Лето без надзора

      Игорю безумно хочется спать самому, вместо того чтобы укладывать на дневной отдых свою ораву. Сперва удаётся договориться с ними просто на тишину — не хотите спать, хорошо, смотрите тогда в окно, в потолок, в стену, на соседа, в телефон, хоть говорите, но только шёпотом. И всё равно, стоит Игорю выйти из очередной комнаты, не проходит и пяти минут, как за дверью начинается гогот, становящийся только громче.       У него не только глаза слипаются, но ещё и кости ноют — с Разумовским они на диване разместились попросту антикомфортно. Провозившись больше часа, Разумовский просто заполз на него и уснул, лёжа сверху, и, надо признаться, одеяла круче у Грома в жизни не было. Только вот с утра их разбудил дружный несдерживаемый хохот других вожатых. Парень предполагал, что у кого-то теперь есть весёлая фотография, но его это уже не так волновало, как в первые дни.        — Я для кого повторяю, — шикает рассерженный громкими разговорами Игорь, заглядывая в свою излюбленную с первого дня комнату, — Сидите тихо, или позову Леру. Она не будет распинаться.        — Да тут проблема. Понимаете, Кириллу никто не д… — Шура не успевает договорить, потому что ему в лицо прилетает тяжёлая пуховая подушка, прибивающая говорливого парня к стенке.       Шура заливается непозволительно громким хохотом, поэтому Игорь смотрит на него максимально укоризненно, проходя в комнату. Он разглядывает парней со снисходительной улыбкой старшего.        — Нашёл проблему. А руки тебе на что? — почти с умилением спрашивает Игорь, садясь на кровать Кира, который с лёгкостью ловит возвращённую подушку.        — Шура придуривается. Я просто вообще не понимаю, — Кир делает паузу, как бы подбирая слово, и поднимает глаза на потолок, словно там подсказка, — Мне Оля нравится. Исаева. А она тупо делает вид, будто меня нет, и я не понимаю, как так.        — А нахер тебе вообще отношения… Оно того не стоит, — Игорь почему-то вспоминает грустные Димкины глаза в тот момент, когда он собирал вещи и своё красноречивое сообщение «я занят, не отвечу» отправленное в ответ на очередную тираду Дубину дня три назад. Он больше не писал.       В голове на секунду даже проскакивает… Но Игорь быстро отгоняет мысли о замене в лице Серёжи. Он ему нравится, точно нравится. Игорь окончательно в этом убедился вчера, болтая с ним, проводя рукой по влажным волосам, стараясь рассмешить, только чтобы он улыбнулся ещё шире. Он нравится Игорю какой-то очень подростковой, невинной и неловкой симпатией.        — А если сильно нравится? — на этих словах Кирилла, Шура несдержанно заржал, уткнувшись носом в свою подушку, но вроде герой-любовник не заметил.        — Если сильно, то надо действовать, — говорит Игорь, будто и себе самому, — Стань самым лучшим для неё. Делай всё, что сможешь, только чтобы ей хорошо было и спокойно с тобой, и вот это всё…        — А я не знал, что вы романтик, — с иронией замечает Шура, смешливо щурясь.       Игорь смущённо отмахивается на это. Он сидит с парнями ещё недолго, и они разговаривают с ним, как с ровесником-приятелем, делясь тем, что волнует, и это не практика, отсутствие денег на нормальную еду или поиски нормального съёмного жилья вместо казармы, а давно забытые Громом темы вроде недопонимания родителей, плохих оценок и постоянно отшивающих девчонок. Игорю не хочется, чтобы сончас прекращался, не хочется опять бороться с цепкой усталостью, отпечатавшейся на лице, с не слушающимся отрядом и усиливающейся головной болью.       Но он уже решил для себя, что пора ставить Разумовского в известность о своих планах. А то сидит, парням советы раздаёт, а сам им не следует. В ориентации парня он был уверен почти на сто процентов, как и во взаимности, так что дело осталось за малым.        — Вы не видели Разумовского? — забегая в блок, где располагался актовый зал — Игорь не прогадал — девушки-вожатые с младших отрядов, дружно жующие хлеб с маслом, указывают ему на большие двустворчатые двери, — Спасибо, девчат, буду должен.        — Что тебе нужно?       Игорь тут же колется об холодную интонацию Серёжи и не менее ледяной взгляд Волкова, который нависает над парнем, упорно тыкающемуся в ноутбуке за ди-джейским пультом у самой сцены. Компания Волкова в планы Игоря не входила, но он пытается сделать вид, будто совсем не замечает вчерашнего оппонента, приближаясь к этим двоим с опаской, выжидая, вдруг Серёжа выдаст что-то ещё. Но Разумовский молчит, сосредоточенно листая сценарий вечернего мероприятия и тут же проводя ползунок повыше — на сцене загорается ещё один прожектор.       Шаги Игоря эхом разносятся по залу, и пусть он буквально всем телом чувствует прикованный к себе взгляд Олега, сам Игорь смотрит только на Серёжу. Он глаз не сводит с прядей, выпавших из хвостика, с бледных веснушек на руках и с очаровательно приоткрытых от старания искусанных губ.        — Мы выйдем поговорить. Работай, — к счастью Игоря, парень и Волкову угукает довольно прохладно, видимо слишком занят и не хочет размениваться на долгие приветствия и вытекающие из этого разговоры. А может, дуется на Олега за вчерашнюю ссору.        — Так, — выводя Игоря на ступени блока, без промедления начинает Волков, — Ты на Серого, я так понимаю, виды имеешь?        — Ну, допустим. А какая разница?       Вид ещё опухшей губы Олега заставляет Игоря самодовольно усмехнуться, поставив ногу на промежуток между балясинами. Он вздыхает почти рыча. Взглядом, кажется, убил бы, если б мог. Гром начинает насвистывать, глядя в небо, почти полностью затянутое облаками, зная, что здесь, посреди лагеря, у всех на виду, Волков не сможет сорваться.        — Я тебе его просто так не отдам, — решительно заявляет он, и Игорь обрывает мелодию, поражённо на него уставившись и ни капли не скрывая удивления, — Серый не простой мальчик. Его надо добиваться, — Игоря такой поворот заставляет немного помедлить, прежде чем полностью осознать, что Волков хочет сказать.        — Надо, согласен, — кивает парень, до сих пор не верящий в услышанное и в то, что он к Серёже питает отнюдь не братские чувства. Но серьёзным соперником Гром его не считает. Волков сам себе всё загубил.        — У тебя будет большая фора, — с задумчивым раздражением говорит Волков, пытаясь улыбнуться, но получается только оскал, — Я вёл себя, как козёл, и как-то уже бросил его.        — Вы были вместе?        — Три с половиной года. Полгода назад расстались, — Олег выгибает бровь, будто ожидая издёвки в ответ, но Игорь слишком обескуражен.        — Это… Долго.        — Люди иногда устают друг от друга и, не разобравшись, рубят с плеча, — переступая с ноги на ногу, Волков хватается за ручку двери, вдруг потеряв в голосе всякую враждебность, — Или не принимают привычек друг друга… Понимаешь, я его знаю, а ты нет.       Олег с видом победителя обходит Игоря, как препятствие, и скрывается в блоке. Видимо, с самого утра там сидит и вину перед Серёжей заглаживает. Гром рассерженно вполголоса отправляет надоедливого Волкова в пешее эротическое.       То, что раньше эти двое встречались, стало неприятным сюрпризом. Почему-то он допускает мысль, что если Олег мило извинится и пальцем поманит, то парень побежит к нему без оглядки и сразу забудет про какого-то там Грома с его идиотскими ухаживаниями. Значит, придётся добиваться ещё старательнее, чем раньше.       Игорь сбегает со ступеней, возвращаясь в свой корпус, обдумывая случившийся только что разговор. Кулаки так и чесались разбить Волкову нос, чтоб больше не понтовался, но Игорь был уверен, что Серёжа такое не оценит. Он вроде как-то сказал, что пацифист. Игорь заваливается в свой корпус, не зная, что выглядит при этом ужасно расстроенным и насупившимся.        — Что-то случилось? — спрашивает развалившаяся на диване Лера, которая так же, как и Игорь, выглядела будто не спала трое суток. Ей пришлось всё утро торчать у Елены Сергеевны, отчитываться за Вову, которого забрали домой.        — Спать хочу безбожно.

***

      В актовом зале очень уж душно, Игорь откидывается на спинку кресла, пытаясь отдышаться от духоты. Лера рядом беспрестанно вытирает влажное лицо, но взгляда со сцены не сводит. Они переживают за своих, чуть ли не подскакивая на местах от нетерпения. Игорь по сути взял на себя всю работу с подготовкой — Макарова только привередливо просматривала то, что Гром с детьми навыдумывали. КВН для старших отрядов стал одним из первых крупных мероприятий.       В целом, выступление идёт хорошо, и Игорь периодически скашивает глаза, наблюдая за тем, как сидящий в жюри Серёжа смеётся с каждой шутки, предложенной самим Игорем. Это ужасно льстит. Он неосознанно останавливается взглядом на Серёже.        — Как известно, бесконечно можно смотреть на то, как горит огонь, как течёт вода и как происходит подъём в первом отряде, — начинает подводить к номеру ведущая, которую от волнения немного подводит голос, и Лера показывает ей большие пальцы, чтоб не тишила. К удивлению Игоря, на этих словах весь зал взрывается дружным хохотом.        — Это шутка смены, клянусь, — шепчет она Игорю.       Лера с ухмылкой на лице пихает Игоря в плечо, и Гром думает о том, что с напарницей ему очень повезло. Гром кивает ей немного рассеянно, снова поднимая взгляд на ярко освещённую сцену. Ребята как раз выходят на общий поклон.       Удивительно, но Игорь гордится так, будто это его собственные дети. Все тридцать с лишним человек. Он настолько привык к ним всем, что уже не помнил о чём-то, находящимся за пределами лагеря.        — Жюри потребуется время, — констатирует Юма, выбранная Серёжей на роль ведущей. Сам он хотел выставлять оценки, — Корабль-победитель получит грамоту и часть карты, которая поможет вам при абордаже.        — Да мы их всех уделаем, — замечает Игорь спустившимся со сцены ребятам, которые вытирали блестящий пот со лба и возбуждённо обсуждали, как прошло выступление.        — Я тоже так считаю, Игорь Константинович.       Кир доверительно протягивает ему кулак, и Игорь отвечает на немного ребяческий жест, оглядываясь на зал — присутствуют только первый, второй и третий отряды. Лера рядом тихо что-то рассказывает ребятам, которые не участвовали в номерах. Гром старается не поднимать взгляда, но…       Разумовский такой смешной от своей серьёзности, когда доказывает что-то Елене Сергеевне. Женщина слушает его, недолго повертев в руках ручку, но всё же вписывает что-то в листок перед собой. Как только он направляется к сцене, все затихают, как по команде.        — Победил второй корабль! — объявляет ведущая, заглядывая в лист, протянутый парнем, и облокачивается на картонную трибуну, за которой стояла, — Вы получите часть карты, которая поможет найти сокровище.        — Да ну нахуй, — возмущённо вставляет Игорь, едва не вскочив на ноги, и, хотя его слова теряются в аплодисментах, Лера смотрит на него воистину угрожающе. Приходится замолчать и для вида аплодировать вместе со всеми. Хотя в душе Игорю за своих ужасно обижен, и он, оборачиваясь, замечает их унылые лица.        — Стоять. Девчонки, расстроились, что ли? — спрашивает Игорь, схватив Олю за плечо в дверях.        — Конечно! — резковато отвечает Исаева, просачиваясь к лестнице, где уже ждёт не менее расстроенная Лера.        — Кирюха, стоять! Кому сказал? — парень неохотно останавливается рядом с вожатым.        — Чего вам?       Парень выглядит заметно расстроенным и на Игоря взгляда почти не поднимает, мнётся у лестницы, теребит рукава рубашки. Грому приходится перекрикивать, потому что наверху начинается ужин, как всегда сопровождаемый шумом брякающей посуды и детских голосов. Мимо проходит второй отряд.        — Я тут недалеко нашёл поляну. Сейчас схожу соберу землянику, — задумчиво вспоминает Игорь, потирая начинающие колоться щёки, и видит блеснувшую заинтересованность во взгляде парня, — А ты её Оле принесёшь. Идёт?        — А можно я с вами пойду? — сразу оживившись, уточняет парень, почти вплотную подойдя к Игорю.        — Нет, Лера с меня шкуру спустит, если тебя не досчитается, — сразу отсекает идею он, отходя к выходу, — Иди в столовую, — он кивает наверх.       Гром пятится спиной к дверям, не спуская взгляда с парня, который быстро вбегает на второй этаж, скрываясь арке, ведущей к обеденным столам.       Только после Гром выходит в удушливый летний вечер, с радостью свободно вдыхая. Едва улыбается своим мыслям при виде птиц, слетевших с ветки и устремившихся прямо к розовеющему закатному солнцу.