***
Было шумно. Зал, полный людей, разодетых и разукрашенных, отнюдь не навевал комфорт и умиротворение. Танцы, поклоны, льстивые речи и лживые улыбочки – отличительтная особенность светских мероприятий, где люди свиваются в клубки змей. И что он здесь забыл? Но у Тилиана не было особого выбора. Сразу после знакомства с тем альфой и их недолгим разговором омега вернулся к себе, чтобы разобрать вещи. Вскоре их оповестили, что уже прибывших гостей, коих пока немного, собирают на завтрак через час. Сначала Тилиан хотел нацепить на себя простой чёрный костюм, но Милли назвал его похоронным и альфьим, что будет неприлично и даже оскорбительно для королевского дворца, так что бета помог нежелающему создавать ещё больше проблем бывшему военному подобрать одежду, вытащив из багажа и подготовив чёрные брюки в обтяжку (самые невинные из приличествующих) и белую блузу с жабо. Волосы его тоже не оставили без внимания и заплели в косу, украсив её лентами, в уши же вдели серьги с сапфирами. Весьма недурно, как сообщил Тилиан, осмотрев себя в зеркале. "Но слишком по-бабски", – проговорил про себя, нахмурившись. Он выглядел по своим представлениям несколько женственно, но само понятие женственности здесь отсутствовало, так что всё соответствовало его полу и нормам приличия, конечно же, пусть и несколько удручало этой своей "бабскостью". К завтраку они спустились вместе с братом, на котором замечательно сидел тот чёрный костюм, что стянул с омеги Милли. На это Тилиану оставалось только с сожалением вздохнуть. В малом обеденном зале, раза в три превосходящем в размерах столовую фон Флипперов, собралось около двух десятков людей. Некоторые были уже здесь, когда пожаловали Тилиан и Льюис, другие же подтянулись немного позже, были здесь и родители, но после появления наследного принца Лирия, единственного представителя царской крови за этим столом, войти больше не посмел никто. Сам король присутствовать не мог или не хотел, сославшись на государственные дела, на что-то вроде головной боли сослались его супруг и принц-омега, чьё шестнадцатилетие и стало поводом для прибытия всех присутствующих, а два других принца ещё не вернулись с охоты, как сообщил альфа в своей приветственной речи, прежде чем приступить к трапезе. Принц был достаточно красив, и не только внешними данными (мужественным лицом, большими сильными руками и благородной осанкой). Он производил должное впечатление властного и уверенного в себе, но не агрессивного правителя, не ставшего избегать гостей и отнёсшегося к ним, как подобает относиться к верноподданным высокого происхождения: вежливо, непредвзято и в то же время настороженно, с отсутствием безусловного доверия, всем своим видом будто говоря: "Я здесь, я не чураюсь вас и готов предоставить шанс попасть под мою милость, подставив голову под сдержанно и благодарно ласкающую ладонь, что сожмет стальными тисками и раздробит, как только предоставится случай, стоит вам сделать неправильный выбор". Интересный субъект. Тилиан с любопытством разглядывал его какое-то время (не каждый день ведь удастаиваешься возможности есть в компании таких личностей), пока не ощутил на себе чей-то прожигающий взгляд. Омега повернул голову и тут же попал в плен золотисто-горчичных глаз, которые имел неосторожность видеть вблизи ещё недавно у той судьбоносной картины. Да, это был Рэгланд собственной персоной, смотрящий на него, но будто бы заглядывающий куда-то глубже в попытке понять нового знакомого. На этот раз его вид в большей степени соответствовал окружающему пространству. Манжеты его одеяний сияли белизной, и сам он сиял не меньше, захватывая Тиля в свои сети. Приятная дрожь пробежала по коже, посылая неконтролируемое тепло по всему телу омеги. Есть больше не хотелось. Хотелось растечься прямо здесь, расплавиться мягким сыром и мурчать. "Стоп. Что?! - поймал себя на этой мысли Тилиан. - Какой, итить твою мать, мурчать?! Ты мужик или где? Что за бабская разнеженность? Яйца в кучу, спину прямо - нипочём любая яма". Убедив себя в том, что он мужик и "нефиг вот это вот всё", он как-то весь подобрался и сбросил с себя мнимый гипноз, которому, как он предположил, его подвергли, с вызовом зыркнул на брюнета, демонстративно наколол на вилку кусок мяса, сунул его в рот и начал жевать. Альфа явно удивился такой перемене. Очевидно, надеялся, что за гляделками последует ни много ни мало – флирт, однако задуманная программа вдруг дала сбой, что, конечно, озадачило, но он быстро справился с собой, вернув лицу более сдержанное выражение. Разве что позволил себе улыбнуться уголком губ, понимая, что перед ним необычный омега и с таким просто уж точно не будет. Ну а кому сейчас легко? Отсидев положенное время за столом, стараясь избегать взглядов альфы, но то и дело обращая свой взор на него, чтобы вновь столкнуться взглядами и поспешно отвернуться, после этого мысленно ругая себя за глупое любопытство и Рэгланда за подозрительное внимание, блондин дождался, когда принц Лирий удалится, и покинул помещение вслед за ним, утащив за собой и Льюиса. Уже в комнате, сидя на кровати и обсуждая свои впечатления от завтрака, Льюис дал понять, что заметил настойчивое внимание брюнета к брату. Тилиану пришлось кратко поведать об их знакомстве. – Не успел приехать, а уже познакомился. И руку подал. Вот ничего себе! Неужто так понравился? – Не, ну он красив, конечно, но причем здесь это? Подал и подал. Что такого-то? – озадачился Тиль, успевший догадаться о своём промахе, но решивший всё же уточнить подробности. – Как же? Правда не понимаешь? – удивился Льюис.– Ты же омега. Как такое может быть? – Вот так, – пожали в ответ плечами. – Не, я понимаю, что вроде как пошёл ему навстречу этим жестом, но без конкретики. – Что я могу на это сказать? – бета приблизился к брату и приобнял его за плечи. – Ты либо большой глупец, либо большой счастливчик. – Это почему это? – Потому что протянуть руку альфе при знакомстве может только смелый омега, делающий первый шаг к сближению с потенциальным партнёром и выражающий этим жестом свою симпатию, предлагая ухаживать за ним, если это взаимно. Альфа же, принимая руку, даёт ответ: обычно пожимает её, подтверждая взаимность, но бывает и как у тебя – целует и тем самым даёт понять, что симпатия сильна, а намерения серьёзны. Такого Тилиан, конечно, не ожидал, но, как говорится, обещать – не значит жениться. Вот и он вроде как по незнанию дал согласие на ухаживания, но это ведь ещё ни о чём не говорит. К тому же, ухаживаний как таковых ещё и не было. Одни только взгляды. Но зато какие... Тилиана аж в жар бросило от воспоминаний и захотелось самого себя отлупить за эти мысли и чувства. Он же мужик! Беременный, но мужик! Именно это он и говорил себе в течение следующих двух дней, что ему удалось скрываться в предоставленных покоях, отвлекая себя беседами с Милли и Льюисом, физическими упражнениями (нужно ведь сформировать себе сильное и стойкое тело) и ароматной ванной с отдушкой (этот вид удовольствия он открыл для себя недавно). А ещё Тиль полистал кое-какие книги: сборник стихотворений Ловинеса и любовный роман об истинных, немного сопливый, конечно, но показывающий этот мир, существующий быт и отношения между людьми изнутри, с помощью идеализированной истории. Конечно, нельзя сказать, чтобы Толян никогда не задумывался о любви. Как и многие другие люди, в глубине души он хотел любить и быть любимым, но в его воображении это представало в виде домашнего уюта с женщиной, с которой у них будут "какие-то там чувства" и которая будет варить ему щи-борщи, ждать, пока он придёт со службы и принесёт заработанные деньги, станет греть его постель и воспитывать его детей. Выглядело бы до крайности просто, банально и где-то даже оскорбительно к женскому полу, что так часто принимается за бесплатную рабочую силу, воспроизводящую потомство, но Толян думал, что всё в порядке, ведь, кроме всего прочего, в их отношениях предполагались эти самые "какие-то там чувства", а это, как он считал, должно было свести на нет все неудобства, ведь за любимым человеком вроде как хочется ухаживать, а значит она ему — жратву, он ей — честно заработанные плюс внимание и подарки. В прочитанном романе всё было как-то иначе: ни борщей, ни долгих расставаний, воспринимаемых как должное. Только взгляды, поцелуи и прочие лобызания, от упоминания которых, впрочем, он вскоре перестал отфыркиваться, а также жертвенность в попытке защитить друг друга и глубокая душевная связь, о которой, наверное, в реальности только мечтать и можно. "Ну, на то это и роман, чтобы всё так просто и прекрасно", — решил блондин, захлопывая книжку после прочтения. И вот сегодня наконец настал день бала. Дорогой сердцу Милли не позволил Тилиану ударить в грязь лицом и облачил его в лёгкий шёлковый костюм-платье кремового цвета, с широкими шортами вместо юбки. – Я тебе кто? Невеста? – завозмущался было он, но отрицать, что из зеркала на него смотрел настоящий красавчик, было бы глупо. – Беря во внимания твой пол, наверное, всё-таки жених, – рассмеялся Льюис, застывший на пороге комнаты и разглядывающий брата. Кстати, и сам он выглядел шикарно в этой своей белой с голубоватым отливом рубашке, от которой словно веяло холодной свежестью. – Прекрасный омега так и плывущий в руки к своему жениху. Твой Рэгланд придёт в восторг. – Он не мой, – на радость бете, почти что рыча, бросил Тиль в то время, как Милли, не вслушиваясь в суть, восторженно взирал на вошедшего. Вскоре они уже прошествовали в распахнутые перед ними двери и окунулись в атмосферу изящества и великолепия бального зала размером с целую площадь, как отчего-то подумалось Тилиану. Живая музыка, от которой многие в его мире успели отвыкнуть, понравилась парню, однако встраиваться в ряды танцующих не было ни желания, ни возможностей (с чего бы ему вообще знать все эти старомодные движения?), поэтому, кивнув родителям, обозначив этим самым своё присутствие, а после потоптавшись с братом, которого вскоре утянул в вихрь танца некий кавалер, омега со спокойной душой притулился в углу возле столика с вкусностями (ну кто бы сомневался?). Преимущественно там были канапешки с рыбкой и креветками, коих блондин теперь старался избегать, так что достойными его внимания оказались разве что фрукты и сладкие десерты в маленьких корзиночках, но и их оказалось вполне достаточно, чтобы вдоволь налупиться, взирая по сторонам взглядом заправского секьюрити, отлучившегося на обед. Пару раз его пытались пригласить на танец, но омега придумывал всякие отговорки из разряда "ах, мне приплохело" и "так устал, мне нужен перерыв". Время шло, количество корзинок уменьшалось, становилось скучно, а братец не спешил к нему возвращаться, танцуя то с одним, то с другим под тяжёлым взглядом Милли, стоявшего в углу, родителей рядом тоже не наблюдалось, а мочевой пузырь уже взывал к побегу, так что, уточнив направление у одного из слуг, обновлявшего бокалы и вкусности на столиках, он поспешил в закуток, расположенный в другой части зала. Справившись с естественными потребностями, он только покинул уборную, возвращаясь в зал, как вдруг врезался в какого-то здоровяка на выходе, утыкаясь ему куда-то в ключицу. – Здравствуйте, Тилиан, – отозвался знакомый голос, от которого омега чуть было не поплыл, но всё же собрал себя в кучу и сделал шаг назад, подняв голову и встречаясь с альфой взглядом. – Вечер добрый, Рэгланд, – кивнул он, увидев знакомое лицо, и на автомате протянул руку, чтобы поздороваться, как привык, но тут же опомнился, осознав, чем ему это грозит, и поспешил убрать её, впрочем, не преуспев в этом, ведь альфа не стал мешкать и упускать предоставленную возможность. Зажав в своих здоровых пальцах пальчики понравившегося омеги, он склонился и припал к ним губами, обдавая их владельца жарким взглядом. – Теперь я просто обязан пригласить тебя на танец... для начала,– после небольшой паузы уточнил он, смело утягивая парня в сторону кружащихся пар. – Нет, подожди, – начал вырываться Тилиан, отходя от ступора, навеянного произошедшим. – Никаких танцев. Я не танцую. – Чушь, – не оборачиваясь к нему, продолжил тянуть Рэгланд. Это порядком возмутило не привыкшего к такому обращению Тилиана. Да кто он такой, чтобы так с ним обращаться? Омега с неожиданной резкостью дёрнул рукой, вырываясь из плена, и угрожающе рявкнул на недоумённо воззрившегося на него мужчину: – Если я сказал нет – это значит нет, башка твоя тупоголовая! Я тебе не коза, чтобы в сарай меня тащить! Слушать надо, что тебе говорят, мудила! – и, развернувшись по-военному на 90 градусов, гневными и отточенными шагами вышел в коридор, ударом открывая двери перед собой. Кое-кто из находящихся рядом с выходом обернулся на грохот, но, не заметив ничего примечательного, так как блондин уже успел выскочить за пределы зала, вернулся к тем увеселительным занятиям, которыми был до этого занят. Всеми другими же произошедшее осталось незамеченным. Ну, почти всеми... Удивлённый альфа, которому впервые в жизни дал достойный отпор омега, восхитившись силой и упёртостью очаровавшего его юноши, недолго думая, ринулся догонять его. Вслед стремительно удаляющейся фигуре заинтересовано смотрело две пары глаз.Глава 4
6 ноября 2022 г. в 10:25
Кто-то вроде дворецкого встретил гостей и, приведя в зал, удостоверился, что никто не голоден, а после отдал в их распоряжение нескольких слуг, чтобы те сопроводили всех в подготовленные комнаты.
Дворец действительно впечатлял. Имение фон Флипперов, казавшееся раньше достойным королей, теперь воспринималось просто как уютный дом (это если в сравнении). Богато обставленный, со всякими приблудами – но дом, в то время, как здесь была настоящая сокровищница, музей размером раз в десять больше, заставляющий чувствовать себя не на своём месте.
Родителей направили на второй этаж. Братьев же поселили на третьем, рядом друг с другом. Их покои, имевшие подобный вид, что и те, что были дома, только более роскошные, с большой широкой кроватью, зеркалом, шкафом и выходом каждый в свою уборную, отделяла только маленькая комнатка, в которой должен был спать Милли. Хотя могло быть всё иначе. Сначала слугу хотели выдворить в общую спальню, но Тилиан возмутился по этому поводу, дескать, как я справлюсь без него? Притворился беспомощным размазнёй, и Льюис поддержал его, настояв на том, чтобы Милли оставили рядом. Слуга, явно находящийся на высоком положении относительно других, только покривил носом, выразив недовольство и осуждающе зыркнув на виновника возникшей неурядицы, но всё же выполнил то, чего от него хотели, и, посоветовавшись с дворецким, определил троицу в связанные помещения, так что они остались вполне довольны.
Освежившись, Тилиан направил восторженного Милли в душ, чтобы тот тоже привёл себя в порядок в комфорте, а не бегал в поиске соответствующей его положению купальни (оставалось надеяться, что никому за это не влетит). А пока тот мылся, решил пройтись по коридору.
Ему показалось, что по пути в комнату на этом же этаже он заметил картину, похожую на ту, что он видел в прошлой жизни, но осмыслил он это уже только потом, когда успел удалиться под "конвоем" того высокомерного индюка. Теперь же, отвязавшись от местного служки, можно было не сдерживать любопытство и вернуться назад.
Толян никогда не был знатоком, да и вообще не увлекался искусством. Что музыка, что живопись, что скульптура – всё одно. А если приходилось сталкиваться с чем-то подобным, лишь бы взгляд и слух радовало, а в остальном – не интересно. Так он и говорил всегда: "Не интересно". Вася как-то носки ему подарил с такой надписью. Подстебнул вроде как.
Та картина, которую Тилиан обнаружил в конце коридора недалеко от лестницы, не была точной копией картины его мира, но очень сильно её напоминала. Порт, корабль, пешие люди – жизнь идёт своим чередом, и только где-то внизу, никем незамеченный бултыхается в воде главный герой этого сюжета, чья трагедия ничего не значит для простого обывателя. Речь идёт о "Падении Икара" Питера Брейгеля, хотя конкретно это полотно было подписано просто как "Портовый день". Толян видел "Падение Икара" как-то по телевизору в одной программе, когда щёлкал каналы, а потом пульт вдруг перестал работать (батарейка села), и он решил оставить всё, как есть, и попить пивка под хоть какое-то бухтение. В итоге заинтересовался, вслушался в рассуждения искусствоведа и понял, что она и правда ничего такая, красивая и со смыслом.
Сейчас же Тилиан чувствовал себя сродни выведенному на полотно упавшему – окунувшимся по уши и пытающимся выплыть, тогда как для всех других ничего особенного не происходит, и они продолжают идти по заданной траектории. Обычно именно это ощущает человек, потерявший близкого. Твоя беда – это только твоя беда. К счастью, Тилиану пришлось переживать не чью-то смерть, а своё перерождение. И принятие реальности своей нынешней природы.
– Вам пришёлся по вкусу "Портовый день"? – раздался голос позади, и незамеченный ранее мужчина встал рядом с блондином.
Тилиан повернул голову, бегло осмотрев подошедшего: альфа лет тридцати, выше него чуть больше, чем на голову, брюнет с короткими волосами, не закрывающими ушей. Человек, который вполне мог бы вписаться в его родной мир, даже одет он был не вычурно и дорого, соответствуя своему местонахождению, а в простую рубаху и штаны, свободно сидящие, но всё равно дающие намёк на хорошо сложенное, нехилое тело. На ногах его были сапоги с засохшей грязью.
– Я только с дороги, – подтвердил альфа его мысли, виновато улыбнувшись.
– Ничего, я тоже недавно приехал, – ответил омега.
– Я Рэгланд, – представился мужчина. – Тоже решили прибыть раньше?
– Да. Мои родители подумали, что так будет лучше, – кивнул блондин. – Я Тилиан, – представился он в ответ и чисто по привычке, без всякой задней мысли, протянул руку для пожатия.
Увидев это, брюнет подозрительно радостно улыбнулся, принимая её и приподняв за пальцы, как сделал бы герой фильма про девятнадцатый век какой-нибудь леди, склонился, чтобы на секунду приложиться губами, а потом подняться, отпуская. Такого поворота попаданец точно не ожидал, недоумённо наблюдая за происходящим.
– Чего йто? Что вы делаете? – захлопал глазами Тилиан.
– Принимаю расположение омеги и показываю свою в нём заинтересованность. Что-то не так? – видимо, Тилиану стоило немного разобраться в том, как строятся взаимоотношения с альфами в этом мире, прежде чем вступать с первым встречным в разговор.
– О, чёрт, я не...– попытался внести ясность Тилиан, но был безжалостно прерван.
– Так что насчет картины, Тилиан? Вам нравится пейзаж или корабль? Что привлекло вас в этом полотне, раз вы нашли его достойным вашего внимания?
– Ни то, ни другое, – решил поделиться блондин. – Меня привлёк сам сюжет: чужая беда и чужое безразличие к этой беде, полное одиночество героя в своей трагедии и равнодушие мира к потере одного живого существа. Икар, как он есть. И люди во всей своей сути.
– Какая глубокая мысль! – откровенно восхитился альфа, да сам Тилиан был удивлён не меньше своим интеллектуальным вывертом. – Не ожидал. Не часто встретишь такого красивого омегу, да ещё и рассуждающего подобным образом. Но что за Икар такой? И почему вы решили, что он в беде?
Очевидно, мифология здесь другая, и было бы глупо считать, что в таких аспектах два мира окажутся едины, о чём омега, к сожалению, успел забыть. Но отступать было некуда, и Тилиану пришлось пояснить свою мысль:
– Ну, Икар – это из легенды одной, человек, который захотел летать, как птица, и создал себе крылья из собранных перьев, скрепив их между собой воском. Отец говорил ему, чтобы он не летел высоко, потому что воск может расплавиться от жара солнца, но сын не послушался и набрал высоту, из-за чего и рухнул вниз, разбившись. Вот он, на картине, – и ткнул пальцем в барахтающегося человека.
– Как это грустно, – пока Тилиан говорил, мужчина внимательно его слушал, заинтересовавшись историей. – Но почему он так поступил? И неужели не было других средств передвижения?
– Это легенда, Рэгланд. Человек хотел летать, преодолеть свою природу и обрести свободу, конечно же. Там что-то случилось и выбраться иначе было нельзя. Вроде бы. Я плохо помню. Но если задуматься, кроме него самого и его отца, на его падение всем было плевать. Для них это был прорыв – полёт человека. Для них это же стало горем. А другие... не заметили ни чужих достижений, ни чужой жизни, – вздохнул он. – Вот так вот. Уйдешь – никто и не вспомнит.
– Тилиан, – спустя недолгую паузу осторожно коснулся альфа его плеча, участливо заглядывая в лицо. – У вас что-то случилось? Какие-то мрачные мысли занимают вашу голову. Расскажете? Может, я смогу чем-нибудь помочь?
– Не имею привычки выдавать всю подноготную первому же встречному, – опомнился омега, сбрасывая с себя чужую руку. – Извините, мне пора, меня брат ждёт, – и поспешил уйти в свои покои, оставив мужчину смотреть ему вслед.