя есть ручка? Юнги достает ее из своих карманов (любезно предоставленную Сокджином, который предсказал это) и передает Намджуну, который строчит, высунув язык:И, прежде всего, смотрите сверкающими глазами на весь мир, которому УГРОЖАЕТ опасность вокруг вас, потому что ОГОНЬ хранит величайшие секреты, НО всегда прячет ЭТО в самых неожиданных местах. БЫЛИ ДАВНО смельчаки, искавшие, а те, кто не верит, никогда не найдет.
Выделенные слова можно составить в предложение: «Угрожал огнем, но это было давно». — Эта строчка — фрагмент лирики, — объясняет Намджун, и легкая улыбка украшает его лицо. — Из... моей любимой песни. — Хах. У пиратов был отличный вкус. Намджун бросает на него понимающий взгляд. — Джин все это подстроил, не так ли? Юнги делает свое самое невинное лицо. — Я ничего не знаю. Приподняв одну бровь, Намджун возвращает свое внимание к подсказке. — Что ж, мы разгадали эту часть, но на самом деле это мне ни о чем не говорит. — Его челюсть напрягается по мере того, как его концентрация углубляется. — Если только... — Он достает свой телефон и включает песню. Юнги напрягается, чтобы прислушаться. — Ах... — Ты понял что-нибудь? — Нет. Мы можем послушать еще раз? — Сокджин не раскрыл ответы Юнги, так что он в точно таком же неведении по этому поводу, как и Намджун. — Может быть, там есть еще одна строчка с подсказкой? — Или, может быть... — Намджун перечитывает записку. — «Смотрите сверкающими глазами»... Юнги подавляет стон, стараясь не позволять своим мыслям возвращаться к тому, что делает Чимин прямо сейчас. Он, должно быть, помогает Сокджину с подготовкой. Добрый Чимин, милый Чимин, всегда готовый протянуть руку помощи, когда дело касается его друзей. То, что он вообще здесь — чудо. — Я понял. — Намджун щелкает пальцами, его глаза сияют от открытия. — Продолжительность песни — 4:28. Юнги хмурится. — И что? — И то! 28, деленное на 4, равно семи, верно? — Намджун поворачивает голову то в одну, то в другую сторону, как нетерпеливый щенок. — И, если ты оглянешься вокруг «с блестящими глазами», скажи мне, Юнги, что ты увидишь? Юнги задумчиво хмыкает. — Мужчин без рубашек. — Нет, — поправляет Намджун, бросая на него WTF-взгляд. — Оглянись назад. Пляжный бар. Как он называется? — Семь морей? — Да! — Намджун скачет вокруг с визгом. — 28, деленное на 4, равно 7. Давай, побежали! — Как ты вообще... — Юнги качает головой, волоча ноги по песку, чтобы догнать золотистого ретривера размером с человека, бегущего впереди. — Знаешь, что, я даже спрашивать не собираюсь. Они добираются до «Семи морей», и в тот же миг Намджун шагает по проходу с висячими масляными лампами. — Тут. — Ты уверен в этом? — спрашивает Юнги с камерой в руках, даже не утруждая себя больше притворяться, что думает. Ким Намджун — человек с мозгами, достаточно большими, чтобы править планетой, так что. — Нет, но у меня есть предчувствие. — Намджун останавливается у конкретной масляной лампы, которая была погашена, ее пламя почти не горело. — Из-за песни. — А именно? — спрашивает Юнги. Намджун низко приседает и просовывает руку под металлическую ножку масляной лампы, и, к удивлению Юнги, его пальцы вытаскивают крошечную карточку в форме пламени. — «Угрожали пожаром, но это было давно». Это единственная лампа, которая больше не горит. Простая логика. — Я... — Юнги делает паузу, чтобы издать долгий, низкий свист. — Вау. Как, блять, Сокджин додумался до всего этого? Насколько хорошо он знает Ким Намджуна, чтобы предугадать ход его мыслей? Юнги поднимает свой фотоаппарат и делает снимок. — Ладно, что написано на этой карточке? Намджун поворачивает карточку в его сторону.Я знаю место, где никто не теряется Я знаю место, где никто не плачет Плакать вообще не разрешается В моем замке на облаке
— Окей, я знаю это, — говорит Юнги, чувствуя самодовольство. Похоже, все те долгие часы, когда Чимин рассказывал ему о чудесах и славе мюзикла «Отверженные», в конце концов, не бесполезны. — Первоначально это был роман, написанный Виктором Гюго... — Там! — кричит Намджун, указывая на небольшое строение у береговой линии, стоящее в опасной близости от разбивающихся волн. Это замок из песка... построенный внутри рисунка облака.[1-2]
Буквально: замок на облаке. У Юнги отвисает челюсть от изумления. Ким Сокджин, черт возьми. Намджун ковыляет к нему, и когда они приближаются, Юнги замечает флажок, воткнутый в замок из песка. Рисунок грустного, плачущего эмодзи напечатан на флаге. — Плакать вообще не разрешается, — бормочет Намджун, наклоняясь. — ... в моем замке на облаке, — заканчивает Юнги, когда Намджун достает флажок. И оттуда падает белая записка, туго накрученная на ручку флажка. Неуклюжими пальцами Намджун разворачивает последнюю подсказку, чуть не споткнувшись при этом о замок из песка, и читает:Беги за синими флагами, прояви прыть
Ответь ли готов всю жизнь моим быть.
Юнги щелкает в тот самый момент, когда глаза Намджуна расширяются, и его адвокат поднимает глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, они блестят от понимания. — Он... это... — Намджун втягивает воздух, пальцы дрожат, он поджимает губы. — Итак? — Внутренности Юнги скручиваются, и он задерживает дыхание, скрещивая пальцы рук и ног. Вот оно пан или пропал. — Так ты? Его камера приближает изображение того, как дрожат пальцы Намджуна, держащего бумажную записку. Адвокат смотрит вниз на флаг (голубой, как летнее небо, голубой, как крылья стрекозы) и поднимает взгляд на Юнги, пораженный громом. Он поворачивается. И следует по дорожке из голубых флагов, ведущей к повороту береговой линии, к более уединенному месту под прикрытием пальм, где его ждет возлюбленный. Грудь Юнги расслабляется от облегчения при виде того, как Намджун бежит изо всех сил, прежде чем он приходит в себя и вспоминает, что должен был это снимать! Они огибают крутой изгиб береговой линии и... Ким Сокджин стоит, выпрямив спину, с пробором и гелем на волосах, и среди толпящихся вокруг местных он выделяется в своих джинсовых шортах и накрахмаленной розовой рубашке с черной бабочкой. За его спиной читается:«Ты выйдешь за меня?»
[3]
Намджун подходит ближе, не отрывая глаз от песка, прежде чем поднять свой мягкий взгляд на Сокджина, который прочищает горло и говорит: — Джун-а. — Его голос дрожит, поэтому он пробует еще раз. — Эй. Чувствуя себя третьим лишним, Юнги отступает назад и снимает их, прячась за деревом, стараясь быть как можно более незаметным. Сокджин дергает свой галстук-бабочку. — Блять, эта штука чешется. Намджун подавляет смех, прикрывая рот рукой. — Ладно, Намджун-а. Мои родители всегда говорили мне, что человек, с которым я однажды вступлю в брак, должен вызывать у меня такие же чувства, как когда я вижу, что в ресторане приносят мою жареную курочку. С расстояния в несколько метров Юнги слышит смешок и тихое «Ш-ш-ш», и он бросает взгляд налево, где замечает остальных 4 парней, прячущихся за кустом, совершенно раздавленным. Мурашки пробегают по его спине в тот момент, когда он замечает Чимина, у которого хватает наглости подмигнуть ему. Юнги переключает свое внимание на камеру, заставляя ее не терять фокус. — Но ты... — Сокджин делает паузу, чтобы выиграть время и подавить нервный смешок, когда Намджун подается вперед, на его лице написаны трепет, удивление и счастье. — Ты не просто жареная курочка. Ты — целый фуршетный стол. Ужин из 8 блюд, отмеченный звездой Мишлен, мой Ким Намджун. Намджун одновременно смеется и всхлипывает, издавая странные звуки, прижимая ладони к векам, как будто он не может поверить во все это. Юнги поворачивает камеру вовремя, чтобы заснять, как Сокджин опускается на одно колено (и громко матерится, когда песок впивается ему в коленные чашечки). — И я подумал... я думаю, ты тот мужчина, с которым я хотел бы всю жизнь есть жареного цыпленка. И посетить Ватикан вместе, как ты всегда хотел. И погрузиться с аквалангом в Большой Барьерный риф. Я бы сделал все это. С тобой. — Сокджин улыбается, достает серебряное кольцо, и его голос дрожит при следующих словах: — Итак... ты выйдешь за меня замуж? И Юнги знает, что должен на 100% сосредоточиться на том, чтобы запечатлеть этот особенный момент, знает, насколько Сокджин доверяет ему, но в последнюю секунду он отводит взгляд и встречается глазами с Чимином, присевшим на корточки. Чимин смотрит на него в ответ, в его глазах застекленело что-то нечитаемое. Юнги не позволяет себе отвести от них взгляд. Никогда в своей жизни он не представлял, что женится на ком-то, не говоря уже о том, чтобы желать повторения того единственного раза, когда он сделал предложение, как неудачник, но сейчас он здесь. Вот они здесь, и глаза Чимина остекленели, а сердце Юнги сжимается при мысли о том, что… Что… Чимин, должно быть, жалеет, что не получил такого искреннего и необычного предложения, как это. Юнги знает, что с самого начала в их отношениях не было ничего великолепного, но он не может избавиться от чувства, что должен был относиться к Чимину так, как он того заслуживает. Юнги не должен был хватать его рядом со стойкой бара и задавать вопрос так, как будто он просит его номер. Он не слышит ответа Намджуна, возвращаясь к реальности только из-за торжествующих возгласов, которые раздаются вокруг него, и следующее, что Юнги помнит — Намджун и Сокджин сплетаются в поцелуе, словно они последний глоток свежего воздуха друг для друга посреди морского шторма. Юнги отрывает взгляд от грустных глаз Чимина, ругается себе под нос и подносит камеру к глазам, чтобы начать снимать. Предложение прошло успешно — хорошо! Он действительно рад за своих друзей. Это потрясающая прелюдия к вечности! Так почему же у него так тяжело на сердце?──────── • ✤ • ────────
— За ваше здоровье! — За будущих мужей! — кричит Тэхен. — Поздравляем! Звон пивных банок, возгласы краснощеких мужчин, веселье окутывает воздух, как мыльный пузырь. Юнги предполагает, что это, должно быть, то, что имеют в виду поэты, когда говорят: «любовь витает в воздухе». Намджун и Сокджин были неразлучны с момента «большого ДА», и все в хорошем настроении, за исключением, может быть, Чимина. Он был молчалив с тех пор, как они вернулись в лагерь, хотя и улыбался вместе со всеми и подбадривал счастливую пару. Не то чтобы Юнги обращал на это внимание. В любом случае, это не его дело, поэтому Юнги возится с грилем для барбекю, держа в одной руке щипцы, а в другой - маленький вентилятор, чтобы поддерживать пламя. Всякий раз, когда он участвует в каком-либо мероприятии, ему нравится быть полезным даже самыми незаметными, самыми незначительными способами, как этот. Юнги настолько сосредотачивается на приготовлении мяса на гриле, что отключается от остального мира, и поэтому, когда кто-то подходит: — Бу-у-у! Юнги чуть не выпрыгивает из собственной кожи, роняя щипцы и ударяясь тыльной стороной ладони о горячую металлическую решетку. Она обжигает его бледную кожу, и он шипит, взмахивает рукой в воздухе, отшатываясь назад, прежде чем свирепо посмотреть на того, кто посмел его потревожить. — Что за хуйня… — Прости! — Чимин дышит с трудом, его глаза расширяются от нанесенной им травмы. — Хен, прости… — Сладкий, — угрюмо поправляет Юнги. Рот Чимина закрывается. — Что? — Помни, мы на публике. Нам нужно сыграть свою роль. — Все еще шипя от боли, Юнги направляется к палатке в поисках льда, антисептика и мазей. Чимин следует за ним, рассыпаясь в извинениях. — Это очень больно? — Чимин пытается дотянуться до костяшек пальцев, но Юнги отмахивается от его рук, цокнув языком. — Ой, да ладно тебе. Я просто хотел проверить, все ли с тобой в порядке. — Нормально, — ворчит Юнги, отворачиваясь, чтобы перевязать костяшки пальцев. — Просто небольшой ожог. Чимин снова пытается дотянуться до его руки, но Юнги отдергивает ее, повинуясь рефлексу. — Нет. — Я удивлен услышать это от человека, маниакально любящего держаться за руки. На удивление, он стал намного веселее, несмотря на то что несколько мгновений назад у него было мрачное лицо. Юнги корчит гримасу. — Неважно. В любом случае, помни, что я только что сказал. Я знаю, Намджун очень... отвлченный... в данный момент, но, — Юнги облизывает нижнюю губу, — мне, э-э, нужно тебе кое-что сказать. — Что? — Нас вроде как поймали. Зрачки Чимина расширяются от страха, и его улыбка застывает. — Что. Подожди, почему? Как? Юнги вздыхает. Он пересказывает события дня Чимину, чей рот кривится в усмешке по мере того, как разворачивается история, и с каждой секундой Юнги просто хочется растаять и ускользнуть от этого Разочарованного Взгляда. — Итак, Чонгук и Сокджин-хен знают? Юнги смущенно кивает. Уголки рта Чимина опускаются, лицо мрачнеет. — Но больше никто, верно? Кроме Тэ, конечно. Так что... давай оставим все как есть. — Что нам с этим делать? Прикусив нижнюю губу, Чимин качает головой. — Мы просто должны показать Намджун-хену, насколько мы "влюблены". В конце концов, он наша цель. — Его взгляд скользит по адвокату, на его лице отражается раздражение, он разворачивается, чтобы пойти туда, где остальные поют и смеются. — Серьезно, хен, я оставил тебя на один день, и мы почти разоблачены. — Вот почему тебе вообще не следует отходить от меня. Чимин останавливается. — Ну, ты знаешь, — спешит добавить Юнги, пульс учащается, а в ушах становится тепло. — В целях сохранности! Плечи Чимина опускаются, и он сердито смотрит на Юнги. — Верно. А теперь выполняй свои обязанности по хранению нашей тайны и веди себя как мой муж, должным образом. В противном случае мы здесь никого не обманем. И так получается, что добрую часть вечера, когда солнце начинает садиться, Юнги и Чимин проводят время, воркуя и нянчась друг с другом до тошноты. — Манчкин! Намажься солнцезащитным кремом! — Чимин тянет отвратительно сладким голосом. Юнги поворачивается к нему с такой же слащавой улыбкой на лице и поднимает руку, демонстрируя забинтованные костяшки пальцев. — Я уже обгорел, спасибо большое. Как насчет того, я намазал тебе спину солнцезащитным кремом? — М-м-м, да. Мне очень нравится, когда ты обмазываешь меня густым кремом. (Чонгук и Тэхен обмениваются испуганными взглядами.) В то время как все остальные наслаждаются барбекю, Юнги выдавливает себе на руку солнцезащитный крем и практически шлепает его по плечу Чимина точно так же, как швырнул бы кусок мяса на решетку барбекю. — Да, — шипит Чимин и издает жалобный стон. — Сильнее! Сильнее! (Глаза Чонгука становятся все больше и больше травмированными.) Позже, когда все кричат, требуя группового снимка, все семеро толпятся и прижимаются друг к другу, множество тел в три жалких стула для пикника, которые они привезли с собой, пока Юнги не остается придавленным на одном из стульев. — Мы не можем вместить всех в селфи! — Конечно, можем, — фыркает Сокджин, вытягивая руку еще дальше вперед, чтобы вместить все их лица. — Протискивайся сюда! — Меня здесь реально раздавят, — ворчит Юнги. — Чимин, подойди ближе, твоего лица нет на экране… — Хорошо, — ответ, который он слышит от своего мужа, а затем… Чимин сидит на коленях у Юнги. Юнги издает сдавленный вздох, когда теплое тело прижимается со всех сторон; чувствует точное место, где задница Чимина прижимается к его бедрам. Он напоминает себе дышать — непростая задача, учитывая то, как Чимин обвивает его шею обеими руками и наклоняется, чтобы прошептать: — Улыбнись, сладкий. «Что за хрень», — услужливо подсказывает мозг Юнги, когда дыхание Чимина касается его ушей. Что за хуйня происходит? Чимин станет его личной смертью и разрушением. Мальчик создан из амброзии и очарования. Он никогда не был таким смелым даже дома, и Юнги не уверен, сможет ли он пережить такой удар, как этот. Щелчок. Селфи Через несколько дней, когда Юнги увидит их групповое фото в групповом чате Kakao, его передернет от того, как он улыбается, как будто его держит на мушке демон. Которым он вполне мог бы быть. Чимин соскальзывает с его колен с невинной улыбкой. Это будет долгий вечер.──────── • ✤ • ────────
После селфи Тэхен отводит Чимина в сторону со Знающим выражением на лице. Чимину знаком этот специфический взгляд. Он, вероятно, пытается сказать… — Без обид, — растягивает Тэхен, поглаживая щеку Чимина с ухмылкой. — Но это же так очевидно. Дыхание Чимина становится поверхностным, сердцебиение учащается. — Ч-что такое, Тэтэ? Тэхен посылает ему многозначительный взгляд, сопровождаемый изгибом бровей, и Чимин думает, что вот оно, его единственный лучший друг никогда раньше не упускал случая прочитать его, так что теперь, наконец, пришло время услышать это вслух: — Это так очевидно, что вы делаете это вынужденно. Чимин моргает. «А?» — Что? — Это было не то, что он ожидал услышать от Тэхена. Чимин сам не знает, чего он ожидал, но только не... этого. — Вы не похожи на настоящую супружескую пару, — критикует Тэхен. — Будьте естественны! — Что значит «будьте естественны»? — спрашивает Чимин, крошечная его часть становится взволнованной и сбитой с толку. — Я имею в виду все выходки, которые ты вытворял с Юнги-хеном в течение последнего часа. Если честно, вы оба просто выглядите как клоуны. Склонив голову набок, Чимин хмурится. — Тогда что ты хочешь, чтобы я, вернее, мы сделали? Тэхен пристально смотрит ему в глаза в течение долгого мгновения. — Я думаю, ты уже знаешь. — Знаю что? — Если вы хотите выглядеть убедительной парой, — советует Тэхен, и его баритон становится на октаву ниже, он бормочет, — прекратите притворяться. Не подделывайте то, что уже реально. Окей? Его слова ударяют Чимина под дых. — Эй, Тэхен-а! Идем, нам нужен кто-нибудь для приготовления мяса на гриле! — кричит Сокджин. — Иду-у-у-у, — Тэхен плавно исчезает из поля зрения Чимина, оставляя его ошеломленным словами, смысл которых он не до конца воспринимает, и забавным чувством, щекочущим его грудь. Как странно.──────── • ✤ • ────────
По мере того, как солнце продолжает клониться к горизонту, а линия горизонта разделяется надвое, дует легкий ветерок позднего лета. Вскоре Хосок разжигает костер и все семеро образуют уютный кружок, чтобы согреться. Юнги садится рядом с Чимином. — Итак. Муж явился на службу. — Он открывает банку пива и передает ее Чимину, который принимает ее с молчаливым кивком благодарности. — Все нормально? — спрашивает Юнги, подталкивая его в плечо. — Тебе уже нужно возвращаться к своим коллегам? Отказываясь смотреть ему в глаза, Чимин медленно качает головой. — Не совсем. Они знают, что Хосок-хен и я с вами. Наверное, я просто. Немного измотан. Юнги уже знает о его настроении, поэтому не давит, не настаивает на том, чтобы засыпать Чимина новыми ошеломляющими вопросами, поэтому он берет на себя смелость придвинуться ближе просто на случай, если Чимин захочет положить голову... куда-нибудь помягче. На всякий случай. — Я скучаю по Мадлен, — вздыхает Чимин, уставившись на обои своего телефона. Юнги проследил за его взглядом и усмехнулся, увидев фотографию своей кошки, свисающей с сушилки для белья, как бодибилдер на брусьях в спортзале. — Понимаю, — говорит Юнги, потягивая пиво и наслаждаясь тем, как оно охлаждает горло. — Но я хочу, чтобы ты знал, что пока мы тут разговариваем, она остановилась в шикарном отеле для кошек в Мендоне. — Черт. Тем временем мы разбиваем здесь лагерь, как бродяги, — замечает Чимин с усмешкой. — Вау, это бешеная кошка Юнги-хена у тебя на экране блокировки, Чимин-а? — Голос Хосока разносится по воздуху. Он сидит по другую сторону от Чимина, мельком взглянув на обои на его телефоне. — Тебе удалось приручить зверя? — Мадлен не бешеная. — Юнги испытывает искушение оскалить зубы на своего соседа, но Чимин удерживает его строгим взглядом. Чимин добродушно шикает на Хосока. — Мадлен милашка, ясно? Она просто застенчивая. — Он смотрит на Юнги, и то, как он произносит следующие слова, причиняет Юнги боль. Не прерывая зрительного контакта со своим мужем, он говорит: — Хорошо, может быть, поначалу немного капризная и сложная, да. Это требует времени, но... она того стоит. — Хах. — Чтобы рассеять напряжение, растущее в животе, Юнги протягивает руку и (он ничего не может с собой поделать) с улыбкой тыкает указательным пальцем в носик Чимина. — Чимин-и, признай это. Ты без ума от моего кота. — М-м-м, возможно. Кажется, я неравнодушен к лил мяу-мяу. Юнги наклоняет голову так, что челка закрывает ему глаза, лицо краснеет. Он не замечает, как долго они оба сидят там (окруженные людьми, но все еще наедине) перед потрескивающим оранжевым костром, который выбрасывает искры на ветер позднего лета. Это может быть часы, может быть, минуты, но потом кто-то, вероятно, Чонгук, достает портативную колонку. Его щеки розовее, чем у херувима, и на его лице появляется самая глупая улыбка, когда он поднимает свою мини-колонку и объявляет: — В такие ночи, как эта, нам нужна музыка. Он включает динамик, и тяжелая металлическая музыка пронзает воздух (и барабанные перепонки Юнги). — Останови это! — Yeah! ROCK ON! — Чонгук имитирует игру на воздушной гитаре, сопровождая это оргазмической мимикой. — Чон-ебаный-Чонгук, — предупреждает Сокджин, выпутываясь из своих объятий с Намджуном. — Ты знаешь, я люблю и уважаю тебя, но давай сегодня обойдемся без дикой концертной музыки, ладно? Чонгука это не смущает, он достает свой телефон. — Окей, круто. У меня есть плейлист для таких душнил, как вы. Я ж твой братан, хен. Разберусь с этим. В одно мгновение песня сменяется сладкой мелодией, которая заставляет Чимина воспрянуть духом от восторга. — О, мне нравится это. Юнги напрягает слух, чтобы вслушаться: I look at you now and I want this forever I might not deserve it but there's nothing better Don't know how I ever did it all without you — Это Lauv, — невнятно произносит Чонгук, запинаясь. — Потому что... я лаув вас, ребята! Юнги хихикает, очарованный, как и остальные ребята. Мирные вечера, подобные этим, вызывают у него желание начать все с чистого листа. Снять старую кожу и жить как новое «я». Он чувствует резкий толчок рядом с собой, а затем, прежде чем он успевает сообразить, что происходит, Чимин поднимает его за запястья, улыбаясь Юнги, когда тот пятится назад. — Что ты делаешь? — спрашивает Юнги, скривив рот. Чимин подводит их поближе к костру. — Потанцуй со мной. — Я же сказал тебе, я не танцую. — Юнги бросает взгляд в сторону, где Намджун и Сокджин сплетаются в любовный клубок, и чувствует, что они меркнут в сравнении с ними. Куда девать руки? Как научиться прикасаться к этому неземному шедевру без рубашки, стоящему перед ним? — Кроме того, на тебе все еще нет рубашки. — Пф-ф-ф. Какое отношение одежда имеет к этому? — Чимин хватает его за руку, кладет на свою талии, и берет другую так, что они переплетают пальцы, как раз в тот момент, когда песня сменяется чем-то мягким и звенящим; серенада закату. You’re in my arms, and all the world is calm— The music playing on, For only two — Ты не танцуешь? — говорит Чимин. — Правда? Юнги кивает. — Правда. — Тогда посмотри на себя сейчас. — Это называется раскачиванием. Даже близко не... что бы, блять, вы, актеры, ни делали. У меня две левые ноги. Чимин ухмыляется и проводит рукой по затылку Юнги. — Тогда я буду твоей правой ногой. — Смело с твоей стороны думать, что я все равно не споткнусь и не поставлю себя в неловкое положение. — Юнги сглатывает и слышит, как кровь стучит у него в ушах, он наблюдает за тем, как солнечный свет играет на ресницах Чимина, отражаясь в морской воде, мерцающей, как чешуя русалки. — Что у тебя с лицом? — поддразнивает Чимин, прежде чем его глаза становятся испуганными, и он смущенно опускает лицо. — Черт, ты пялишься на мой шрам после того случая с бритьем, не так ли? Что не так? На что ты смотришь? — Ничего. — Юнги смеется. — Просто... оцениваю. — Оцениваешь что? — Вид, — признается Юнги. — Он прекрасен. Чимин перестает раскачиваться. — Что? — Руки Юнги замирают в тот же момент, когда он чувствует, как дрожь пробегает по телу Чимина, мурашки поднимаются по его коже. — Ох, бля. Тебе холодно? Качая головой, Чимин хрипит: — Сладкий. So close to reaching That famous happy end Almost believing This one's not pretend — Что? — спрашивает Юнги, и по его венам искрится молния, но он пытается не обращать на это внимания. — Ты помнишь мое первое правило актерской игры? And now you're beside me And look how far we've come So far we are, so close Юнги качает головой. — Не уверен, заметил ли ты, но с тех пор, как мы встретились, ты установил множество правил. И они уже нарушили так много из них. Юнги даже не хочет начинать считать. — Моим главным правилом было, — карамельные глаза Чимина темнеют. — Ты не играешь роль, ты вживаешься в нее Солнце прощается, опускаются сумерки, и восходит Венера. Рядом с ними горит пламя: но большее все еще разгорается в тайне где-то в груди Юнги. Воспламенение начинается. Тлеющие угли в темноте. — Да? — Только на сегодня, не могли бы мы... — голос Чимина становится хриплым, как будто он больше не может. Юнги ждет, не сводя глаз с Чимина, пока парень в его объятиях не уткнется лицом в плечо Юнги, как будто оставил попытки заговорить. Разочарование — это серое облако, которое омрачает настроение Юнги. Но… — Только на сегодня, ничего, если мы будем вести себя так, будто все это не подделка? Паника охватывает разум Юнги, и он резко поворачивает голову, их друзья уже начали валиться друг на друга из-за опьянения. Сокджин и Намджун улизнули куда-то в другое место, и тут нет никакой угрозы, не с кем рисковать, чтобы разоблачиться. — Тэ посоветовал мне, понимаешь? — Чимин добавляет в спешке, слова вылетают в неуклюжем ритме. — Он сказал, что мы должны перестать так стараться, поэтому я подумал, может быть, если мы прекратим актерствовать хотя бы на день, дадим себе передышку... — Значит, ты не хочешь делать это на отвали. — Вроде того? Мы могли бы, эм. Провести тестовое испытание. Ты знаешь, сколько бета-версий выпускают перед запуском новых игр? — Чимин поднимает лицо, щеки в розовых пятнах, как лепестки роз. В его словах нет смысла. Он что-то бормочет, сводя с ума, но при этом это настолько завораживает Юнги, что он даже не может обратить внимание на закат. Чимин никогда не узнает, как дрожат ноги Юнги, как его разум гудит от тысячи мелькающих мыслей одновременно. Чимин никогда не поймет, как сильно Юнги стремился попробовать, всегда задавался вопросом, каким может быть день без притворства. Чимин — это кремень, который высекает искры; топливо, поддерживающее пламя. Юнги хочет протянуть руку, не обжегшись. Какое-то время так и было, и потребовалось время, чтобы он устал от своей вины перед Йорымом, чтобы осознать это. Афродита взяла бразды правления в свои руки, и Венера наполнила его вены. — Только на сегодня, — подтверждает Юнги, прежде чем обхватить Чимина обеими руками за талию и притянуть его к себе. К черту все это. Больше никакой игры вполсилы. Чимин ахает, но улыбку, расцветающую на его лице, ни с чем нельзя спутать, она настолько полна застенчивого облегчения, что у Юнги щиплет глаза. Однако, прежде чем Юнги успевает наклонить к нему лицо, Чимин подносит указательный палец к губам, улыбка становится игривой, а в глазах пляшет веселье. — Только на сегодня я не возьму с тебя денег за то, что ты поцеловал меня на публике. — Правда? Давайте проверим это. Юнги целует указательный палец Чимина. Он чувствует, как Чимин задыхается от его прикосновения, чувствует, как увеличивается его грудная клетка, и внезапно Юнги становится снова 18, он впервые учится целоваться, впервые учится издавать сладкий звук, потому что, черт, если Чимин не открытие, которого он ждал все это время. Возможно, Намджун и нашел сегодня сокровище, но Юнги нашел нечто столь же бесценное. Чимин проводит большим пальцем по нижней губе Юнги, темные глаза сверкают так же, как когда-то под зонтиком из светлячков, но это было тогда. Теперь все по-другому. Они другие. Медленно, словно человек в пустыне, наслаждающийся каждой каплей воды, Юнги наклоняется ближе и прижимается губами ко лбу Чимина. Грудь Чимина вздымается от его прикосновений, и Юнги хихикает. Как ребенок в парке, у которого слишком много энергии воскресным утром. В глубине души все, чего хочет Юнги — это чтобы это не было еще одним сном, или грезой наяву. Он наклоняет голову, чтобы чмокнуть Чимина в нос, и пальцы Чимина сжимаются на бицепсах Юнги, он морщит нос в ответ. — Ты медленный. Каждое нервное окончание в теле Юнги трепещет, зажигаясь, как фейерверки, но он находит в себе силы поддразнить: — Не-а. Время относительно. Это ты просто нетерпелив. Чимин хмыкает и утыкается носом в его шею, и Юнги притягивает его к себе, просто чтобы насладиться его бархатистой мягкостью. Как капкейк в человеческой форме. Если это просто игра во влюбленных на один день, то Юнги не упустит возможности воспользоваться этим гребаным днем. Сердце подскакивает к горлу, он поднимает подбородок Чимина указательным пальцем, и последнее, что он видит — это собственное улыбающееся лицо, отражающееся в радужках Чимина, прежде чем наклониться… … как раз в тот момент, когда гигантский надувной пляжный мяч вылетает из ниоткуда и попадает Юнги в голову, сбивая его с ног. Звезды, от которых кружится голова. Они взрываются в его сознании, как фейерверк, запущенный слишком рано. Юнги падает задницей на песок. — Хен! — В голосе Чимина слышится смешок. — Извините! — доносится издалека взволнованный голос маленькой девочки. Юнги моргает, совершенно сбитый с толку, когда семья с двумя дочерями подбегает к ним с потоком извинений, слетающих с их языков. — Все хорошо, он в порядке, — Юнги смутно слышит, как Чимин отвечает за него. Юнги пристально смотрит на пляжный мяч, когда девочки поднимают его и кланяются ему в последний раз. Он надеется, что его проткнут этим вечером. — Сладкий. — Жизнерадостный голос Чимина возвращает его к реальности. Он тянется к рукам Юнги, чтобы вывести его из оцепенения. Как он всегда это делает. Юнги хмурится. — Это больно. — Правда? — Хотя в глазах Чимина искреннее беспокойство, это ничто по сравнению с нежным счастьем в них. Он протягивает руку, чтобы погладить подушечками пальцев по голове Юнги успокаивающими кругами. — Не волнуйся, я понимаю тебя. Что-то внутри Юнги замирает; спокойная капитуляция, которая успокаивает его душу. Он кивает. — Да, ты понимаешь меня. «Все в порядке», — говорит он себе, чувствуя, что звезда сияет у него внутри. У них есть остаток дня. Постепенно их дремлющие друзья просыпаются, действие пива начинает заканчиваться. Юнги ухмыляется и крепко сжимает руки Чимина. Ночь только началась.