Омежьи реалии бывшего верзилы, или в новую жизнь по новым правилам

      Новый мир подкинул Волохову новые проблемы (или же просто подкинул его?). Теперь его звали Тилиан фон Флиппер, он был младшим сыном, маркизом-омегой из уважаемой семьи и мало того, что имел по-женски миловидную внешность, так ещё и чисто по-женски вынужден был вынашивать внутри себя ребёнка! Мог бы добраться до того ублюдочного Трэвиса — сам бы его поимел. Не в целях удовлетворения сексуальных потребностей, конечно, ведь мужчины Волохова никогда не прельщали, а чтобы знал, зараза, с кем связался и тоже брюхатым походил. Хотя в их случае было бы действеннее оторвать придурку его детородный, дабы не пихал кому не попадя, ведь такие, как Трэвис, увы, забеременеть не могли, о чём мужчина парень узнал немного позже.       Да, в этом мире, куда он попал, рожали детей мужчины, но не все, а те, что сами были рождены под знаком "ω" и имели необходимый для этого тип репродуктивной системы. К несчастью, эта же доля выпала и Толяну. Вернее уже не Толяну, а Тилиану, который после того, как узнал новость о беременности разорался так, что перепугал свидетелей этого эмоционального взрыва и навлёк на себя нападение врачевателя Рориха с успокаивающим отваром в руках, который не без труда и не без помощи двух прибежавших на шум стражей скрутил невменяемого омегу и влил в него содержимое флакона, но, видимо, перестарался с дозировкой и вызвал в нём не столько ожидаемое бесстрастие, сколько сонливость, а в скорости и храп.       Отошедшего в царство снов легко переместили на кровать. Пока он спал, его новый папа дал разрешение Рориху на более подробный осмотр своего ребёнка, чтобы узнать всё наверняка. Увы, предположение подтвердилось: мальчик и правда оказался беременным.       Не теряя и минуты, старший омега собрал в своих покоях родичей, чтобы сообщить им это известие. В ходе повествования сам он плакал, его муж свирепствовал, разбивая вазы и крича, что покарает жалкого альфу, один брат шокированно стоял рядом, не двигаясь, другой же злостно скрежетал зубами, сжимая и разжимая кулаки, пока его новоиспечённый муж упокаивающе гладил его по плечу. Но всего этого Тилиан не видел и видеть не мог, будучи погружённым в сон.       Проснулся он только следущим утром, когда за окном уже давно рассвело. Упёршись взглядом в балдахин, а потом переведя его на свои маленькие и аккуратные ручки, блондин разочарованно простонал: — Твою дивизию! Это не сон!       Действительно, ему бы хотелось проснуться и оказаться в своей захламлённой квартире. Пусть лучше так, чем противоестественным образом носить в себе ребёнка, чтобы потом каким-то макаром произвести его на свет, сама мысль о чём заставляла передёрнуться. Но его никто не спросил, чего он хочет, и поэтому нужно было как-то адаптироваться.       Сначала в голову пришло спровоцировать выкидыш (по крайней мере, так бы он мог начать новую жизнь в новом мире без отягчающих обстоятельств), но потом сам же отругал себя за эту идею, ведь ребёнок не виноват, а в прошлом Толяна был один случай, за который он и по сей день себя винил: одна из его женщин, залетевшая от него, по настоянию Волохова сделала аборт и после этого больше не могла иметь детей. Узнав об этом, и сам Толя тогда стал думать о том, что ошибся и мало того, что упустил свой шанс стать отцом и навредил женщине, так ещё и лишил другого человека, свою кровиночку, права на жизнь. Это заставило его почувствовать себя бездушной мразью и закопаться в самобичевании. К слову, случилось это прямо накануне его последнего в жизни запоя и даже в какой-то мере спровоцировало его.       Так может, всё это — его наказание за содеянное? Или не столько наказание, сколько шанс всё исправить, получив новую жизнь и вместе с ней — возможность дать её кому-то другому? Почему-то он подумал, что так и есть. Наверное, это стало самым сложным и важным заданием в жизни бывшего вояки — родить здорового ребёнка, как бы странно это ни звучало, и он решил принять этот вызов, взяв на себя ответственность за судьбу малыша.       Ситуация, в которой парень оказался, взывала к необходимости собрать сведения об окружающем мире, раз уж теперь придётся вживаться в роль местного обитателя. В конце концов, он так и не узнал где он и кем теперь является, хотя, исходя из обращения "Ваше сиятельство" к отцу хозяина тела, уже сделал кое-какой вывод. Но информации всё равно было недостаточно, чтобы выработать стратегию поведения.       За ним пришли спустя время, проведённое в долгих минутах, наполненных бесконечным анализом. Это был слуга, резвый веснушчатый мальчик лет шестнадцати, оповестивший о том, что подходит время завтрака, поэтому Тилиану необходимо прибыть в столовую, где все начинают собираться.       Бывшему военному не составило труда одеться и привести себя в порядок в сжатые сроки, вызывая удивление своей скоростью у мальчишки. Тот, быстро стряхнув с себя недоумённый вид, вызвался проводить парня, если тому всё ещё не здоровится. Предложение пришлось как раз кстати, потому что местонахождения столовой он, конечно же, не знал, так что грех было отказываться.       Преодолев длинный коридор с различными картинами и гобеленами на стенах, вычурными канделябрами, умостившимися на стойках, со странными светильниками вместо свечей, они спустились по лестнице, прошли несколько поворотов и наконец вышли к назначенному месту. Огромные двери открылись перед ним, будто бы сами собой, пропуская внутрь.       Взору предстало неприлично большое помещение с высоким потолком и длинным обеденным столом, за которым его уже ждали. — Здравствуй, сын, — поприветствовал темноволосый незнакомец лет сорока пяти, сидевший во главе, более крупный и широкоплечий, чем все присутствующие. — Как ты себя чувствуешь?       Справа от него сидел другой, уже знакомый Тилиану отец владельца тела. Как решил блондин, поразмыслив, это и был тот, кто его родил. Рядом с ним находился похожий на него парень, только с более грубыми чертами лица, но всё же не настолько внушительный, чтобы потягаться в этом с брюнетом, по другую сторону от которого сидел такой же темноволосый мужчина, только моложе, без проседи в волосах, с притулившимся под боком воздушным мальчиком с пухлыми щёчками и очень светлыми, почти белоснежными, волосами, заплетёнными в длинную косу. Кроме последнего, все имели в себе черты Тилиана и, по-видимому, приходились ему родственниками. С отцами понятно, а двое других, наверное, всё-таки были ему братьями, то облако же, что обволокло одного из них, вероятнее всего, — братовым хахалем. — Здравствуйте, — отозвался Тилиан, обдумывая, что предпринять дальше, — со мной всё хорошо, спасибо, — и всё-таки выбрал наугад, усаживаясь на пустующее место рядом с более хрупким братом и напротив щекастого. — Ну, раз так, приступим, — улыбнулся мужчина и подозвал к себе вошедшего в зал веснусчатого, чтобы попросить его начинать.       Стоило парнишке удалиться, как сразу стало понятно, что именно начинать: из-за маленькой двери, которую блондин ранее не заметил, тут же выскользнули и быстро запорхали вокруг стола несколько других мальчишек, разнося подносы с едой и питьём. Там были лимонады в графинчиках, соусы, маленькие бутербродики, носящие столь изящное название "канапе", какие-то нарезки, фрукты и ко всему прочему каждому из присутствующих поставили свою порцию каши, необычным образом приправленной креветками. Вообще здесь почти во всём чувствовался дух моря. Разве что напитки были ягодными, а фрукты целыми, так что при надкусывании можно было не беспокоиться о том, что ощутишь вкус осьминога или мидий.       В прошлом Толян не был особым любителем морепродуктов, хотя иногда в охотку мог прикупить так называемый морской коктейль с различными гадами, пропитанными маслом. И всё это под пивко. Но чтобы каша с креветками... Прямо какое-то извращение. Но что ещё можно было ожидать от мира, где в ходу однополые союзы с изящными мальчиками, способными забеременеть?       Блондин попробовал поданное блюдо на случай, если всё-таки ошибся и это впрямь съедобно, но чуть не выплюнул тут же. Сделав невозмутимое лицо, он запил всё ягодным морсом, отодвинул креветки подальше и принялся за поедание каши, напомнившей ему обычную пшёнку, которой одно время их потчевали на полевой кухне. — Что-то с креветками? — обратил внимание на это сидящий рядом парень. — Нет, всё нормально. Просто что-то сейчас не хочется. — Странно, ты же всегда их любил... — вмешался "большой" папа, как стал его про себя называть Тилиан. — Возможно, и сейчас любит, просто ребёночку они неприятны, — подал голос пухляш, от чего все резко оторвались от трапезы, замирая. — Терриал! — шикнул на него "маленький" папа. — Я же попросил! Дориан, угомони своего мужа. — Да, Терриал, в самом деле! Ну не так же! – вступил в беседу, как стало ясно, Дориан. — Да ничего страшного, — решил подать голос виновник назревающего спора. — Я уже понял, что вы знаете. Можно не быть настолько деликатными. Не сахарный — не растаю. – Милый, я просто не хотел ничего скрывать от семьи. Это ведь и нас всех касается, и ты нам не чужой. Мы беспокоимся, – начал оправдываться "маленький" папа. – Я это не в упрёк сказал, если что, – поспешил успокоить Тилиан. – Просто если вам есть, что сказать, то говорите. Я носом чую напряжение. Сто процентов о чём-то молчите. – Что? Процентов? – переспросил сидящий рядом парень. Видимо, такого обозначения в этом мире не существовало. – Не бери в голову, – попытался замять это парень, но ещё одной фразой внёс только больше недоумения в лица родственников, а сидящего напротив Терриала вообще превратил по окраске близким к креветочному. – Забейте. То есть...кхм... – совсем запутался он. – Что вы имеете мне сказать? – Да, ты прав, – "большой" папа, промокнул салфеткой губы и отложил её в сторону, – есть кое-что такое, что нам нужно обсудить, – тяжело вздохнул он. – Тилиан, ты должен помнить, что ты – омега-маркиз, а не простолюдин, и на тебе лежит определённая ответственность. Хотя на похождения свободных омег закрывают глаза ввиду особенностей физиологии, забеременеть вне брака, да к тому же без жениха – настоящий позор. – Ещё можно было бы что-то сделать, если бы тот альфа был твоим истинным, но истинность вы потеряли и никому сейчас ничего не докажешь, – развёл руками "маленький" папа. – Да что ещё за "сделать что-нибудь"? – стукнул по столу Дориан. – Моего брата насильно обрюхатил альфа, и плевать, что его истинный! После этого я бы и приблизиться ему к Тилю не позволил! Хорошо, что физиология взбунтовалась против такого партнёра! Да даже если бы и нет... – Дори, тише, – взял его за руку муж. – Твоим родителям бы тоже этого не хотелось. Я прав? – кивнул он "маленькому" папе, омеге, как уже понял Тилиан. – Да, конечно, – согласился он, – просто есть некоторые нормы и порядки, которые нужно соблюдать. Мы все попадём в немилость короны, как знать, показывающая дурной пример своим людям, и заимеем проблем, если что-нибудь не придумаем до того, как появится малыш. Ты не подумай, Тиль, мы тебя не осуждаем, но нужно предпринимать меры и... Ну, ты же сам понимаешь, что я имею в виду? – взглянул он с надеждой на сына.       Тилиан пока не очень понимал, чего от него хотят, что и выразил, качнув отрицательно головой. Ему нужно было сказать чётко и ясно, потому что всех этих "норм и порядков" местной знати он не знал. Может быть, его теперь лишат титула или выгонят из семьи и ему нужно будет идти учиться, чтобы что-то из себя представлять? По крайней мере, такой исход был бы для него предпочтительным. Ясность удалось внести брату, зашевелившемуся рядом с ним и повернувшимуся к Тилиану лицом: – Тили, папа пытается сказать, что тебе будут искать мужа, – уже на этих словах можно было задохнуться. – Не как обычно бывает на тех встречах, где ты бывал. Ты уже говорил, что там собираются свободные альфы и омеги, делая вид, что знакомятся для того, чтобы найти того самого и вступить в брак, а на самом деле просто развлекаются. Мы учли это, и теперь всё серьёзно. И альфу тебе будут искать серьёзного. – Кхм-кхм... – прокашлялся Тилиан, – Какого, к чёрту, альфу? Какой брак?! Я не собираюсь жениться! Тем более на мужике! – беременности, как бы это ни было ссыкотно, уже не избежать, но добровольно подкладывать себя под другого мужчину? Нет уж, спасибо, но Тилиану это не нужно. – Тили, родной, нам нужно хотя бы попытаться! Давай ты хоть попытаешься? Съездишь с нами на приём во дворец на следующей неделе? Ради нас, дорогой, и ради себя. – Во дворец? – заинтересовался сидящий рядом братец. – Да, Льюис. Если хочешь, тоже можешь поехать. Нас пригласили на день рождения принца Гейнриха, ему уже шестнадцать, так что можно ожидать наплыв одиноких альф. В том числе и иностранцев, что бывает нечасто. Для нас это хоть какая-то возможность. – Это так необходимо? – спросил Тилиан, чувствуя, как всё внутри протестует против такого вмешательства в жизнь. – Да, дорогой, нам всем это нужно, – и все присутствующие закивали в знак согласия.       Тилиану, который ещё с трудом осознавал своё новое положение, не хотелось соглашаться с тем, что определённо не принесёт ему ничего хорошего. Какой серьёзный альфа? И что это за наименования дурацкие? Какой, к едрене фене, брак?! Ему бы самому привыкнуть хоть к собственному имени и образовавшейся родне, не говоря уже о знаниях о мире, коих пока было раз-два – и обчёлся. А его ещё и под венец тащат! С мужиком, блять! – Но ведь... – Это не обсуждается, Тилиан, – в голосе "большого" папы, альфы-отца, зазвучала сталь. – Мы должны хотя бы попробовать. Не ты один попадаешь в тяжёлое положение. Хоть раз в жизни подумай о ком-нибудь, кроме себя.       О ком-нибудь, кроме себя... Сколько раз он слышал подобное? Почему кто-то вечно думает, что он действует исключительно в своих интересах? Ребята, которых он спасал во время той операции, что стала его последней, только фыркали на его "геройство", мол, чего выбрался, не предупредив остальных, будто бы знал, где засада, а потом явился всех спасать, желая урвать себе то ли медаль, то ли кусочек славы, то ли благодарность по гроб жизни от каждого выжившего. Даже фыркали на его "незначительные" травмы. Только вот медкомиссия посчитала их очень даже значительными. – Ладно, – пришлось согласиться Тилиану. – Я поеду. Но выходить за какого-нибудь урода только потому, что он вызовется взять меня с ребёнком, я не стану,– он решил, что примет правила игры, так как нечего переться в новый мир со своим самоваром, только вот прежде оговорит свои условия, чтоб уж точно избежать нежелательного брака. – Конечно, Тилиан. Никто не принудит тебя. Если альфа тебе не понравится, и речи не будет о замужестве, – обрадовал его альфа-отец, довольный тем, что сын идёт на уступки.       Дальше завтрак прошёл спокойно. Тилиан доел свою кашу и, дождавшись, когда первый человек выйдет из-за стола (а им оказался Льюис), встал вслед за ним и, копируя его поведение, попросил разрешения откланяться. Так что с братом они вышли в одни двери, следуя друг за другом. Это и стало поводом продолжить общение, что было важно для омеги, собиравшего по крохам информацию и ещё толком не разобравшегося, что значит этим самым омегой быть. Ну, кроме очевидного залёта, конечно же. – Не хочешь провести время вместе. Мы ведь так редко стали с тобой общаться, – закинул удочку попаданец, когда они начали путь по коридору. – Да, думаю, ты прав, – доброжелательно улыбнулись в ответ. – Когда я вернусь, мы можем прогуляться по саду или просто поболтать, как в детстве, спрятавшись ото всех в библиотеке. – В библиотеке? – зацепился за это парень. – Да, а ты не помнишь? – Почему же? Не то, чтобы совсем. Припоминаю что-то, но очень смутно. – Что ж, если так, будет повод тебе напомнить. К ужину я надеюсь приехать обратно, так что можем заняться чем-то вместе, как ты и сказал. – А если не секрет, куда ты? – заинтересовался Тилиан. – В нашу школу. Сегодня мальчики будут показывать свои умения в приготовлении первых блюд, – сообщили с одухотворённым выражением лица. – Получить нечто изысканное и не превратить суп с уникальными ингредиентами в похлёбку – это дорогого стоит. – Ты так увлечённо рассказываешь, что мне самому стало любопытно. – Хочешь поехать со мной? – словно не веря своим же домыслам, поинтересовался Льюис. – Да, я бы с удовольствием, – как же можно было отказаться от такого заманчивого предложения, обещавшего показать что-то, кроме поместья?

***

      Отправляясь в кулинарную школу навстречу новому, Тилиан никак не ожидал, что станет принимать зачёт у обучающихся здесь омег. В прошлом он, конечно, умел в какой-то степени готовить, ибо как иначе существовать холостяку? Но с умным видом делать замечания и оценивать работу тех, кто создаёт нечто большее, чем гренки или пюреха с сосисками, считал глупым и неуместным. Однако, как он понял, настоящий Тилиан разбирался в кулинарии намного лучше него самого и даже имел свои коронные блюда, которые не так давно были включены в программу обучения, поэтому Льюис и обрадовался желанию брата поехать с ним, ведь кто лучше оценит исполнение его рецептов, чем он сам? То, что ему пророчат роль экзаменатора, омега понял слишком поздно, когда уже сидел вместе с Льюисом и двумя преподавателями за столом аудитории, в соседнем помещении с которой находилась кухня с готовящими учениками. Первый из них уже порывался войти к ним, чтобы продемонстрировать то, что у него получилось, так что отказаться уже не было никакой возможности.       Первый же суп, внешний вид которого, ну, чисто чтобы хоть что-то сказать, был оценен Тилианом на высший балл, имел специфический вкус. Отхлебнув немного бульона, и брат, и двое других мужчин были удовлетворены стараниями ученика, пусть и высказали пару пожеланий на будущее, а вот омега осознал, что не сможет сказать ничего существенного, потому что суп из морепродуктов яро отвергался его желудком и вызывал тошноту. В ответ на вопрос, как ему блюдо, он повторил что-то из того, что говорили остальные, только сформулировал другими словами, как учат в простых школах Земли, и продолжил дальше следовать заданной траектории, стараясь как можно меньше пробовать содержимое следующих за этой тарелок, а потом и вовсе только изображая, что пробует.       Однако последний зашедший парень заставил сбиться с проторенной дорожки, так как его заданием было приготовление супа с плавником морского хищника, что и оказалось тем самым главным блюдом, созданным некогда прошлым владельцем тела. Никто не пожелал комментировать его, по крайней мере, до того, как выскажется знаток "Фон Флиппера" (а именно такое название носил суп). Все глаза были устремлены на Тилиана, поэтому пробовать, увы, пришлось.       С трудом держа лицо, чтобы ненароком не выразить неприязнь, Тилиан вкусил предложенную пищу, распинаясь, насколько пряный аромат и хорошо проваренная рыба, как всё это замечательно сочетается, а сам еле сдерживал тошноту. Но оно того стоило, потому что мальчишка-поварёнок смотрел на него с признательностью и неким благоговением, преподаватели же не смели возразить и все дружно кивали, отмечая хорошее решение в выборе специй и красивую подачу, достойную элитного заведения. Поварёнку, покинувшему всех со счастливой улыбкой на лице, обещали подыскать место за то, что тот приложил должное старание во время учёбы и в оконцовке впечатлил самого Тилиана фон Флиппера.       Именно тогда бывший автослесарь осознал иронию судьбы (не фильм, конечно, а тот забавный поворот, что с ним приключился), ведь именно флиппер* на колёса он должен был установить в ту последнюю смену, когда бросил всё и написал заявление об уходе, кинув своего клиента. Но незаконченное дело и в другом мире его нашло, и теперь он сам стал Флиппером. Ну хоть не превратился в неодушевлённый предмет – и на том спасибо. А сейчас ещё и суп этот с одноимённым названием чуть его не вывернул наизнанку. Вот так судьба-судьбинушка, ничего не скажешь!       Когда ученик ушёл, омега спешно бросился к графину с водой и прополоскал рот. Он не мог понять, с чем связано его отвращение к подобной пище, ведь прошлый Тилиан её любил, а, будучи Толяном, сам он относился к ней спокойно. Эту мысль он и донёс до Льюиса (без упоминаний попаданчества, конечно же), который заметил перемены в своём брате и обратил внимание на его попытку скрыть истинное отношение к "Фон Флипперу". Они заговорили об этом уже дома, после недолгой дороги от школы поварского дела, находящейся минутах в пятнадцати от поместья. Увы, из-за деревьев, окруживших с двух сторон их путь, особо много рассмотреть Тилиан не сумел. Но, когда с одной стороны образовался просвет, стало ясным, почему здесь так распространена рыбная продукция: за пределами владений простиралось самое настоящее море. – И у тебя даже нет предположений, чем вызвана эта реакция? – они отказались от ужина, прихватив с собой тарелку с фруктами, и уже сидели в библиотеке, о которой Льюис упоминал ранее. – На самом деле есть одно, но я пока не уверен... Я хотел спросить тебя, не знаешь ли, чем я пахну? – Рорих сообщил ранее, что теперь он пахнет самым неприятным образом для отца ребёнка, а запахи в этом мире что-то точно значат. Стало интересно. – Издеваешься? Я же бета! – Тилиану это ни о чём не сказало, но он сделал вид, что это многое меняет. – Ну, может, слышал от кого? – Не знаю, Тиль, прости. Тебе лучше узнать об этом у Дориана. Я так понял, что твой аромат изменился, а в прошлом ты пах цветочками. Фиалками, вроде бы. Больше по этому поводу я сказать ничего не могу. – Ладно, проехали. А Трэвис? Чем пахнет этот гавнюк? – вдруг нашло озарение. – Да откуда ж мне знать, чем этот альфа... А хотя знаю, — почесал он голову, задумавшись. — Терриал говорил, что очень по-местному, морем и чем-то ещё, – после этих слов тут до них обоих и дошло. – Креветками, полагаю... – тяжело вздохнул омега. – Не только мой запах стал ему неприятен, но и его – для меня, – убеждённо закивал он, сделав выводы. – Разница лишь в том, что мой запах действительно изменился после случившегося, а его просто внушил мне отвращение и к нему, и ко всему, что с ним связано. Эх, жаль, что не кокнул его сразу же! Ещё не скоро придётся отомстить! – и про себя добавил: – Гнида конченая! Чтоб ты уебался где-нибудь! – Да уж, – тяжело вздохнул бета, – тяжело вам, феромонозависимым, живётся. Так получается, из-за всего этого твой малыш тоже невзлюбил альфу? И креветки он тоже ненавидит? – Сомневаюсь, что на таком сроке он может что-то ненавидеть, – Тилиан скептически выгнул бровь. – А зря. Ты ведь должен был изучать физиологию. Если он у тебя альфа или омега, то ты должен помнить, что память запахов и отношение к ним формируется почти моментально, как основополагающая часть его существа. Так обычно и бывает. Даже когда руки и ноги ещё не сформированы, отношение уже есть, – провёл экскурс Льюис. – Ты так много знаешь, – Тилиан хватался за соломинку, но это был реальный шанс узнать больше, – а есть же какие-то книги по физиологии, да? – Не пугай меня, Тили. Конечно же, есть. И ты изучал одну из них, когда был ребёнком. Я даже видел её как-то у тебя в комнате. Хотя, возможно, это было не лучшее издание, если ты спрашиваешь, – закатил он глаза к потолку. – Но, вероятно, раньше тебе хватало того, что оно содержало, и в твоём положении нормально задавать вопросы сейчас, если чего-то не знаешь. Есть здесь одна книга, сейчас покажу, – и Льюис поднялся, отправившись изучать соседний стеллаж, и вскоре вытащил из него огромный запылённый том, протянув его брату. – Вот, возьми. Здесь много чего можно почерпнуть, так что будет полезно, если почитаешь на досуге. – Спасибо, – ответил Тилиан, уже еле сдерживаясь, чтобы не устроить досуг прямо сейчас и не начать читать, а потом тут же перейти на другие книги библиотеки, что могли бы стать замечательными источниками информации, о которых он грезил уже второй день. Но общение с Льюисом тоже было информативным и, кроме того, что позволяло что-то узнать о старом владельце тела, было ему ещё и интересным. – Знаешь, я не ожидал, что ты предложишь мне снова начать общаться, как друзья. В последнее время у меня было стойкое впечатление, что ты за что-то злишься на меня. Особенно после того, как мы с папой решили открыть школу. – Может, просто завидовал, – пожал плечами Тилиан, посчитав, что, во всяком случае, такое могло иметь место. – Завидовал? – удивился Льюис. – Но чему? Ты ведь красивый молодой омега, всё при тебе, завидный жених. Чему завидовать-то? – Твоим идеям, думаю. Это ведь были твои идеи? – Да, но... Ты говоришь "завидовал". А сейчас? – А сейчас я просто горжусь, что у меня есть такой замечательный брат. – Тили, – умилённо улыбнулся бета и бросился в объятия омеги, – ты тоже замечательный. Я скучал по тебе и наблюдал, как ты проводишь время на кухне, готовя что-то новое на радость нашим поварам. Именно тогда мне в голову и пришло создать такое учебное заведение. Это всё ты, правда-правда! – закивал Льюис, отстраняясь. – Помнишь, как мы попробовали алкоголь из отцовского кабинета? Что-то вспомнилось. Мы тогда стащили ту бутылку и спрятались между стеллажей, помнишь? – Такое забудешь! – подыграл Тилиан внезапно поддавшемуся ностальгии брата. – Ага, – шмыгнул носом Льюис. – Теперь он собрал целую коллекцию. Недавно граф Лужлах подарил ему вино. Не желаешь повторить проказу?       Толян, конечно, собирался бросить пить, но то был Толян, а Тилиану бросать было не обязательно. Или всё-таки обязательно? Ведь он же забыл о главном! – А как же ребёнок? – видимо, с алкоголем всё-таки придётся завязывать. – Точно! – опустил глаза бета. – Ну ничего. Значит набег устроим на безалкогольные запасы Рориха. Если помнишь, он собирает травки для чая.       Никто и не думал, что на абсолютно безопасные засушенные растения кто-то может покуситься, поэтому проникнуть в логово врачевателя и добыть искомое не составило труда. Спустя полчаса два брата уже сидели на кухне и за чашками чая смеялись над своей нелепой авантюрой, в которой на самом деле не было никакого смысла, ведь те же травы из личных запасов Рориха имелись и у поваров, так что можно было просто спуститься на первый этаж и не мучаться. Но это ведь было бы слишком просто, не так ли? А как же приключения?       За распитием чая Льюис "напомнил" немного об их прошлом. В частности – об их детских шалостях: о том, как они однажды спрятались в сундук отца и выпрыгнули из него, когда вокруг стало тихо, перепугав слугу, пришедшего, чтобы протереть пыль; о том, как, соскучившись по рыбалке, на которую никто не хотел их вести, они отправились в сад и закидали пруд бубликами, чтобы сымитировать рыбную ловлю, вытаскивая продукты палками.        Всё это время книга была где-то рядом и просто ждала своего часа. Негоже это – отвлекать брата от занимательных историй, тем более, что и самому очень хотелось их послушать. – Знаешь, а я всё спросить хотел, но как-то всё не решался. Ты почему вдруг такую странную одежду стал носить? – в один момент поинтересовался Льюис. – Не то, чтобы совсем странную, но какую-то несвойственную тебе, что ли. Ты так только на рыбалку и одевался. Обычно всегда всё роскошное, всё в обтяжку, а тут – мешок мешком. – Так то было раньше. Всё меняется, Льюис. Перед кем мне выпендриваться? С этого дня можешь считать меня другим человеком с другими ценностями. Или просто папашей, – такое оправдание показалось Тилиану подходящим и, судя по дружелюбному смеху Льюиса, было принято на ура.       На потемневшем небе уже давно висела луна и сверкали звёзды, когда Тилиан вернулся в свои покои. Стягивая с себя шмотки и заваливаясь на кровать, он думал о том, насколько слеп был настоящий Тилиан к своим близким, ведь тот же Льюис, достаточно успешный бета, на самом деле очень нуждался в брате, а тот его игнорировал, держа в стороне и занимаясь какими-то своими делами. Хотя чего его теперь осуждать? И сам Толян успел натворить делов за всю свою жизнь, да таких, что и вовек не отмоешься. Не суди – да не судимым будешь, как говорится. Теперь уже всё произошедшее следовало воспринимать как данность: и ошибки, и победы, и обрубившую связь с прошлым новообретённую жизнь.