Челлендж «100 Тем»

Почти все близнецы похожи на две стороны одной медали. Хорикоши — не исключение. Наюта и Сёко не любят ассоциировать себя друг с другом: не любят тот факт, что они похожи, тот факт, что сёстры, что родня. Возможно, они и друг друга, в общем-то, не любят, ведь в один момент каждая из них по-своему предала другую. И сейчас, в подростковом возрасте, стадия непризнания друг друга достигла своего пика. — Я единственный ребёнок в семье. — Говорит Наюта без зазрения совести, отвечая на такой неожиданный вопрос от «коллеги по цеху» — Каору. — Прости-прости! Не хотел задеть больную тему. — Блондин отводит взгляд и сразу же думает, как бы побыстрее перевести тему разговора на что-то менее тяжёлое, чтобы не смущать атмосферу. Всё же, подружиться с Наютой — дело очень непростое. Девушка лишь отвлекается на голос, лениво позвавший её откуда-то из кладовых помещений: Неловкий разговор обещал завершиться сам собой. Она говорит ровно так, как ощущает себя. — Помимо меня в семье есть ещё три младших брата. — Отводя взгляд от блондина по имени Манджиро, бубнит Сёко, пытаясь как-то оправдать своё опоздание и недосып. Сано впервые пригласил её на свидание. Пригласил, чтобы побыть наедине, узнать её чуточку лучше. Вообще, это должна быть обыкновенная дружеская прогулка, но когда тебя вот выдёргивают из дома поздним вечером под предлогом тестировки новой зимней резины — Разве это по-дружесуи? Естественно, по-дружески. И сейчас, вместо того, чтобы говорить о себе, как хотел бы того Майки, Хорикоши как всегда рассказывает про свою семью. Будто это всё, что у неё есть. Она говорит ровно так, как ощущает себя. Их отношение друг к другу было где-то между чёрным и белым. Это не ненависть, это не родственные тёплые чувства, это… Что-то между. Будто и вовсе пустота. Будто их и вовсе нет друг у друга. — Тоже мне, сёстры. — Юзуха ворчит недовольно, заедая острый контекст диалога тостом с ветчиной. Не любила она дома есть, а потому всегда делала это в школе, незадолго до начала уроков. — Вы с ней хоть иногда видитесь? Про школу я уже не говорю, Наюты тут давно не было. — Она не живёт с нами. — Отвечает Сёко очень нехотя. — Да и вообще, это долгая история. Каждый раз, смотря на себя в зеркало, она видит другую девушку, что была так на неё похожа. У них одинаково окрашенные в розовый цвет волосы, есть шрамы, полученные в разное время и при разных обстоятельствах, но тем не менее — одной формы. Им обоим трудно даётся укладка ключей непослушной шевелюры и сокрытие синяков под глазами, вызванных недосыпом и стрессом. Обоим нравятся милые вещи. У Сёко краска в волосах выцвела, Наюта же напротив — за цветом следит, поддерживая его в идеальном состоянии. Не хочет быть похожей на неё — сестру-заморашку, на плечи которой скинули целый детский сад. Которую заставили воплощать в жизнь родительские мечты. Наюта лишь хотела от своего этого убежать. Осуждение со стороны Сёко перекрыло всякое желание поддерживать контакт, стало последней каплей. Но если Сёко спросить, когда эта последняя капля была для неё самой, то ответ будет кратким — «Гораздо раньше. Я просто хотела заставить её это почувствовать». Так они и остаются на этом самом месте — где каждая из них не сделает шаг навстречу сестре, ведь это «слишком». Во всех смыслах. Ведь «так будет лучше». Так они и остаются на этом самом месте — между чёрным и белым.