Лето без надзора

      Серëжа с Алтаном говорят, будто механически. Дагбаев почти не спал сегодня, доделывая костюм Ули, украшая его блёстками и ракушками. Разумовский провёл всю ночь в мастерской с Олегом… Почему-то. Серый сам себе не мог ответить, как так вышло.       Они обсуждают мероприятие, всё, что вышло удачно, а что — не очень. Но Серёже по большей части всё равно. Алтану будто тоже. Зачем тогда они говорят? Серёжа не знает. Он всё прокручивает случившееся вчера и пытается осознать, что натворил, принять, что последствия неизбежны. Он опять дал Олегу надежду.        — У тебя что-то случилось, — без интереса констатирует Алтан, цепляясь за перила забора, отделяющего лагерь от леса, и чуть покачиваясь, — Ладно, пойду плейлист на завтра доделывать. Приходи, если хочешь.        — Хорошо, я, думаю… Приду, — немного неуверенно говорит Серёжа, поежившись от крадущегося вечернего холода.       Алтан разворачивается, брякнув своими заколками, и уходит прямо в суматоху вечернего лагеря, похожего на гудящий улей. Немного свободного времени перед отбоем заставляет молодежь вывалить на улицу. Серёжа смотрит ему вслед, как баран на новые ворота, мысленно находясь вовсе не здесь. Он сам себя не понимает.       Медленно бредёт туда, куда ведут гудящие от усталости ноги. Может, ему стоит немного развеяться на свежем воздухе, и нужные мысли сами придут в голову. А может, ему станет ещё хуже.        — Да ëб вашу мать! — доносится зычное из окна на первом этаже старшего корпуса, и Серёжа настороженно замирает, — Парни, просили же не прыгать из окон, — он находит окно, за которым, очевидно, происходит что-то любопытное, — Дверь для кого придумали?        — Не знаем.        — Чтоб сегодня я до самого отбоя вас только в этой комнате наблюдал. Понятно? — Серёжа встаёт на цыпочки, прислушиваясь, как за белой кружевной занавеской звучит нестройным хором «понятно», — Заходить буду.       Серëжа, бессовестно подслушивающий, не может сдержать влюблённой улыбки. Игорь очаровательно ругается. Аж до румянца на веснушчатый щеках. Гром просто его очаровывает.        — Игорь Константинович, — зовёт один из подростков, заставляя Сережу прийти в себя, — А почему Макаров с Воскресенским прыгают, а нам нельзя?        — Видимо, я их на месте преступления ни разу не брал, — не задумываясь, отвечает вожатый своим бархатным, низким, но мягким голосом. Серёжа мечтательно выдыхает под окном зарываясь пальцами в свои волосы.        — Ждите. По-любому попадутся, — фраза тонет в редких смешках.        — Херовые вы товарищи. Наоборот, вы выгораживать должны друг друга.       Серëжа думает об этом с теплотой — о том, как сейчас ухмыльнулся Игорь и как засверкали его прищуренные голубые глаза. Разумовский медленно сползает по холодной кирпичной стене корпуса. На нос ему падает первая дождевая капля, срываясь с кончика.        — Всё, сидите. Я в вожатской — если что, быстро приду, — угрожающе уточняет Игорь, очевидно, выходя из комнаты.       Серëжа удовлетворённо выдыхает. В голову вкрадчиво забирается мысль, а не зайти ли прямо сейчас к Игорю? Увести его к себе в комнату, где будут только они и стук дождя по окну, и наконец рассказать, что вчера он совсем не хотел целоваться с Олегом, ему просто стало жаль Волкова, и он сам не знает… Нет, Игорю не нужны эти невнятные оправдания. Потому что будет глупо отрицать, что, видя блестящие чёрные глаза Олега, полные самого искреннего обожания, Серёжа почувствовал что-то. Это нисколько не пошатнуло любви к Игорю, но всё же оно было. И это тревожит Серёжу.       Серëжа идёт к дверям корпуса, подставляя лицо под капли тёплого дождя, щекотно стекающих по его прохладному лицу. Вдалеке подростки разбегаются по корпусам, лишь бы не промочить одежду. А Серёже всё равно. Они громко смеются, вызывая у него радостную улыбку. Он сам не знает, что его так веселит в этой ситуации.        — Куда такая красота? — весело и звонко рассмеявшись, спрашивает Серёжа, забегая на ступени, — Покажи!        — О, Серëжа, ты мне нужен как раз!       Вадик несёт настолько большой букет полевых цветов, что на нём едва смыкаются по-медвежьи большие ладони мужчины. Завидев вымокшего до нитки Разумовского, он широко улыбается, подбегая. Серёжа беспардонно носом зарывается в сладко пахнущие цветы, чувствуя, что и их не пощадила дождевая влага, делая запах ещё свежее.       Они нежного, почти пудрового оттенка, с вкраплениями ромашек и цветов, очень похожих на васильки, но без резных лепестков. Этих совсем мало, они сбились с одной стороны. Серёжа с любопытством рассматривает именно их. Он таких не видел.        — Ты же у нас главный эстет, — вдруг говорит Вадим, тыча Серёже букетом чуть ли не в лицо, мешая оценивать, — Как, по-твоему, выглядит? Прилично? — он пальцами расправляет несколько примявшихся цветков.        — Симпатично очень, — честно признаёт он, кивая, — Но вот эти, синие, не знаю даже… Их мало, и оттенок тёмный. Нарушают композицию.       Не то, чтобы Разумовский врëт, но и говорит он это Вадику совсем не просто так. Серый выжидающе молчит, глядя на мужчину самым невинным взглядом из возможных. В образовавшемся молчании мужчина смотрит на букет совсем с другими эмоциями. Между бровей залегает сосредоточенная складка.        Вдруг Вадик веером раскладывает охапку цветов на широких бетонных перилах, придирчиво вынимая пресловутые синие цветы, «Нарушающие композицию». Их тоже оказывается немало. Они лежат чуть поодаль, пока Вадим заново, бережным движением собирает свой презент.        — Тебе не надо? Жалко выкидывать, — словно угадав мысли Серёжи спрашивает Вадик.        — Давай, спасибо, — Серёжа оценивающе смотрит на мужчину, понимая, что тот почему-то не торопится уходить отсюда, немного нарушая планы Серëжи, — Удачи, — он говорит будто с нажимом, выжидая, когда же Вадим, наконец уйдёт.        — Спасибо, — кивает Вадим, вдруг открывая дверь в старший корпус, прямо под удивлённым взглядом парня, — Тебе, видимо, тоже.       Серëжа хитро усмехается себе под нос, как только мужчина уходит. Ему даже становится немного интересно, за кем там решил приударить Вадим — за Айсой или за Лерой? Хотя у Разумовского тоже были планы на эту ночь.        — Игорь! — перекрикивая шум всё нарастающего дождя, зовёт запыхавшийся Серёжа, с которого градом течёт вода, — Выгляни!        — Серый! Ты сдурел, что ли? — он перегибается через подоконник, почти что вываливаясь, — А если я тут не один был бы? Ну мало ли, с Валиком… — выглянувший из окна первого этажа Игорь звучал почему-то смущенным, но выражение лица в сумерках рассмотреть не получалось.        — Спустись… Давай погуляем или ко мне пойдём?        — Ты же мокрый весь. На улице ливень, — дождь и вправду усиливался с каждой секундой, — Иди грейся.        — А мы в беседке посидим. Ты меня согреешь.        — Ну, Серый… Ладно, уболтал.       Серëжа даже моргнуть не успевает, как Игорь ловко выскакивает прямо из окна, едва не втянув за собой гардину с кружевной занавеской. Он приземляется на обе ноги прямо в рыхлый влажный песок. У Разумовского на лице появляется прямо-таки детский восторг — ничего себе, вот так, из окна!        — А их ругаешь, — выдаëт Разумовский первое, что пришло в голову, и вправду находя такое положение дел забавным.        — Так скачут, как кони, а если сломают что-нибудь — подоконник или ногу — с меня спросят.        — Тоже верно… Это тебе кстати, — он неловко протягивает ему чуть сникшие под ударами тяжёлых дождевых капель цветы. До этого момента парень словно не видел их в бледной Сережиной руке.       В глазах у Игоря вспыхивает что-то странное. Та самая нежность, щемящая в сердце и шёлком струящаяся по разгоряченным щекам, удивление и самое главное — на Серёжу он смотрит, как на божество, сошедшее с небес, чтобы украсить собой земной мир, человечный и простой. Спустя пару секунд Разумовский, застеснявшись от собственных мыслей, отводит взгляд, медленно размыкая пальцы и окончательно оставляя свой подарок в руках Игоря.        — Пойдём в беседку, — он снова перехватывает горячую ладонь Игоря, тяня его за собой, и в момент первого шага вспыхивают фонари, ослепляющие в первую секунду и рассеивающие мрачную темноту густого леса вокруг.        — Мне просто никогда… — начинает задумчиво и тихо Игорь, всё ещё глядящий только на букет, —...никто не дарил цветы, он поднимает их перед собой, будто никогда не видел ничего подобного.       Сперва Серёжа напрягается — вдруг Игорю это показалось оскорбительным по какой-то причине. Но, обернувшись, он натыкается на едва заметную улыбку Грома, и все сомнения рассеиваются. Они идут вместе, держась за руки, и беспрестанно поглаживают пальцы друг друга, боясь хоть на секунду оставить друг друга без прикосновений.        А в беседке уже не так светло — зарево фонарей до неё доходит лишь едва-едва. Оно обозначается золотыми поигрываниями на кончиках Серëжиных мокрых прядей и слабым блеском во влюблённом взгляде Грома. Цветы аккуратно ложатся на лакированное белое дерево.        — Что вы с Олегом делали вчера вечером? — вдруг спрашивает Игорь спокойно, присаживаясь, — Я не буду ссориться или злиться на тебя. Просто расскажи.        — Я… Мы… Ничего такого, о чем ты думаешь… — потирая шею в укусах и засосах Серёжа мнётся у порога.        — Ладно. Иди сюда, на ушко скажу.       Затаив дыхание Серёжа подходит ближе и наклоняется, зажмурившись так крепко, будто ожидает удара по лицу и ничего кроме. Но вместо звона в ушах и ожидаемой боли он получает мягкий поцелуй в скулу. Это так по-детски невинно и неожиданно приятно, что с губ Разумовского срывается облегчённый смешок.       Потом тёплые губы Грома касаются его ещё несколько раз, прокладывая дорожку к покрасневшему носу и снимая с кожи холодные капли. Ещё поцелуй, теперь в самый кончик. А потом осмелевший Серый вцепляется парню в плечи под курткой, садясь к нему на колени, и со всего маху целует сам, едва не стукнувшись зубами с Громом.        — Аккуратнее, хороший, — в перерывах говорит Игорь, — Красивый такой…        — И ты тоже, — Серёжа обрывает фразу, поняв, что в бедро красноречиво упирается бугор под джинсами Игоря, — Красивый, — Игорь прикусывает губу.       Игорь подаётся спиной назад, пытаясь уйти от неловкой ситуации, но только упирается спиной в деревянную перегородку беседки. Серёжа неловко хихикает, понимая, что и сам возбудился. Он снова тянется к Игорю за поцелуем, будто ненамеренно сползая.       Извернувшись, Гром с чувством кусает провокатора в шею. Дождь заглушает то, как резко меняется дыхание Серёжи. Он загнанно и горячо выдыхает в шею Игорю, проводя по ней острым носом.        — А теперь я поведу тебя греться, и не вздумай отказываться, — погладив Серёжину влажную макушку, говорит Игорь.        — Веди.