***
Карен Уилер не могла похвастать удачно сложившейся жизнью. Да, у неё была прекрасная семья, состоящая из вечно отстранённого, ничем не интересующегося мужа, ненавидящей её старшей дочери и постоянно отсутствующего младшего сына, который так и норовит сбежать из дома навстречу своим друзьям. Одна маленькая Холли, пока что, сидела в своей комнате, спала в кровати, держа подмышкой плюшевого мишку. Только от неё женщина чувствовала любовь. Признаться, сейчас Карен скучала по тому времени, а было оно года два назад, когда четверо ребят засиживались в её подвале с самого утра и допоздна. Майк иногда выбегал на кухню, чтобы принести воды и схватить чего-нибудь со стола, так как желудки компании всё же не выдерживали долгое отсутствие пищи. — Может быть, вам пиццы заказать? — Карен спустилась по лестнице, наблюдая за Уиллом, одетым в магический плащ и шляпу, и за Майком, бросающим кости. Она простояла так до тех пор, пока парни не закричали победное «Да, шесть! Горгулии останутся каменными статуями!». У них произошло это в унисон, будто бы заранее готовились, что сказать. Но на деле нет. Женщина тогда закатила глаза, наблюдая за игрой. Как же ей надоело слышать ежедневные крики с девяти утра до десяти вечера из подвала. А если рядом ещё сидит заснувший Тед и храпит как не в себя, то Карен готова была рвать волосы. — А? Да, закажи. — ответил Майк, когда мать повторила вопрос. Дастин удовлетворённо замычал, чувствуя, как урчит желудок и текут слюнки от одной мысли о сочной пицце. Нэнси тогда ещё не испытывала таких чувств, как сейчас. Приходила к матери в комнату, садилась на край кровати и делилась всем тем, что происходило в её жизни, начиная от простых уроков по биологии и заканчивая красивым мальчиком Стивом Харрингтоном, который покорил сердечко юной принцессы. — Мам, он нравится всем девчонкам школы. — Нэнси шикнула и поморщилось, когда расчёска в руках матери натянула запутавшийся клубок волос. Карен виновато погладила макушку дочери и попыталась развязать узел, оставив расчёску виснуть среди локонов. — Ну, а ты обязательно понравишься ему. Ты же самая красивая и самая лучшая на свете. — женщина закусила губу. Аккуратно взяла расчёску и провела по узлу. Ситуация исправилась в лучшую сторону: теперь ровный локон не был изуродован пушистым скоплением. Продолжила ласково перебирать пряди, одну за другой, ощущая мягкость, следя за блеском. Посмотрела на Нэнси через зеркало и улыбнулась. — Что мне делать, мам? Как привлечь его внимание? Уилер старшая отвела глаза к потолку и дотронулась до плеч дочери. Прокрутила всевозможные сценарии в голове, вспоминая и свой опыт, и опыт своих подруг. — Придумала. — пальцы несильно сжались. Нэнси выпрямилась, всё также следя за мамой через зеркало. — Урони перед ним вещь, тетрадь например. И оттуда, как бы невзначай выпадет два билета на концерт какой-нибудь группы, на матч, игру. Чем там интересуется сейчас молодёжь? Уилер младшая нахмурилась. — Стив любит баскетбол… И, точно! — девушка вспыхнула, да так, что щёки порозовели. — Сейчас же выходит фильм «Рокки 3». Я слышала, что Стиву очень понравились первые две части и он бы с радостью посмотрел бы третью, но всё некогда. — Ну вот. — Карен отложила расчёску на стол, нагнулась и обняла дочь, положив подбородок на её плечо. — Видишь, какая ты молодец. Я скажу отцу, чтобы он заехал после работы и взял два билета на сеанс, желательно один из самых поздних. — И вы будете не против? — с опаской спросила Нэнси, взявшись за мамины руки. Незаметно вдохнула, чтобы ощутить приторный запах её духов: как всегда клубничные. Карен поджала губы и чуть сильнее сжала дочь. — Я — нет. А папе ничего не скажем. Они засмеялись. Нэнси закрыла глаза и заулыбалась, понимая, что нет человека ближе мамы. Кроме Барбары, конечно же. Но потом… потом всё пошло под откос. Нэнси начала медленно, но верно отдаляться. В один момент скачок оказался столь резким, что Уилер не сразу поняла — это её дочь или нет? Оценки в школе начали резко ухудшаться, то и дело возвращалась очень поздно, порой сбегала через окно, когда Карен назначала домашний арест. На любые вопросы о Стиве отмалчивалась, по поводу планов на день рассеянно кивала и туманно говорила: «Ничего особенного. Хочу прогуляться». Всё чаще стала замечать синяки под глазами от недосыпа или… О Боги, Карен тогда все ногти изгрызла, думая, что её дочь втянулась в плохую компанию и начала принимать наркотики. Твердила Теду, что что-то не так, но он отмахивался, утыкаясь в телевизор. Нэнси начала водиться с Джонатаном Байерсом, который, мягко говоря, производил не самое лучшее впечатление. — Ты его видела, вообще?! — Уилер старшая следовала за дочерью по пятам, взмахивая руками. — Он же точно на наркотиках сидит! — Не смей так говорить о Джонатане. — злобно прошипела Нэнси, развернувшись к матери и заставив ту остановиться. — Он — прекрасный человек и друг, а ты судишь людей только по внешности. Как так можно вообще?! Женщина открыла рот, в немой попытке ответить, но смогла лишь выдавить из себя измученный выдох. Она устала от всего. Не понимала, что происходит с той Нэнси, которая всегда делилась с ней, приходила сидеть просто в тишине. А сейчас даже не позволяет притронуться к себе: отскакивает как ошпаренная. Недоумённо смотрит на протянувшуюся к ней руку, хмурится и становится на лестницу, собираясь поскорей убежать. — Что у тебя творится, родная? Я… Я вообще не знаю. Нэнси сглотнула и приподняла подбородок. — Всё в порядке. — убежала в комнату, громко хлопнув дверью. Как бы ни пыталась наладить с дочерью отношения — всё рассыпалось пухом и прахом. Видела несколько раз дома Джонатана. Сначала была против, но потом поняла, что он вовсе не такой, каким был в представлениях. Оказался достаточно дружелюбным, порядочным и галантным. Даже лучше Стива в представлениях Карен. Но теперь Уилер старшая сидела в ванной, полной пены, одиноко пила из бокала вино, слушала музыку играющую по радио и пыталась огородиться от той жизни, что творится каждый день. Подняла ногу вверх и провела кончиками пальцев от щиколотки до бедра. Глянула на руку, пальцы; протёрла белый след, оставленный от кольца на безымянном. Честно, ей, как женщине, было обидно, что муж перестал обращать на неё внимание в сексуальном плане. Она ведь всё-таки имеет достаточно подтянутое тело для своего возраста, на лице практически ни единой морщинки, но годы, усталость и нервы, всё же, дают о себе знать. Карен так и этак старалась привлечь внимание: носила атласные халаты, кружевное бельё, гладила мужа по рукам, делала ему массаж. Но всё без толку. Теду было всё равно. Как бесчувственный робот, умеющий только смотреть телевизор, пожирать приготовленную пищу и ходить на работу. Поэтому всё, что оставалось Уилер старшей — спиваться в ванной, водить рукой по пене и вздыхать, силясь понять, почему же в её жизни всё пошло под откос и как вообще это случилось. Громкий стук во входную дверь донёсся даже до ванной. — Тед, открой дверь. — женщина протёрла плечи, разминая их у шеи. Ей срочно нужно записаться к массажисту. В ответ тишина и точно такой же второй стук. Карен вздохнула и подскочила, заставляя воду разбрызгаться во все стороны. Наспех вытерла тело полотенцем, накинула первый попавшийся под руку халат. Под третий звук уже сбегала с лестницы, чувствуя, как материя прилипает к пояснице и пятой точке. Капли воды всё ещё скатывались по ключицам, сбегая прямо к груди. Мимолётом посмотрела в зал; Тед снова спал в том самом кресле, в котором уже наверняка протёр дыру. Спрыгнула со ступеньки и открыла дверь. Уилер замерла, увидев в дверном проёме молодого человека с расстёгнутой вверху рубашкой, курткой, походившей на кожаную, совершенно не по сезону, кудрявыми волосами до плеч, обтягивающими ноги джинсами. Но больше всего её завлекла голубизна его глаз, смотрящих на неё. Неосознанно Карен выпрямилась, выпячивая грудь, и улыбнулась. — Здесь живут Уилеры? — женщина не поняла, от уличного ли воздуха или от хриплого голоса её кожа покрылась мурашками, а волосы в некоторых местах стали дыбом. — Да. — максимально спокойно ответила женщина, осматривая всю мужскую фигуру с ног до головы. Он будто бы сошёл с обложки журнала «Самые-Горячие-Мужчины-Тясяча-Девятьсот-Восемьдесят-Четвёртого». Уилер не сомневалась в этом, ведь один из подобных журналов был спрятан в самом нижнем ящике прикроватной тумбы. Посмотрела на загорелую кожу груди, мощную шею. Сглотнула, снова переводя взгляд на ухмыльнувшееся лицо. Только сейчас заметила на губе незнакомца кровь. Появилось резкое желание вытереть её пальцем, а лучше заволочь его в дом и предложить обработать. Не только рану. — Можете позвать… — он нахмурился, вспоминая имя. Облизнул губу, слизывая кровь. Уилер сглотнула во второй раз, внимая каждому движению. — Майка. — Его сейчас нет дома. С друзьями, наверняка, сидит у кого-нибудь. Неосознанно Карен дотронулась до шеи и провела пальцами по ключице, думая, что взгляд незнакомца обязательно пройдётся и по ней. Но он смотрел исключительно в её глаза и не ниже. Женщина невольно повела плечом, разочарованная этим. — У кого они могут сидеть? — Ну… А тебе зачем? — Карен переступила с ноги на ногу, чувствуя как морозный воздух щекочет ступни. — Моя сестра сейчас с ними. — Скорее всего у Лукаса Синклера. У них дом большой, часто могут сейчас пропадать там. Уилер заметила, как заиграли желваки у незнакомца. Он кивнул и молча ушёл. Запрыгнул в синее авто и тут же укатил, скрываясь в ночи. Карен даже не успела понять, что произошло. Вздохнула, закрывая дверь. «А ведь такой красивый… Не посмотрел даже на меня толком, а ведь я в прилипшем к телу халате… Неужели дело правда во мне?» Уилер обвела свою фигуру взглядом и побрела на лестницу, собираясь обратно лечь в ванную, уже более разочарованная, чем прежде. Однако один вид незнакомца вызывал в ней трепет, да такой, какой она уже давно не чувствовала. Разве что до свадьбы, когда увидела Теда в роли спасателя в бассейне. Тогда её сердце упало в пятки, а глаза могли вылететь из орбит, ровно как и его при виде тогда ещё не Уилер в обтягивающем слитном купальнике. Легла обратно, погружаясь в горячую воду. Уж лучше пусть рядом будет вино и пена, большего не надо.***
Last Christmas I gave you my heart, but the very next day you gave it away. This year to save me from tears, I'll give it to someone special. Хейли тихо подпевала, разминая тесто для печенья. Недавно вышедшая песня то и дело крутилась по радио, поэтому уже на второй день слова сами слетали с языка. Синклер обвела взглядом кухню, украшенную разноцветными шариками, гирляндами. Специально выставила на стойку стаканчики с бело-красными леденцами, на тумбы возле телевизора и камин успела повесить носки различных узоров и цветов. Ей всегда нравилось наряжать дом, причём делалось это за недели две до самого праздника. Ведь так приятно заходить в тёплый, уютный дом после морозной улицы. Чувствовать, как тепло, исходящее от камина, щиплет порозовевшие от мороза щёки и кончики пальцев. Хейли улыбнулась, откладывая тесто в сторону. Взяла коробку из-под шоколадных капель, проверяя срок годности. Это лакомство очень нравилось всей Синклеровской семье, но, по стечению обстоятельств, удастся отведать только самой Хейли. Родители, захватив в охапку бедную, ворчащую Эрику, поехали к бабушке на два дня, ведь той нужно было помочь с хозяйством: ёлки срубить, дом прибрать и украсить, снег расчистить, ведь уже невозможно было открыть заднюю дверь и гараж. Хотели взять старшую дочь, но та наспех отказалась, аргументируя нежелательными пропусками в школе, горой домашнего задания и тем более хозяйством в собственном доме. Недолго подумав, супруги согласились возложить груз ответственности на Хейли. Без задней мысли разрешила Лукасу остаться на ночь у Дастина, ведь тот давно этого хотел. Насколько правильно Синклер поняла, Хендерсон примет в свои покои сразу трёх ребят, одну девчонку, вроде Оди. По поводу Макс Хейли ничего не слышала. Скорее всего, она уже у них. Не успела Хейли открыть упаковку, как послышался стук в дверь. Наспех сняв фартук и протерев руки об полотенце, она пошла в коридор. Еле как дёргала плечами в такт музыки. Ей определённо нравится эта песня. Невольно, при первом прослушивании, проскочила мысль о Стиве. Ведь, если так подумать, Хейли каждый Новый год, каждое Рождество с определённого возраста загадывала одно — отношений с Стивом. Но желание никак не сбывалось, отчего становилось неимоверно грустно. Не теряя веры и сидя за семейным столом, крепко закрывала глаза, переплетала указательный и средний пальцы и прогоняла всё одно и то же — «Пусть Стив Харрингтон будет моим». Усмехнулась сейчас своим мыслям. А ведь и правда своё сердце по кусочкам дарила другому и тот, вроде как, присылал ответные письма, правда, очень маленькие. И имя ему — Билли Харгроув. «Может, прилетит на санках Санта Клауса?» — со смехом подумала она. Открыла дверь и искренне удивилась тому, насколько же материальны бывают мысли. На пороге оказался Харгроув, опираясь локтем о проём. Но было в нём что-то не то. Присмотрелась и заметила запёкшуюся кровь на нижней губе, маленькие хаотичные пятна на щеке. — Макс у вас? — без какого-либо интереса спросил Билли. — Нет. Они все у Дастина, наверное. Харгроув вздохнул и закрыл глаза. Провёл большим пальцем по переносице. Ему хотелось как можно быстрее найти Макс, отвезти её домой и самому укатить куда-нибудь подальше. Может, снова покататься по дорогам или завалиться в бар. А может поехать на озеро, дойти до поляны и лечь на землю, погружаясь всем телом в сугробы снега. Чувствуя, как он плавится под пальцами, щиколотками. И просто смотреть в небо. Неплохой способ замёрзнуть насмерть, но и ещё просто освежиться. Отдохнуть. Ощутить свободу и сбежать из всего того кошмара, в котором он находится уже беспрерывно в течение долгих лет. Опешил, когда тонкие пальцы коснулись его губы, вызвав микро волну боли. Перехватил женское запястье, отодвигая её руку. Ему не нужна эта жалость. Ему ничего этого не нужно. И эти глаза с беспокойством смотрящие на него тоже.***
Харгроув не понял, как в один момент они с Хейли оказались на полу, привалившись к спинке дивана. Между ними уже стояла бутылка какого-то вина и тарелка испечённых печений. Где-то возле бедра Билли валялась полузакрытая аптечка. Сесть на прохладный пол было одним из самых лучших решений. Просто откинуть голову и закрыть глаза, прикладывая горлышко бутылки к губам и ощущая мягкий, сочный вкус. Он был за рулем, меру свою знает. От предела нормы его отделяет только четыре бокала. Выпил он навскидку три. Хейли отключила музыку, погасила свет, словно понимая, что ему претит эта яркость. И они сидели в тишине, наслаждаясь ею. Синклер словила себя на мысли, что её сердце больше не бьётся так часто, как это было до. На смену бешеному ритму пришло спокойствие и наслаждение этим всем: метелью за окнами, капающей изредка из крана водой, размеренным тихим дыханием со стороны. Выпить — полностью её идея, ведь понимала, что у Билли что-то случилось. От этого он смотрел только в одну точку перед собой, щурил глаза и мимолётом тяжело вздыхал. Резко брал бутылку и прикладывался к ней. Хейли подтянула ноги и обхватила их. Повернула голову, начиная рассматривать профиль, еле вздымавшуюся грудную клетку, видневшуюся из-под не до конца расстёгнутой рубашки. Ногу, согнутую в колене; руку, безмятежно лежащую на нём. Он был и напряжён, и расслаблен в то же время. Нервно постукивал пальцами, то и дело сжимая их. Харгроув чувствовал, что ему остро не хватает сигарет. По пути выкурил три, полностью опустошая свою пачку. Так хотелось затянуться, чтобы дым дошёл до лёгких и остался в них навсегда. Чтобы горечь разбежалась по всей гортани, разъела желудок и его самого. Всего и без остатка. А ещё остро чувствовал взгляд пары глаз, бесстыдно рассматривающих его. — Что? — вышло слишком резко. — Ничего. — Синклер пожала плечами и уложила голову на колени. — Жду. — Чего? — Билли нахмурился, посмотрев на безмятежную девушку. Была легче обычного. Вино всё-таки расслабило её. — Пока ты заговоришь. Расскажешь правду о том, что с тобой произошло. Билли хмыкнул; рука сама по себе потянулась к бутылке. Отпил, со стуком ставя ёмкость на место. Вытер мокрые от вина губы и уставился на Хейли. В глазах мелькнули недобрые искры. — Правду… А если она не понравится, Синклер? — Мы уже проходили этот этап. — чуть улыбнулась, напоминая события из прошлого. — Лучше знать правду, чем верить в ложь. «Да кто ты такая? Ведьма. Самая настоящая. Почему ты смотришь на меня так, будто понимаешь абсолютно всё? Будто знаешь, что у меня происходит и ради приличия ждёшь, что я тебе выскажусь. Синклер, я, блядь, так не могу. Не смотри на меня так, отвернись. Проходили этот этап… Не имею попытку соврать теперь тебе. Хотя я итак сейчас не смогу это сделать, когда в венах уже течёт кровь и ты потекла куда-то вглубь меня, клешнями вытягивая всё, что у меня есть» Злость и ярость саднили горло. То, что совершенно не хотелось говорить ей, рвалось наружу. Рвотный позыв от слов, собравшихся на языке, рвался наружу. Вместе с тем словесным потоком, не предназначенным для её ушей. — Лучше лжи? Моя жизнь — ебучее враньё, Синклер. И если ты узнаешь хоть каплю от этого, то погрязнешь во всём дерьме. Этого хочешь? — он сжал челюсти, чувствуя, как сводит всё лицо. — Я хочу узнать тебя, Харгроув. Со всем тем дерьмом, которое есть у тебя. — также быстро проговорила она, не меняя положения. Завораживая. Заставляя пламя внутри разгораться ещё больше. Он хмыкнул. Узел в груди растянулся в прочно натянутую струну. Чувствовал себя канатоходцем; лишнее движение будет равно смерти. Лишнее слово будет равно падению. — Может, начнём с моего детства? Станешь опытным копателем в моих мозгах, проблемах, свяжешь всё с непростым прошлым и выпишешь диагноз — душевнобольной? Прекрасно подойдёт для личного дела психопата. Хейли едва качнула головой. — Ты не так плох, как о себе думаешь. До психопата тебе далеко. Пусть я и помню тот случай с твоим великолепным «Камаро» и моим братом с его друзьями, — закатила глаза, вспоминая то время. — но даже этот поступок не припишет тебя к конченному мудаку. Хотя. Нет, припишет. Билли повернул голову, вперяя взгляд в кухонные шкафы. Почему так сложно? Сложно рассказать хоть что-то. Упёрся затылком в диван и закрыл глаза, глубоко вздохнув. — Есть сигареты? Синклер отвела взгляд, сощурила глаза, вспоминая. Молча поднялась и вышла из зала, оставляя Билли одного. Хлопнула дверь. Ему срочно нужен был никотин в любом виде и проявлении. Вспыхнула надежда, что в его ладони окажется крепко зажатая пачка и зажигалка. Руки зачесались от одной только мысли о приятной шероховатости пачки, её полном наполнении и огне. Дверь хлопнула во второй раз. Не спеша, Хейли зашла и села на прежнее место. Протянула Билли полупустую, помятую пачку и зажигалку. Кивок и шершавые пальцы забирают вещи. Слегка дрожали, когда вытаскивали сигарету и зажигали её. Треск не только поленьев, но кремня. Наконец-то табак загорелся, позволяя Харгроуву блаженно закрыть глаза и затянуться. Едкий, неприятный, но ставший уже родным вкус прошёлся по стенкам рта, языку, добрался до глотки. Как ни странно, дышать стало намного легче. С таким же блаженством выпустил тонкими струями дым, расслабляясь. Вот то, что позволяет ему быть спокойным. Вот то, что он никогда не захочет убрать, даже если найдут смертельную болезнь. Вот его успокоение. — Это твой отец сделал? — осторожно, не торопясь, спросила Хейли, то и дело обращая взор на рану на губе и мелкие синеватые пятна на скуле. Ещё в том месяце поняла, что Нил Харгроув далеко не примерный семьянин. А особенно после их разговора у озера. — Отец и мачеха собираются устроить свадьбу весной. Он прищурился, наблюдая за хвойной породой, преобладающей на противоположной стороне. Видел там отчуждённость, отстранённость и покой, как в самом себе. — И ты не рад этому? — Нет. А чему мне радоваться, Синклер? — он повернул голову и опустил руку с сигаретой, зажатой между пальцами. — Тому, что останусь в этой дыре, или тому, что Нил испоганит ещё одну семью? Только тогда Билли предпочёл молчание в ответ на её слова о полном доверии. Уставился обратно в мерную гладь воды и поглощающую темноту леса на другом береге. Копался в самом себе, зарываясь ещё больше. Заключая абсолютно всё, что было, на крепкий замок. Всех своих демонов прятал в клетку, но даже они начали вырываться наружу. А сейчас… Сейчас Билли принял решение — говорить. С трудом, блуждая по коридору воспоминаний и заглядывая в почти каждые двери. — Да. — оказывается, так просто было сказать одно слово. — За что? — Синклер поджала к себе ноги и крепко сомкнула их в кольце рук. Вцепилась пальцами в бёдра, борясь с желанием придвинуться ближе и обнять «Супер-Сильного-Мачо». Ведь даже таким супер сильным нужна простая поддержка. Билли покачал сигаретой, наблюдая за маленьким оранжевым кругом, обрамляющим табак. Мелкие искры медленно продвигались вдоль табака, серая струя дыма еле поднималась и закручивалась в воздухе. — За непослушание. Я — старший, должен следить за девчонкой, которой уже не нужен мой дозор. Должен привозить её домой в нужное время, забирать из школы, отвозить туда, куда захочет. — едко сплюнул он, повторяя точные слова отца. — Для него это лишь очередной повод показать свою власть. Кто главный в доме. Чёртов ублюдок держит в страхе всех: уже добрался до своей недо-жены и недо-дочери. Так было всегда. Билли помнил тот момент, когда впервые увидел мать в слезах, с огромным алым отпечатком руки на щеке и пальцев на шее. Улыбающийся, весёлый ребёнок тогда ещё не понял, что именно произошло. Думал, что его мать поранилась, попала в какую-то передрягу. Но когда увидел влетевшего в комнату отца, кричавшего так, что слюни вылетали изо рта, то пазл сложился в крохотной голове. Следил за тем, как Нил хватает за волосы женщину и оттягивает её, волоча по полу. — Нил… Нил, не надо. — кричала она, хватаясь за его запястье, царапая до крови в надежде на спасение. Но это только раззодорило пыл. Сильнее натянул локоны и потянул голову на себя. Схватился за подбородок, больно сжимая пальцами. Смотрел сверху вниз, не чувствуя ни малейшего укола из-за жалобно смотрящих глаз. Ему было всё равно, что в них скопились слёзы. — Ты провинилась, Бет. — убийственный шёпот прямо в лицо. — Не нужно было так себя вести. Мальчик стоял, вцепившись в шорты. Глупо открывал рот, расширенными от ужаса глазами глядя на происходящее. По щекам давно текли слёзы, капали на майку и, словно, прожигали кожу, оставляя на ней вечные незримые шрамы. Бет дёрнула головой и посмотрела на сына, только сейчас понимая, что забежала не в ту комнату. И только сейчас поняла, какую большую ошибку допустила. Разжала пальцы на запястье мужа и умоляюще схватилась за его локоть, поджимая пересохшие губы. — Тут Билли, прошу, не делай ничего при нём. — пролепетала тихо, но детский слух словил даже эту волну в такой момент. Нил оскалился и поднял голову, сталкиваясь с сыном взглядами. Недобрые черти мелькнули в светлых, голубых глазах. Заплясали, вытанцовывая предсмертные движения. Искрились, будто бы разгорелось настоящее пламя. Всполохами отдавались молнии в некогда спокойных и умиротворённых зрачках. — Он уже взрослый. Нам нечего скрывать от него, так? — едкий шёпот вызвал на детском теле мурашки. Кожа вмиг стала похожей на гусиную. По позвонку пробежал холод. Упал на пол, ведь ноги подскосились от того зрелища, творившегося перед ним. — Пусть знает, что за любой промах нужно платить. И Нил ударил её, больно впечатывая женское лицо в пол. Заставив Билли первый раз за всё время закричать от страха, проникшего под кожу. Проникшего внутрь всего организма, в каждую вену, мышцу, навсегда отпечатывая это воспоминание в сознание. Так, что его не искоренить ничем. Даже, если отшибёт память, будет помнить заплаканное лицо матери, покрывающееся ссадинами, покрасневшие белки, её разбитую правую бровь, кровь, стекающую из ноздри, и перекошенного злобой отца, его кровожадную улыбку на лице и метающие искры радужки. Помнил, как побежал вперёд, толкая Нила. Но грубая мужская рука больно ударила в грудь. Ребёнок полетел в сторону стола, ударился макушкой об него и упал, теряя сознание. В тот день закончилось детство Билли. И наступила череда самого настоящего Ада. Нил не отдавал отчёта ни себе, ни своим действиям. За любой маленький промах начинал распускать руки, будто бы этим мог воспитать взрослую жену и растущего сына. Билли помнил, как останавливался перед дверью в дом, вспоминая, сотворил ли он что-то плохое за день. Но опасность могла поджидать на любом углу. Харгроув младший смотрел телевизор, качая ногой. Ровно в девять вечера начиналась его любимая программа про уличные гонки. Ему всегда нравились машины. Нил уже стоял в дверном проёме, зачем-то держал в руках ремень. Билли не сразу обратил на него внимание. Только когда фигура отца загородила маленький экранчик телевизора, сглотнул, и посмотрел на мужчину перед ним. — Смотришь телевизор. — констатировал тот, начиная медленно проходиться руками вдоль ремня. Пальцы задели пряжку, отчего та звякнула, заставив Билли сглотнуть. — Мне сегодня звонила твоя учительница. Говорит, ты затеял драку. — Я? — брови взлетели вверх. — Я оттащил придурка от одноклассницы. Он её в туалет затаскивал, а она рыдала. — поспешно проговорил мальчик, неосознанно прижимаясь спиной к подушкам. — Мне всё равно, что ты там делал. — Нил шагнул вперёд. Рывком опрокинул кофейный столик, заставив ребёнка подпрыгнуть. — Если позвонили мне — провинился ты. Понимаешь, о чём я? — Пап… — Понимаешь, о чём я? — перебил Нил. Натянул ремень и нагнулся, заглядывая в искажённые страхом глаза. Видя, как слёзная пелена в момент появилась в них. — Не будь тряпкой и признай. Билли сглотнул, отказываясь принимать свою неправоту. Он поступил так, как было нужно. Так, как всегда говорила мама. «Защищая слабых, помни, что у них никого нет». Спас одноклассницу от местного задиры и в итоге остался виноватым. А что, если бы он просто прошёл мимо, позволив бы всему уйти на самотёк? Тогда бы было лучше? Или учительница позвонила бы и сказала бы: «Ваш сын стоял в стороне. Как так можно вообще?» Что нужно делать? Что? «Признай свою ошибку и больше так не делай. Признай свою ошибку и больше так не делай. Признай свою ошибку и больше так не делай.» «***
«Я всего лишь такой же, как и ты» Нил не думал, что Билли запомнит сказанные когда-то слова. Не думал, что отразит его же поведение и начнёт угрожать ему. Провёл рукой по лицу, смахивая капли пота со лба. Задержал ладони на висках, похлопал щёки — кажется, у него температура. Не удивительно. После вылета сына, Нил, потрясённый всем тем, что ему «любезно» выплюнули в лицо, стоял на месте пару минут. Точно такая же Сьюзан находилась в дверной раме, но опомнилась первой. Подошла к мужчине со спины и осторожно взяла за плечи. Положила подбородок на изгиб между шеей и вздохнула. До носа потянулись приятные цветочные ароматы. Нил едва коснулся её в ответ, опустив голову. — Ты зря его ударил. — её мерный шёпот вырвал из дымки. Ноты цветочных духов окутали вокруг, затмевая въевшийся в стены комнаты запах сигарет. Харгроув старший помнил, когда закурил его сын. В тайне в одиннадцать лет, на показ — в четырнадцать. И сколько бы не старался вырывать пачку — всё было без толку. — Этот гад перешёл все границы. — ответил он, уставившись на шкаф. — И он поплатился за своё поведение. — Этот гад — твой сын. Вы должны с ним поговорить, Нил. — Сьюзан вышла вперёд и встала перед мужчиной. Осторожно взяла его за ладони. Взгляд Хагроува старшего зацепился за синяки на белоснежной коже. — Иначе проблему не решить. Мужчина грустно усмехнулся. — У нас никогда не было проблемы. И разговаривать с ним мне не о чем. — слишком резко отстранился, покидая комнату. Билли не так всё понял. Верно, заметил синяк на руке женщины, но даже не поинтересовался тем, откуда и как он появился. Сразу пришла в голову мысль об избиении. — Это я довёл его до этого. — сейчас, в одиночестве стоя напротив зеркала в ванной, Нил смотрел на себя. Говорил сам с собой, раскрывая страшную правду вслух. — Я не бил Сьюзан. Она ударилась об перила на работе. Я не собирался её бить. И Макс. Ни за что. — представлял перед собой Билли, ведь, на удивление, были очень похожи. «Ты всех будешь избивать» — змеиный шёпот с голосом сына раздался на закромах мозга, воплощаясь в реальность. Нил дёрнулся, озираясь. Помутневшее сознание решило воспроизвести облик Билли прямо напротив, заслоняя собственное отражение. С кровью на губе, красным следом его ладони. Расстёгнутой вверху рубашкой. Загорелая, по природе ещё смуглая кожа, виднелась из-под выреза. Только глаза убийственно-синие, прожигающие до глубины души. «Ты только и можешь, что издеваться над людьми. Разрушишь ещё одну семью. Как разрушал и все. Думал, что можешь поменяться? Нет. Ты будешь таким же конченным психопатом, который должен был давно гнить в тюрьме за всё, что ты сотворил. Помнишь море, отец? Как солёная вода забивалась куда можно и нельзя? Нет? А я помню каждый кристалл соли, осевший в моей глотке. А газонокосилку, которая чуть не оторвала мне ногу? А машину, чуть не переехавшую меня, когда я катался на сраном велике со свалки, потому что мне ты покупать не хотел? Я всё помню. И никогда не забуду» Этот убийственный шёпот. Картинки проносились перед глазами, только почему-то с другого ракурса. Нил вспомнил своего отца. Провёл аналогию с Билли. Хотел воспитать в мальчишке стержень, а в итоге испоганил ему всё детство. — Я старался ради тебя. — Харгроув старший сглотнул, ища любое оправдание. Ища то, что будет звучать максимально близко к правде. Повторял себе эти слова каждый день, искренне веря в них. Ведь иначе… Иначе ему бы было правда лучше гнить в тюрьме. «Ради меня» — он слышал смех Билли со всех сторон. Хотелось закрыть уши и сесть на корточки. Но Нил стоял, как всегда. Готов снова пройтись по осколкам, но не отведёт взгляд от сына сейчас. Взгляд от собственной галлюцинации. «Ради себя. Решил повторить всё то, что творили с тобой. Отыграться на ребёнке, чтобы получить удовлетворение. Ведь вспомни, как ты улыбался, видя на мне кровь. Как ты злорадствовал, ждал любого моего проёба, чтобы натянуть ремни, шнуры и верёвки». Нил сглотнул, сжимая раковину. Пытался скрыть дрожь рук, но выходило очень слабо. Шагнул вперёд, следом за ним и отражение сына навстречу. Думал, что из зеркала высунется рука и схватит его крепко за горло, начнёт душить. Нервно сглотнул, представляя эту картину. «Но с годами всё стремительно начало меняться, п а п о ч к а. Уход матери меня только закалил. Лишился практически всякого контроля над сыном, не так ли?» — На тебя плохо повлияли твои калифорнийские дружки из подворотни. — выплюнул в ответ Нил, чувствуя покалывание в подушечках пальцев. — Все твои гонки, машины, шлюхи. Если бы не они… «На меня плохо повлиял только ты. А все мои дружки — такие же отбросы, как и я. Именно мы спасли друг друга от смерти, а что сделал ты? Убивал. Каждый день. Единственное, за что тебе можно сказать спасибо — ты оказался не таким тупицей и купил второй гараж. Это лучшее вложение за все семнадцать лет». Нил чувствовал, как тронулась с места его голова. Это ненормально видеть в зеркале Билли и разговаривать с ним. Слушать то, чего он никогда не говорил. От последнего ток прошёлся по телу. Билли никогда ему этого не говорил. Он не может воспроизводить то, чего не было. Заморгал, сбрасывая дымку. «Да, п а п о ч к а, ты на голову больной ублюдок. Но даже ты понимаешь, что я пережил. И о чём я думал всё время» Нил знал. Такое же было с ним. Всё точь-в-точь. И он перенёс это всё на сына. А что, если в этот раз ничего не изменится? Они с Сьюзан подумывали о ребёнке, ведь Билли уедет, Макс практически скоро тоже. Хотели мальчика или девочку. Нил отшатнулся от раковины, чувствуя, как темнеет в глазах. Вспомнился образ Бет, лежащей на полу и умоляющей его остановиться. «Чёртов садист, больной на голову ублюдок». Он не мог перестать её бить. Он не хотел этого, искренне наслаждаясь своим ведущим положением. «А если я ударю Макс? Если я сделаю то же самое с ней?» — от мысли об падчерице подогнулись ноги. Не выдержав, Харгроув старший упал, касаясь руками холодной плитки. Начал водить по ней пальцами, задерживаясь на маленьком расстоянии между каждым квадратом. «Без рук остаться можно. Я тебе это обеспечу, П а п а» — ответ выплыл сам по себе, принимая форму Билли. «Такой же, как и ты» «Ты такой же, как и я» — вспомнилось, как Нил сказал это маленькому мальчику, держащему осколок прямо под его подбородком. Гневно смотрящим в глаза. Уже тогда Нил должен был понять, что завернул не на ту дорожку. Должен был прекратить издеваться над ребёнком, но он только продолжал, не зная, на ком выместить свою злость. Может, хотел воспитать достойного наследника. Но что в итоге?.. Злость от ухода жены. Злость от того, что не прошёл собеседование. Злость от того, что умер отец в тот год. Злость от того, что сам стал точной копией Остина Харгроува. Не хватало только лысины и огромных габаритов. «Ты такой же, как и я» — голос Остина, такой едкий вызвал мурашки на коже. Уже взрослый дядька, а до сих пор боится лежащего в гробу старика. «Что делать? Что мне делать?» — осознание пришло слишком поздно. «Надеешься отмыться от грехов и стать святошей? Ещё начни ходить в церкви и читать молитвы за упокоение. Ты — ничтожество. Ты — ужасный человек». — Твоя мать тоже не была святой! — закричал Харгроув старший, начиная бить по полу. — Она предала тебя, меня. «Её здесь нет. Есть только ты и твои поступки. Гори в Аду, тварь».***
«Гори в Аду, тварь» — последнее, что сказал Билли, перед тем, как сбежать в свои Калифорнийские путешествия. У него было не слишком много денег, но были те люди, с которыми не страшно было сбежать. Даже одинокому волку нужна была стая, чтобы выжить. У этой стаи было всего три члена, в прямом и переносном смысле. Джейкоб Кинг по кличке «Конг» и Ноа Гринн, просто Ноа. Третьим, разумеется, был сам Билли. Их дружба длилась три года — от четырнадцати до семнадцати, пока Харгроув не покинул Сан-Диего. Он помнил абсолютно каждую деталь связанную с этими парнями. Говорил, что у него никогда не было друзей и при этом не лгал. Они были не друзьями, а его семьёй, самой настоящей. Нужны ли ещё более веские причины вернуться? В крайний день перед отъездом Билли они пустились в разъезд по ночному Сан-Диего. Выезжали на закрытые улицы, набирая скорость. Конг высовывался из своей красной машины и кричал, махая головой. Музыка всегда громче играла только в его тачке. Ноа всё время старался обойти его, выруливая, объезжая по более коротким дистанциям. Белое пятно мелькало из стороны в сторону, но Джейкоб старательно пресекал любые попытки. Сам вырывался на первую линию, желая обогнать «Камаро». Но вот светофор. Носы машин остановились перед пешеходным переходом. Совершенно пустая улица, рядом побережье, плескаются волны, оставляя белую пену на холодном песке. Лишь пару человек ходят и бегают вдоль, касаясь босыми ногами ледяной воды. По левую сторону красное авто, по середине — синее, справа — белое. Джейкоб опустил окно, выпустил клубы дыма. У него были длинные волосы, заплетённые в косы с разноцветными лентами, на переносице то и дело качались тёмные очки независимо от времени суток и погоды. Ему просто нравилось их носить. Дотронулся пальцами до оправы, чуть приспуская. Даже с расстояния Билли видел гетерохромию радужки: один глаз — синий, а другой — коричневый. На тёмной коже вдоль руки вырисовывалась татуировка «Кинг-Конга», практически незаметная. Неудивительно, откуда такая кличка. — Ну что, Билли. Мне надоело видеть зад твоего «Камаро», — с усмешкой проговорил Джейкоб, облизнув губу. — Пора меняться. Горел всё ещё красный свет. Мимо проехала одна машина, но она тут же скрылась за первым поворотом. Дорога была длинной — до тоннеля. Около двух километров прямой полосы. Билли фыркнул, неторопливо стуча пальцами по рулю. — Меняйся со своими шлюхами. — Джейкоб присвистнул и обнажил белые зубы от такого высказывания. — А что, я согласен с Конгом. — подал справа свой голос Ноа. Положил руку на дверцу, сгибая её в локте. Взлохматил короткие кучерявые волосы и наклонил голову. — Пора бы уже давно обойти тебя. А Джейкоба вообще на последнем оставить. Звучит неплохо. — Hey, jy gaan om my eerste, en dan sê iets, dick racer! — залепетал на своём Конг, агрессивно взмахивая руками. На пальцах позвякивали кольца, на запястьях — браслеты. Билли и Ноа засмеялись, следя за продолжающим стрекотать Джейкобом. Загорелся жёлтый. Подошвы обуви уже давно касались педали газа, руки — ручников. Парни переглянулись, отсалютовав друг другу по традиции. С зелёным тачки помчались, направляясь прямиком в тоннель. Это было лучшее время, когда он чувствовал свободу. На такой скорости, с ними. Связанные навеки клятвой: «Семья — дороже крови». Это было про них. — Так что, говоришь, укатываешь завтра в какую-то дыру? — Конг лежал на капоте и курил травку, не особо заботясь о том, что может испачкать свою красную малышку. Билли, опирающийся о «Камаро», кивнул головой. Ноа с сожалением вздохнул, отпивая пива. Передал бутылку Харгроуву, вытирая губы. — И вот на какой хер это сдалось? — Гринн уставился на ночной, горящий всеми огоньками Сан-Диего. Ровно как и Билли, который старался запомнить каждый дом, каждую улицу, чтобы мысленно прокатываться здесь вновь и вновь. — У отца новая игрушка. Не думаю, что долго протянет. — растянул Харгроув, заставив Конга цокнуть. Посмотрел на него с немым вопросом. — Чувак, — Конг затянулся и отвёл руку с зажатой травой в сторону. — У твоего папаши и до этого были тёлки. Только в этот раз, во-первых, с багажом, а во-вторых, сменяете охуенную Калифорнию, на заброшенный Хоткус… Хопинс… — Хоукинс. — подсказал Ноа, щёлкнув пальцами. Конг щёлкнул в ответ и улыбнулся. — И, походу, у них всё серьёзно, чувак. Билли хмыкнул, не зная, как отреагировать. В его душе творилось что-то неоднозначное. Полгода Нил и Сьюзан жили совместно. В соседней комнате теснилась Макс, к которой Билли не испытывал особой неприязни. Та жила своей жизнью, он — своей, изредка пересекались и всё. Порой выступал в роли грозного старшего брата, когда ситуация того требовала, но не более. А когда Нил заявил, что они переезжают в Хоукинс — всё, полный провал. Билли в момент возненавидел всех женщин Мэйфилд в их доме. — Даже если и так, то через год я вернусь обратно. — отпил пива под одобрительные возгласы с двух сторон и ударам по капотам. Конг слетел с машины и встал возле Билли, ровно как и Гринн. — Заводи шарманку. — взмахнул пальцами Джейкоб и забрал бутылку. Ноа прокашлялся, постучав кулаком по груди. Пригладил вновь волосы, потрёпанные ветром, и встал так, чтобы образовался треугольник. Спиной к открывшемуся со скалы виду на Сан-Диего. — Во-первых, поздравляем Билли с очередной победой и Конга с третьим местом. — Stukkie kak. — быстро пролепетал Джейкоб, отпивая пиво. Пояснять не собирался. — А во-вторых, — Ноа недовольно пробурчал, сделав вид, что вставка со стороны была крайне неуместной. — Эта ночь не прощальная. Наши дороги расходятся всего на год, чтобы потом опять сойтись. Помните, что семья — дороже крови. И никак иначе. Только в этот момент три поломанных жизнью парня позволили себе искренне обняться. Запечатлеть очередную поездку в голове, чтобы помнить, для чего нужно вернуться в Сан-Диего. Для чего нужно остаться именно в Калифорнии и жить там, по-настоящему. А потом три машины, ехавшие параллельно на трёх полосах, продолжили свой путь только по разные стороны. Красное авто свернуло налево, музыка начала заметно удаляться, белое, с отсалютовавшим Ноа, — направо, а синее «Камаро» — прямо, проносясь вихрем по тоннелю, блестя под мерцанием ламп, объезжая ехавшие впереди машины. Вся предыдущая жизнь до Хоукинса киноплёнкой пронеслась перед глазами. Не верил, что жил «до» таким образом. Казалось всё странным: детство, восьмилетний возраст, подростковое время. Не жалел только о последнем. — Но сегодня, когда он ударил меня ещё раз, а у Сьюзан была рука в синяках — я всё вспомнил. — Билли сглотнул и облизнул губу. — Не выдержал. Не захотел больше бояться и убегать, поджав хвост. Уж лучше я буду таким монстром, как он, со всеми демонами, вырывающимися наружу, чем позволю избивать. Пачка сигарет наполнилась окурками. Последнюю Билли докурил ещё пару минут назад, рассказывая последнюю встречу с родными ему людьми. Кто бы мог подумать, что у такого, как он, могут быть настоящие друзья, которые были с ним просто потому, что это он. Хейли слушала всё с замиранием сердца. Не в силах проговорить и слова. Билли. Билли Харгроув только что рассказал ей своё прошлое, пусть и не полностью, но самое основное. Видела, как каждое слово давалось ему с огромным трудом. Особенно моменты подробного насилия со стороны отца. Больно стало при упоминании о матери. Тут же назрели вопросы: «Как ты, человек, который был дня неё самым родным, остался один? Почему она не забрала тебя с собой?», — но задать их не было возможности. Опасалась, что, перебив один раз, больше не получится разговорить вновь. К бутылке больше ни разу не прислонился. Стеклянными глазами, но без намёка на слёзы, смотрел перед собой. Будто бы действительно смотрел фильм, и кинолентой стали автобиографические моменты. Порой горько усмехался, невольно улыбался. То и дело сглатывал; грудь мерно вздымалась. По завершении рассказа Хейли встала напротив Билли на колени и взяла его лицо. Аккуратно коснулась подушечками пальцев, словно боялась навредить ему в этот момент. Казался таким опасным и хрупким. — Послушай, у каждого из нас есть демоны в душе, но каждому человеку следует дать второй шанс, чтобы они попробовали все исправить. — Ты мне его дала? — глаза в глаза, пылающая под пальцами кожа. Хейли с сомнением посмотрела на Билли и облизнула губу. — Я слышал твой разговор с Макс, когда твоего мелкого братца отчитывал директор. Прокрутила в голове, вспоминая. — Раз знаешь ответ, то зачем спрашиваешь? — большие пальцы осторожно погладили щеки. — Хочу услышать от тебя. Сейчас. Она смотрела на человека перед собой, открывшего ей чуть ли не всю завесу своего прошлого. Чувствовала, насколько дорог вверенный ей секрет. Понимала, насколько хрупкое это доверие, выраженное Билли, отчего сердце забилось быстрее. Она переживала каждое сказанное им слово, не зная, как себя вести. Такие парни, как он, могут только разрушать здания до кирпичей, ломать мебель, выбивать окна, расшатывая все до пустоши. С ними никогда не будет легко, но почему-то Хейли и не хотела, чтобы было легко. Хотела смотреть в его глаза и утопать там каждый раз. Хотела таять, как снег под апрельским солнцем, от прикосновения его рук, губ. Хотела его всего, всего и без остатка. И поняла, что чертовски будет не хватать такого человека, как он. Смотрел на нее, не зная, что думать. В голове перемешались все мысли. Он только что рассказал то, что копилось долгими годами? И, быть честным, даже не жалеет. Почему-то только не с ней. Нет, Синклер он не мог поставить ни на одну ступень с теми, кто был до. У них даже толком дело до секса не дошло, ограничиваясь поцелуями, зажимами в школьной подсобке. Она не была особенной — обычная ученица с обычным характером, поведением, вкусом в одежде, отношением к жизни. Но вся вот эта обыденность была для него столь необычна. Синклер не стремилась к популярности, заграбастать себе самого крутого парня в школе и стать королевой выпускного бала. Ей была нужна жизнь, а не напыщенность. А ему всегда нужны были связи на одну, может несколько ночей, но не более. Ему нужен был секс, жёсткий, грубый, без обязательств. Ему нужно быть главным везде, но сейчас, сидя на полу кухни, чувствуя хватку на своем лице, Билли ощутил, что проиграл первенство, вверяя его девчонке. «Охуенной девчонке» — Да, я дала тебе второй шанс. И ни капли об этом не пожалела. — Хейли осторожно коснулась его губы большим пальцем, вновь вернула взгляд на глаза. Радужка потемнела из-за отсутствия освещения. Первой потянулась вперёд. Коснулась его губ, осторожно, мягко, не торопя и не надавливая. Совершенно неспешно, не так, как это было в предыдущие разы. Билли не понял, что произошло. Впервые не понял, что произошло. Даже острой боли от раны не чувствовал. Лишь ее. Язык, осторожно проникший в рот, коснулся его. Фейерверки окончательно взорвались в голове. Билли даже и не знал, что можно целовать так. Без страсти, без прямого указания на секс и нажима. А так легко и беззаботно, но отчего-то в сто раз лучше. Ответил ей тем же, чувствуя, насколько непривычно и странно подобное. Просто сидеть и целоваться на полу кухни, руки не лезут ни в какие места. Только ее пальцы, сжимающие лицо, и губы, сминающие его. А потом обхватила его за шею и обняла, крепко, как бы показывая, что может защитить и укрыть от всего. — Билли, — ее шепот на ухо заставил Харгроува сглотнуть. — Я рядом. «Я рядом» эхом прокатилось по сознанию. «Я рядом» так много, как оказалось, значат для него эти слова.***
«Камаро» уже стоял возле дома Хендерсона, ожидая одну особу. Билли сидел в машине, держался за подбородок и смотрел на заснеженные крыши домов, редкие посадки деревьев в этом районе, застеленный «покрывалом» газон и дорожки. Пусть время уже было достаточно позднее, около половины полуночи, но некоторые люди всё ещё ходили, смеялись, играли в снежки. Мыслями Билли был ещё на кухне. Вспоминал, как они с Хейли продолжили целоваться, руки ненавязчиво заползали по телу. Её тонкие пальцы схватились за края куртки и одёрнули вниз, соскользнули на грудь, выводя ноготками мышцы, опустились ниже, поддевая пуговицу. И тут Харгроув сделал то, чего никогда сам от себя не ожидал. Перехватил запястье, останавливая. Вторая рука была на её талии, не слишком сжимала. Осторожно толкнул, заставляя отодвинуться. Посмотрев на неё, остро почувствовал себя мудаком. Таким, которого попросту не заслуживает эта действительно классная девчонка. Облизнул губу и наклонил голову. Следил за своим и её сбившимся дыханием. — Не сегодня, Хейли. — получил понимающий кивок со стороны. Заметил её заалевшие, наверняка, от стыда щёки и потуплённый в пол взгляд. И ушёл. Уверенно, несмотря на количество выпитого вина. Знал свою меру и то, что нужно будет забрать Макс, поэтому не стал перебарщивать. Пока ехал до дома Хендерсона прокручивал ситуацию раз «сто пятьсот». У него была прекрасная возможность заняться с ней сексом. Никого нет дома, на улице темно, оба приняли на душу, оба хотели друг друга, но… Но Билли нутром почуял что-то не то. Будто бы это было неправильно в этот момент. Впервые за три года пришла такая мысль. «С ней это было бы неправильно» Чего Харгроув хотел? Заполучить её тело, но сперва получил нечто иное, чего никак не ожидал, — открывшуюся душу, способную к состраданию, пониманию, со своими заёбами, непростой в момент жизнью и правилами. Вспомнил сравнение с книгой. И, наверное, впервые в жизни ему так сильно хотелось прочитать чёртову драму-романтику, где она главная героиня, а не очередные учебники по механике. Жаждал её, но после разговора на кухне, произнесённых ею слов, мысли о чём-то порочном казались абсурдными, совершенно неуместными. Поморщился, вспоминая весь свой половой опыт. Стало не по себе, что Синклер может свалиться в эту же копилку. Хлопок входной двери и крики ребят вывели из этого ступора. Билли повернул голову, наблюдая за целой оравой, вышедшей из дома. — В следующий раз ты обязательно должна научить меня тому приёму! — Дастин встал в стойку и взмахнул руками, подобно ниндзя. В ответ лишь получил подзатыльник от Лукаса. Кепка слетела с волос и под дуновением ветра приземлилась прямо на клумбу. — Моя кепка! — Хендерсон слетел и мигом забрал вещь, грозясь Синклеру кулаком. Какая-то незнакомая девочка с короткострижеными волосами, примерно по подбородок, вышла вперёд и обняла Макс. Что-то сказала ей на ухо, а потом они засмеялись, на несколько секунд взявшись за руки. Все поочерёдно из компании задротов подошли к Мэйфилд, крепко, но не позволяя лишнего, обняли подругу. Даже Майк, который изначально недолюбливал эту девчонку, явно не вписывающуюся в их круг общения, тепло улыбнулся. Это всё выглядело таким странным. Последним подошёл Синклер. Бросил недоверчивый взгляд на «Камаро», стоявший позади Максин, сумел разглядеть силуэт Билли за рулём. Выдохнул, всё ещё нервничая. Но замер, почувствовав, как Макс после объятия поцеловала его в щёку и поспешно сбежала с порожек, держа подмышкой свой скейтборд. Запрыгнула в машину. «Камаро» незамедлительно тронулся и поехал прямо. Ребята, всё ещё стоявшие на крыльце, махали вслед. Макс, улыбаясь, закусывала губу, смотря на них. Но когда перевела взгляд на Харгроува, то улыбка медленно сползла с её лица. Нет, он даже не смотрел на неё, ехал молча около пяти минут, и это напрягало больше всего. Пригляделась к разбитой губе и странной синеве на щеке. — Ты подрался? — неуверенно спросила она, снимая с плеча рюкзак. Скейтборд поставила между ног, как обычно. Начала негромко стучать по доске пальцами. — Забей. — коротко и даже странно. Ничего больше они не сказали, в тишине добираясь до дома.