***
Билли вышел из дома, громко хлопнув дверью. Поспешно спустился с крыльца и подошёл к своему Камаро, припаркованному перед гаражом. Сел внутрь, завёл тачку и поехал по заранее обдуманному маршруту — к озеру. С каждым днём ему становилось всё труднее и труднее находиться дома. Сьюзан то и дело ходила по коридору, громко разговаривала по телефону и допоздна засиживалась со своими подругами на кухне. Его раздражала не мачеха, а её мотив для всех действий — предстоящая свадьба. Харгроув завернул вправо и, набирая скорость, поехал по прямой, без каких-либо препятствий и светофоров дороге. Он надеялся до последнего, что эти люди разбегутся и забудут друг о друге, как о страшном сне. Но на деле вышло иначе. Теперь гордо вырисовывалась жирно написанная дата «двадцать седьмое мая тысяча девятьсот восемьдесят пятого года» в чёрном блокноте Сьюзан Мэйфилд. То и дело Билли слышал беседы о том, следует ли пригласить тётушку Аннет из Калифорнии или нет, ведь с ней бы приехал омерзительный Грег Донован, её братец и по совместительству дядя Макс. Или какое платье лучше выбрать: белое с длинными рукавами до пола или кремовое миди с кружевным воротничком. Про туфли, декорации и место проведения Харгроув уже не слышал, ведь на прошлые темы уходил уже целый час. Он сжал руль сильно, плотно сомкнул челюсти и весь находился в напряжении. У него был шанс вернуться в Калифорнию с отцом, забыть о кошмарном Хоукинсе, будто того и вовсе не существовало, и начать жизнь с чистого листа на залитых солнечными лучами улицах и пляже. Но это перекрыло «знаменательное событие, которое все только и ждут». Все, кроме него. Билли настолько был погружён в себя, что не заметил, как на дорогу выбежала собака. Она не обращала внимания на машину; принюхалась к асфальту и начала слизывать что-то с него. Харгроув перевёл взгляд на дорогу: животное до сих пор находилось на середине полосы. Он засигналил, но собака не слышала. Выругавшись, Билли зажал педаль тормоза, ведь переехать на соседнюю узкую полосу за короткое время ему не удалось бы. Нос Камаро остановился совсем рядом с туловищем животного. Только сейчас собака испуганно отшатнулась и побежала прямо в лес. Билли проследил за ней взглядом. Только сейчас он понял, что остановился возле въезда на озеро. Однако, это была другая сторона — та, которую всегда проезжал, направляясь к своему привычному берегу. Но что-то удержало его, словно лишая возможности поехать дальше. Билли всмотрелся в длинный коридор, созданный рядами деревьев. Увидел красное пятно, коим являлась машина. Первой мыслью было продолжить свой путь, но вместо этого Харгроув повернул налево. Мимолётом осматривал стволы деревьев: на ветках ещё были жёлтые, оранжевые и багряные листья. Это казалось удивительным, ведь в самом городе ветви давно оголились. Шум колёс практически не был слышен; трещали мелкие камни под шинами и шуршала листва. Билли остановил машину в центре поляны. Усмехнулся, заметив знакомый Шевроле. Вышел из машины и одёрнул куртку. Он никогда не был на этой стороне, считая её слишком светлой и яркой. Ему по душе спокойная цветовая гамма, преимущественно тёмных и блеклых тонов. Из Шевроле доносилась громкая музыка. Харгроув, не спеша, подошёл к тачке, всмотрелся в стекло водительского места. Кончик губ сам по себе приподнялся вверх, стоило увидеть Синклер, танцующую на месте. Из-за полуоткрытого окна слышалось, как она поёт. И самое чудное в том, что у неё не было голоса, как у певицы, и в ноты Хейли не попадала, но слушать её почему-то хотелось. — Colour me your colour, baby. Colour me your car… Colour me your colour, baby. I know who you are. Хейли подскочила на месте, стоило ей было услышать хлопки со стороны. Она взялась за сердце и закрыла глаза, явно испугавшись неожиданно появившегося Билли. Опомнилась, когда прошло пару секунд. — И долго ты тут стоишь? — с опаской спросила Синклер, выключив музыку и вовсе. — Достаточно, чтобы насладиться твоим сольным концертом. Хейли промычала и откинула голову назад. Ей не нравилось, когда кто-то слушает, как она поёт. У неё же совсем нет слуха, и только глухой этого мог бы не заметить. — Мне понравилось. — коротко и ясно, отчего Хейли впала в ступор. Она отвернулась к соседнему сидению и начала копошиться в сумке, будто что-то искала. Но на деле попыталась скрыть от смущения порозовевшие щёки. «Ничего тебе не понравилось… Как всегда говоришь то, чего не просят», — подумала Синклер, но всё же улыбнулась. Спустя минуту решила выйти из машины; холод заставил поёжиться. — А ты что тут делаешь? — опомнившись, спросила она. — Наткнулся на собаку, пока ехал. И, как неудивительно, заметил твой Шевроле во время незапланированной остановки. Оба непроизвольно пошли по тропинке, усыпанной листвой, прямо к озеру. Медленно, не торопясь, прислушиваясь к треску веток под подошвами обуви. Хейли посмотрела на профиль парня, идущего подле неё. Билли казался задумчивым, чем-то обеспокоенным. Водная гладь продолжала оставаться нерушимой, как только они подошли. — Что случилось? — спросила Синклер, спрятав руки в карманы куртки. — Ничего. — Брось, Билли. — она закатила глаза и повернулась в половину оборота. — У тебя на лице написано: «У-Крутого-Парня-Появились-Проблемы». Он молча достал из куртки пачку, взял одну сигарету и зажал между губ. Не торопясь, вытащил зажигалку и поджёг косяк. Сделал глубокий вдох, а затем выдох, выпуская серый дым. — Отец и мачеха собираются устроить свадьбу весной. Он прищурил глаза, наблюдая за хвойной породой, преобладающей на противоположной стороне. Видел там отчуждённость, отстранённость и покой, как в самом себе. — И ты не рад этому? — Нет. А чему мне радоваться, Синклер? — он повернул голову и опустил руку с сигаретой, зажатой между пальцами. — Тому, что останусь в этой дыре или тому, что Нил испоганит ещё одну семью? Билли снова посмотрел на деревья вдали; в центр озера выплыла лодка. Плечи Хейли опустились. — Ты можешь мне довериться. — лишь тихо сказала она, пристально наблюдая за Харгроувом. Он вновь сделал тяжку ещё больше прежней. Чувствовал, как внутри всё борется. Разум говорит: «Не смей. Никто и ничто не должно тебя держать здесь», а вот сердце, которое стукнуло как-то сильно после этих слов, твердило: «Я знаю, Синклер, знаю». Но прошла минута, две; молчание продолжало затягиваться. Лишь всплески воды от вёсел, частые выдохи со стороны и шелест из леса доносились до них. Хейли не давила, ведь понимала, что у каждого человека есть что-то такое, чем нельзя просто взять и поделиться. У неё самой много скелетов в шкафу, о которых знает лишь она. Вот лодка доплыла уже до пристани, успев обогнуть озеро полноценный раз; на улице начинало постепенно темнеть. Но Синклер не хотелось отсюда уходить. Всё чаще она замечала, что наедине с Билли чувствует себя спокойно. И пусть это продолжается дальше. Настанет время, когда Харгроув поделится своими тайнами, и Хейли приоткроет завесу собственных секретов.***
Тёмный лес и один лишь свет фонаря, который озарял небольшое пространство перед собой. Хоппер шёл по тропинке, которую уже успел выучить наизусть. Вот он сделал шаг вправо и заметил слишком большой камень. «Значит надо идти прямо до изогнутого дерева». И такие ориентиры были знакомы только ему. С дерева на дерево перепрыгнет белка, внимательно наблюдая за лесным поселенцем и следуя за ним попятам. Быстро перебирается, цепляясь когтями за кору. Джим уже привык, что каждый вечер его сопровождает рыжеволосое создание, которое ожидает от него в завершении пути орехов. Он кашлянул и пригнулся, пробираясь под скоплением ветвей. Даже такой любительнице деревьев пришлось торопливо спуститься на землю и побежать за грозным на вид человеком. Только спустя двадцать минут пешим шагом ему удалось добраться до деревянного дома. Джим запрокинул голову назад и размял плечи, чувствуя, как сильно они болят. Тем более смена выдалась сегодня слишком напряжённой — пришлось гнаться за вором драгоценностей из ювелирного магазинчика. Давно Хоппер так не бегал; вся рубашка пропахла потом, а волосы намокли под шерифской шляпой. Он побрёл к лестнице. Наступил на первую ступеньку и тут же ругнулся себе под нос, ведь нога провалилась под дощечки. Одна из досок настолько сгнила, что не выдержала давления ботинка. — Пресвятые ироды. — ругнулся он, вынимая ногу и негодуя на самого себя, что вовремя не додумался заменить старые ступеньки на новые. Хоппер поправил куртку и подошёл к двери. Раздалось три быстрых стука, которые повторились через паузу в две секунды вновь. Белочка выбежала из леса и остановилась возле крайнего дерева. Она принюхалась, пытаясь уловить знакомый аромат орехов, но ничего не почувствовала. Любопытно следила за мужчиной, который нетерпеливо стучал ботинком по деревяшкам и держался за полуразрушенный поручень. Но потом дверь открылась, и он зашёл внутрь. Белка осталась в этот раз без орехов. Расстроенная таким исходом, она взмахнула хвостом и побежала обратно в лес. Хоппер отложил фонарик на тумбу возле входа, снял шляпу и верхнюю одежду, а уже потом разулся. Ему не хотелось пачкать пол, ведь убирать бы пришлось ему самому. Кашлянув, он пошёл на кухню. По обыкновению достал из холодильника бутылку холодного пива и торопливо начал искать открывашку. Но на прежнем месте её не было. Джим поставил алкоголь на столешницу и, нахмурив густые, толстые брови, начал открывать ящики один за другими. Открывашки нигде не было. Хоппер пытался вспомнить, куда её дел в последний раз. Он отчётливо помнил, что положил предмет около стаканчика с кухонными приборами возле раковины. Поставил руки на бока и оглядел всю кухню. — Не это ищешь? — Спросил девичий голос сзади, тем самым заставив даже «Бесстрашного-И-Сильного-Медведя» вздрогнуть. Джим обернулся и увидел перед собой летающую в воздухе открывашку. На диване сидела Оди, положив подбородок на руки, покоившиеся на спинке мебели. Она спокойно смотрела на Хоппера и улыбалась одним взглядом, торжествующим: «Я вновь тебя напугала». — Спасибо. — сказал Джим и подошёл к открывашке, парящей на одном месте. — Но больше так не делай. Рывком забрал летающий предмет и пошёл за бутылкой пива. Одиннадцать вздохнула и перевела взгляд на перекошенную полку с книгами над столом. Было удивительно, как под таким углом не падали книги. Мужчина сел на стул и с наслаждением отпил алкоголь, тут же чувствуя расслабление и приятную прохладу. Работа сильно нагружала его. Единственной усладой было прийти домой, сесть напротив телевизора с пивом и посмотреть какой-нибудь матч. Наорать на игроков за то, что те не умеют играть, а потом закричать громогласное: «Гол!», — стоит им забить мяч в ворота. В такие моменты в голове Хоппера проскакивает мысль: «А ведь не такие уж они и кривоногие». — Помнишь, что ты мне обещал? — спросила неожиданно Оди, заставив Джима вернуться в суровую реальность. Он прекрасно помнил тот день, когда маленькая девочка пропала, стёрлась с «лица» Хоукинса, не оставив за собой и следа. Только вот одна из жительниц района, где проживает семья Уилеров, пожаловалась на странного ребёнка, который появляется и ходит под окнами ночью. А в один из таких дней женщина увидела, как мусорный бак подлетел в воздух на добрых десять сантиметров. Тогда шериф полиции не мог найти иного объяснения такого, как возвращение девочки-телекинетика. — Где вы в последний раз видели ребёнка? — Хоппер нетерпеливо сжал ручку, готовый уже делать для вида запись. Женщина укуталась в шаль и прикусила губу. — Он был возле сарая. Как только я вышла, то ребёнка не было… Это, вроде, была девочка, но я не уверена. — Полиция благодарит Вас за содействие. — Джим кивнул головой и пошёл к выходу, параллельно убирая блокнот в карман куртки. Женщина беспокойно поплелась следом за ним, чтобы закрыть дверь на защёлку. — Вы же её найдёте? — Спросила она, уже начиная ёжиться от холода зимы. — Обязательно. И Хоппер нашёл её по следам, которые не успела замести вьюга. Он шёл так быстро, как мог, но в один момент остановился. Следов больше не было. Всё, что он заметил — чёрный ящик, крышка которого покрылась снегом. Только была одна странность — пару точек, из-за которых виднелась поверхность тайника. Джим внимательно её осмотрел. Задумался на момент и затем приложил палец подле одной точки. Соседняя была куда меньше его, но такой опыт доказал, что это отпечатки пальцев. В этот же день он принёс еды и положил в ящик, а сам отошёл и спрятался за камнем, начиная выжидать. Хоппер прекрасно понимал, что женщина могла что-то попутать, или девочки-телекинетика вовсе не было. Но он почему-то верил в обратное. Собственная чуйка твердила: «Она придёт, вот подожди ещё часок». Прошёл час, два. Джим сам успел озябнуть от холода; лицо и руки вовсе покраснели, челюсть затряслась. Но это отошло на второй план, стоило ему услышать хруст снега. Он медленно, стараясь не издать ни звука, приподнялся и выглянул из-за камня. К чёрному ящику шла Одиннадцать. Ровно в ту ночь он пообещал себе, что поможет ей, и ни за что не сдаст органам власти. Только его помощь обернулась против него самого. Сначала всё шло хорошо: Оди была рада новому дому, комнате, правда, в первое время вела себя скованно. Но потом это прошло. Полностью остриженные по корень волосы превратились в кудряшки; бледная кожа приобрела более приятный оттенок, а осунувшееся лицо стало полнее и здоровее, как и всё тело в целом. Однако было одно «но». Одиннадцать хотела к своим друзьям, особенно к Майку. А Хоппер боялся её выпускать. Тем более по договору, должно пройти ровно два года, прежде чем она сможет покинуть территорию дома и начать жить подобно остальным жителям Хоукинса. — Так помнишь? — ещё раз спросила Одиннадцать, пристально смотря на Джима. Он поморгал пару раз, а потом перевёл взгляд на неё. — Напомни, пожалуйста. Я очень устал и всё вылетело из головы. — солгал. На самом деле прекрасно всё помнил и до последнего надеялся, что она забудет. Но этого не произошло. Оди выпрямилась; прежнее спокойствие начинало переходить в нечто иное. — Ты обещал, что я увижу ребят на выходных. — под одним общим словом она подразумевала всех, но перед глазами всплывал облик черноволосого мальчишки, который стал ей намного больше, чем друг. — Так я могу встретиться с ними? Хоппер незаметно для неё сглотнул. Пальцы крепче сжали бутылку. Он также продолжил сидеть на месте, только чувствовал теперь напряжение. Ворот рубашки, казалось, начал удушать, поэтому пришлось расстегнуть верхние пуговицы свободной рукой. — Мы же говорили об этом. Когда пройдёт определённое время. — Джим попробовал придать голосу максимальной серьёзности. Сам себя готов был ударить по лбу за то, что он действительно боится солгать и оказаться пойманным за своё вранье. — Но оно всё не проходит, — Одиннадцать встала с дивана и наклонила голову набок. — Майк пытается связаться со мной уже триста восемьдесят девять дней. А я вынуждена молчать, потому что этого хочется тебе. И ты ведь обещал мне! Хоппер поставил бутылку на стол так, что раздался глухой звук. Он взялся за переносицу двумя пальцами, пытаясь придумать оправдание. Вся задняя часть рубашки вспотела и неприятно соприкасалась с телом. «За что мне такое наказание?», — думал Джим, крепче надавливая на кость. — Это ради твоей же безопасности. — Моей безопасности? — по комнате прошёлся смех, в котором радости не было ни грамма. — Я никогда не буду чувствовать себя в полной сохранности. Я не такая, как вы, но ведь тоже человек. — Ещё не время. — коротко и ясно, чтобы понять, что дальнейшего разговора не будет. Оди поджала губы. Тихим, практически неслышимым голосом сказала: «Ты меня не понимаешь. И никогда не поймёшь». В этот момент что-то кольнуло Джима в самое сердце. Точно иглы вонзились, напоминая ситуацию из прошлого. Одиннадцать быстрым шагом пошла в свою комнату и сильно хлопнула дверью. Перекошенная полка вовсе отвалилась с одного края, потом со второго и упала на стол. Следом полетели книги прямо на голову мужчины, сидящего всё ещё на том же месте. Бутылка с грохотом разлетелась на осколки, содержимое потекло вниз по скатерти, капая на пол. А Джим лишь зажмурился и зашипел, ощущая не только физическую боль. Ты меня не понимаешь. И никогда не поймёшь. Хоппер хотел всё исправить. В очередной раз сказать, что она обязательно увидит своих друзей, но не сейчас. Чуть позже, стоит только подождать. Но понимал, что сказав это, он соврёт. А врать Оди совершенно не хотелось. — Я запрещаю тебе смотреть телевизор неделю. — повысив голос, крикнул Джим. — Подумай о своём поведении. И только он услышал слетевшее с собственных уст «прости».***
Первая неделя ноября обернулась для Хейли слишком тяжёлой. Во-первых, её брат оказался героем-придурком, который решил замахнуться на самого лютого задиру своей параллели, из-за чего его вызвали к директору. Хотя из всего этого она могла отметить существенный плюс — Лукаса в плотно прилегающей к волосам сетчатой шапке под руку с миссис Дирдофф. Во-вторых, учителя решили сплотиться и приложить все усилия для составления контрольных работ. Будучи отличницей и полностью уверенной в своих знаниях, Хейли нервно посмеялась, увидев первый пример по математике и задачу по химии. В-третьих, её поставили ответственной за Снежный бал, который будет проходить в декабре. А это значит, что все вопросы, касаемые данного мероприятия, например, покупка шаров, изготовление декораций, оформление сцены и приготовление праздничного стола, будут лежать полностью на Синклер. И заключающей вишенкой на торте стало первое наказание Хейли. Она совершенно случайно уронила любимую вазу учителя биологии Гумберта, запутавшись в собственной юбке. Именно поэтому Синклер сидела после уроков и с нетерпением смотрела на стрелку часов. Ей нужно отсидеть ещё полчаса. Правда, они казались особенно адовыми, если учесть ещё один факт — Билли Харгроува, сидевшим на другом ряду. Хейли чувствовала укол совести, ведь, частично, из-за неё парень тоже получил наказание. Во время случая с вазой он зашёл в кабинет. Разъярённый потерей любимого предмета интерьера Гумберт вскочил с места и тыкнул в Харгроува указательным пальцем со словами: «Как Вы смеете опаздывать на мой предмет?! Харгроув, остаёшься после уроков!» Синклер перевела взгляд на Эшли Румбельт, сидящей к ней спиной. Из-за очередной двойки по химии ей пришлось отсидеть здесь несколько часов и решать задания, данные учителем. Три листа оказались полностью исписанными, и даже сейчас Эшли продолжала писать. Тиканье часов, шуршание листов бумаги и звук пишущей ручки, то и дело соприкасаемой с листами, давили на Хейли. Она облизнула пересохшие губы и тяжело сглотнула, ощущая, что уже не в силах терпеть двухчасовое молчание. — Как ваше настроение, ребят? — с неловкой улыбкой спросила она и только потом поняла, как глупо прозвучал вопрос при данном стечении обстоятельств. Шуршание бумаги прекратилось. Эшли подняла голову и нахмурилась, не ожидая, что хоть кто-то прервёт стоявшую тишину. — Ну, если не учитывать то, что я на грани вылета, то просто отлично. — Отозвалась Румбельт и продолжила вычерчивать формулы. Подпёрла голову рукой, понимая, что ничего не понимает. Из всех двадцати номеров она решила только девять и то не уверена, что правильно. — А я готов плясать чечётку и петь гимн Америки. Представляешь, на сколько у меня прекрасное настроение, Синклер? — Харгроув хмыкнул и встал с места. Парень подошёл к окну и облокотился о стену. Потянулся к карману и хотел было достать по привычке пачку, но вспомнил, что сигареты закончились ещё вчера. Новая упаковка покоилась прямо на тумбе возле его постели. Билли закатил глаза и прикусил внутреннюю сторону щеки. «Если Сьюзан увидит, то донесёт обо всём отцу. Ещё не хватало проблем». Не то, чтобы он сильно боялся отцовской кары, но не хотелось устраивать лишнюю нервотрёпку и обзавестись новыми синяками на теле. Хейли постучала пальцами по парте, чем привлекла внимание с обеих сторон. — И у меня всё хорошо. — пытаясь хоть как-то наладить ноту общения, отозвалась она. Билли осмотрел её и прислонился к стене спиной. — Неужели вам не надоело так просто сидеть и ничего не делать? — изогнув брови, спросила Синклер. Эшли в этот момент положила ручку на парту и повернулась в половину оборота. Вопросительно посмотрела на девушку, всем лицом говоря: «Ты прикалываешься, да?». — Надоело. По твоей милости торчу здесь. — Харгроув скрестил руки на груди и покачал головой. — По моей? — теперь Синклер была удивлена. Она, конечно, чувствовала укол совести, что Мистер-Крутой-Мачо сейчас пребывает здесь лишь отчасти из-за неё, но чтобы так прямо заявляли об этом — возмутительно. — Если бы кто-то не опаздывал на уроки и не думал, какие джинсы лучше обтянут задницу, то не оказался бы сейчас здесь. — А если бы кто-то не закутывался, как монашка, то не разбил бы какой-то херов предмет. Синклер вскочила с места. Казалось, что её волосы на макушке встали дыбом, а из ноздрей и ушей пойдёт пар. — Ты что-то имеешь против моей одежды?! И это была ваза, между прочим. Румбельт хихикнула в кулак. Вовсе позабыла про химию, ведь перед ней сейчас разворачивался куда более стоящий внимания концерт, нежели какое-то нахождение объёма воздуха и массы метана. — Ну, — Билли обвёл вставшую рыжеволосую бестию, останавливая взгляд на рубашке белого цвета с воротничком и длинной юбке в чёрно-синюю клетку, — моя бабушка одевалась также. Вкус у вас схожий. Он прекрасно понимал, что Хейли ходит в таком виде лишь несколько раз в неделю. В остальное время на её теле пребывает весьма приятная для глаза одежда. А на тренировках по черлидингу и вовсе открываются взору весьма интересные места. И монашкой её уж точно в такие моменты назвать нельзя. — Ты… Да ты… — она не знала, что сказать, то и дело лишь сжимая и разжимая кулаки. — Какой же ты кретин, Харгроув. — Ты недалеко ушла, Синклер. Обычная манера разговора казалась Эшли удивительной. Она ещё никогда не видела, чтобы кто-то так препирался с Билли, разумеется, из женского пола. Многие девушки из школы, да и из города буквально лелеяли перед ним, а Хейли оказалась полной противоположностью. И Харгроув вёл себя с ней иначе, что не укрылось от зорких глаз. — Вы, случайно, не встречаетесь? — между этим спросила Румбельт, положив руку на спинку стула, и внимательно следя за реакцией. Обе головы синхронно повернулись к ней. Билли даже оторвался от стены, ошеломлённый этим вопросом, а Хейли сжала край парты рукой. — Мы не встречаемся. — синхронно ответили два голоса, чем вызвали смех со стороны. Эшли кивнула головой и повернулась обратно. Взяла ручку и вновь начала делать вид, что хоть что-то решает. «Мне срочно нужен репетитор по химии…», — подумала она, вновь сосредотачиваясь на условии задачи. «А им срочно нужно пе…». Но свою мысль Эшли не закончила, ведь в голову пришло гениальное решение, которое нельзя упустить. Билли прошёл обратно к своей парте и сел на стул, которой чуть скрипнул от тяжести тела. Положил ладонь на деревянную поверхность и обдумывал то, что спросила какая-то девчонка, сидя на второй парте первого ряда. Билли пригляделся и только сейчас вспомнил, что эта же особа ходила всегда по правую сторону Клэр Мэддисон, а третья пустышка из их компании с левой стороны «главы». Повернул голову ненароком в сторону Хейли и встретил тот же удивлённый взгляд, покоившийся на её лице прежде. «Я и Синклер, какая тупость». «Я и Харгроув, какая глупость». Они отвернулись друг от друга. Билли начал смотреть на часы, теперь сам нетерпеливо ожидая того момента, когда стрелка дойдёт до пятнадцати часов ровно, а Хейли наблюдала за движением во дворе школы. Пару учителей проходило мимо, школьники спокойно сидели на скамейках, не удосужившись даже надеть куртки, и что-то обсуждали между собой. В этих рядах Хейли увидела и мелкую Эрику, которая то и дело разрезала воздух своим указательным пальцем и из стороны в сторону размахивала игрушечным пони перед лицами своих мелких подруг. Задумчиво взглянула на практически полностью опавшее дерево. Ветви в некоторых местах поломались, показывая то, что жизнь постепенно уходит из них. И только яркий, здоровый цвет коры подавал хоть какие-то признаки нормального состояния. «Или же не ерунда?»