Сладкая вишня и горький шоколад

      Хейли вышла из кабинета и закрыла глаза. Чувствовала, как дрожит от злости всё тело. Шумно вдыхала и выдыхала воздух, пока остальные с непониманием смотрели на это странное зрелище, выходя из кабинета. И только один Джонатан Байерс сочувственно похлопал Синклер по плечу и остановился подле неё. — Он не должен был вызывать тебя и устраивать допрос о том, что ты ещё не успела сделать.       Хейли посмотрела на Джонатана и кивнула головой. Никто не мог понять, почему она злилась из-за такого пустяка. Казалось, что такого в том, что ты не смог ответить у доски по поводу темы, которую даже не успели толком пройти, а лишь начали на уроке. Но Байерс слишком хорошо читал людей, а особенно таких, как Хейли. Было не трудно догадаться, что ей хотелось продолжать поддерживать свою репутацию, чтобы оставаться на хорошем счёте у учителей, директора и всей школы. И ни в коем случае она не могла допустить ошибку, будь это важное городское мероприятие или обычный урок геометрии с треклятыми треугольниками и теоремами. — Вот именно. Нужно объяснить материал, а не говорить: «Вы должны были заранее разобрать его дома, Синклер. Присаживайтесь обратно, вы меня очень разочаровали». — Хейли нервозно собрала волосы в хвост и затянула резинкой.       Как-то неосознанно они пошли по коридору, протискиваясь среди остальных учеников. Кто-то дрался на переменах, кто-то слушал музыку и листал конспекты, а кто-то успевал вытворять непристойные вещи прямо в туалетах. Преимущественно в мужских. Джонатан цокнул, когда мимо него пробежал старшеклассник с баскетбольным мячом и едва не сбил его с ног. — Если хотите убиться, то зайдите в Старшую Школу Хоукинса. — Недовольно проговорила Хейли, смотря на столпотворение.       Байерс усмехнулся, крепче прижимая к себе сумку. Мало ли, слетит, а ведь там находится хрупкая для него вещь — камера. Спустя минуту они смогли вдохнуть свежий, без примесей запахов пота, потрёпанных книг и сто кратно пережёванной жвачки воздух. Синклер остановилась возле своего шкафчика и открыла его. Сбоку послышался смех. Тот самый, который она бы узнала из тысячи других. И принадлежал он Стиву Харрингтону. Не стала поворачиваться в его сторону. Хватило одного поникшего взгляда Джонатана, чтобы понять, что причиной смеха стала Уилер. — Неразделённая любовь? — Спросила Хейли, перебирая пальцами учебники. Следующим уроком стоит биология, поэтому можно выложить остальные учебники из рюкзака. — Да. У тебя тоже?       Синклер кивнула головой. Всё же посмотрела на Стива, обнимающего Нэнси. Такого счастливого, что грудь вновь предательски прожгло. Тяжело сглотнула и отвернулась, сосредотачивая взгляд на фото группы Queen, висевшего прямо в центре задней стенки. Нельзя сказать, что Джонатан является её лучшим другом или кем-то наподобие того. Однако, во время школьных будней они часто встречались в коридоре и уже машинально шли в одном направлении, параллельно разговаривая о поганых преподавателях, ненавистных проектах, тонне домашки и даже о смешных случаях из прошлого. Именно в такие моменты Хейли узнавала о странных повадках Байерса, например, есть строго по воскресеньям яичницу, ведь в другие дни нужно было идти в школу, а слабый желудок отразился бы неприятным пятном на его штанах. Или украшать дом гирляндами во все времена года, ведь так смотрится ярче и красочнее. Хотя о настоящей причине он, вероятно, умолчал.       Хейли захлопнула дверцу шкафчика и развернулась, прислонившись к ней спиной. Увидела в самом конце коридора знакомый силуэт с кучерявыми блондинистыми волосами. Того, кто навис над какой-то девчонкой и что-то говорил той на ухо. — Один человек сказал мне, что худший способ причинить боль — это давать ложные надежды, а потом разбивать их в пух и прах. Возможно, будь ты с Нэнси, а я со Стивом, то чувствовали бы себя ещё хуже, чем сейчас. И ты сам знаешь, почему.       Байерс посмотрел на Уилер, поправляющую своё платье. Смотрел на невесомое движение пальцев, прячущихся в складках юбки, и задерживал дыхание. Вспоминал ту ночь, когда эти же пальцы прятались в его волосах, проходились вдоль шеи и скул, а затем также бесследно исчезали в одеяле. Видел её глаза в тот момент и слышал шёпотом пророненное: «Останься» -, уже понимая, что оказался в её плену. И сейчас отказывался принимать слова Хейли, ведь Уилер вновь посмотрела на него так, как в ту самую ночь. Улыбка бесследно исчезла, ресницы предательски задрожали. Может, у него всё ещё ничего не потеряно? — Я чувствую иначе. — Джонатан не понял, произнёс он это в слух или нет, однако, Синклер всё равно его не услышала.       Она смотрела на того самого человека, который в своё время сказал ей это очень верное высказывание, после которого с огромный трудом, шаг за шагом, восстанавливался барьер между ней и Харрингтоном. Ставился крест на романтических взаимоотношениях, которых никогда и не было. Разве что, в собственной голове Хейли. Билли будто бы почувствовал на себе чей-то взгляд. Отвлёкся от продолжавшей щебетать рядом девушки и начал смотреть по сторонам. Заметил Синклер и кивнул, улыбнувшись кончиком губ. Прозвенел звонок. Хейли выпрямилась и, попрощавшись с Джонатаном, быстро пошла на биологию. На ненавистную биологию, где соседом по парте «неожиданно» стал Билл Моринг.

***

      Лукас бегал по комнате и останавливался лишь в некоторых местах на пару секунд, чтобы успокоить трепещущее сердце. Сегодня в школе Макс подошла к нему первой и заговорила тоже первой, чего раньше вообще нельзя было ожидать. Синклер опешил от такого действия, поэтому остался неподвижно стоять добрые пять минут после звонка. И только лишь хлопок по спине и вопрос: «Ты чего?» -, заданный Майком, вывел его из ступора. — Хей, Лукас. — Мэйфилд встала напротив парня и поправила лямку рюкзака. — Не хочешь сходить сегодня в Игровой центр?       Учебники упали из рук Синклера прямо на пол. Его губы приоткрылись, а глаза расширились. Но спустя одно мгновение он закивал и еле как сказал: «Конечно. Конечно хочу». — Значит сегодня в пять. — Максин подняла книги и протянула всё ещё удивлённому парню.       Она улыбнулась ему, прежде чем уйти. А Лукас лишь еле кивал головой, не в силах выдавить из себя и слова. И теперь он то и дело подходил к зеркалу, тщательно осматривая своё отражение. Шипел, стоило ему увидеть тайком скрывшийся прыщ, морщился от запаха изо рта, даже несмотря на третий закинутый леденец с мятой. Часы показывали три часа семнадцать минут. Синклер был нервозным не только из-за предстоящей встречи, но и из-за своей старшей сестры, которая просто обязана подвезти его до центра. Но проблема была в том, что Хейли ещё не приехала домой. Под дождём он наврятли сможет добраться вовремя пешком. Вот был бы у него велосипед, то всё стало бы намного легче.       Сзади скрипнули половицы. Лукас посмотрел на дверь через зеркало и заметил Эрику. На странно улыбающуюся Эрику, которая облокотилась о дверной косяк и невинно моргала глазами, да так, что ресницы будто бы подлетали. — Чего тебе? — Грубо даже для себя спросил он. — Я хотела извиниться. — Лукас повернулся и нахмурился. Скорее всего у него начались галлюцинации, иначе услышанное никак нельзя было объяснить. — Мы же брат с сестрой, а я забрала у тебя самое ценное в обмен на какие-то дешёвые билеты. Правда, я их взяла за десятку центов.       Эрика опустила взгляд в пол, начиная мять пальцы. Поджала губы, ожидая реакции. — Всё нормально. — После долгой заминки ответил Синклер и потёр затылок рукой. — У нас всегда так было с тобой. Вспомни, как я забрал твою магнитолу.       Эрика посмеялась и посмотрела на брата. Облегчённо выдохнула, а он улыбнулся. Но в этой всей картине «искреннего извинения» что-то напрягало Лукаса. Что-то такое, что буквально кричало: «Это всё обман, не верь ей, чувак». Самая младшая в семействе, как оказалось, действительно была самой смышлёной. На всякий план «А» у неё найдётся запасной «Б», а если и тот не сработает, то «В». Хоть весь алфавит перечисляй, но Эрика добьётся своего. И даже сейчас ему почудилось, будто вместо доброй улыбки на её лице просквозила злобная усмешка, а карие зеницы посмотрели исподлобья. — И всё же. Я подумала, что будет правильно вернуть тебе твой велик. Всё равно не катаюсь на нём, у меня свой. — Эрика приподняла подбородок, подобно старшей сестре. — Он там. В гараже. — Ты сейчас серьёзно?       Ответом стал кивок головы. Лукас сорвался с места и подбежал к сестре. Поднял её и начал кружить из стороны в сторону. Комната заполнилась детскими визгами и криками с приказом немедленного приземления. Как только ступни Эрики коснулись пола, то сразу же послышались удаляющиеся тяжёлые шаги. Она готова была поклясться своим пони из уникальной коллекции, что никогда не видела, чтобы её брат так быстро бегал.       Лукас спрыгнул с последней ступеньки, едва не сбив маму. Корзина с бельём повалилась из её рук, синие трусы с разноцветными машинками отлетели в сторону. Прямо под ноги к только что пришедшему Робу. — Прости, мам. — Крикнул парень и побежал к заднему выходу, который был ближе к гаражу.       Синтия закатила глаза и вновь взялась за ручки корзины. Отец на мизинце поднял нижнее бельё и скептически оглядел его. — Милая, Лукас ведь уже не маленький. — Он положил, на свой взгляд, «странное недоразумение» к остальной груде белья и посмотрел на жену. — Так это и не его, а твои. — Синтия пожала плечами и скрылась за дверью ванной, оставив мужа стоять в недоумении в коридоре.       Холод, обступивший со всех сторон, отошёл на второй план. Синклер чувствовал жар только от одной мысли, что вновь увидит свой велосипед. Своего друга, который провёл с ним целых пять с половиной лет. Который оказывался спасательным кругом во времена страшных побегов от настоящих демогоргонов. Чувствовал, как дрожат пальцы, когда те коснулись намокшего металла ручки. Уже предвкушал ту сладость, которая отзовётся буквально по всему телу, стоит ему коснуться родного руля. Но Лукас закричал, увидев перед собой розовое недоразумение, перевязанное ленточкой с надписью: «За леденцы, Лузер». Схватился за волосы, силясь с тем, чтобы не вырвать их. Это был его велик, но перекрашенный во все тона розового. Все пятьдесят оттенков этого цвета слепили глаза. Даже колёса, чёрные колёса, стали ярко-пурпурными.       И Эрика, продолжая стоять на пороге комнаты, довольно улыбалась. Крик брата стал усладой для ушей. Эта месть была определённо лучше, чем спуск запасов Лукаса в унитаз. Намного лучше.

***

— Он позвал меня в кино. — Возмущённо и так обречённо сказала Хейли, крепче закутываясь в своё пальто.       Пар уже заметно вылетал изо рта, перемешиваясь с сигаретным дымом неподалёку. — Моринг что-ли? — Спокойно спросил Билли, затягиваясь вновь.       Девушка промычала: «Ага» — и уставилась на нерушимую гладь озера. На то, как собирается туман в самом центре и рассеивается к краям. Уже перестала отмахиваться от накуренного облака, прилетающего в лицо с порывом ветра. С каждым разом Хейли стала привыкать всё больше к не такому уж отвратительному запаху, ведь Билли постоянно и везде курил. Ей даже казалось, что он может вопреки всем законам зажигать сигарету в душе, и та не потухнет от мощнейшего потока воды. — И что ты ему ответила?       Харгроув посмотрел на Хейли, чей нос уткнулся в шарф. Яркий красный цвет прекрасно контрастировал на фоне кофейного одеяния и рыжих волос. Не понимал, почему интересуется какими-то событиями её жизни, и почему та делает это в ответ. Не понимал, в какой именно момент встречи по вторникам и пятницам после школы на озере стали их общей негласной традицией. И ещё больше не понимал, почему продолжает ездить сюда, ведь природа уже перестала завораживать его своей поздней осенней красотой. — Что позвоню вечером и скажу.       Билли хмыкнул, стряхивая пепел на землю. Одна пара глаз тут же обратилась к нему в немом вопросе. Но он лишь вновь приложил сигарету к губам и затянулся. Тёмные зенки прожигали не хуже острого послевкусия во рту. — Сама говорила, что Моринг не твоего поля ягода. А теперь даёшь мальчику ложные надежды. Да ты коварна, Синклер.       Она нахмурилась и поджала губы. Это зрелище позабавило Билли, ведь он прекрасно понимал это выражение лица, буквально говорящее: «Да, ты прав. Но я не признаю этого». — А кто сказал, что они ложные? Таким пай-девочкам, как я, нужны такие же пай-мальчики. — Теперь отразила его же слова Хейли и приподняла подбородок.       Правда, следом пожалела об этом, ведь прохладный воздух неприятно уколол кожу горла. Листья невесомо летали, местами кружась. Противоположная еловая сторона сегодня пустовала, ведь второй негласной традицией стала попеременная смена берегов. И теперь они устроились на просторной поляне, подошли прямо к воде и стояли подле неё, наблюдая больше друг за другом, чем за озером. — Так позвони и скажи, что идёшь. — Вот и позвоню. — Тут же ответила Синклер, отворачиваясь.       Билли кинул бычок под ноги и потушил ботинком, оставляя чёрный след на земле. Засунул руки в карманы и кашлянул, продолжая стоять на месте. — Клэр до сих пор ждёт твоего звонка. — Не зная зачем, упомянула Хейли. — Плохим мальчикам не следует бросать плохих девочек. — Плохие мальчики разрушают жизнь пай-девочек. — Просто ответил Харгроув, чем вызвал смех со стороны.       Он прекрасно понимал, что Мэддисон ничем не отличается от тех, кто по несколько часов сидит напротив зеркала, выливает тонны косметики на своё фарфоровое лицо и любуется поддельной красотой. Не отличается даже поведением, ведь всегда норовит заполучить Самого-Клёвого-И-Желанного-Парня-Школы, коим Билли и считался. Клэр готова была на что угодно, чтобы оказаться в центре внимания. Даже специально упасть на тренировке, чтобы к ней тут же подбежали, подхватили на руки и унесли в мед.пункт. И эта вся однотипность быстро надоедала Харгроуву. Зачем ему нужна рядом пустышка без мозгов, которая норовит только подержать статус «Девушки-Крутого-Парня» и его член в своих руках. И так было с каждой. С каждой, кроме грёбаной Синклер, которая ни по одному параметру не могла сравниться с ними. Но такая, как она, может быть только слушателем, ненужной но в моменты такой нужной поддержкой и не более. Это ведь Синклер. И этой фамилией, будто она её персональное клеймо, всё объясняется. — Тогда мне стоит бояться твоих язвительных угроз? — С иронией в голосе спросила Хейли, а потом повернулась к нему. — Хотя, знаешь что? Я никогда… — Не буду тебя бояться. — Произнёс следом Билли ей в унисон.       Она рассмеялась и стукнула его по плечу, отворачиваясь обратно. Порой, Синклер сама задумывалась, как общение с таким, как Билли Харгроув, могло дойти до такой степени, что не хотелось прекращать разговора. Просто говорить о чём-то своём или слушать о том, как же хорошо было в Калифорнии, и что он обязательно туда вернётся. Обязательно, после выпуска из школы. Или о том, как играл с реальной собакой во дворе своего дома и был разочарован смертью настоящего питомца, а не псевдо пса, как это было у Хейли. — Ты долго мне будешь это припоминать? — Спросила тогда Синклер, стоя подле Камаро.       Харгроув приоткрыл окно и сверху вниз обвёл её взглядом, практически сразу возвращаясь к лицу. Завёл машину, собираясь уже уезжать. — Пока не отшибёт память. А с ней у меня всё хорошо, Синклер.       И третьим негласным правилом стали постоянные подколы, которые были озвучены не для того, чтобы оскорбить, а для того, чтобы развеселиться. И оба это понимали. Так что, когда Хейли пыталась сделать вид, что её до глубины души тронули его слова, то Билли лишь качал головой и говорил: «Не придуривайся, Синклер». А она ему в ответ: «Какой же ты бесчувственный чурбан, Харгроув».       Так продолжалось каждую их встречу, которую они сами неосознанно для себя ждали. Лишь редкие всплески воды, гул машин, проезжающих по дороге неподалёку, и щебетание птиц нарушали эту идиллию. И те самые запахи, которые оба раньше ненавидели, перестали быть такими уж ненавистными.