Под Прицелом / Exposure (Сезон 3)

Я просыпаюсь рано. Обычно я встаю примерно в это время, чтобы выгулять Кама. Конечно, Кам сейчас находится в нескольких сотнях морских миль отсюда, но я все равно уже на ногах. Я нежно целую Келс и выхожу на палубу. С таким же успехом я могу пробежаться, пока есть возможность. Я беру спокойный темп, медленно разогревая мышцы. Утро посреди океана — это прекрасно. Соленый воздух ощущается терпким привкусом на моих губах, а ветерок прохладным на моей коже. Нам повезло, что на время нашего круиза выдалась хорошая погода. До сих пор лето в Нью-Йорке было отвратительным. Круиз компенсирует это. Завернув за угол, я узнаю фигуру своего брата, который бежит впереди меня трусцой. Я ускоряюсь и пристраиваюсь рядом с ним. — Доброе утро, Люк. Он оглядывается и вытирает рукой пот со лба. — Привет, Харпер. — Помнишь, когда мы были детьми? И как ты никогда не побеждал меня в беге? — поддразниваю я. Сегодня утром у меня прекрасное настроение. Он фыркает от смеха. — Я думаю, что у тебя избирательная память, Харпер Ли. — Проигравший покупает завтрак на шведском столе, — бросаю я и срываюсь на быстрый бег. Мы бежим по палубе, перепрыгивая через разбросанные шезлонги и уворачиваясь от случайных прохожих на нашем пути. Добежав до лестницы, мы смотрим друг на друга, а затем запрыгиваем на перила и скользим по ним вниз. Если бы Келси увидела меня сейчас, она бы убила меня. Я даже не надела бандаж. Не дай бог мне соскользнуть и пораниться еще больше. Из-за того, что я осторожничаю с рукой, я уступаю позиции Люку. Да черта с два. Я ускоряюсь и догоняю Люка, и мы вместе вваливаемся в бар для завтрака. Одновременно. Хммм. Мы смотрим друг на друга и взрываемся смехом. Полагаю, мы оба втайне испытываем облегчение от того, что ни одной из наших жен сегодня не сообщать, что кто-то из нас получил увечья по глупости. Как бы то ни было, глупость возбуждает аппетит. — Хочешь чего-нибудь перекусить? — спрашиваю я. — Мне это нужно после такого марафона, — мы проходим вдоль шведского стола и набираем яичницу, бекон, картофельные оладьи, фрукты, тосты и сок. Глядя на наши тарелки, можно подумать, что мы не ели неделю. — У вас с Келс все в порядке? — довольно неожиданно спрашивает Люк, когда мы приступаем к еде. Вилка останавливается в воздухе. — Что ты имеешь в виду? — не похоже ведь, что у нас есть проблемы. Нет ведь? Он пожимает плечами. — Ну, вы здесь, на этом круизе… Я перебиваю: — Это рабочее задание, Люк. — Я знаю, но было ли какая-то причина, что вы получили именно это задание? — он нервно делает глоток сока. — Вы, девчата, ведете себя не как обычно, понимаешь? — В каком смысле? — это меня заинтриговало. — Вы кажетесь такими отстраненными, формальными, — он намазывает тост маслом еще больше. — Поверь мне, я знаю, что такое отстраненность и формальность. А, теперь я понимаю. — Люсьен, мы гомосексуальная пара. В то время, как наша дорогая семья относится к таким вещам в высшей степени толерантно, большинство населения — нет. Поверь, для меня нет ничего сложнее в мире, чем сдерживать себя и не держать ее за руку во время всех этих речей, не наклоняться и не целовать ее, не прикладывать ухо к ее животу и не слушать своих детей. Когда Коннери спросил меня о моем обручальном кольце, мне пришлось обойти этот вопрос стороной. И еще хуже — слушать, как он говорит о том, как, должно быть, взволнован муж Келс из-за близнецов. Ты знаешь меня, Люк, я хочу гордо выпятить грудь и сказать: «Мы сделали это. Это наши дети, и да, я в восторге. Спасибо, что спросил». Но я не могу. — Почему бы просто не сказать ему? Я откладываю вилку. — Люк, это так не работает. Во-первых, есть очень важный пункт — поведение в рамках морали. Мы можем делать все, что захотим, наедине, но на публике мы просто коллеги. Во-вторых, таких людей, как мы, могут избить или, что еще хуже, убить. Неужели ты думаешь, что я бы добровольно подвергла Келс и наших детей какой-либо опасности? — Я не хочу, чтобы с Келси что-нибудь случилось, Харпер. Она лучшее, что могло с тобой случиться. Я расслабляюсь, адреналин больше не бушует. — Так и есть, Люк. Так же, как и Рэйчел — лучшее, что случилось с тобой. Он внимательно изучает свою яичницу, гоняя ее по тарелке. — Она думает, что я больше не люблю ее. Она говорит, что вся эта ерунда, которую рассказывают о том, что супруги через какое-то время живут вместе уже просто как соседи по комнате, относится и к нам. Прошлой ночью мы проговорили несколько часов и даже не начали разбираться со всем этим. — По крайней мере, вы снова начали разговаривать, Люк. Это уже начало. — Как мне преодолеть ее гнев? Она так зла на меня. Я поднимаю правую руку. — Заметил, что здесь чего-то не хватает? — когда он отвечает правильно, я продолжаю. — Я срезала его вчера в ванной, — Люсьен разражается хохотом над абсурдностью этого, и я присоединяюсь к нему. Бог знает, что на меня вчера нашло. Должно быть, это был жар от солнца, расплавивший мой мозг. — Да. Короче, Келс была не в таком восторге. Я думала, что буду спать в убогой каюте, которую мне выделили, а не в ее роскошных апартаментах. Все пары ссорятся, Люк. Все пары злятся друг на друга. Главное решение — говорить об этом. И чертовски много пресмыкаться. — Да, думаю, ты права. — Сейчас самое время признать, что ты был неправ, Люсьен. Будь мужчиной, смирись с этим. Перестань заставлять свою жену брать вину за все на себя, — он начинает протестовать, но почти так же быстро останавливается. — И займись с ней дикой, страстной любовью. Как в первый раз, — я протягиваю руку и хлопаю его по плечу. — Первый раз был хорош, правда же? — Иди в задницу, — рычит он. — Нет уж, но я думаю, что пойду и последую своему собственному совету. — Ваш первый раз был хорошим для тебя? Я замолкаю и вспоминаю День благодарения. Это был первый раз, когда я по-настоящему занималась с кем-то любовью, а не просто сексом. — Люк, это было похоже на возвращение домой в самый первый раз. * * * Когда я возвращаюсь в кабину, Келс уже не спит, а читает на диване в гостиной. Это хорошо. Я вхожу, закрываю дверь, предварительно повесив табличку «не беспокоить» на наружную ручку, и улыбаюсь своей девочке. — С добрым утром. Она поднимает на меня взгляд, оторвав его от третьей по счету книги, которую проглотила с тех пор, как мы оказались на борту, узнавая тон моего тона. — Привет. Хорошо пробежалась? Я снимаю свою влажную от пота майку и бросаю ее куда-то в гостиную. Я не уделяю особого внимания тому, куда она приземляется. Да хоть за борт, мне сейчас все равно. — Конечно. — Тебе жарко, родная? — Можно и так сказать, — я стягиваю с бедер шорты для бега, отбрасывая их вместе с кроссовками в противоположную сторону от футболки. Моя девочка смеется надо мной. — Я только что приняла прекрасный душ. Я думаю, тебе тоже не помешает, Вонючка. Я останавливаюсь, поднимаю руку и принюхиваюсь. — Да нет, меня еще надолго хватит. Кроме того, ты можешь принять душ еще раз. — Тебя всегда надолго хватает, — поддразнивает она меня, подперев подбородок ладонью. — Итак, где же тебя сейчас надолго хватит? Здесь? В спальне? На балконе? Может быть, ты хотела бы опробовать спасательную шлюпку? О, она смешная, ладно. Я возобновляю свое продвижение к цели и опускаюсь перед ней на колени, располагаясь между ее ног. — О, chér, ты хочешь поиграть в плохих девочек? Спасательная шлюпка? Балкон? Ooo la la. Хочешь перепугать всех чаек? — я тянусь к ней и целую ее, четко обозначая для нее все мои намерения на это утро. Мои ладони путешествуют вверх по ее рукам. Одна скользит в волосы на ее затылке, другая продолжает подниматься к ее щеке, тыльной стороной пальцев лениво поглаживая ее. Я слышу стон и ликование, прежде чем понимаю, что они исходят от меня. Мы отрываемся друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, и глаза Келс сверкают. — Ты думаешь, ты такая классная. — Думаю? Дорогая, я знаю это, — я снова завладеваю ее губами, погружаясь глубоко в ее рот, играя с ней. Боже, как же она хорошо целуется. Наши языки встречаются, гоняясь друг за другом взад и вперед, пробуя на вкус, исследуя, отмечая ранее завоеванную территорию. Она такая сладкая. Я слегка отстраняюсь и делаю глубокий вдох, наслаждаясь ее запахом. Это пьянящая смесь самой Келс, ее любимых духов Arpege и океанского бриза, проникающего через открытое окно. Я утыкаюсь носом ей за ухо и обнимаю руками, осторожно приподнимая край ее рубашки, соприкасаясь с ее теплой кожей. Наши близнецы упираются в мой живот, когда я прижимаюсь к ней. Я чувствую, как один из них пинает меня, как бы говоря: «Руки прочь». Я игнорирую ребенка. Я закатываю рубашку Келс — которая на самом деле и не рубашка вовсе, а одна из моих футбольных футболок — открывая больше кожи для моих ласк, затем расстегиваю застежку ее лифчика. Она поводит плечами, ослабляя ткань вокруг себя, давая мне более свободный доступ. Мне нравится, как она отдается моему вниманию. Она доверяет мне. Это ее второй величайший подарок мне после ее любви. Я благоговейно снимаю с нее одежду, покрывая каждый новый открытый участок кожи легкими поцелуями. Я нежно провожу пальцем по выпуклостям ее груди и живота. Я не понимаю, почему некоторые люди не находят беременных женщин привлекательными. Мне с трудом удается держать свои руки подальше от Келс. Она светится, излучая ту сущность, которую я не могу определить, но которая притягивает меня к ней, как мотылька к пламени. Мои губы накрывают ее левую грудь. Я медленно провожу языком по ее соску, наслаждаясь вкусом ее кожи, осторожно посасываю, пробуя на вкус терпкую жидкость, которую уже вырабатывает ее тело. Тихий всхлип, в котором больше боли, чем удовольствия, быстро напоминает мне быть с ней нежной. Не так давно она сказала мне, что ее грудь стала чувствительной и наливается жидкостью, которая будет поддерживать наших детей в первые месяцы их жизни. Господь свидетель, они поддерживают мою жизнь. Я тянусь для еще одного ленивого поцелуя. Келс проводит пальцами по моим волосам, нежно почесывая кожу головы. Она знает, что это увеличивает мое либидо в десять раз. Я снова стону. Вот тебе и соблазнила свою девочку. — Я так сильно люблю тебя, — выдыхаю я. Затем наклоняюсь и помогаю Келс снять шорты и нижнее белье. Она стала такой стеснительной в последнее время. А ведь для этого нет абсолютно никаких причин. — От тебя у меня перехватывает дыхание, — шепчу я, откидываясь на пятки и окидывая ее взглядом. Она начинает протестовать, но я прикладываю палец к ее губам. — Оставайся здесь. Я поднимаюсь на ноги, желая, чтобы они меня не подвели, и иду в нашу спальню. Быстро сбрасываю свой спортивный бюстгальтер и нижнее белье, затем ищу нашу любимую игрушку. Найдя его, я с рычанием закрепляю его на своем теле. Я нахожу Келс на том же месте на диване, как и было сказано. Она смотрит на меня, и легкий румянец покрывает ее щеки. Это действительно забавно. Моя девочка, конечно, и раньше играла с игрушками, и мы тоже получили с ними свою долю веселья, но всякий раз, когда мы это делаем, у нее все равно появляется такой застенчивый взгляд. Это заставляет меня еще больше осознавать необходимость быть нежной с ней сейчас. Я присоединяюсь к ней на диване и откидываюсь на подлокотник. Я протягиваю руку и помогаю ей двигаться вверх по моему телу, пока я устраиваюсь под ней. Сначала она садится мне на живот, ее тепло прижимается к моей коже. Я выгибаюсь и снова целую ее. Руки Келс на моих плечах поддерживают ее, когда она меняет положение. Мы обе стонем от перемены ощущений. Я закрываю глаза и наслаждаюсь этим долгое мгновение. Мне нравится так заниматься с ней любовью, доставлять ей такое удовольствие. До ее беременности мне это нравилось, потому что это позволяло мне быть рядом с ней, наблюдать за ней, когда я доставляю ей наслаждение, прижимать ее к себе, когда она пересекает грань. Теперь мне нравится наша связь, несмотря на ее растущий живот. Мои руки опускаются к ее бедрам. Ее кожа невероятно мягкая под моими пальцами. — Все хорошо, дорогая? — тяжело выдыхаю я. — Все прекрасно, — шепчет она и начинает медленно двигаться надо мной. Я помогаю ей войти в неторопливый ритм, не желая, чтобы это закончилось слишком быстро. Одной рукой я глажу ее от икры до бедра, до талии, до шеи, останавливаясь на каждой интересной точке на своем пути. — Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видела, — уверяю я ее. Я сгибаюсь и целую ее живот. — С каждым днем ты становишься для меня все красивее. Должно быть, я сказала что-то правильное, потому что Келс берет мою руку и подносит ее к губам. Она покрывает ее нежными поцелуями. Когда она покусывает внутреннюю сторону моего запястья, я начинаю двигать бедрами немного быстрее. Келс улыбается мне сверху. Именно на такую реакцию она и рассчитывала. В эту игру могут играть двое, дорогая. Осторожно двигаясь, я растягиваюсь на диване, получая лучшую опору для спины. Келс стонет от перемены положения. Это хороший стон. — Тебе нравится это, да? — видит Бог, мне нравится. Давление ее веса и скорость ее движений… в самый раз. Ответом мне служит энергичный кивок. Да и вообще, речь сильно переоценивают. Теперь я нахожусь в гораздо лучшей позиции, чтобы наслаждаться многими преимуществами, которые мне так нравятся в моей девочке. Держа руки на ее бедрах, направляя ее, помогая ей, я утыкаюсь носом между ее грудей. Я оставляю поцелуи между ними, под ними, вокруг них, но старательно избегаю ее сосков. Я смотрю, как они напрягаются и возбужденно затвердевают, нежно-розовые на фоне кремовой кожи. Она впивается пальцами в мои плечи, давая мне понять, что я должна оставаться там, где я сейчас. Я целую ее под подбородком и немного ускоряю темп, подтягивая колени к ней сзади для опоры. Мне нравится наблюдать, как покачивается ее грудь, когда ее тело извивается от удовольствия. Я делаю это с ней. Я доставляю его ей. Со следующим толчком, я крепко прижимаю ее к себе. Я хочу, чтобы она почувствовала нашу связь глубоко внутри. Я делаю круговые движения бедрами и наблюдаю за ее реакцией. Мне не много удается увидеть, потому что Келс крепко обнимает меня, полностью прижимаясь ко мне. Наши тела слились воедино, влага от наших усилий скользит по нашей коже. Я прислушиваюсь к ее хриплому дыханию, зная, что она близка к своему освобождению. Она кусает меня за мочку уха и рычит. Еще один толчок, еще одно круговое движение бедер. Так, я только что почувствовала, как один или оба ребенка пошевелились рядом со мной. Грубо вырванная из момента, я снова сосредотачиваюсь на своей жене. Сейчас важно только ее удовольствие. Все, чего я хочу — это чтобы она почувствовала себя полностью любимой мной. Келс протяжно выдыхает. Она начинает двигаться быстрее. Я подстраиваюсь под ее ритм и просовываю одну руку между нашими телами. — Келс? — шепчу я, останавливаясь, дразня ее. Она кусает меня в шею, очевидно не оценив моего юмора в данный момент. Ооо, меня пометили. Будет забавно объяснить это за ужином. — Я люблю тебя, — заканчиваю я фразу, приподнимая ее. Она вскрикивает в освобождении, ее тело сотрясается, а зубы отпускают мою шею. Ее спина выгибается, груди покачиваются. Она никогда не казалась мне более прекрасной, чем в момент оргазма. Я наблюдаю за различными выражениями, которые сменяются на ее лице. Наконец, она обессиленно прижимается ко мне. Ее дыхание прерывистое. Я глажу ее скользкую от пота спину, успокаивая ее. Я шепчу слова любви и преданности, обещая ей всю себя без остатка. Несколько долгих мгновений спустя Келс самозабвенно целует меня. — Я тоже тебя люблю, Жеребчик. Я не могу удержаться от смеха. Видел бы меня сейчас Брайан. * * * Я могу только улыбаться, когда мы с Харпер идем через столовую, чтобы встретиться с Рейчел и Люком за ужином. Харпер очень гордится собой в данный момент, и это ясно видно по тому, как она держит себя в помещении. Я останавливаюсь на мгновение, позволяя Бреннан и Колину переместиться туда, где они хотят быть этим вечером. За последние несколько дней я обнаружила, что время от времени мне приходится останавливаться и ждать, пока они закончат делать то, что им нужно. В этом случае, моя спина и бедра, как правило, болят меньше. Я прислоняюсь к пустому стулу, делаю глубокий вдох и жду, пока они успокоятся. — Ты в порядке, родная? — Все нормально. Твои дети снова дебоширят, — я делаю еще один глубокий вдох, затем продолжаю идти к столу, где нас ждут Рейчел и Люк. — Мои дети? Теперь я понимаю, как все будет следующие восемнадцать лет, — слышу я ее бормотание, пока она садится рядом со мной за столом. Я не могу удержаться от смеха, даже когда мы приветствуем нашу семью. — Что-то смешное? — спрашивает Рэйч, когда мы занимаем свои места. — Да, Таблоид, похоже, думает, что мы будем родителями только восемнадцать лет. — Мама и Папа не согласились бы с тобой, Харпер Ли, — говорит ей Люк, прежде чем сделать глоток воды. Она медленно переводит взгляд с Люка на меня и обратно. — Прости, Келс, похоже, меня ждет целая жизнь, полная жестокого обращения. — Это не жестокое обращение, милая. Это простой факт. Когда дети ведут себя хорошо — они мои. Когда плохо — твои, — поддразниваю я ее, слегка похлопывая по руке, чтобы она почувствовала себя лучше. — Это первый урок, который Мама преподает на кухне. Правда, Рейч? Я разражаюсь смехом, когда она затыкает уши пальцами и рычит: — Мне не разрешается слышать о том, что происходит на кухне. Люк не успевает среагировать так быстро и хватает салфетку, чтобы поймать воду, которую он только что отпил из стакана и не успел проглотить, и которая сейчас почти разлилась по всему нашему обеденному столу. Рейчел смотрит на меня, качая головой. — Ты очень храбрая женщина, Келси. — Я не уверена, что дело в храбрости. Думаю, что в какой-то момент у меня отмерли несколько клеток мозга из-за недостатка кислорода, — посмотрим, слышала ли Харпер это. — А все потому, что ты не можешь перестать целовать меня, — она искоса смотрит на меня, подмигивая. О, ну конечно, это она услышала. — Может это и правда, Таблоид, но это не меняет фактов… — Нет, — Рэйч немного хихикает, прежде чем я успеваю закончить. — Но совершенно очевидно, что она права. Миленький засос, Харпер. Несмотря на то, что она выпрямляется в кресле, она все равно немного краснеет. — Ну, спасибо. Я старательно зарабатывала каждый лопнувший кровеносный сосуд. Я бы попросила Келс показать тебе ее засосы, но… Тыкнув Харпер локтем в ребра, чтобы она заткнулась, я замечаю, что Люк немного ерзает на стуле и тоже краснеет. Пришло время поближе присмотреться к моему шурину. — Ну, Рейч, а здесь я вижу настоящие следы зубов. Хорошая техника, — я смеюсь, указывая на Люка. Взгляд Харпер сразу же падает на ее брата. Она разражается хохотом, даже когда Люк закрывает лицо рукой и стонет. — Мы женились на коварных женщинах, Харпер. — Слава Богу, — соглашается она, сжимая мою руку. — Итак, я предполагаю, что вы находите этот круиз весьма… — она слегка откашливается, улыбаясь Рейчел, — …полезным? Теперь настала очередь Рейчел немного покраснеть. — Да, это, ээм, — она ласково смотрит на своего мужа, — было хорошо. — Почему мы вообще говорим об этом? — качает головой Люк. Я думаю, он пытается очистить свое лицо от красных пятен, как ребенок очищает рисовалку «Волшебный экран». — Потому что официант еще не пришел, чтобы принять наши заказы. И потому что это весело, Люк, — дразнит Харпер. — Я могу это исправить, — говорит Люк, поднимая руку, чтобы привлечь внимание официанта. — А теперь прекрати так веселиться и ржать, Харпер Ли. — Невозможно. Я со своей девочкой и своей семьей. Мы прерываемся на какое-то время, чтобы озвучить наши заказы официанту. Теперь мне интересно узнать о терапевтической группе. — Итак, как вы считаете — эти сеансы полезны? — я ничего не могу с этим поделать. Репортер во мне забирает слово. — Да, — Рейчел берет Люка за руку. — Это было здорово. Мы разговариваем и… — В последнее время вы делаете больше, чем просто говорите, — усмехается Харпер. За это мы все трое даем ей пинка под столом. — Может, я просто посижу здесь и помолчу, — стонет она, потирая ногу. — С трудом верится, — комментирует Люк. Она делает жест рукой, как будто закрывает свой рот на молнию, затем подпирает щеку кулаком, выглядя так, словно она наказанна. И при этом она абсолютно очаровательна. — Я думаю, что вчерашнее занятие на тему интимных отношений было очень хорошим, — Рэйч снова немного краснеет. — Ах, такие занятия я могла бы позволить себе пропустить, — говорит Харпер, замок на чьих губах явно не работает. — Мне не нужны уроки в этом. У меня были интимные отношения со многими людьми, — Харпер смеется, добавляя сливки в свой кофе. Я не знаю почему, но этот конкретный комментарий пронзил меня как очень тупой нож, задев каждый нерв, который встретился ему на пути. Мой желудок буквально скручивается в узел, и я чувствую, что меня сейчас стошнит. — Прошу прощения, — это все, что я могу сказать, прежде чем выскочить из-за стола. * * * Ох, бля. Я смотрю, как Келс вылетает из-за стола, и, клянусь, мое сердце взрывается в груди. Что именно я сказала? И почему, черт возьми, я это сказала? Очень смешно, Харпер. Ты просто юмористка. Я перевожу взгляд на Люка и Рэйчел, которые потрясенно молчат. — Прошу прощения, — шепчу я, отбрасывая салфетку на стол. Я едва сдерживаюсь, чтобы не рвануть бегом через столовую, чтобы найти Келс. Выйдя из зала, я пытаюсь понять, куда делась моя возлюбленная. Я очень сомневаюсь, что она вернулась в нашу каюту. И уж точно она не отправилась в казино, диско-зал или бар. Я делаю ставку на палубу. Солнце заканчивает садиться над Атлантикой. Это было бы прекрасное зрелище, если бы не тот факт, что моя жена пытается забиться в угол. И она плачет. Я понятия не имею, хочет ли она вообще видеть меня или чтобы я прикасалась к ней, но я не могу смириться с тем фактом, что ей больно. Еще хуже осознавать, что это из-за меня. — Мне очень, очень жаль, родная, — шепчу я, подходя ближе, но не вторгаюсь полностью в ее личное пространство. — Я полная и абсолютная идиотина. Моя девочка не отвечает. Она смахивает слезы со щек, пытаясь взять себя в руки. — Если бы я могла вернуться назад и стереть то, что я сказала, я бы это сделала, — продолжаю я. Это правда. Боже, я хочу вернуть последние десять минут, чтобы все сделать иначе. — Но, chér, ты любовь всей моей жизни. Честно говоря, у меня никогда не было по-настоящему интимных отношений ни с кем, кроме тебя. Никто другой никогда не знал меня настоящую, мое сердце и душу, — я сама на грани слез. — Мне так жаль, дорогая. Келс прочищает горло, пытаясь вернуть голос. — Все в порядке. Я просто… ох, я не знаю… в смысле, я знала… Я не знаю, почему меня это так задело. Я не хотела слишком остро реагировать. Очень медленно я протягиваю руку, чтобы взять за руку Келс, предоставляя ей достаточно времени, чтобы дать мне знать, если это плохая идея. Я испытываю облегчение, когда она позволяет мне переплести наши пальцы. Мое сердцебиение возобновляется с ее прикосновением. — Это полностью моя вина. Но, может быть, есть что-то еще, что тебя беспокоит? Обычно ты, кажется, лучше переносишь мою глупость. — Ты имеешь в виду, что-то помимо того факта, что я на шестом месяце беременности, размером с этот корабль, и что мои эмоции могут посрамить любые американские горки в мире? Нет. Больше ничего. Я осторожно протягиваю руку и вытираю оставшиеся слезы с мягких щек Келс. — Думаю, я должна еще раз извиниться перед тобой. — Нет, не должна. Это я веду себя эмоционально и неразумно… — Шшш, — я прикладываю палец к ее губам. — Если у тебя есть хоть малейшая неуверенность в том, насколько ты сногсшибательна, насколько ты прекрасна для меня, насколько беременность заставляет тебя выглядеть совершенно великолепно, тогда я должна извиниться перед тобой. Потому что, очевидно, я недостаточно часто говорила тебе об этом, — я подхожу ближе, притягивая ее в круг своих рук. — Ты не большая, ты носишь в себе две жизни. Если бы ты была такой же как обычно, маленькой и стройной, я бы очень переживала, потому что наши дети нуждаются в том, чтобы сейчас ты заботилась о них. Я так горжусь тобой, Келс. — Харпер, я все это знаю. В глубине души, я это знаю. И я понимаю, что именно поэтому мое поведение так неразумно. Просто иногда я задумываюсь, что, может быть, время от времени, ты хочешь кого-то или чего-то… ну, к чему ты привыкла. Здесь много привлекательных женщин, Харпер. Женщин, которые не будут сначала смеяться вместе с тобой, а в следующую минуту отрывать тебя от ужина с семьей из-за глупого комментария. — Мы все еще можем поужинать с нашей семьей, — поправляю я, делая ударение на слове «нашей». — И я не хочу никого, кроме тебя. Я люблю тебя, со всеми твоими эмоциями и прочим. Я давала тебе клятвы, Келс. Я планирую сдержать все до единой. — Ох, честно говоря, Таблоид, я не думаю, что я в состоянии вернуться в столовую. Может быть, ты пойдешь и закончишь ужинать с Люком и Рэйч, а я подожду тебя в кабине? Мое сердце снова перестает биться. Очевидно, я не прощена. Меня отсылают прочь. Я позволяю своим рукам безжизненно упасть с нее. — Хорошо. Если ты этого хочешь, — клянусь, я сейчас заплачу. — Я люблю тебя, Таблоид. Иди и наслаждайся ужином. У нас все в порядке. Я просто слишком смущена, чтобы прямо сейчас встретиться с Рэйч и Люком. Хорошо? Нет, не хорошо. — Я хочу быть с тобой, — я знаю, что это звучит так, будто мне четыре года, но мне все равно. — Харпер, я действительно не могу встретиться с ними прямо сейчас. И было бы невежливо вот так оставлять их в неведении. Все в порядке, правда. Меня отсылают прочь. Прими это, Харпер. Ей нужно время побыть одной. Ты можешь пойти посидеть немного с Люком и Рейчел. Видит бог, ты не сможешь съесть ни кусочка. — Тогда увидимся позже, — я разворачиваюсь и ухожу, усилием воли заставляя свои ноги двигаться. * * * Раздается стук в дверь. Я иду через комнату с балкона, и открываю. Это не обслуживание номеров. Это сто-восьмидесяти сантиметровый продюсер, прячущийся за десятком роз. Я смеюсь, втягивая ее в комнату. — Иди сюда. Она вручает мне розы. — Мне правда очень жаль. Мне придется сегодня спать в каюте третьего класса? — Неееет. Розами, как минимум, ты заработала себе диван, — поддразниваю я, беря цветы, чтобы найти, во что их поставить. — Ты поужинала? Она избегает моего взгляда и бормочет что-то, что невозможно расслышать. Прежде чем я успеваю переспросить, снова раздается стук в дверь. — Харпер, открой, пожалуйста. Это обслуживание номеров с нашим ужином. Надеюсь, ты в настроении для стейка, — я уверена, что она ничего не ела. Я не знаю, почему она всегда так чертовски упряма. Она улыбается мне и впускает официанта, пока я разбираюсь с розами. Они прекрасны. К тому времени, как я заканчиваю, официант накрывает на стол в гостиной, и Харпер провожает его до двери. Я сажусь за стол и жду, когда Харпер присоединится ко мне. Как только она устраивается напротив меня, я даю ей минуту, прежде чем спрашиваю: — Ты мне объявила бойкот на весь вечер? — Нет. Я просто не знаю, что сказать, Келс. — Харпер, я же объяснила тебе. У нас все в порядке. Я слишком остро отреагировала. Я знаю, что у тебя было много любовниц, и я смирилась с этим, когда влюбилась в тебя и пошла с тобой под венец. Я сейчас настолько не в себе, что этот конкретный комментарий сегодня каким-то образом задел меня. В любое другое время, я бы просто дала тебе подзатыльник за то, что ты такая засранка, и на этом бы все закончилось. Она наливает чашку кофе и тихо говорит: — Дело не в этом. — А в чем тогда? — Не важно, — у нее такой грустный голос, и она теребит салфетку. — Что случилось с этими великими коммуникативными способностями? Что случилось с твоей возможностью говорить о чем угодно? — спрашиваю я, наливая стакан сока. Она слегка усмехается. — Полагаю, обычно я не чувствую себя обиженной. А вот это уже интересно. Она делает бестактное замечание, я расстраиваюсь, а она чувствует себя обиженной. Очень интересно. Должно быть, я что-то пропустила. — Я не хотела обидеть тебя, Харпер. Я была расстроена и зла на себя. После своей выходки, я не смогла бы смотреть в лицо Рэйч и Люку. Мне нужно было время, чтобы успокоиться. — Я знаю. Но я хотела остаться с тобой. — У Люка и Рэйч наконец-то начало что-то налаживаться. Я чувствовала себя полной задницей, испортив им вечер. Я надеялась, что ты вернешься и отпразднуешь вместе с ними. — Я так и сделала, — она делает паузу. — Ну, типа того. К тому же, их вечер не был испорчен. — Я обещаю, что извинюсь перед ними завтра. Мне жаль, что я так отреагировала. — Давай просто забудем об этом, хорошо? — она кладет салфетку на колени и одаривает меня улыбкой. — Итак, как ты думаешь, из этого получится хороший сюжет? — Я думаю, что это будет очень интересный сюжет. Я разговаривала с несколькими парами, которые согласились дать интервью, когда все закончится, и они говорят, что уже чувствуют себя помолодевшими после приезда сюда. Эта терапия, безусловно, выполняет то, что было заявлено, но так и должно быть, учитывая цену. — Это точно. Я внимательно смотрю на нее. Что-то все еще не так. На ее тарелке слишком много стейка. — Говори. Она слегка прочищает горло. — Что? — Что не так? Тебя беспокоит что-то помимо того, что произошло сегодня вечером. — Просто… Я чувствовала себя так, словно ты больше не хочешь меня рядом. Ты выгнала меня. Я забываю, что у нее никогда раньше не было настоящих отношений. Я тянусь через стол и беру ее за руку. — Этого никогда не случится. Ты моя, Жеребчик, и я оставлю тебя себе навсегда. Мне было плохо и я нуждалась в том, чтобы немного побыть одной. Так иногда бывает, — я крепко сжимаю ее руку. — Харпер, в моей жизни было еще четыре человека, и я никогда не заботилась о них и не любила их так, как люблю тебя. Я намерена растить с тобой детей, баловать с тобой внуков и стареть вместе с тобой. — Хорошо. Я тоже. Могу я кое о чем тебя спросить? Я решаю пропустить очевидное возвращение к закрытой ранее теме. Я вижу, что она нуждается в серьезном разговоре. — Ты же знаешь, что можешь. — Я знаю, что я не в том положении, чтобы спрашивать, учитывая мое прошлое, но… кто был твоим четвертым любовником? В смысле, я знаю о Бет, Сьюзан и Си Джей. Но… Я улыбаюсь тому, как она стесняется говорить на эту тему. — На самом деле, не четвертым, а первым. Беннет Маккинли. Мы с ним встречались на первом курсе колледжа. Моя мать думала, что нам суждено пожениться. Боюсь, Беннетт тоже. — Беннетт? — я вижу, как она мысленно переваривает эту информацию, повторяя его имя. — Он обидел тебя? — Обидел меня? Нет. Я очень быстро обнаружила, что Беннетт — или любой другой мужчина, если уж на то пошло — никогда не сможет дать мне то, в чем я нуждалась. На самом деле, я, вероятно, обидела его гораздо сильнее, чем он когда-либо признает. — Хорошо. Так, значит, тогда ты поняла, что ты лесби? — Мы с Беннеттом встречались, — я делаю глоток сока и чуть не давлюсь им, вспоминая свои студенческие годы. — Он познакомил меня с Бет. Вот тогда я поняла, что я лесби, — я слегка ухмыляюсь. — Вот как? Расскажи мне об этом, — она улыбается и нарезает стейк. Это больше похоже на Харпер, которую я знаю и люблю. — Что именно ты хочешь знать, Таблоид? Первое место, где я занималась любовью с женщиной? — поддразниваю ее я, предлагая ей кусочек гриба с ее тарелки. Боже, я превращаюсь в такую мамочку. Она почти давится, когда глотает. — Смотря что там было. Вы висели вверх ногами на занавеске для душа или произошло что-то смешное? — Вроде того. Все было здорово, пока не взорвалась химическая лаборатория. Она мгновение смотрит на меня, а потом разражается смехом. — Ты шутишь. — Нет, я абсолютно серьезна. Мы уничтожили химическую лабораторию. Ну, вроде как, опрокинулись какие-то две пробирки, и когда содержимое соприкоснулось друг с другом… — Ты шутишь. Хочешь сделать из меня дурочку, — моя дорогая мне не верит. Но это самая настоящая правда. Она меняет тему: — Итак, как Беннетт воспринял эту новость? Ты объяснила ему причину? Или просто рассталась с ним? Я хихикаю над ее отказом мне верить. — Харпер, клянусь тебе, я говорю правду. Помнишь тот маленький шрам у меня на заднице? Это произошло из-за полутора сантиметрового куска стекла, который смогли вытащить только в отделении неотложной помощи. Что касается Бена, ну, я порвала с ним. Поскольку он изучал юриспруденцию, и у них с Бет были общие занятия, ему не потребовалось много времени, чтобы понять почему. — Так вот откуда взялся этот шрам? Напомни мне поцеловать его сегодня вечером. — Вот откуда он взялся. И ты можешь начать прямо сейчас, — подмигиваю я ей. * * * Я снова встречаюсь с Люсьеном за завтраком, опережая его в очередной пробежке по палубе. На этот раз мы не скатывались по перилам. Я чувствую себя очень взрослой. Хотя я хотела бы чувствовать себя менее взрослой. Этот круиз, во время которого, как я думала, мы понаблюдаем за тем, как все остальные работают над своим браком, в итоге стал семейным практикумом и для нас с Келс. Чему я уже научилась? Во-первых, мне нужно ежедневно говорить своей девочке, какая она великолепная. У нее не должно быть никакой неуверенности в себе, которую я могла бы помочь предотвратить. Во-вторых, мне нужно следить за своим чертовым языком рядом с одной гормонально нестабильной беременной женщиной, в которую я, так уж случилось, влюблена. Господи. Перестань быть совершенно невежественной мудачкой, Харпер. А еще, я наконец-то получила ответ на давно занимавший меня вопрос. Беннетт Маккинли. Может ли это имя быть еще более занудным? Истинный достопочтенный американец, держу пари. Моей девочке явно нужно было какое-то этническое разнообразие. Больше никаких скучных ванильных типов в ее жизни. Я бросаю взгляд на своего брата. Нет, теперь у Келс есть клан диких каджунов. — Как дела сегодня утром? — спрашивает Люк с напускной небрежностью. — Все хорошо, — я жду, не задаст ли он еще один вопрос. Держу пари, долго ждать мне не придется. — С Келси все в порядке? Я никогда раньше не видел ее такой расстроенной. Я киваю. Я тоже. По крайней мере, не так. Конечно, обычно я не полная и законченная идиотка. — Я была не очень деликатна, Люк. — Это, должно быть, часто случается, — бормочет он, откусывая кусочек яичницы. Хмм. Мы собираемся помериться, у кого больше, Люк? — На самом деле, это не так. Прошлым вечером я сболтнула глупость, не подумав. Ты-то уж можешь это понять, верно? — в эту игру могут играть двое. Он машет вилкой в мою сторону. — Touché. — Кроме того, я просто молила Келс о прощении, пока она не сдалась. В этом секрет разрешения конфликтов: будь готов ошибаться. И часто. Розы, кстати, помогают. — Ты когда-нибудь замечала, что у Мамы, кажется, всегда были свежие цветы по всему дому? Я вспоминаю свое детство. Наш дом был настоящим цветочным магазином. — Ты думаешь, это было от Папы? Не из сада? — это полностью меняет мой взгляд на отношения Мамы и Папы, это уж точно. — Мама выращивала Райских Птиц? — нет. — Или подсолнухи? — нет. — Или сирень? — нет. Хорошо, Люк, остановись уже. — Кажется, я научилась у Папы даже большему, чем предполагала. Мы оба хихикаем и продолжаем есть. Размазав яичный желток по тосту, Люк откусывает большой кусок. В перерывах между жеванием он говорит: — Я не думаю, что в мире достаточно цветов для меня и Рэйчел. Это меня расстраивает. — Я думала, у вас все налаживается, — я указываю на любовный укус, все еще заметный на его шее. — На самом деле, это часть проблемы. — Засос — это часть проблемы? — уточняю я, для ясности. — Секс. Я абсолютно не хочу обсуждать секс Рейчел с Люсьеном. Вся эта история с тем, что я когда-то с ней спала, тоже совсем не к добру. И уж точно я не хочу давать ему какие-либо советы. Он, должно быть, чувствует мое замешательство, поэтому продолжает. — Я про детей. Рейчел действительно хочет детей и, ну, ты ведь знаешь… — Ты стреляешь холостыми. Ты все еще не сказал ей? — Боже, как давно мы это обсуждали, Люк? — Нет. Теперь понимаешь, почему во всем мире для нас недостаточно цветов? Если я скажу ей сейчас, мы будем ходить к семейному консультанту всю оставшуюся жизнь. Даже и не знаю, будет ли это так уж плохо для тебя, братик. — Брак, который держится на лжи, не продлится долго. Если ты не скажешь ей, вы обречены. Выражение лица Люка мрачнеет, пока он обдумывает мои слова. Он отодвигает тарелку от себя и откидывается на спинку стула. Несмотря на его непринужденную позу, его тон довольно агрессивный. — С каких это пор ты стала Маленькой Мисс Эксперт по браку? Насколько я помню, ты трахала все, что шевелится, по всей стране. Какие у тебя были самые длительные отношения до Келси? Двадцать четыре часа? Или до того, как сходишь в душ? Ой. Но это правда. — Ты прав. До Келс я ничего не знала об отношениях. Кроме того, что я видела дома, я не знала, как выглядит достойный брак и как даже попытаться его создать. К счастью, Келс, похоже, что-то об этом знает, и, довольно часто, я просто позволяю ей вести и следую за ней. Возможно, в моей жизни есть только одни настоящие отношения, Люк, но я в любой момент могу сказать, что они лучше многих других. — Особенно моих, да? Я пожимаю плечами. Он сказал это, а не я. — Я действительно не хочу соревноваться с тобой в этом. Я бы предпочла, чтобы мы оба были женаты на женщинах нашей мечты и были очень счастливы. Нам обоим нужна помощь, чтобы добиться успеха в отношениях. Я признаю это. А ты можешь это сделать? — Она возненавидит меня. — Лучше уж сейчас. Для нее будет гораздо честнее знать это сейчас, а не когда ей будет около сорока и она будет задаваться вопросом, что с ней не так, почему она не может иметь детей. Вот тогда можно будет поговорить о ненависти, Люк, — думаю, с завтраком я закончила. — Не упусти эту возможность. Не у всех есть второй шанс. Я всегда буду благодарна за то, что получила больше, чем это. * * * Во время одного из наших заходов в порт, мне удается убедить Харпер пройтись со мной по магазинам. Конечно, сейчас в моем приоритете — покупка детской одежды. Таблоид, кажется, вполне счастлива сделать это со мной, и в ее глазах появляется почти азартный блеск, когда мы входим в магазин. Я чувствую запах кредитной карточки, прожигающей дыру в ее кармане. Я снимаю маленькую пижамку с вешалки и показываю ей. — Как тебе, Таблоид? Она поднимает взгляд на меня. Темные брови немного танцуют, пока она рассматривает предмет в моей руке. — Он просто кричит: «Мои мамы съездили в круиз, и все, что мне они мне привезли — вот эту стремную футболку». Не знаю, почему мне это кажется таким смешным, но это так. Я хватаю ртом воздух, пытаясь взять смех под контроль. — Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты дурилка? — Ооо, Келс, ты ранишь мои чувства. Ты хочешь сказать, что я даже не заслужила ранга Супер Дурилки или Королевы Дурилок? И является ли «дурилка» техническим термином, который вы, представители новостной индустрии, используете? Или это то, чему тебя учат женщины из ТОКЗ? — Что такое ТОКЗ? — я продолжаю смеяться над ней. Кажется, я не могу это контролировать. Она прикладывает палец к губам, жестом приказывая мне замолчать. Она быстро оглядывается, затем, наклонившись в мою сторону, шепчет: — Тайное Общество Кухонного заговора, — она снова оглядывается, подавая мне знак молчать, прежде чем нырнуть за стеллаж. Если она не остановится, придут люди в белых халатах и заберут меня. Я почти уверена, что некоторые посетители магазина думают, что я спятила. Внезапно она появляется из-за стеллажа, держа в руке какую-то вещицу. — Как насчет этого? Я прочищаю горло, прежде чем сделать глубокий вдох. — Харпер, это кожаная куртка. — Ага, разве она не миленькая? Я слегка чешу лоб, пытаясь найти вежливый способ сказать: «Хрена с два ты оденешь моих детей в кожаные куртки». — Ээээм, нет. — Нет? В каком смысле — нет? — Милая, ты можешь купить им любую детскую одежду, какую захочешь, главное, чтобы она была не из кожи. — О, да ладно тебе, Келс, она реально милашечная. Смотри, на ней даже есть маленькая бахрома. — Харпер, эти дети — будущие лучшие ученики школы. Я бы предпочла, чтобы это была не исправительная школа. — Кожаная куртка не делает из человека преступника. Я ношу такую. — Ты не надевала эту кожаную куртку с тех пор, как отправила ее в Новый Орлеан вместе со своим байком. — Мне придется хорошенько почистить ее, прежде чем мы с Роби поедем кататься. Я поднимаю взгляд и улыбаюсь. — Ты собираешься поехать кататься? — Ага. Как только мы в следующий раз вернемся домой, если ты не против. Мы с Роби решили поехать в ближайшие от нашего приезда выходные. У тебя еще будет две недели до назначенного срока. Мы подумали, что могли бы съездить в загородный домик на выходные. Я улучаю момент и обхожу стеллаж, чтобы обнять ее. Меня не волнует, даже если сейчас каждая пара глаз в этом магазине или все камеры в мире, направлены на нас. — Я думаю, это замечательно, — я отстраняюсь и смотрю ей в глаза. — Спасибо. — За что ты благодаришь меня? Я глажу ее по щеке. — Не знаю. Я не могу этого объяснить, но я чувствую, что как только ты прокатишься на своем байке, все демоны исчезнут. Она берет мою руку и нежно целует ее. — Тогда, пожалуйста. — Итак, — я отодвигаюсь и снова начинаю просматривать одежду. — Ты собираешься купить боковую мотоциклетную коляску для Роби? — Неа, он возьмет байк в аренду. — Ты будешь вести себя хорошо? — немного дразню я. — Придется. Тебя же там не будет, чтобы мне было с кем вести себя плохо. — Ооо, отличный ответ, Таблоид. Она очень горда собой. — Спасибо. — А вот это правда мило, — я приподнимаю свою последнюю находку. — Келс, это костюм кролика. Ни за что, ни при каких условиях, ты никогда не оденешь моих детей в костюм кролика. Или в грубом переводе: «Хрена с два ты оденешь моих детей в костюм кролика». Готова поспорить, что на Пасху она запоет по-другому. * * * Моя девочка выглядит великолепно сегодня вечером, когда мы направляемся в бар, чтобы выпить с Рэйч и Люком. Боже, как бы я хотела заключить ее в свои объятия и танцевать всю ночь напролет. Иногда, реальная жизнь — отстой. Когда мы присоединяемся к ним, я не могу поверить, какими счастливыми и расслабленными они выглядят. Я по-настоящему шокирована, когда Люк наклоняется и целует Рэйчел. Черт, Сэм, не знаю, что ты сегодня сделал, но это сработало. Келс тянет меня за руку, останавливая. — Может быть, нам следует не засиживаться сегодня. Кажется, они предпочли бы побыть одни. — Им явно надо снять комнату, — хихикаю я. Господи, Люк, дай девушке вдохнуть воздуха. Я прочищаю горло, чтобы обозначить наше прибытие. Наконец они отрываются друг от друга и машут нам рукой, приглашая к столу. — Харпер, Келс, присаживайтесь, — кто это и что они сделали с моим братом? Это не тот Люк Кингсли, с которым я выросла. Келс подает мне руку, и я помогаю ей устроиться на стуле за маленьким угловым столиком, который выбрали Люк и Рэйчел. — Вы двое определенно выглядите счастливыми сегодня вечером. — Так и есть, сестренка, — улыбается мне Люк. — Сегодня у нас был очень долгий разговор. Все тайны открыты, — он делает ударение на слове «все». — И я пришел к одному выводу. — К какому? — Кингсли чертовски хороши в выборе правильных женщин, с которыми собираются провести свою жизнь. Похоже, они всегда любят нас, несмотря на наши недостатки и грязные рты. — Аминь, — в один голос произносят Келс и Рэйч. — И теперь, когда мы прояснили ситуацию, мы собираемся начать просматривать все возможные для нас варианты. Слава Богу. Такой огромный прогресс. * * * Лежа в постели, я смотрю через панорамное окно в нашей каюте, как лунный свет танцует на воде. Это действительно потрясающе. Теперь я понимаю, почему Келс любит такие вещи. Глядя на эту красоту, у вас просто нет другого выбора, кроме как расслабиться. Расслабиться. Я тихо посмеиваюсь над этой мыслью. Келс превратила расслабление в целую науку. Я никогда не видела ее такой счастливой. Если, конечно, я не делаю какую-нибудь глупость. В таких случаях она переходит от состояния счастья в абсолютное бешенство за две целых семь десятых секунды. Я смотрю на свой браслет. Что ж, это был довольно глупый поступок. И пройдет некоторое время, прежде чем я перестану переживать из-за того действительно глупого комментария, который я сделала за ужином. Тот факт, что Келс превращается в Лучшую Маму тысячелетия, тоже никак мне не помогает. Боже, она будет такой же гиперзаботливой, как Мама. Это хорошо для наших детей. Вероятно, не так уж хорошо для меня. Я видела, как Папа получал выговоры пару раз в день. Я переворачиваюсь на другой бок и смотрю, как она спит. Келс слегка ворочается, открывая мне часть своего животика из-под одеяла. Протянув руку, кончиками пальцев я чувствую малышей. Внимательно присмотревшись, я вижу, как они двигаются под ее кожей. О Боже. Насколько же это удивительно. Я беру свои очки с тумбочки и надеваю их, придвигаясь настолько близко к Келс, насколько это возможно, не разбудив ее. Я вижу очертания крошечного кулачка, или ножки, или чего-то еще, прижатого изнутри к ее боку. Я слегка толкаю его. Он толкает в ответ. Ого. Я наклоняюсь, целую эту маленькую конечность, и получаю удар прямо в губы за свой порыв. — Нехорошо так делать, Бреннан Грейс, — бормочу я, затем снова целую ее. Вот подожди у меня, когда окажешься здесь. — Харпер… Ох черт. У меня снова неприятности. Последние несколько дней я только и делаю, что навлекаю на себя проблемы. — Да, — тихо отвечаю я. — Мне и так не сладко, — продолжает Келс, ее голос хриплый и сонный, она даже не открывает глаза, — от того, что они тычут меня в бок всю ночь напролет. Теперь и тебе обязательно нужно это делать? — Я увидела маленькую ножку или что-то еще… — А-ага, — она поворачивается ко мне лицом. — Я чувствую, что четыре маленькие ножки и четыре маленькие ручки, две маленькие головки и две маленькие попки непрерывно двигаются в последние дни. Я запускаю руку под одеяло и кладу ладонь туда, где, как я знаю, находится Колин. Я чувствую, как они все еще активно двигаются. — Ты ведь знаешь, в каком я на самом деле восхищении от тебя и от всего этого? Я хочу сказать, что ты сейчас делаешь самую удивительную и прекрасную вещь во вселенной. Ничто не может сравниться с этим. — Я не излечиваю рак, Таблоид. Я беременна. Многие женщины делают это. — Да, но, — я откидываю одеяло и целую Колина тоже, — Они не носят моих детей. Не носят же, да, маленький человечек? Нет. И они не будут лучшими мамочками в мире, потому что у тебя лучшая мамочка в мире. И кто знает, Келс? Может ты и не лечишь рак, но, возможно, наш мальчик вырастет и станет врачом, который будет это делать. Я почти уверена, что Бреннан уже зарезервировала себе должность первой женщины-президента. Келс притягивает меня к себе, обнимает и прижимается ко мне, тихонько посмеиваясь. — Ты сумасшедшая, Таблоид. Я крепко обнимаю ее. Один из близнецов сильно пинается. Может, я и сумасшедшая, но тогда, я самый счастливый псих на свете. <гаснет свет>