Под Прицелом / Exposure (Сезон 3)

Солнце ласкает теплом мою спину. Я всегда любила эту комнату именно по этой причине — утреннее солнце проникает прямо через французские окна и падает на кровать. Я обнимаю Келс со спины, моя правая рука покоится на выпуклости ее живота. Наши близнецы тоже бодрствуют, если судить по уровню активности. Я все еще удивляюсь, что Келс может спать, когда они так резвятся. Я думаю, к этому привыкаешь. Хотя не уверена, что я бы привыкла. Я переворачиваюсь на спину и делаю глубокий вдох. Открываю глаза и тут же вздрагиваю. Свет такой яркий. Свет. Такой яркий. Потому что я его вижу. Спасибо, Боже. Я поворачиваю голову, желая, чтобы Келс была первым, что я увижу. Она укрыта нашим свадебным покрывалом, ее волосы сияют, словно освещенные нимбом. Возможно, так оно и есть. Она, безусловно, ангел в моей жизни. Я изучаю ее шею и плечи, изгиб талии, менее заметный сейчас, благодаря нашим подрастающим детям. Хотя она немного расплывчата. Я несколько раз моргаю, но это не помогает. Я сажусь и наклоняюсь над ней. Вот. Теперь я вижу ее лицо. Боже, она прекрасна, даже когда немного не в фокусе. Я протягиваю руку и убираю прядь волос с ее глаз, заправляя ее за ухо. Она бормочет что-то неразборчивое, но не просыпается. Поэтому я наклоняюсь и целую ее в щеку. — Доброе утро, chér. — Рано еще. Спи. Я усмехаюсь над ее протестом. Она совсем не жаворонок. — Нет, я лучше посмотрю, как ты спишь, — я снова прижимаюсь губами к ее щеке. — Но ты можешь еще поспать. — Ладн, — сонно соглашается она. Пять. Четыре. Три. Два. Один. Давай, Келси. Она переворачивается гораздо быстрее, чем следовало бы женщине в ее положении. Ее глаза яркие и настороженные, они вглядываются в мои. — Посмотришь, как я сплю? Я улыбаюсь, накрывая ладонью ее щеку. — Да. Мне всегда нравилось это делать. Ты выглядишь как маленький ребенок, которому снятся сладкие сны. Слезы начинают катиться по ее щекам, увлажняя мою руку. — Ты меня видишь? — Я всегда тебя видела, — шепчу я, наклоняясь для поцелуя. — Теперь мои глаза видят тоже. * * * Долгие минуты спустя Келс удерживает меня на расстоянии вытянутой руки. Я недовольно ворчу. Мне гораздо больше нравилось то, что мы только что делали, находясь на расстоянии волоска друг от друга. Выражение лица Келс предупреждает меня о том, что сейчас я должна выполнить ее желания. Она поднимает руку. — Сколько пальцев? — Последний раз, когда я проводила инвентаризацию, их у тебя было десять. Она хлопает меня по плечу. — Не ёрничай. Сколько? — Два, — она меняет комбинацию. — Четыре, — снова. — Ни одного. Я вознаграждена поцелуем за свои правильные ответы. — Ты действительно видишь, — кончики ее пальцев прослеживают изгиб моих бровей. — Я действительно вижу. Пока еще не совсем четко, но… Я могу разобрать все, что мне нужно. Я могу видеть тебя. Я смогу увидеть наших детей, — у меня перехватывает дыхание от моих последних слов. Я испытываю такое облегчение теперь, когда знаю, что смогу посмотреть на Бреннан в тот день, когда она появится. И что мне не придется верить доктору на слово, когда он скажет мне, кем окажется наш Застенчивый Малыш Ру — мальчиком или девочкой. Я буду смотреть, как Келс нянчит наших детей. Я увижу их первые улыбки. Первые шаги. Все первое. — Да, сможешь, — уверяет меня Келс и ее голос так же прерывается, как и мой. Я снова ловлю губы Келс. Я знаю, что мы должны спуститься вниз и поделиться хорошими новостями. Я знаю, что Мама, Папа и вся семья захотят узнать об этом как можно скорее. Но прямо сейчас я хочу увидеть несколько определенных вещей, которых мне больше всего не хватало. И все они находятся в этой комнате. * * * Одно из качеств, которые я больше всего люблю в Харпер — это ее тщательное внимание к деталям. Она очень щепетильна в таких вещах. Должна признать, что для меня в этом есть определенная выгода. Убедившись, что все части моего тела на месте, посчитаны и проверены, мы принимаем душ и одеваемся к завтраку. Уже почти время обеда. У Мамы будет удар. Мы заходим на кухню, и я наблюдаю за перевоплощением Харпер. Она превращается из внимательной и игривой в очень осторожную и сосредоточенную. Что ты задумала, милая? Мама сидит за кухонным столом. Она отрывается от чтения и смотрит на нас. — Мне было интересно, когда вы соизволите присоединиться к нам всем. Харпер замирает. — Всем? Кухонный заговор здесь? — она демонстративно наклоняет голову, как будто хочет услышать людей, которых, как она отчетливо видит, нет в комнате. Я сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Ты за это отхватишь с лихвой, Таблоид. Стопроцентная гарантия. — Нет, только Папа и я. Он на заднем дворе, в саду. Держа здоровую руку перед собой, Харпер осторожно подходит к столу и занимает свое место, нащупывая дорогу. Я сажусь рядом с ней. Хотя я стараюсь держаться на небольшом расстоянии, чтобы не попасть под руку, когда Мама до нее доберется. Мама встает и идет к холодильнику, достает молоко, яйца, бекон и другие продукты, которые я не должна есть. Когда она поворачивается к нам спиной, Харпер переворачивает страницу в маминой книге и сдвигает ее вправо. — Ты уже позавтракала, Мама? — спрашивает Харпер, прекрасно зная, что ее мать давно поела. Мама поворачивается и смотрит на свою дочь, ее бровь выгибается точно так же, как у Харпер. — Mais oui. Как давно ты живешь в моем доме, дорогая? — Ну, с отъездами и приездами, двадцать шесть лет. Мама разбивает яйцо и выливает его на сковороду, быстро добавляя еще несколько. — Тогда мне не обязательно отвечать на этот вопрос, правда? — Да, мэм. Я хихикаю. Боже, как я люблю быть дома. Пока Мама готовит яичницу с беконом, Харпер возится с солонками и перечницами на столе, меняя их крышки. Таблоид, Таблоид, Таблоид. Она заканчивает этот скрытный маневр за пару секунд до того, как Мама подходит и ставит перед нами стаканы с соком. Запах шипящего бекона на плите — одна из самых замечательных вещей в мире, и она ассоциируется у меня с домом и семьей. Возможно, мне придется сломаться и съесть кусочек. Или два. Для детей. Да, конечно. Им очень нужен бекон. Харпер быстро допивает свой сок и подходит к холодильнику за новой порцией. Мама, поглощенная приготовлением завтрака, не обращает на нее особого внимания. Харпер легко наполняет свой стакан, а затем протягивает руку и крадет Мамин стакан со стойки. Она приносит их оба и ставит на стол. Почему бы тебе просто не сказать ей, милая? Позже ты будешь за это благодарна. Мама тянется за напитком, но ее рука натыкается на пустую столешницу. Она бормочет что-то по-французски, затем смотрит на стол. Харпер поставила стакан на мамино место. Мама подходит и берет его, при этом целуя Харпер в волосы. — Ты сегодня ужасно тихая. Tous va bien? (У тебя все хорошо? (фр) — прим. пер.) Ах, да, все в полном порядке. Я отвечаю: — Да, все хорошо, Мама. — Соус к сухарикам сделать? — Да, мэм. Мама берет соль и перец и несет их к плите. Когда она начинает готовить соус, Харпер поворачивается на стуле, чтобы понаблюдать за неизбежным взрывом. Он происходит. — Mon Dieu! — восклицает она, видя, как в соус сыпется слишком много соли вместо ожидаемого перца. Продолжая говорить на нецензурном французском, Мама оборачивается и пристально смотрит на Харпер. — Vache! Tu n'as pas fait ca depuis que tu etais enfant! (Засранка! Ты не делала так с тех пор, как была ребенком! (фр.) — прим. пер.) Да, Харпер — хулиганка. И я уверена, что она была такой с самого рождения. Пауза. Прерывистый вдох. — Tu peux me voir? (Ты меня видишь? (фр.) — прим. пер.) Да, Мама, она тебя видит. Из Маминых глаз проливаются крупные слезы и текут по щекам. Она забывает о беконе, соусе, яйцах, обо всем на свете и бросается обнимать Харпер. Я встаю и подхожу к плите. Не думаю, что Маму сейчас очень волнует готовка. * * * — Очень хорошо, Харпер, — хвалит доктор Рэдсон, завершая осмотр глаз. После того, как мы закончили праздновать выздоровление Харпер, мы позвонили доктору, чтобы назначить встречу. К счастью, она предупредила своих администраторов, чтобы они немедленно включили нас в график, если мы позвоним с новостями — хорошими или плохими. Моя супруга едва может усидеть на месте. Она в абсолютном восторге от хороших новостей. Я тоже. Мне приходится постоянно поглядывать вниз, чтобы убедиться, что мои ноги все еще стоят на земле. Этот этап нашей жизни не может закончиться для меня достаточно скоро. — Я думаю, вы можете ожидать постепенного улучшения состояния обоих глаз в течение следующих нескольких дней. Прямо сейчас зрение у вас восстановилось 20/100 на одном глазу и 20/80 на втором. Существует большая вероятность того, что оба глаза вернутся к нормальному состоянию или будут близки к этому. — Я же не ослепну снова? — осторожно спрашивает Харпер. — Я не проснусь завтра опять в полной темноте? Доктор Рэдсон успокаивающе кладет руку на плечо Харпер. — Я очень в этом сомневаюсь. Вашим глазам потребовалось время, чтобы излечиться и чтобы сошел отек. Если вы не получите еще одну травму, я полагаю, что у вас впереди целая жизнь, в которой можно будет наслаждаться лучшими видами. Взгляд Харпер перемещается на меня, и она смотрит на меня с жадным голодом. Я чувствую, как краснею. Она никогда раньше не смотрела на меня так в присутствии других людей. — Харпер, — отчитываю я ее, только ради приличия. — Я бы хотела, чтобы вы повидались с моим другом в Нью-Йорке, — продолжает доктор Рэдсон, по-видимому, ничего не замечая. Либо она просто хорошо воспитана. — Она отличный офтальмолог, и позаботится о том, чтобы все и дальше шло хорошо. — Спасибо, док, за все, — Харпер спрыгивает со смотрового стола и неторопливо подходит ко мне. Она протягивает руку и помогает мне подняться на ноги. Скоро мне понадобится кран, чтобы помочь. Конечно, дети Кингсли большие. Все, что касается Кингсли больше, чем жизнь. — Удачи вам обеим. Я улыбаюсь в ответ. Дела уже идут все лучше и лучше. * * * Мы с Харпер завтракаем за столом. Сегодня утром она ведет себя как настоящая дурашка, и я три раза чуть не подавилась соком. Постепенное улучшение ее зрения сделало ее просто сумасшедшей в последние несколько дней. — Хорошо, если тебе не понравилось это, — говорит она, имея в виду свою последнюю плохую шутку. — Сколько пальцев я показываю? — она показывает один, который Мама отломила бы до самой костяшки, если бы поймала ее. — Харпер! — я смеюсь, шлепая ее по руке. — Веди себя прилично, пока твоя Мама не вернулась сюда. — А что? — она немного надувается, затем шевелит бровями, глядя на меня. — Я не боюсь свою Маму. Я прикусываю язык, чтобы не расхохотаться. Мама стоит прямо у нее за спиной. За свое маленькое хвастовство Таблоид получает игривый шлепок по затылку. — А следовало бы. Я все еще могу перекинуть тебя через колено. Харпер вздрагивает от подзатыльника, затем переводит взгляд на меня. — Ты меня подставила. — Нет. Ты сама это сделала, Таблоид, — я делаю глоток своего сока. — Это принесли для тебя, Келси, — Мама передает мне большой желтый конверт. Это от Лэнгстона. Там не может быть ничего хорошего. Черт. Что за способ испортить мне день. — Что это, Келс? — тон Харпер очень серьезен. Я вскрываю упаковку и достаю видеокассету и записку. «Я подумал, ты захочешь это увидеть. Мы обсудим это после вашего возвращения в понедельник.» — Келс? — снова протягивает Харпер. Кассета отвлекает меня. Это определенно не может быть чем-то хорошим. — Это видео от Лэнгстона, — сообщаю я Харпер, а затем читаю ей его записку. Ее зрение все еще недостаточно хорошо для чтения. — Какая-нибудь пометка? — она имеет в виду видеокассету. Я с трудом сглатываю, прежде чем ответить. — Да, здесь написано «True TV», — старое шоу Харпер до того, как она присоединилась ко мне на KNBC. Мне все это действительно не нравится. — Пойдем посмотрим, что там, — Харпер осторожно встает на ноги, протягивая мне руку. Ее зрение еще слишком размыто, поэтому ей требуется небольшая помощь, чтобы передвигаться без каких-либо проблем. Вместе мы идем туда, где стоит видеомагнитофон. Харпер и Мама садятся на диван, пока я вставляю кассету и включаю телевизор. в моей голове проносятся десятки вариантов того, что может быть такого на этой пленке, что Лэнгстон прислал ее сюда. Начинается запись, и я готовлюсь к худшему. — Знаменитые будущие мамы: где правда, а где пиар, — ведущий-мужчина фальшиво улыбается в камеру, и я опускаю голову. О боже. — Келс, иди сюда, — Харпер похлопывает по дивану. Не отрывая глаз от экрана, я сажусь рядом с ней. В «отчете» представлены профили различных представителей средств массовой информации и Голливуда, всех, от Мадонны до Рози. — И давайте не будем забывать о человеке, повергшего нас в шок в начале нового века, — голос корреспондента за кадром звучит слишком бодро. Я собираюсь выяснить, кто он такой, и убить его. — На случай, если вы не заметили, в горячем новостном шоу CBS «Взгляд», корреспондента Келси Стэнтон в последнее время чаще всего показывают только в крупных планах. Что ж, «True TV» выяснило почему. Похоже, что мисс Стэнтон, изображенная здесь выходящей из шикарной нью-йоркской закусочной, тоже решила пополнить ряды будущих мам. Я прикрываю рот, надеясь, что это удержит меня от тошноты достаточно долго, чтобы досмотреть сюжет. Рука Харпер лежит у меня на спине, попеременно поглаживая ее и слегка почесывая. Снимок на экране ясно демонстрирует мою беременность. Этого не скроешь. Я огромная, как кит. Я закрываю глаза. Я знаю, когда был сделан этот кадр. Это было прямо перед нашим отпуском. Харпер работал допоздна. Мы с Брайаном пошли на ужин, чтобы убедиться, что мое расписание было полностью очищено до самого нашего возвращения домой. — Возможно, вы помните, что Келси, в результате личной трагедии в начале этого года, потеряла своего бойфренда, Эрика Коллинза, с которым состояла в длительных отношениях. Но обручальное кольцо на ее пальце и очевидная беременность указывают на то, что ей, по-видимому, удалось наладить свою жизнь. — Господи, — бормочу я, еще ниже опуская голову. Им не следовало впутывать в это Эрика. Я открываю глаза и снова смотрю на экран, когда камера возвращаются к двум идиотам, сидящим за столом. — Ну, я, например, думаю… — ну, это очень большой шок. Я удивлена, что эта крашеная блондинка вообще способна говорить без телесуфлера. — Это здорово, что Келси так хорошо восстанавливается. Я надеюсь, что она счастлива, — да не гони, сучка. — Мы все желаем ей, ее ребенку и тому, кто оказался счастливчиком-мужем, всего наилучшего, — что ж, по крайней мере, Лэнгстон должен быть счастлив, что меня считают натуралкой. Ее туповатый коллега-ведущий продолжает: — Следите за новостями True TV. По мере того, как будут появляться новые подробности — и животики — у знаменитых будущих мамах, мы будем держать вас в курсе событий, — пожалуйста, Господи, спаси меня от новых тупых шуточек от этих двоих. Я щелкаю кнопку на пульте, чтобы остановить запись. Откинувшись назад, Харпер обнимает меня одной рукой, притягивая к себе на плечо. Ее губы прижимаются к моему лбу. — Прости, — шепчу я. Я не знаю, плакать мне или злиться. У меня есть реальное предчувствие, что злость победит в ближайшее время. А прямо сейчас мне нужно только быть с Харпер. Думаю, мне лучше начать дорабатывать свое резюме. Если кто-нибудь вообще захочет взять меня на работу. * * * — Можно задать тебе вопрос? Я ухмыляюсь. — Ты только что это сделала. Хочешь задать еще один? Келс качает головой. — Я всегда на это попадаюсь, — она подходит ко мне сзади и обнимает меня за талию, положив голову мне на лопатку. — Как хорошо снова быть здесь. Я оглядываюсь через плечо. — Это твой вопрос? — эту ночь мы провели в нашем доме. Такой вариант показался нам самым логичным, поскольку мы праздновали возвращение моего зрения с Роби и Рене у них дома до позднего вечера. Я не могу дождаться, когда мы будем жить здесь постоянно. — Нет, глупышка, — она чешет мне живот. — Почему ты до сих пор не забрала у Роби свой «Харлей»? Теперь у нас тоже есть гараж. Я делаю глубокий вдох. — Да как-то нет необходимости. Роби любит иногда ездить на нем, — я пытаюсь отстраниться, но Келс мне не позволяет. — Разве ты не хотела бы сама покататься? Когда твоя рука заживет, а зрение придет в норму, почему бы нам не приехать сюда на выходные, чтобы устроить дорожное приключение? — она хихикает. — Для тебя, разумеется. Я к тому времени буду огромной, как трактор с прицепом. Я пожимаю плечами. — Не уверена, что я вообще больше хочу на нем ездить, — вот. Я это сказала. — Почему нет, родная? — она задает вопрос мягко, все еще обнимая меня. Я прикусываю нижнюю губу. Я действительно не хочу вдаваться в это прямо сейчас. Даже мысль об этом вызывает слишком много воспоминаний. Воспоминаний о том, как я чуть не потеряла Келси. Я делаю глубокий вдох и сдерживаю слезы, которые грозят просочиться наружу. — Просто не хочу. — Так не пойдет, Таблоид, — шепчет Келс и начинает разворачивать меня лицом к себе. Ее глаза приобретают более глубокий оттенок зеленого, когда она видит выражение моего лица. — Я хочу поговорить об этом. Я думаю, нам нужно это сделать. — Это просто дурацкий мотоцикл. — Верно. Дурацкий мотоцикл, который был твоей любимой деткой до тех пор, пока меня не похитили, — я вздрагиваю, когда она сразу попадает в цель. — Поговори со мной, милая. Я подхожу к большому мягкому креслу и сажусь в него, притягивая Келс к себе на колени. — Ох, детка, я слишком тяжелая, — она пытается вырваться, но я ей не позволяю. — Я не должна была оставлять тебя. — Оставлять меня? — затем: — Ох. Родная, ты ведь никак не могла знать, что произойдет. — Не могла? — я яростно качаю головой. — Это неправда, Келс. За тобой следили, тебе угрожали, тебя преследовали. И что я сделала? — пожалуйста, Боже, не дай ей возненавидеть меня за то, что я сейчас скажу. — Я поехала прокатиться. — И? — Келс играет с воротником моей рубашки, легонько дергая за его. — Я тебя потеряла. Она целует меня в кончик носа. — Нет, не потеряла. Вот же я — прямо здесь. Сейчас не время для игры слов. — Ну, почти потеряла. И все потому, что я любила этот долбаный мотоцикл, — мне следует забрать «Харлей» и бросить его в озеро Пончартрейн. После полного демонтажа и сжигания всех деталей. — Нет. Это неправда, Харпер. Я вынуждена снова посмотреть на нее. — Я должна была быть там. — Ты понимаешь, что, благодаря тому, что тебя там не было, ты, вероятно, спасла мне жизнь? — как всегда, Келс хитрит и кладет мою руку себе на живот. Она знает, что когда я чувствую ее, я не могу быть такой подавленной. И это последнее заявление привлекает мое внимание. — Как так? — Ты смогла собрать все кусочки воедино. Ты привела полицию. Он был вооружен и настроен решительно. Он убил трех человек, чтобы добраться до меня. Харпер, если бы ты была там, — голос Келс смягчается. — Он бы и тебя убил. Ой, ударчик по моему эго. — Ты действительно в это веришь? — Верю во что? Что ты спасла мне жизнь? Или что он убил бы тебя? Я знаю, что ты спасла мне жизнь, — она проводит руками по моим плечам. — И, да, я уверена, что он убил бы тебя, — я понимаю, что она мысленно вернулась в то место. В воспоминания. — Ты не видела выражения его глаз. Он напал быстро и бесшумно. Он убил всех в той квартире, чтобы добраться до меня, включая вооруженного полицейского. — Мне так жаль, Келси, — я крепко прижимаю ее к своему телу. — Мне так жаль, что ты прошла через все это. Это звучит логично, когда ты так об этом говоришь, но моему сердцу трудно поверить, что я не смогла бы остановить его, — я фыркаю. — Я должна быть твоим рыцарем в сияющих доспехах и все такое. И я не могу простить себя за то, что была на прогулке, когда ты проходила через ад. — Харпер, мне было трудно смириться с тем, что произошло, потому что я все еще верю, что в какой-то степени это моя вина, что все эти люди погибли, — я начинаю протестовать, хочу привести старые аргументы, но Келс взглядом заставляет меня замолчать. — Они погибли просто потому, что были похожи на меня или потому, что пытались защитить меня от него. Он был полон решимости заполучить меня. Как только кто-то находит в себе такую решимость, его ничто не остановит, — она наклоняет голову набок и внимательно смотрит на меня. — Ты знаешь, что вытащило меня из этого ада? — Что? — я говорю как ребенок, но думаю, что могу предугадать ответ. — Моя любовь к тебе, — я угадала правильно. Келс делает глубокий вдох и снова возвращается в ту темную комнату, где он держал ее в плену. — Он сказал мне, что убил тебя. Он сказал мне, что перерезал тебе горло. Я думала, что ты мертва, и хотела отомстить. Я хотела выбраться и заставить его заплатить за то, что он причинил тебе боль, но правда в том, что я не думаю, что у меня бы это получилось. Мне было больно. Если бы ты не привела помощь… если бы ты не собрала все это воедино и не оказала мне помощь, в которой я нуждалась… — ее голос срывается. Она моргает и очищает свой разум от плохих воспоминаний, или, по крайней мере, я надеюсь, что она это делает. — Я, наверное, умерла бы в той комнате. Ты спасла мне жизнь. Я подаюсь вперед и целую ее, желая, чтобы это грустное выражение лица исчезло. — Ты спасала мне жизнь с того самого момента, как я встретила тебя. Но я все еще не могу ездить на своем «Харлее». По крайней мере, не сейчас, — я поглаживаю ее живот, улыбаясь, когда Бреннан или Застенчивый Малыш Ру пинают меня по руке. — Может быть, мне просто нужно немного больше времени. — Ну, конечно, у тебя же гипс на руке. Я бы все равно не позволила тебе заняться этим прямо сейчас, — моя Крошка Ру действительно становится матерью. Вся такая заботливая и покровительственная. Мне это нравится. — Но я правда думаю, что после того, как гипс снимут, нам стоит приехать сюда, и вам с Роби нужно отправиться в путешествие вместе. Садись на свой байк и поезжай покататься. Отпусти прошлое. Не отказывайся от того, что ты любишь. Просто сделай это позитивной частью нашего будущего. Наше будущее. Мне нравится, как это звучит. Я решаю немного подшутить над ней. — Может быть, я куплю маленькую боковую коляску для тебя и детей, чтобы катать вас в ней. Я вознаграждена решительным покачиванием ее головы. — Ммм, нет. Вы с братом можете сколько угодно играть с вашими мотоциклами, но ты не посадишь наших детей на эту штуку в течение еще очень долгого времени. Я хихикаю. Ну, это мы еще посмотрим, chér. — Ты права. Мы начнем с небольшого 50-кубового мотоцикла, когда они будут в детском саду. Келс стонет и роняет голову мне на плечо. * * * Я уже скучаю по Новому Орлеану. Мы вернулись в Нью-Йорк меньше суток назад, и я хочу домой. Я скучаю по семье и по нашему дому. Я думаю, это как-то связано с тем всепоглощающим чувством, которое я начинаю испытывать по поводу желания остепениться и пустить корни на одном месте. В детских книжках это называется «гнездование». Говорят, что чем ближе я буду подходить к сроку родов, тем будет хуже, но уже сейчас все довольно плохо. Если мне нужно гнездиться, я хочу гнездиться в Новом Орлеане. Если все пойдет хорошо, то рожать я буду там, так что отпустите меня домой, чтобы начать собирать веточки для гнезда. Сегодня я слишком раздражительна, к несчастью для себя. — Я уже говорила тебе сегодня, какая ты красивая? — Харпер улыбается мне, помогая взобраться на смотровой стол. Я использую силу в ее руках и плечах, чтобы откинуться назад. Я все больше и больше нуждаюсь в ее помощи. — Возможно, ты упоминала об этом утром, — я пытаюсь подавить стон, когда начинаю расслабляться. Не очень успешно. — Милая, ты в порядке? — она сидит рядом со столом, у моей головы, и проводит пальцами по моим волосам. Боже, как это приятно. Именно по этой причине я всегда хотела сбежать со своим парикмахером. — В порядке. Всего лишь огромная и уставшая. — Ты прекрасна, — шепчет она, целуя меня в макушку. — Думаешь, меня уволят, Таблоид? — я больше не могу сдерживать этот вопрос. Послезавтра мы возвращаемся к работе, и мне страшно. — Если он планирует именно это, тогда, может быть, мне стоит самой пойти и покончить с этим. — Келси, детка, не волнуйся об этом. Они не могут уволить тебя за то, что ты беременна. Если они попытаются, мы подадим самый большой иск, который они когда-либо видели. Так получилось, что я знаю пару хороших юристов. — Харпер, возможно, это и к лучшему. У нас есть всего несколько месяцев до появления детей. В любом случае, через несколько недель я уйду в декретный отпуск и… Прежде чем я успеваю закончить, входит доктор Макгвайр. Он ненадолго останавливается в дверях, смотрит в мою медицинскую карту, затем на нас и снова в карту. — Это правильный кабинет? Я ищу Кингсли. Они всегда обнимаются, когда я прихожу. Харпер поднимает руку в гипсе и машет ему. — Привет, док. — Ох, я вижу, ее все-таки выбесило, что ты как-то не так дышишь, — шутит он, указывая на гипс. — Моя жена била меня свернутым журналом, но, по крайней мере, никогда ничего мне не ломала. — Я раздражительная, ворчливая беременная женщина. В данный момент мне совсем не нужны эти ваши шуточки. — Ооо, прости, — Кевин занимает свое обычное место и начинает мой осмотр. — Я получил от доктора Макстона записи о вашем последнем визите, — похоже, в данный момент его очень интересуют исключительно мои руки. Он держит их в своих, легко сжимая и потирая большими пальцами. — Келси, я думаю, вам следует снять обручальные кольца, пока не родятся дети. Вы немного отекаете, и из-за этого могут возникнуть проблемы. Мне бы не хотелось видеть, как вам оттяпают руку. — Но… — начинаю протестовать я, нервно теребя свои кольца. Харпер просто берет меня за руку и снимает их с моего пальца. — Я сохраню их для тебя, родная. — Но… — я так злюсь на нее за то, что она их забрала. Они мои. Она мне их подарила. — Келс, ты можешь спорить со мной сколько твоей душе угодно, но не спорь с доктором, хорошо? — шепчет она, в то время, как Кевин продолжает осмотр. — Ты же знаешь, я не допущу, чтобы с твоими кольцами что-нибудь случилось. Они всегда будут при мне, так что, если ты захочешь на них посмотреть, тебе нужно только попросить. — Но… — я не хочу просить. Я хочу видеть их, просто посмотрев на свою руку. — Крошка Ру, все нормально, — успокаивает Харпер. — Но это мои обручальные кольца. Я хотела никогда их не снимать, — это расстраивает меня больше, чем я могу объяснить. — Я знаю, детка. Послушай, — она пытается успокоить меня, я слышу это в ее голосе. — Мы обязательно придумаем другое решение, но сейчас я подержу их у себя. Я сжимаю ее руку, впервые реально осознав, насколько я расстроена. — Хорошо, Таблоид. Прости. — Все в порядке, детка. Я рада, что ты так привязана к ним. Для меня это просто бальзам на душу. Кевин вел себя очень тихо, продолжая осмотр и делая пометки в моей карте. Наконец он улыбается мне и машет на меня палочкой ультразвукового аппарата. Я киваю. Я определенно хочу больше детских фотографий, особенно теперь, когда Харпер снова может ими наслаждаться. Я все еще не отдала ей те, которые я попросила доктора Макстона сделать, когда мы были дома. — Я слышал, у нас будет девочка, — говорит он, готовясь к осмотру. — Когда вы узнаете, как вам родить ребенка, у нас будет девочка. А до тех пор, девочка будет у меня. — Да, мэм, — он кивает, затем переводит взгляд на Харпер. — Я думаю, кому-то нужно пойти домой и вздремнуть. Я едва сдерживаюсь от того, чтобы откусить ему голову, в основном потому, что он прав. Я устала и раздражительна, и я чувствую, что у меня явная перегрузка. — Сегодня у нас первое занятие по Ламазе, но я уверена, что мы сможем вздремнуть до этого, — Таблоид с нетерпением ждет, когда Кевин покажет ей детей. Ее зрение еще не пришло в норму, поэтому она придвигается ближе к монитору. — Ага, давайте посмотрим. Вот ваша дочь, — он указывает на экран. — Бреннан, — когда я слышу, как Харпер выдыхает ее имя, я тоже смотрю на экран. Наша маленькая девочка двигается, и мы можем наблюдать за этим на мониторе. — Посмотри на нее, Крошка Ру. Это наша малышка. — Похоже, вы уже выбрали для нее имя, — Кевин перемещает оптический прицел, чтобы показать нам Застенчивого Малыша Ру. — Да, — гордо подтверждает Харпер. — Бреннан Грейс Стэнтон Кингсли. — Очень мило. Что ж, ее дружок все еще скромничает. Я тоже ничего не могу сказать о поле. — А предположить можете? — Харпер действительно хочет знать. — Научное предположение: я бы сказал, еще одна маленькая девочка, но я могу ошибаться. Он заканчивает, делает распечатки снимков для Харпер, затем помогает мне сесть. — Келси, у вас не было никаких симптомов преждевременных родов? Никаких схваток или чего-то еще, что мне нужно отметить или зафиксировать? — Нет. Нам стоит следить за этим? — Боюсь, что так. Ваше кровяное давление все еще немного выше, чем мне хотелось бы, и у вас начинают появляться признаки отека. Я хочу, чтобы вы сегодня поехали домой и отдохнули. Я дам вам рецепт на один препарат, который вам нужно будет принимать вместе со своими витаминами. И я хочу увидеть вас на следующей неделе. У вас начинают проявляться признаки состояния, известного как преэклампсия. Но мы обнаружили это на ранней стадии и можем скорректировать. Нам просто нужно следить за ним и держать под контролем. Но самое важное, что я должен вам сказать — с этого момента, за исключением последнего рейса в Новый Орлеан на роды, ваши летные дни закончились. Кроме того, если я не увижу никаких улучшений в вашем состоянии в течение следующей недели или около того, я переведу вас на полный постельный режим до конца беременности. — Док, скажите более конкретно, что такое преэклампсия? — Харпер тяжело сглатывает. — Это одна из ведущих причин материнской смертности. — А что насчет детей? — спрашиваю я, нежно поглаживая свой живот. — Это зависит от обстоятельств. Бывает, что младенцы переживают своих матерей. Я делаю глубокий вдох и смотрю ему прямо в глаза. — Какой наихудший сценарий? Он оказывает мне любезность, будучи откровенным. — У вас приступ, вы впадаете в коматозное состояние, и мы держим вас на системе жизнеобеспечения, чтобы попытаться спасти детей. — Попытаться? — я слышу страх в голосе Харпер. Она держится за меня изо всех сил. — Послушайте, ребята, — Кевин немного откидывается назад. — Мы сейчас говорим о самом худшем исходе. Я уверен, что мы отследили все, что могло бы стать проблемой, еще до того, как это произошло. Прямо сейчас, Келси, у вас вполне нормальная реакция организма на беременность. Мы позаботимся о том, чтобы она оставалась такой и не выходила из-под контроля. Что означает для вас — больше отдыха и расслабления. Я знаю, что могу доверять вам в том, что вы будете выполнять предписания, — он вытаскивает снимки из принтера и сразу же передает их Харпер. — Вставайте и одевайтесь. Я попрошу свою медсестру назначить вам прием, и выпишу рецепт. Когда вы выйдете из кабинета, все уже будет готово. — Спасибо, Кевин. * * * Так, ладно. У меня есть пара часов, чтобы успокоить мою девочку. Кевину удалось напугать нас до чертиков. Нет ничего лучше, чем услышать, что ты можешь умереть и никогда не увидеть своих детей. И еще она беспокоится о своей работе. Ирония судьбы, поскольку совсем недавно она пыталась убедить меня не беспокоиться о моей. А еще добавилась проблема с ее обручальными кольцами. Она успокоилась только тогда, когда я пообещала купить ей цепочку, чтобы она могла носить их на шее. Однако другие проблемы остаются нерешенными. Я веду нас в гостиную, к нашему любимому месту на диване. Бегло здороваюсь с Камом. Я не в настроении играть. Не сейчас, когда моя девочка так расстроена. — Chér, тебе нужно расслабиться. Ты слишком расстроена, — я притягиваю ее к себе, заключая в свои объятия. — Я знаю. Я пытаюсь, — ее голос дрожит. — Прости. Я прижимаюсь губами к ее волосам и нежно глажу ее по спине. — Нет, нет, дорогая. Тебе не за что просить прощения. Все в порядке. Честное слово. Нам просто нужно сейчас немного вздремнуть, вместе, — я растягиваюсь на диване и устраиваю мою девочку поверх себя. — Разве я плохой человек, Харпер? Я имею в виду, все, что произошло в этом году… и теперь дети могут быть в опасности. Я всегда старалась все делать правильно… Я думала, что я… — она замолкает, не в силах продолжать. Я поднимаю голову и ловлю ее взгляд. — Посмотри на меня, — я жду, пока ее глаза встретятся с моими. Ее глаза цвета Ирландии — влажно-зеленые. — Ты — мое сердце. Ты — лучшее, что есть в моей жизни. С тобой все в порядке. И ты, черт возьми, лучшая мама в мире, — я глажу ее по щеке. — Тебе не о чем беспокоиться. Бреннан и ее братик или сестренка в полном порядке. И ты тоже. Клянусь тебе. Она кивает и с трудом сглатывает. — Я хочу в это верить, Харпер. Я хочу верить, что все будет хорошо, и через несколько месяцев у нас будет прекрасная большая семья, — она на мгновение прижимается лбом к моей ключице и делает глубокий вдох. — Но мне нужно, чтобы ты пообещала мне… обещай мне, что если нужно будет сделать выбор, ты знаешь, какой я хочу, чтобы ты сделала. Интересно, слышит ли она, как мое сердце перестает биться в груди? Я даже не хочу думать о такой возможности. У меня нет никакого желания растить наших детей в одиночку. Она нужна им. — Я обещаю, — отвечаю я. — Но мне никогда не придется делать этот выбор. А теперь закрой глаза и поспи со мной, детка. — Я люблю тебя, Таблоид. Что бы ни случилось, пожалуйста, никогда не сомневайся и не забывай об этом, — бормочет Келс, ее голос затихает, когда сон наконец овладевает ею. — Никогда, Крошка Ру. И, к счастью, я тоже чувствую, как сон утягивает меня с собой за ворот рубашки. * * * Я нашла занятия, где мы с Келс можем быть довольны и чувствовать себя комфортно. В частности, это родильный класс, где все участники — лесбийские пары. Последнее, что нужно моей девочке — это еще больший стресс. Я хочу, чтобы сейчас она была счастлива и расслаблена. Я хочу, чтобы это было лучшее время в нашей жизни, а не то, чего мы должны бояться. Сегодня днем я чуть не задушила Кевина за его так называемую доверительную манеру общения. Думаю, завтра я позвоню на минутку в его офис. Я не против, чтобы он предупреждал нас, но не чтобы он пугал мою девочку до чертиков. Только не снова. Мы входим в класс, и там все почти так, как я ожидала, за исключением того факта, что там нет стульев. Ладно, я не дура. Я смотрела фильмы и телешоу и знаю, как это работает. Мы будем сидеть на коврике и учиться дышать. И я думала, что дыхание — это как секс. Это просто то, что ты делаешь интуитивно. Вероятно, следующие уроки на которые мы пойдем будут по… да нет, мы итак прекрасно знаем как делать это хорошо. Черт возьми, мы могли бы сами давать уроки. Демонстрации в классе были бы, мягко говоря, интересными. Келс сегодня очень милая. На ней джинсы, мешковатая рубашка для беременных и бейсболка. Она кажется более расслабленной теперь, когда немного поспала. Также помогло то, что мы нашли решение ее горя из-за обручальных колец. Мы договорились, что ее обручальное кольцо лучше всего положить в наш сейф, а то кольцо, которое я надела на ее палец во время свадьбы, теперь висит на цепочке у нее на шее. Когда мы приходим, в комнате находится еще около шести пар. Мы медленно представляемся и стараемся чувствовать себя комфортно в толпе незнакомцев. Однако у меня такое чувство, что в течение следующих нескольких недель мы заведем новых друзей. Одна пара, по какой-то причине кажется расстроенной, когда Келси представляется как Келси Кингсли. Они знают ее по «Взгляду». Когда она не представляется как Стэнтон, у них, очевидно, возникают огромные проблемы с этим. Кроме того, есть пара, которая, клянусь, так сильно напоминает мне Элейн и Рейчел, что я с трудом сдерживаю ухмылку. Один взгляд на Келс говорит мне, что она думает о том же. Прислонившись к стене, я заключаю Келс в объятия. — Я не знаю, как я выдержу следующие шесть недель не хихикая постоянно, — шепчу я ей на ухо, обнимая ее и поглаживая живот. — Это будет нелегко, — соглашается она, прочищая горло и обнимая меня в ответ. — Жутковато, правда? — Очень. Подожди, пока Элейн и Рейч не услышат об этом. — Они никогда в это не поверят, — посмеивается Келс. В комнату входит высокая женщина. Ее руки полны папок, и она выглядит немного измотанной. Глянув на часы, я замечаю, что она опоздала примерно на пять минут. — Прошу прощения за задержку. Я доктор Уивер, — она почти жонглирует папками, и я вижу, что еще чуть-чуть, и она их уронит. Келс отпускает меня, и мне удается помочь доктору, прежде чем что-нибудь упадет на пол. — Спасибо, — говорит она мне. — Нет проблем, — я кладу папки на стол рядом со мной, и наш инструктор делает то же самое, прежде чем снять куртку. Она улыбается нам с Келс, качая головой. Это такое покачивание головы, которое безмолвно выражает мысль: «Мне нужна хоть одна свободная минутка в моей жизни». Мы с Келс часто такие делаем. — Итак, — она закатывает рукава. — Как я уже сказала, я — доктор Энн Уивер. Мне очень жаль, что я опоздала, но у меня был ребенок, который решил, что хочет родиться на три недели раньше срока. Его мамы решили, что я тоже должна при этом присутствовать. Не знаю почему — это ведь их четвертый ребенок. У них это получается лучше, чем у меня. Я сама родила только одного. Ее дружелюбное поведение и шутка сразу же расслабляют всех в комнате. Я смотрю на Келс и подмигиваю. Она дарит мне в ответ такую милую улыбку, что я хотела бы запечатлеть ее навсегда. — Итак, похоже, что все на месте, так что давайте начнем. Проходите в центр и присаживайтесь на маты, и мы, так сказать, сразу углубимся в процесс. О да. Она мне нравится. Она даже умеет отпускать почти непристойные шутки. В конце концов, это может быть весело. Похоже, мы все в значительной степени в одной лодке. Все небеременные партнерши помогают своим лучшим половинкам лечь и прислониться к ним. Мне нравится держать Келс таким образом. Я могу дотянуться до детей и одновременно прижимать ее к себе. Келс расслабляется, прижимаясь ко мне, и я задаюсь вопросом, сможет ли она не заснуть на уроке. Лично мне все равно. Она может спать сколько захочет. Я узнаю все, что нам нужно знать. Но ничто и никто не причинит вреда моей девочке. И снова, мы все представляемся, как это делают в детском саду. Несколько женщин даже не узнали Келс, пока наши новые возмущенные друзья не прокомментировали историю со Стэнтон-Кингсли. Я полагаю, что они относятся к числу наиболее радикальных членов нашего сообщества, которым не нравится идея «традиционных» концепций из гетеросексуального общества, проникающих в наш мир, чтобы развратить его. Они, без сомнения, упали бы в обморок, если бы когда-нибудь услышали, что моя семья называет Келс моей женой. Ты можешь иногда нравиться некоторым людям, но ты не можешь нравиться всем людям все время, и я чертовски устала пытаться. То, как мы живем с Келс, нравится нам, и это все, что имеет значение. Моя главная цель сейчас — поддерживать ее в состоянии счастья, сохранить ее здоровье, и приветствовать появление Бреннан и Застенчивого Малыша Ру на свет примерно через пятнадцать недель. Пятнадцать недель. Это не очень долго, да ведь? О Боже. Нам нужна детская, няня и… — Итак, теперь, когда мы все здесь познакомились, — доктор Уивер прислоняется к своему столу. — Это первое занятие в курсе. В течение следующих нескольких недель мы будем проводить много времени вместе, чтобы подготовить вас к этому благословенному событию. Сегодня вечером мы рассмотрим основы, и я собираюсь показать вам пару фильмов, чтобы вы знали, что вас может ожидать. Очень скоро гаснет свет, и начинается первый фильм. Взглянув вниз, я вижу, что Келс все еще с нами. Она потирает место на животе правой рукой, пальцы ее левой руки переплетены с моими. Она немного сдвигает мою левую руку, и я снова чувствую, как шевелятся малыши. — Видишь, все в порядке, — шепчу я ей на ухо. Смотря фильм, я начинаю беспокоиться о том, как сильно мучается от боли женщина на экране. Боже, похоже я до сих пор не осознавала, насколько это может быть больно на самом деле. Моей Крошке Ру тоже придется через это пройти. Не один раз, а дважды. И она хочет сделать это без обезболивающих. Что? Она что, спятила? Я бы сказала врачам дать мне все обезболы, которые они смогут найти. Пусть присылают их со всей страны, если это необходимо. О Келс, любовь моя, ты более храбрая женщина, чем я. Сцена переходит к рождению ребенка. Ладно, это же просто месиво какое-то. Нам нужно найти способ сделать это немного аккуратнее. Я чувствую, как Келс хихикает, она явно наслаждается моим дискомфортом. Но я также замечаю, что я не единственная партнерша, которая немного съеживается. * * * Когда я переворачиваюсь на другой бок и протягиваю руку, то обнаруживаю, что в постели я одна. Харпер уже встала. Я разрываюсь между тем, чтобы встать и найти ее, или просто снова уснуть. Я уже почти решила, что буду спать дальше, когда открывается дверь спальни. Выглядывая поверх одеяла, я обнаруживаю, что мне вот-вот подадут завтрак в постель. Приняв сидячее положение и прислонившись к спинке кровати, я слегка ухмыляюсь. — И что я сделала, чтобы заслужить это? — Ну, дорогая, я даже не знаю. Я думаю, что вынашивание наших детей — достаточная причина, — она ставит поднос на кровать, затем кормит меня клубникой. Я прикусываю кончики ее пальцев, просто потому, что могу. — Я лично думаю, что сегодня мы должны разбить здесь лагерь на весь день и отдохнуть. Кроме того, нам нужно сходить в магазин днем и купить мне очки. План, который мне определенно нравится. — Как насчет того, чтобы для начала разбить лагерь в гостиной и посмотреть очень старые, сентиментальные фильмы? — Идеально. Может быть, мы еще залезем в интернет и начнем заказывать детскую мебель. Я потягиваю сок и обдумываю это. Я надеялась сделать эти покупки лично, но теперь понимаю, что сделать это онлайн может быть проще для детей и для меня. — Предложение принято, Таблоид. После завтрака в постели, меня осторожно переместили и уложили в гнездо, приготовленное для меня на диване. Кам свернулся калачиком на своей собачьей кровати и наблюдает за нами, стуча хвостом по полу. — Я сделана не из стекла, Харпер. — Сейчас из стекла, — просто заявляет она. Затем выходит из комнаты за своим ноутбуком, чтобы мы могли начать присматривать покупки. Я не могу удержаться от смеха над тем, как безапелляционно это прозвучало. Совершенно определенно тон «не спорь со мной, женщина». Я смотрю на свои руки. Они все еще слегка отекшие, но стук в ушах и за глазами прекратился. Я надеюсь, это означает, что мое кровяное давление снижается. Я могу умереть. Возможно, мне никогда не удастся подержать на руках своих детей. Я провожу рукой по животу. Ваша Мама так хорошо позаботится о вас. И у вас будут бабушка Сесиль и ваши дедушки, тети, дяди и двоюродные братья, которые сделают все, чтобы вы никогда ни в чем не нуждались. Что бы ни случилось со мной, мои малыши, я люблю вас. И если я не смогу быть с вами здесь, я буду присматривать за вами. Я всегда буду с вами, несмотря ни на что. Даже если вы не будете знать, что я рядом, я буду. Я вам это обещаю. * * * По настоянию Кама мы наконец-то выходим из дома. У бедняги уже была желтая струя в глазах. Я не знаю, почему он не любит ходить по своим делам на нашу террасу. Странный пес. Мы медленно идем по авеню, направляясь к магазину очков, который Харпер приметила ранее. Мы все еще надеемся, что ее зрение полностью нормализуется, но пока у нее есть рецепт на очки. Она такая милая, так нервничает из-за того, что ей придется их носить. Как будто она боится, что будет выглядеть с ними как ботаник. Я надеюсь, что смогу контролировать свое либидо, когда она их наденет. Я всегда была помешана на очках. Так чертовски сексуально. Работники бутика крайне любезны и позволяют нам впустить Его сюда. Жители Нью-Йорка такие забавные. Они боготворят своих собак. Никогда не видела ничего подобного. Хотя, это очень дорогой бутик, и мы выглядим так, как будто у нас есть деньги. Что, конечно, тоже гарантирует бОльшую терпимость. По крайней мере, для нашей собаки. За прилавком стоит женщина с европейской внешностью. Она начинает показывать Харпер подборку очень стильных оправ. Я устраиваюсь на стуле рядом с ней и наблюдаю, как она их примеряет. Когда она надевает пару из черепахового панциря прямоугольной формы, я чувствую, что краснею. О да. Это то, что нужно. Боже, да. Можем мы забрать их прямо сейчас? — Что ты думаешь, Келс? — она задает вопрос, а затем прыскает от смеха, прочитав ответ по выражению моего лица. Она передает оправу продавцу. — Я возьму эту. * * * Харпер даже не смотрит на меня. Она сидит напротив, прикрыв глаза рукой, и на ее лице глупая улыбка. Она убирает левую руку от глаз только для того, чтобы сделать глоток пива. — Ты уверена, что не хочешь перекусить? — я предлагаю кусочек суши. — Вполне. Спасибо, но нет… — бормочет она, снова потягивая пиво. — И просто держи свои комментарии при себе, Крошка Ру. — А я могу делать комментарии по поводу твоего внезапного отвращения к рыбе? — я слегка посмеиваюсь, переворачивая ролл в соевом соусе и готовя хороший комочек васаби. Харпер поднимает голову всего лишь на секунду, чтобы попытаться бросить на меня «взгляд», но еда на моей тарелке заставляет ее отказаться от этой мысли. — Не знаю, как ты можешь есть эту гадость. И не вини МОИХ детей. Они наверняка даже и не думали просить это. — Может быть, и нет, но МОИ просили, — я отправляю суши-ролл в рот, наслаждаясь им безмерно. О да, как же хорошо. Я обнаружила, что мои пристрастия переменчивы и капризны. Полагаю, почти так же сильно, как и я сама в последнее время. — Я, наверное, должна заранее извиниться. Это заставляет ее поднять глаза, но она смотрит прямо на меня, по-прежнему игнорируя еду передо мной. — За что? — За то, что я буду бешеной ведьмой во время родов. Харпер громко смеется. — Ну, после того фильма, который мы посмотрели сегодня, я не думаю что буду винить тебя. Это не похоже на приятный процесс. — Нет, но только подумай об этом, Таблоид: когда все закончится, у нас будет прекрасная семья, — я улыбаюсь при мысли о том, что впервые увижу, как Харпер обнимает Бреннан. Я с таким нетерпением жду этого. Сейчас я могу это представить, но я знаю, что реальность, без сомнения, доведет меня до слез. — Конечно, так и будет, — она делает глубокий вдох, медленно выдыхая. — Келс, если что-то случится, и канал досрочно освободит тебя от контракта… — О, а вот это супер дипломатичный способ сказать «уволит». — Как ни назови, — она закатывает глаза. Это действительно очень милая, такая родная ее маленькая причуда. Конечно, я никогда не говорила ей об этом. — Я тоже попрошу, чтобы меня освободили от моего. — Харпер! — Нет, — она берет мою руку, сжимая ее. — Келс, послушай меня. Мы обе хотим вернуться домой. Я чувствую это, и я знаю, что ты тоже чувствуешь это. Мы обе можем найти работу в Новом Орлеане, и я думаю, что мы должны просто вернуться домой, если дело дойдет до конфликта. Ну, с такой логикой не поспоришь. — Итак, — она указывает на мою тарелку. — Что это все такое? Хм, божечки, вот он, мой шанс. — Ну, это Каппа Маки, рис, огурец, немного васаби, завернутый в нори. — Рис и огурец я поняла. — Нори — это разновидность салата, — я избегаю слова «водоросли», как чумы. Я знаю, что если это сорвется с моих губ, я никогда не заставлю ее попробовать. — А васаби — это специя, из-за которой каджунские приправы кажутся подходящими для печенья девочек-скаутов. Она закатывает глаза. — А-ага. Она ненавидит, когда я так делаю. Та ее часть, которая не может устоять перед вызовом, ведет ужасный спор с той частью, которая не может смириться с мыслью о том, чтобы попробовать суши. Я беру маленький кусочек имбиря с подноса, медленно пережевываю его, наблюдая за ней. — Да ладно, Таблоид. В этом ролле нет никакой рыбы. Разве это может быть плохо? — я протягиваю ей пару палочек для еды и наливаю в маленькую тарелочку соевого соуса. — Я научу тебя, как правильно его есть. Харпер смотрит на меня, забирая палочки. Она немного ворчит себе под нос, поправляя свой стул, ожидая моих указаний. — Давай покончим с этим, или ты не дашь мне спокойной жизни. Я только хочу, чтобы было предельно ясно, что я делаю это в знак протеста, несмотря на то, что категорически против. — Учтено. Итак, есть несколько способов сделать это. Ты должна найти тот, который тебе больше всего нравится. — Келс, мне не нужно так сильно вникать в это. То, что я попробую, не означает, что я буду это есть на регулярной основе. Я фыркаю и киваю. — И это учтено. Я считаю, что заставить тебя попробовать роллы — уже большая победа. — Так и есть. Итак, что дальше? — Возьми Каппа Маки и окуни его в соевый соус, — я наблюдаю, как она это делает, а сейчас будет самое интересное. — Теперь возьми очень маленькую порцию васаби и либо намажь его на ролл, либо размешай в соевом соусе. — А в чем разница? — Если ты добавишь его с соевый соус, он придаст суши аромат. Если намажешь сверху, он прочистит твои носовые пазухи, а иногда может оставить ожоги первой степени во рту, — поддразниваю я. Хотя это не очень похоже на шутку. Я наблюдаю, как она берет очень большое количество зеленой приправы. — Эм, Харпер, тебе не стоит брать так много. Лучше примерно половину положить обратно. — Могу я положить обратно все? — она улыбается, прежде чем положить примерно четвертую часть обратно, а затем размазывает остальное поверх ролла. Я рада была знать тебя, Таблоид. Я пододвигаю свой сок и ее пиво ближе к ее руке, пока она подхватывает ролл палочками и кладет его в рот. Жует. Ее глаза расширяются. После быстрого проглатывания начинается поиск, в то время как ее глаза слезятся. Сначала она находит мой сок, одним глотком осушает его, а потом хватает пиво. Самое лучшее в суши-барах то, что они знают, что такое случается часто. С легким смешком наш шеф-повар протягивает ей стакан молока. Она кивает и берет его, выпивая залпом. Удивительно. Она даже не потребовала шоколада. Я должна рассказать Маме секрет. Как только огонь у нее во рту утихает, она смотрит на меня. — Это было жестоко. — Я пыталась предупредить тебя, — я отмахиваюсь от нее палочками для еды, пока готовлю себе еще один кусочек своего ужина. — В один прекрасный день ты научишься слушать меня. Я полагаю, что мне удастся научить тебя этому ну, скажем, к шестидесяти или семидесяти годам. <гаснет свет>