Лето без надзора

      Вечером следующего дня они должны были встретиться у Серёжи в мастерской. Игорь совсем не понимал смысл этой встречи вообще. Но он решительно собирался покорить Разумовского, пусть это займёт больше времени, чем Гром планировал изначально. Состязаться с Олегом Игорь больше не хотел. Казалось, что так они нарушают естественный ход вещей, рассеивается особенная химия в их странном трио.       Мастерская не пустовала. Когда парень пришёл к назначенному времени, оттуда как раз забирал свою ораву Олег, которому ужасно к лицу было бы стать многодетным отцом. Дети обожали его, висли на нём, обнимая на ходу, и наперебой рассказывали, что сегодня нарисовали с Ясоном. А Олег только рассеянно кивал им, глядя на неловко мнущегося у дверей Грома с непонятной эмоцией во взгляде. Разочарование будто, но такое сильное… Игорь отвёл взгляд. Если их глаза встретятся, это будет равносильно выстрелу в сердце. Таким подлецом Гром себя ещё никогда не чувствовал. Да, вот, посмотри, я к твоему любимому пришёл, пока он один! И он рад меня видеть! Он сам хотел, чтоб я пришёл, и мы остались вдвоём… Он правда сам хотел, прости, Олег.        — Как твои руки? — первым делом спрашивает Игорь, аккуратно прикрывая за собой дверь, в которую вонзаются стрелы Волковского взгляда, опуская глаза на узкие Сережины ладони, сейчас плотно перебинтованные так, что торчат только пальцы в глубоких царапинах, залитые ночью перекисью.        — Болят, как видишь. Ты будешь чай?       Игорь молча кивает, присаживаясь за длинный стол, почти полностью заваленный восковыми мелками и не до конца изрисованными листками. Мелки плотные и самых невероятных цветов. У Игоря в детстве не было такого качества и выбора. Он довольствовался упаковкой из пяти штук рыхлых китайских мелков с рынка, которые постоянно ломались от слишком сильного нажатия. Из головы всё не идёт взгляд Олега… Это он так сдался?        — У меня только зелёный чай, — предупреждает уставший на вид и на голос Серёжа, нажимая на кнопку на хорошем электрическом чайнике в углу кабинета. — Пьешь зелёный?        — Да, — врёт Игорь, бровью не поведя. Он эту бурду вообще на дух не переносит. Выпьешь — будто земли пожевал.        — Как поплавал вчера? — колдуя над чашками, спрашивает Серёжа.        — Никак. Сдал тебя Алтану на руки и ушёл к себе спать.       Сережа заливает пакетики кипятком. Игорю он налил в свою любимую кружку, подаренную на прошлогодней смене. А сам собирается пить из бывшего граненого стакана для кисточек. Неделю как стоит чистый без дела.        — А это что у тебя тут? — Разумовский медленно, почти лениво оборачивается, видя, как Гром берёт открытую книгу, лежащую страницами вниз у края стола, — Стихотворения Афанасия Фета… Здорово очень.        — Глупо скорее, — видно, что Серёжа растерялся, но старается это не показывать, — Не мужское занятие — читать стихи о любви.        — С чего ты это взял? Почитай мне что-нибудь. Пожалуйста, Серёж.        — Нет. Не буду, — довольно резко говорит Разумовский, — Забудь об этом.       Он хмуро стоит напротив, ослепительно красивый в испачканной красками футболке и с полным беспорядком на рыжей голове. Его щёк нежно касается розовый закат из окна, из-за чего он кажется смущенным. А может, и не кажется, и его лицо вправду залила краска стеснения от неожиданной просьбы.        — Я пришёл к тебе с приветом, — вдруг произносит Игорь, переворачивая страницу, — Рассказать, что солнце встало.        — Что оно горячим светом по листам затрепетало? — на память отвечает Серёжа, пытаясь скрыть стеснение за холодной интонацией, медленно нагибаясь через стол.        — Рассказать, что лес проснулся.        — Весь проснулся?        — Веткой каждой.       Парень понимает, что между ними жалкие миллиметры, и что они касаются друг друга кончиками носов. Но податься вперёд всё равно страшно. Не хочется напугать его или разозлить. Игорь только прикрывает глаза, тяжело сглатывая. Он готов.       Но жаркое Сережино дыхание пропадает. Щеки разом остывают, как и мысли, уже заработавшие хаотично от того, что даже не случилось. Игорь недовольно морщится на собственную наивность, отвернув лицо от Серёжи.        — Ты меня позвал чай пить? — спрашивает Игорь, стараясь не звучать обиженным, стараясь быть простым и открытым, как книга между ними, — Да ведь?        — Да, — Серёжа быстро хватается за свой стакан, чуть обжигая пальцы, — Поговорить ни о чём… Как мы раньше говорили с тобой, помнишь? Так недавно, кажется, — лепечет смятенный Серёжа, тревожно постукивая ногтями по своему стакану.       Игорь приподнимается, рукой заставляя его прекратить, и чуть тянет вниз. Серёжа послушно садится на место напротив, безвольно опустив плечи. Будто стыдится чего-то.        — Ты не обязан со мной целоваться, — заверяет Игорь, отпивая ненавистный зелёный чай, который вдруг оказывается не таким уж отвратительным, — Если не хочешь.       У Игоря от сердца отлегает, когда они с Серёжей приходят к какому-никакому согласию по этой теме. Из Серëжиной сгорбленной фигуры и туманного взгляда моментально пропадает дурацкое горестное сожаление. Он просто и по-детски честно пытается общаться с Громом с той же непосредственностью, что и раньше, не думая о том неудачном опыте.       Мастерскую они покидают уже ночью, когда к концу подходит время отбоя. Гром знает, что Лера будет ругаться в очередной раз на его исчезновение, но старается об этом не думать, чтобы не портить себе настроение заранее. Голову ещё дурманят нежные объятия Серого на прощание — романтично, потому что на ступенях его корпуса.        — Стоять! — завидев фигуру, скрытую в тени, рявкает парень, сперва приняв её за кого-то из вечных хулиганов — Кир, что ли? — О, а ты тут че забыл?        — Ну, у меня к тебе в принципе тот же вопрос, — не растерявшись отвечает Вадик, приближаясь к участку, освещённому фонарём, и теперь эту гору мышц никак нельзя перепутать с субтильным подростком.       Он не находится, что ответить, поэтому просто пожимает плечами, мысленно хлопнув себя по лбу — серьёзно, не знаешь, что делаешь ночью на улице?! Да ты гений, Гром!       По виску сбегает капля пота. Ночь сегодня жаркая, безветренная, липнущая к телу и неприятно скользящая на лице. А ещё это экватор. Самая середина смены.       Парни ещё какое-то время изучают друг друга взглядом, понимая, что оба недоговаривают, прежде чем начинают одновременно расходиться. Но взгляда всё равно не отводят. Как в вестерне каком-то.        — Я пошёл тогда, — неуверенно произносит Игорь, от неловкости поджимая губы и спускаясь с асфальтированной дорожки на песок.        — Иди, — спокойно, и будто удивляясь, произносит Вадим, припадая могучим плечом к фонарному столбу.        — Ночи, — пятясь, говорит Игорь, чувствуя, что застал Вадима врасплох, — Извини, если что, — будто осторожничая добавляет Игорь.       Вадим кивает, и Игорь наконец поворачивается, пускаясь быстрым шагом, едва не бегом к корпусу, в котором только погасло последнее окно — вожатская.       Игорь никогда не был сплетником. Так что если Вадим не хочет говорить — он и не подумает интересоваться.        — Ага, вот ты где! — слишком громко для воцарившегося спокойствия говорит Макарова, — Докладную напишу на тебя!        — А ты к Вадику? — доброжелательно ухмыльнувшись, спрашивает Гром, видя, как она меняется в лице.        — Нет… Я курить пошла вообще. Одна, — последнее уточнение сопровождается поправлением волос, которые и без того хорошо лежат.       Будущему блюстителю порядка по профессии полагается определять ложь по малейшему звуку, издаваемому человеком, но здесь не требуется каких-то особых знаний. Девушка сама себя выдала с лихвой, целым букетом жестов, демонстрирующих ложь. Карие глаза девушки хаотично бегают.        — Ты не куришь, — уже начиная забавляться из-за ситуации, замечает Игорь, представляя, что это его первый в жизни допрос.        — Курю, вообще-то! На, ключи.        — О, спасибо, а то я через окно хотел лезть.        — Откроешь, но не закрывай. Ключ в вожатской повесь, — командует девушка, выжидая, чтобы Гром первым ушёл внутрь.

***

      Лучшего начала дня, чем пляж, и придумать было нельзя. Игоря не смущает даже то, как часто кокетливое солнце прячется за пушистыми облаками. То выглянет, позолотит верхушки деревьев, погреет, то опять убежит. Но вода-то ещё со вчерашнего дня тёплая, идеальной температуры!       Игорь от скуки, а не от самолюбия, поигрывает мышцами, стоя по щиколотки в воде — смотрит за своими оболтусами. Понятно, что недалеко, метрах в двадцати от него сидит спасатель. Но Гром не сильно-то полагается на него.        — Игорь Константинович! — выбегает из воды Оля, моментально покрываясь мурашками от лёгкого ветерка, снимающего с её плеч озерную воду, — Можно мы с девочками до корпуса сбегаем?        — Нет, потом, со всеми, — Гром отворачивается от неё, показывая, что разговор окончен, и выискивая пристальным взглядом Серёжу и Олега.       Они действительно оказываются вместе. Олег стоит по пояс в воде, а Серёжа сидит у него на шее, опасаясь намочить ещё забинтованные ладони. Ближе к берегу стоит галдящая толпа малышей из отряда Волкова. Они стоят в очереди, чтобы Вадим их подбросил, и купаться стало в сто раз веселее.       Игорь залипает на очаровательную картинку, которая отчего-то кажется такой… Домашней, что ли. Будто на даче у Прокопенко дело происходит — даже лес сосновый вокруг такой же.       Он не замечает, что Оля разговор с ним не закончила и стоит тут же, рядом.        — Вы отпустите, а мы вам сигарет захватим… — она почти кокетливо водит носком по воде, видя, как расходятся круги, — Сколько хотите?        — Давай четыре, — ухмыляется Игорь, всё-таки обратив внимание на Олю, которая тут же недовольно морщится, — Тогда ждите, раз не нравится, — он машет ладонью на озеро, вон, мол, развлекайтесь, всё для вас.       Исаева как-то неопределённо ведёт плечами, боязливо оглядывается на Леру, сидящую на мостках и, видимо, принимает невыгодные условия сделки. Она гордо шествует на берег мимо Игоря. Оттуда жестом зовёт двух подруг из воды. Игорь предусмотрительно проверяет, чтобы Лера не накрыла их контору по добыче сигарет для нуждающихся. У Игоря было совершено пусто. Он даже достал из рюкзака заначку и скурил её после той сцены в беседке с Серёжей. Теперь у него ничего не было, и стрелять тоже не хотелось — едва ли у Вадика было их в достатке.       Убедившись, что девочки ускакали, Игорь возвращает взгляд обратно, туда, куда сердце требует, и вдруг это самое сердце пропускает удар. Серёжа, всё так же сидящий на шее Волкова, маячит ему. Просит подойти. Гром сразу срывается на бег.        — Вы оба себя максимально странно ведёте, я это ещё с первых репетиций праздника заметил. В чëм прикол? — заговорщически говорит Разумовский, когда они втроём отходят, — Объясните. Ну, пожалуйста.        — Да не странно мы себя ведём…        Игорь понимает, что в глазах Серого они оба тупые и до сих пор не поняли, что Олег с ним уже встречался, а Игорь очень намеревается начать отношения. Грома это немного даже обижает. Дали бы ему ещё немного времени, и он бы сам догадался. Ну а про их спор дебильный Серёже знать вообще нежелательно. Вдруг обидится. Он тонкая натура.        — То есть вы мне ничего не скажете, да? — выпытывает Серёжа, складывая руки на груди. Парни напротив синхронно отводят взгляд, как провинившиеся щенки.        — Ну так нам нечего, — впрягается Олег.        — Вы мне врёте, я чувствую.        — Послушай, — резко начинает Олег, порезав воздух ребром ладони, но закончил свою мысль не может, отвлекшись на хохочущих детей неподалёку. Желваки под смуглой кожей заиграли.       Серëжа сдувает со лба золотистую тонкую прядку, поднимая бровь вопрошающе. Ни дать, ни взять — артист больших и малых театров. Игорь наконец решается спасти положение.        — Ты не обижайся, что я Олегу сначала рассказал…        — О чëм?        — Не вожатый я, короче.        — А кто тогда? — явно не поняв, спрашивает опешивший Серёжа. Олег рядом тоже сильно не скрывает, что впервые это слышит.        — Мент, под прикрытием работаю, — Игорю уже кажется, что зря он так загнул, но слово вообще не воробей, это блин, слово, оно уже вылетело, — Есть тут старшие по званию. Не могу сказать, кто. А я самый молодой, вот меня и засунули вожатым типа, — понизив голос заверяет он, чуть приобняв парней за плечи, и уже готовится продолжить свою повесть, но его прерывает командный голос Макаровой с другого конца пляжа. Зовёт всех собираться, — Ксиву не покажу, но, думаю, тут и так всё ясно.       У Разумовского от таких новостей глаза прямо-таки загорелись, А Олег только покачал головой. Игорь так и не смог понять, что этот жест значит.