Валиант де Вишлин
– Что? Какой ещё, к чёртовой бабушке, Вишлин? Тебя мне только не хватало! В конверте действительно оказалась брошь – маленький розовый цветочек. "Как на мамкином халате" – скривившись, подумал он, покрутив это "украшение" в руках, и вскоре засунул его обратно. Мама... Для ребёнка в этом слове заключается целый мир, и для повзрослевшего человека она обычно остаётся дорогим сердцу существом, где-то маяком по жизни, а где-то и убежищем от несчастий. Бывают, конечно, всякие исключения, но Толян не имел к ним никакого отношения. Мама была для него синонимом отчего дома, способом вернуться в детство, а теперь ещё и источником мыслей об утраченном. Да, он скучал по ней. Никогда не считал себя маменькиным сынком, но это не отменяло того, что он был её сыном и, даже съехав от родителей, продолжал поддерживать с ними связь, звоня и приезжая достаточно часто. И что теперь подумают о нём родители, встретив настоящего Тилиана в его обличье? Оставалось надеяться, что тот поведёт себя достойно, как и полагается порядочному человеку, и не станет избегать встречи, успокоит семью, которая определенно будет о нём волноваться, а может, даже станет её частью, как и сам Толян, что больше Толяном не был и уже начал привыкать к новому имени, даже успел привязаться к заботящимся о нём людям. Пытаясь успокоить схватившую за горло тоску, блондин ещё раз перечитал текст записки и отшвырнул её в сторону, вновь начиная закипать. "Вы обаяли меня на балу". Ага, как же! И как только, интересно, Тилиан этого самого де Вишлина успел обаять? Не поеданием же сладостей, пока все танцевали? И что он себе позволяет? "О времени сообщу позже" – тьфу! Слишком повелительно для такого свободолюбивого существа, как Тилиан. Уже по манере письма можно было сказать, что это премерзкий тип, и заведомо отказаться от встречи, ведь он же ходил на свидание с Рэгландом (разве этого не достаточно, чтобы угомонить семью?), именно поэтому и не стал скрывать новое письмо от Льюиса, молча протянув его в руки брата, когда тот пришёл. Но... как всегда, было одно "но": – Ты не можешь игнорировать самого де Вишлина! Он же наследный принц иностранного государства! – возмутился бета, узнав имя дарителя. Такого поворота Тилиан, конечно, не ожидал. – И что ты предлагаешь? Пасть к ногам этого де Вишеса? – Де Вишлина, – тут же поправили его. – Нет, ты ему ничего не должен. Не понравится в общении, скажет что-то не то – уйдёшь, но игнорировать его, как я уже сказал, мы не можем. Грубо и вызовет проблемы. Так что сходи, покажись и по возможности не ссорься, – погрозил он пальцем. – А если этот придурок станет... – Я сказал "по возможности" – перебил Льюис, и этим вопрос был исчерпан. Ещё до прихода беты Тилиан успел размяться и сделать укрепляющие упражнения (как омега он теперь не мог рассчитывать на мощное тело, но неспособным ни на что хиляком оставаться тоже не имел желания) и принять душ, поэтому, раз уж подошло время завтрака, они решили поесть вместе. Милли принёс несколько блюд и собирался уже уйти к себе, когда Тилиан попросил его присоединиться к ним, упирая на то, что еды слишком много, а братья не настолько прожорливы, чтобы всё это осилить. Под давлеюшим взглядом омеги Милли согласился. – Ну и давно вы вместе? – поинтересовался Тилиан, когда все уже сидели за столом, ковыряясь каждый в своей тарелке. – Что вы, Тилиан! Как же так! Мы не... – покрасневший Милли взмахнул руками, отчего столовые приборы из них выскользнули и звонко ударились о тарелку, и протестующе замотал головой, что, впрочем, только подтвердило бы догадку омеги, если бы тот не был уверен в том, что говорит. – Значит ты знаешь? – обречённо вздохнул Льюис, не видя смысла в том, чтобы оправдываться. – Да. Случайно услышал часть разговора вечером, когда вернулся. – Ой-ой, – прикрыл лицо раскрасневшийся пуще прежнего рыжик, а потом резко пихнул Льюиса локтём. – Я же говорил! Я же говорил, что он услышит! А ты...ты, – давясь воздухом, начал возмущаться он, но был пойман в объятья беты, затискан, и под уверения Тилиана о том, что всё в порядке и он искренне рад за них, вскоре успокоился. – Ты правда не против? – когда буря миновала, уточнил брат, продолжая держать возлюбленного за руку. – Конечно. По вам видно было, что неровно дышите друг к другу. Я всё ждал, когда уже поговорите. И вот свершилось. Вы оба мне дороги, и обоим я бы пожелал такую пару, какую вы теперь имеете. – Тили... – благодарно улыбнулся Льюис, а в глазах Милли блеснули слёзы. – Это следует отметить! – предложил Тилиан и вскоре оказался заключен в объятья двух счастливых бет. Этот умилённый вихрь так налетел на него, что блондин, невольно повторяя действия рыжика, выронил нож, не успев положить его на стол. Тот ударился о пол, звякнув, и, прежде чем поддаться общему веселью, омега успел подумать, что нежелательных встреч ему сегодня, похоже, всё-таки избежать не удастся. Парни заказали себе сладости, выпили чаю, по инициативе попаданца чокаясь "за здоровье молодых", а потом устроили бой подушками, перебуровив постель и растрепав одно из импровизированных оружий до треска ткани и белоснежного перьепада, в который погрузилась комната. Впрочем, веселиться им пришлось недолго, потому что под их смех, заглушивший стук в дверь, в комнату вошёл отец ("большой" папа), заставая своих детей в непотребном виде в компании слуги. – Это что такое? – возмутился он. – Как дети малые. Тилиан, Льюис! Вы где должны быть? – Где? – непонимающе выгнул бровь бета. – Ты, может, и не должен, но сам же вызвался сопровождать брата. Сейчас проходят Дни женихов, ради которых мы и приехали, и те, кто ещё не нашёл пару, собираются вместе для, так сказать, того, чтобы узнать друг друга лучше. Чего вы так смотрите, будто впервые слышите? Период праздника – семь дней после первого бала, а в последний день будет бал-завершение. Я думал, папа говорил вам, – под конец неуверенно заговорил он, на что все трое отрицательно помотали головой. – Ладно, не суть, – вздохнул он, махнув рукой, – главное, что теперь знаете. Сегодня утром альфы показывали свои достоинства... – Пфф-хах, – усмехнулся омега, представив себе эту картину. – ... в фехтовании, – договорил "большой" папа. – Тилиан, я что-то не то сказал? – строго глянул он, поджав губы. – Нет-нет, ты абсолютно прав. Но мы, наверное, уже не успеем... кхм... посмотреть сие представление, – на это беты тоже прыснули, не сдержавшись. – Ничего страшного. Сегодня ещё можно побывать в Картинном зале, где проходит замечательная выставка скульптур и, соответственно, картин, принадлежащих королевской семье, так что, Тилиан, марш на выход, чтобы через десять минут уже собрался и был в пути, – скомандовал отец и отправился на выход первым, у самой двери добавив: – А завтра тебя ждёт увлекательная конная прогулка, запомни, – погрозил он пальцем, как сделал это ранее Льюис (видимо, это у них семейное), – и не пропусти. Пришлось собираться. Беты быстро скооперировались и вырядили его в голубой приталенный костюмчик-комбинезон, зауженный сверху и более свободный внизу, с длинными воздушными рукавами, почти полностью оголяющими руки с внутренней стороны. Длина нижней части комбинезона имела вид шорт и доходила до колен, открывая их любопытному взгляду, далее шли белые гольфики и такого же цвета туфли на небольшом каблучке. Всё бы ничего, но вот вырез такого облачения... аж до середины груди! Был бы он женщиной, это было бы очень неприлично. Да и будь он всё ещё Толяном, вряд ли кто-нибудь посчитал бы такой наряд приемлемым, особенно учитывая его повышенную волосатость в этой области, что возмутительно высовывалась бы в декольте, так и норовя вывалиться (Тилиан усмехнулся, представив себе это). Ладно, хоть задница не в обтяжку. И на том спасибо. Волосы его оставили распущенными, прихватив лезущие в глаза пряди и сделав из них небольшие косички, закрепив их позади какой-то сияющей заколкой. Уложившись в срок, через семь минут парни уже вытолкали омегу наружу, а сами принялись за уборку (бросать Милли одного в этом перьевом ужасе Льюис отказался), так что, пройдя по коридору и наткнувшись на первого попавшегося стражника, Тилиан спросил дорогу и отправился по указанному маршруту. Идя по петляющим коридорам, он несколько раз ловил себя на мысли о недомогании: то ощущал лёгкое головокружение, то его начинало подташнивать, то вдруг сковывало какой-то слабостью ноги, но он не придал этому особого значения (может, свежего воздуха не хватает или просто переел?). Попетляв немного, вскоре он вышел к Картинному залу. Выглядел зал, на первый взгляд, вполне обычно: всюду картины, скульптуры (ничего примечательного) и важно шествующие немногочисленные люди, по большей части выходящие, а не заходящие в местную галерею, как Тилиан (наверное, большинство ещё было на фехтовании). Единственное, что увлекло – необычное строение помещения, что, судя по карте у дверей, больше напоминало довольно-таки широкий коридор, принимающий форму знака "бесконечность", так что по нему можно было идти прямо, никуда не сворачивая, и в итоге возвратиться к началу, что Тилиан и решил сделать. Как упоминалось ранее, Толян никогда не был большим ценителем искусства, и новый Тилиан, соответственно, тоже в этом плане не преуспел, поэтому нахождение здесь обещало стать мучением, но он, по крайней мере, отметился в своём присутствии, столкнувшись взглядом с папой, идущим в противоположную сторону, и кивнув ему. Двигаясь вдоль стены, Тилиан бегло осматривал экспонаты: чьи-то портреты (вероятнее всего, королевской семьи), рядом с некоторыми из которых лежали атрибуты, попавшие на картины (к примеру, зеленое ожерелье одного из знатных омег или широкий рубиновый браслет похожего на него альфы), статуя ребенка, держащего в руках птицу, вероятнее всего, сделанная один к одному, каменная ваза с каменными же цветами и огромное полотно с уже знакомым пейзажем. Именно это узнавание и заставило омегу остановиться, внимательнее вглядываясь в изображенный с такой точностью сад и погружаясь в воспоминания о вчерашнем вечере. Перед ним снова раскинулся Сияющий сад в том месте, где тропинка сворачивает к беседке, ставшей местом преломления его сексуальности. Именно здесь он свернул не туда, чтобы пару минут спустя окунуться в бездну страсти, вплавляясь всем телом в Рэгланда, теряя голову настолько, что уже вот-вот был готов по-омежьи откинуться на спину и отдаться малознакомому мужчине. Да и вообще – мужчине, что сильно пошатнуло все его убеждения. И не только ведь в желании дело – его хотелось любить, его хотелось оберегать, с ним просто хотелось быть рядом. Дышать одним воздухом, делить и время, и пространство на двоих, как будто они вместе – часть чего-то одного, такого большого и великого, что любые попытки это описать покажутся смешными и недостойными. И вот Тилиан стоял перед картиной, находясь здесь и не здесь одновременно, погружённый в себя, мучимый новыми чувствами и одолеваемый сомнениями, порождающими внутреннее противоречие, когда незамеченный ранее виновник его мыслей, улыбаясь, вырос, словно из ниоткуда, рядом с ним. – Здравствуй, Рэгланд, – подал голос Тилиан, только обозначив, что заметил его, но не повернулся, словно опасаясь увидеть не знакомого мужчину, а Медузу Горгону, что заставит его окаменеть. – Здравствуй, Тилиан, – ответили ему, подходя ближе. – Я видел эту картину раньше, но, признаюсь, тогда не оценил её прелести. Теперь она значит для меня куда больше. По определённым причинам. – По каким же? – Думаю, ты знаешь ответ. Повисла пауза. Мимо прошла группа щебечущих омег и молчаливо улыбающихся альф, восхищённо или же обольстительно глядящих на них. Когда голоса стали значительно тише, а шаги удалились, Рэгланд вновь заговорил: – Чудесный костюм, Тилиан. Ты всегда выглядишь очаровательно. – К чему эти комплименты? Чего ты хочешь от меня? – с грохочущим сердцем повернулся к нему омега, сталкиваясь с тёплым плавящим взглядом напротив. – Хочу ухаживать за тобой. По-моему, всё очевидно. Ты нравишься мне. Мы нравимся друг другу, оба чувствуем нашу связь, – особенно выделив эти "мы" и "оба", объяснил мужчина. – С чего ты взял? – гулко сглотнул Тилиан, испугавшись, что его раскусили с его такими неправильными чувствами. – Может, ты мне совсем не нравишься? – С чего? – обворожительно улыбнулся альфа, делая ещё шаг, и подходя почти что вплотную, интимно прошелестел на ухо: – Ну я же помню наш поцелуй, – и это был выстрел в упор, не требующий других аргументов. – Я...я...мне, – вдруг заблеял омега, не в силах собрать себя в кучу и дать решительный ответ. И кто знает, чем бы всё закончилось, если бы из-за поворота не вывернули двое, просеменив к ним и заставив Рэгланда отстраниться и немного отступить назад для соблюдения приличий. Это были слуги: один уже знакомый Тилиану так называемый "главный слуга", "напыщенный индюк", что сопровождал его семью по прибытии во дворец, а второй – один из тех, кто приносил корзины ему в комнату уже дважды, и запомнился исключительно своим большим родимым пятном на правой щеке. – Тилиан фон Флиппер? – уточнил "индюк", очевидно, и так знающий, кто перед ним. – Да, это я. А в чём дело? – Господин де Вишлин просил передать, что приглашает вас к себе на обед. Как вы и договаривались. Конечно, "договаривались" – это сильно сказано, но ведь Тилиан обещал брату, так что... – Хорошо, я приду, как только... – Что-о?! Де Вишлин?! – прорычал Рэгланд, прервав блондина и заставив его еле заметно вздрогнуть, когда вцепился ему в плечо (больше от неожиданности, конечно). – Ты не можешь! Не ходи к нему! Свободолюбивому омеге и так не грело душу идти не пойми к кому, мягко скажем, не совсем по своей воле, ещё и выдерживать грубые выпады со стороны и так разбередившего всё внутри человека он точно был не готов, поэтому общее впечатление от происходящего вылилось на того, кто меньше всего был этого достоин, но просто последним подкинул дров в разгорающееся пламя: – Знаешь что, Рэгланд? – он вырвал свою руку из захвата, гневно зыркнув на мужчину и прошипел: – Я сам буду решать, что, когда и с кем я буду делать, ясно?! Строит тут из себя чуть ли не повелителя, хозяина моей судьбы! Ха! Права не имеешь,– ткнул он пальцем в поражённо вытянувшееся лицо альфы. – Указывать мне я не давал тебе разрешения. А вы, – он развернулся к слугам, поёжившимся под его пронизывающим взглядом, – скажите, как добраться до де Вишлина. – Я сопровожу вас, – поклонился тот, что пятном, предложив следовать за ним. Уходя, Тилиан оглянулся на Рэгланда, и, понимая, что немного погорячился, поймал его обеспокоенный взгляд, из-за чего стало немного стыдно за свой выпад, но он решил не поддаваться и держать лицо. В конце концов, альфа тоже уже не в первый раз действует импульсивно, а значит – тоже виноват, пусть и продиктовано его поведение было больше отчаянием, чем злобой или желанием подавить. Следуя за слугой из зала, Тилиан снова почувствовал головокружение, списав его на нервы. На них же списал и боль в висках, когда шёл к назначенному месту по вихляющим коридорам. О причинах же слабости в ногах на пороге покоев де Вишлина уже даже не задумывался.***
Они сидели за столиком просторной лоджии, вид которой выходил на фонтан и небольшую аллею рядом с ним. Де Вишлин оказался не особо рослым мужчиной (на пару сантиметров выше самого Тилиана) лет тридцати или даже тридцати пяти, черноволосым, с густыми растрёпанными бровями, "смотрящими" в разные стороны, что невольно вызывало ухмылку и сбивало с серьёзной мысли, если таковая вдруг хотела забраться в голову. В остальном же он был самым обычным альфой, с большими руками и крепким телосложением, которое на контрасте с ростом делало мужчину каким-то сбитым, в чём-то похожим на пингвина. Валиант встретил его в своих покоях, облизав взглядом, и, видимо, остался доволен увиденным, раз сразу поспешил подняться из кресла, которое до этого занимал, и подскочил к понравившемуся омеге, пытаясь настойчиво перехватить его руку, однако Тилиан, ранее проинформированный по этому вопросу братом, отвёл её за спину, избегая контакта, и просто кивнул головой, словесно приветствуя пока ещё незнакомца. Того это огорчило, судя по поджатым губам и нахмуренно "смотрящим" бровям, но он повёл себя сдержанно и сделал вид, что его это не задело. Вышло, впрочем, не очень успешно. Поначалу всё было в порядке. Валиант представился, вежливо справился о самочувствии гостя (видимо, на внешнем виде тоже как-то его недомогание отразилось) и сопроводил к столику, отодвигая для него стул. Потом слуги подали обед и... Тилиан чуть не выругался, узрев перед собой салат из морепродуктов и запечённую рыбу, к которой также подали и вино, то есть всё то, что ему было нельзя, но ведь Валиант не знал об этом, поэтому ему было простительно. Пришлось ковыряться в рисе, поданном в качестве гарнира, что, конечно, не осталось незамеченным: – Как же так? Вы не едите рыбу? – удивлённо поднял свои "замечательные" брови Валиант. – Да, это так, – просто согласился омега. – Но как же? Разве владения фон Флиппер не славятся своим морским излишеством? Я думал, что именно к такой пище вы и привыкли, поэтому и заказал то, что вам определённо придётся по душе. Тилиан пояснил, что земли его семьи и впрямь известны своей рыбной продукцией, но сам он, к сожалению, не воспринимает такую пищу. Раздувший ноздри альфа хотел было что-то сказать на это, но только крепко сжал кулаки и попросил мальчиков-служек унести тарелку блондина и принести ему что-нибудь другое. Тилиан сообщил, что сыт и фруктов будет вполне достаточно, так что в скором времении уже хрустел аккуратно нарезанными яблочными дольками, явно раздражая этим собеседника. Как собеседник, кстати, господин де Вишлин тоже оказался не ахти какой: ни рыба ни мясо, как и обед Тилиана – просто фруктовая нарезка. Все его россказни сводились к жалкой саморекламе, вещающей о том, какой он сильный и бесстрашный, раз сразил такого здорового кабана на охоте, и какой он справедливый будущий правитель, раз поймал на месте преступления карманника, который почти уже успел смыться с кошельком, и назначил ему сто плетей, приказав привести приговор в исполнение тут же. Услышав об этом, Тилиан чуть не подавился: – Так много? Он хотя бы выжил? – Не знаю, – пожал плечами альфа, скривившись от явно читаемого осуждения во взгляде напротив. – Нужно было думать раньше, прежде, чем воровать хлеб. – Хлеб? Вы же сказали, что украли деньги? – Не суть важно, – проворчал мужчина, недовольный тем, что его поймали на лжи. Тилиану уже хотелось уйти, но он терпел. Терпел, когда важный альфа восхвалял самого себя и ненароком выставлял напоказ свои жестокость и нарциссизм, терпел, когда в его сторону летели неприятные комплименты то его аккуратным ухоженным ручкам, "как и положено омеге" (кем, простите, положено?), то милому личику, терпел эти скользкие взгляды, что блуждали по его телу, особенно задерживаясь на уровне губ и в вырезе на груди, даже смолчал на комментарий к его нежеланию пить вино: "Когда омеге в голову ударяет этот терпкий напиток, он становятся особенно раскрепощённым и с особой отдачей дарит удовольствие партнёру". Но когда Валиант пересел ближе и положил руку ему на бедро, пошло ухмыляясь, Тилиан просто вскипел и больше сдерживаться не видел смысла: – Лапы убрал от меня, мудила! – рявкнул он, отталкивая загребущую руку, заставив "ухажёра" вздрогнуть от неожиданно грубого возгласа. – Да что ты строишь из себя, омега! – возмутился мужчина, водружая руку обратно, а другой хватая Тилиана за шею и придвигая к себе. – Мне известно о твоём непостоянстве. Сколько через тебя прошло? Так что теперь не так? Рожей не вышел? – Не вышел, – процедил Тилиан, отклоняясь немного назад, и прямым ударом в нос обезвредил своего противника, оказавшегося не готовым к такому сопротивлению и потому легко выпустившего свою добычу. В тот же миг Валиант завыл, держась за место удара, а сквозь его пальцы начала просачиваться кровь. Тилиан же, не став терять и минуты, подскочил и вылетел из лоджии, зовя одного из слуг альфы на помощь, сообщив, что тот ударился и звал кого-то из них, а после этого поспешил покинуть злополучное место. Шутка ли – ударить наследного принца, пусть и другой страны? Переступив порог и аккуратно прикрыв за собой дверь, Тилиан пошёл в направлении, как он считал, отведённых ему покоев, но его вдруг повело и, зайдя за угол, он прислонился к стене, ощущая вновь заявившую о себе головную боль и слабость в конечностях. Блондин решил постоять немного, чтобы прийти в себя, а после скорее вернуться в свою комнату, делая себе зарубку о том, чтобы показаться местному врачу, который наверняка не откажет в помощи гостю дворца, как вдруг дверь, из которой он недавно вышел, открылась, и в воздухе распространился запах крови. По коридору раздался стук шагов, движущихся (слава всем богам!), в противоположном направлении (очевидно, это был Валиант). Однако прошёл альфа недалеко, так как ему навстречу, судя по звукам, вышел кто-то другой. Вдруг всё стихло и спустя несколько мгновений знакомый голос прорычал: – Что ты с ним сделал? – Рэгланд, какими судьбами! – наигранно весело отозвался Валиант, игнорируя вопрос. – Где он? Я чувствую его запах! – К сожалению, уже ушёл. Горячая он штучка, этот омега. И – бам! Послышался удар о что-то твёрдое, и, подстёгнутый любопытством, Тилиан выглянул из-за угла, обозревая картину маслом: двое мужчин стояли напротив друг друга, Валиант был у самой стены, прижавшись к ней спиной, а Рэгланд нависал над ним, опираясь на кулак рядом с его лицом, с не таким уж расквашенным, как ожидалось, носом. – Не истери, Рэгланд, – он несильно пихнул альфу в грудь, чтобы тот отодвинулся, – мальчик не твой и твоим не будет. Потаскушка та ещё. – Не смей так говорить о нём! – угрожающе зашипел Рэгланд. – О, так ты серьёзно настроен! – удивился де Вишлин. – Решил забрать его себе? – И что с того? – буркнули в ответ. – Что ж, – хмыкнул он, – такого горячего детку жаль упускать, так что, пожалуй, я его немного попользую, а потом уже можешь... Не став слушать до конца это представление двух мерящихся письками самцов, Тилиан обнаружил себя, вывалившись болтающейся сосиской из-за угла и, всё ещё тяжело передвигая ногами, прошёркал ими вперёд. Фигуры замерли в принятом ранее положении, и только головы повернулись на источник звука. Две пары глаз ошарашенно воззрились на ещё не убитого медведя, шкуру которого только что здесь делили без его согласия. – Я не твой, – ткнул пальцем в Рэгланда Тилиан, – и уж точно не твой, – продолжил он, ткнув и в другого альфу, успевшего самодовольно хмыкнуть после первой части фразы. – Надеюсь, я достаточно ясно выразился, чтобы прекратить этот балаган? – Конечно, ясно, более чем, – ответили ему, но, что странно, не те, от кого он ждал ответа, а кто-то стоящий позади, заявивший громко, чтобы слышали все присутствующие: – Ты не их, ты только мой. Некто обхватил омегу за талию, и тело его сковало окончательно, так, что он не в силах был пошевелиться. В то же время стоящие напротив альфы наконец отмерли и двинулись к нему: Валиант медленно, повинуясь исключительно любопытству и не спеша помогать, а Рэгланд – почти переходя на бег и чем-то сильно напуганный. – Не забывай, что носишь моего ребёнка. "Трэвис, падла", – понял Тилиан. И это было последнее, о чём он успел подумать, прежде чем провалиться во тьму.