***
Олега внутри всего выворачивает от мыслей про сегодняшний вечер. И страшно и волнительно. Нельзя даже предугадать, что же такого хочет Разумовский. Олег напряжённо выхватывает время отовсюду — в холле с циферблата старых настенных часов, в своём телефоне, на смарт-часах Вада, как только они оказываются у него в поле зрения. Он отсчитывает едва ли не поминутно. Вад после весьма формальных уговоров с его стороны и намёка на рандеву, как они это уже по традиции между собой называли, соглашается сам уложить отряд, а Олега ноги сами, без какого-либо участия головы несут на выход из корпуса. В тёплый, тихий, летний вечер с его закономерной мелодией из шелеста деревьев и стрекотания сверчков врывается сердцебиение парня. Он не слышит, кажется, ничего, кроме своей крови в венах. — Я боялся, что ты не придёшь, если честно… Серёжа его встречает бессовестно красивый от усталости (так умеет только Серый), взлохмаченный и с белилами на носу. Только говорит он почему-то шёпотом. Олега это напрягает, сразу в голове проносится, а вдруг он не один здесь? От мысли, что Гром об этом всём узнает, у Олега даже ноги подкашиваются. Он действительно хватается за дверной косяк, чтобы не упасть прямо здесь. Поток всего в голове хаотичный настолько, что Олег даже самому себе сформулировать не может, какой реакции хотелось бы от Игоря на эту информацию. Олег бросает беглый взгляд за спину Серёжи — темнота. Он один. Олег зря надумал себе все эти разборки с Громом. — Слушай, Серёж… Если Игорь тебе что-то рассказал… Я не знаю, как ты к этому относишься, и что сказать тебе я тоже не знаю… — Ты про что? — недоумённо спрашивает Серёжа, присаживаясь на единственный свободный уголок стола. Жизнь Олега в секунду заиграла новыми красками. Он весь день обливался холодным потом, не зная, как объясниться и выпросить прощения на случай, если Гром решил его подставить, а Серёжа ничего не знает! В таком случае о произошедшем можно просто забыть и это его безумно радует. Даже с Громом там обсуждать нечего. А вот перед Серым ему и вовсе стыдно просто до смерти. Волков чувствует, будто изменил ему. Он расплывается в приторной, почти пьяной улыбке от мысли, что проступок удалось скрыть и не всё потеряно. Волков красноречиво машет рукой — какая теперь, собственно, разница, кто кому дрочил в кустах? Он в два шага несмело подплывает к Разумовскому и осторожно садится на край скамейки. Глаза уже привыкли к полумраку и он может наблюдать парня совсем рядом. Это уже радует. — Скучаю, — начинает свою исповедь он, отвернувшись от его лица, — Мне тебя не хватает, я ревную, ты то близко, то далеко, то с ним… — удержаться от очередного упоминания Игоря он просто не может. — Ты делаешь точно так же… — Неправда, — Олег внутренне содрогается от слов Серёжи, но не подавая виду, по старой привычке кладёт голову ему на бедро, чтобы хотя бы почувствовать его тепло, — У меня ощущение, что всё в мире против, чтобы мы просто… Помирились, — он говорит это, уже надеясь, что Серёжа определился, — Вернули бы всё, как было. Олег ставит подбородок ему на коленку и вдруг ловит в нём перемену. Серый будто напрягся от того, что он сказал или… Возбудился? Его заводят подобные вещи, Волков знает, но сейчас ему просто не верится. Серёжа, прервав их недолгий зрительный контакт отводит глаза в сторону, но позу с раскинутыми широко ногами не меняет. Волков не хочет спешить с выводом, поэтому идёт на хитрость — он будто вздыхает, дыханием опаляя внутреннюю сторону его бёдер. На Серёжку горячее дыхание в этих зонах всегда действует по-особенному, практически безотказно. Он знает это, как и миллион других вещей о нём. Парень едва заметно двигается навстречу его лицу, прикрывает глаза, что верный признак его возбуждения, но тут же себя тормозит. — Да господи… — снова шёпотом произносит Олег, уже без страха носом вжимаясь ему в бедро у самого паха и беря ситуацию в свои руки, — Не могу, Серёж… — Он трётся лицом о выпирающий сквозь ткань член, утопая в ощущении, что Серый не может сдерживаться от того, что ему приятно. Он с некоторой гордостью подмечает, что Разумовский начинает нетерпеливо возиться на столе и дышит глубоко и часто. Он в уже хорошо знакомой Олегу горячке начал стаскивать с себя шорты. А у Волкова будто в голове помутилось от счастья и любви. Он не успел даже оценить факт того, что все его уловки по-прежнему работают спустя много лет. Он кладёт руку на член Серёжи, чуть нажимая и вырывая из него первый стон этим движением. Он сразу вжимается носом парню в пах, целуя. От осознания, что уже красный до кончиков ушей Серёжа сейчас возбуждён, почти что обнажён и сидит перед ним развратно раскинув длинные ноги, Олега и самого сильно повело. Он, вдоволь нацеловав его в самых нежных местах, осторожно поднимается, касаясь языком головки его дёрнувшегося члена.16
31 марта 2024 г. в 14:06
Олег с самого утра был страшно злющим. И нет, вовсе не из-за разговора с Игорем. Этот, что удивительно, был вообще не при чём. Волков тупо не выспался.
Поэтому по законам жанра Волкова сегодня ничего не могло привести в воодушевление, то есть вообще ничего. После двух часов сна уже перед самым рассветом, мало кто побежит с широченной улыбкой выполнять работу, требующую полной вовлечённости. Таким мог страдать только законченный идиот… Или сам Олег в начале этой смены. Парню, как и любому вожатому со стажем действительно хватало трёх-четырёх часов сна раньше. Больше не получалось из-за планёрок и прочих организационных моментов. Что с ним случилось сейчас, ранее самый ответственный сотрудник лагеря даже предположить не мог.
— Ваня. Ваня. Ваня, да встань ровно!
Олег смущает взгляд мальчика, который явно не ожидал такой реакции от спокойного и весёлого обычно вожатого. Ну хоть успокоился наконец-то.
Олег продолжает тщательно умывать пацана от росчерков зубной пасты разных расцветок. Сегодня в этом негласном соревновании потерпела поражение команда мальчиков. Олег расстроенно думает о том, что через пару дней придётся так же тратить драгоценное время с утра на то, чтобы отмыть девчонок.
— Мстить-то будете, спартанцы?
— Конечно, будем!
Волков вздыхает тяжело и отправляет воинственно настроенного героя дальше.
Дети и сами отмываются от зубной пасты, но у них это занимает куда больше времени и уж слишком часто перерастает в откровенное баловство, после чего к умывальникам даже подойти нельзя. Поэтому он и ускоряет процесс, помогая. А ещё парень помогает, потому что в умывальнике по утрам жутко холодно и он, бедный весь уже покрылся мурашками, а ещё он хотел бы отправить эту ораву на завтрак с Вадимом. В это время можно будет урвать немного драгоценного времени для сна.
— Всё, дальше я сам! — пухлощёкий пацан вывёртывается из хватки вожатого, начиная размазывать мятную пасту с холодной водой по лицу, вспенивая.
— Так ты размазываешь только! — укоряет его уже не выдерживающий Олег. С каждой минутой Олегу, уставшему и замёрзнувшему, всё больше хотелось утопиться прямо в раковине.
— Забей. Пусть так идёт, если хочет. У тебя есть час на сон пока я их вожу на зарядку и завтрак, — шепчет коротко Вадик тоном наставника прекрасно понимающего своего менее опытного товарища. Его слова сразу вселяют веру в жизнь.
Теперь Волков официально свободен аж до планёрки в кабинете Серёжи. От их отряда идёт он. Это они решили как-то негласно. Из-за Серого во всех мероприятиях почти всегда отряд представлял именно он.
У Серёжи в кабинете как всегда приятная, как говорил он сам, безопасная атмосфера. Вожатые всех отрядов сосредоточенно рассматривали программу абордажа. Они понемногу готовились всю смену — вместе придумывали квесты, делились на тех, кто поведёт отряд и кто будет стоять на точках, раздавая задания… Но сейчас наконец начались финальные приготовления — всего через пару дней произойдёт главное событие смены, а это значит, что конец смены близок и неизбежен, как всегда.
Олег бросает взгляд на сидящего за длинным столом Игоря. На нём, что удивительно бросается в глаза, просто нет лица. Он всем своим видом показывает, что находится не здесь, а далеко в своих мечтах.
— Первый и третий отряд можно поздравить. У вас самая точная карта собрана за смену. У третьего вроде не хватает только одного фрагмента? — мягко улыбаясь и откладывая один из листков в папку с бесконечно множащимися планами, нараспев и очень высоко произносит Разумовский. Олега вдруг возмущает эта улыбка, явно адресованная незаинтересованному Грому.
Гром, не мигая, смотрит в одну точку на столе и дела ему никакого нет до этой странной притянутой похвалы. Все лавры за свои достижения забирает Уля из третьего отряда. Олег напрягается.
С Громом он не виделся после той ночи в душевой и теперь его мучает вопрос: а что произошло за это время? Он, к своему ужасному стыду, забивает на это собрание, прикидывая, что же не так с Громом. Какой-то он другой всё-таки… Наконец Олег себя успокаивает тем, что Игорь, наверно, точно так же не выспался.
— Олег, ты понял? — выдёргивает из медитативных размышлений голос Серёжи, что неудивительно. Олег понятия не имеет, о чём шла речь последние несколько минут. Он скромно улыбается, заглядывая Серёже в глаза.
— Да, конечно, — у Серого с лица пропадает улыбка. Не поверил.
Олегу хочется сгореть со стыда. До чего же он испортился за эту смену… Осталось только начать курить. И куда же подевалась былая ответственность, а главное — запал? Раньше он, кажется, мог даже во снах решать, что завтра поделать со своим отрядом.
Олег поднимает откровенно враждебный взгляд на корень всех своих проблем — на Грома. И вдруг обнаруживает, что у того вдруг отросли волосы и на концах стали забавно виться. Раньше Волков этого не замечал. У Игоря ярко-голубые глаза, они Олегу кажутся детскими из-за яркости цвета. У Разумовского всё же не такие. Там можно увидеть много тёмных уголков, тайн, какой-то мистики даже. У Игоря не так, всё написано во взгляде.
— Это всё, конечно здорово, а нам-то что делать? У нас всего две части от карты, — даже не скрывая обиды произносит Айса, надувая и так пухлые губы. Олег её в этом плане не совсем понимает. У неё даже не совсем малышня, навряд ли пятнадцатилетки расстроятся, проиграв.
— Вы просто дольше будете клад у озера искать.
— Или можете фору выиграть у нас, быстрее точки в лагере проходя, — вклинивается Олег.
Айса замолкает, очаровательно сдув угольно-чёрную прядь с высокого лба. Он отворачивается, чтобы ещё раз несмело посмотреть на Серёжу. Тот среди своего творческого беспорядка как король во владениях.
Они заканчивают раньше, из-за спешки, потому что все хотят успеть заняться своими делами до конца сончаса. Олег не исключение, он хочет добраться до вожатской и встретиться со своей подушкой лицом. Он согласен даже не на сон, но на десять-пятнадцать минут лёжа на кровати.
— Олег, задержись, — суматошно сгребая свои планы со стола, зовёт Серый, — Мне надо, чтобы ты кое-что Ваду передал, — кричит вдогонку Серёжа, когда все собираются на выход. Олегу стыдно, но первое, о чём он думает — это не услышал ли Игорь. Как-то это будет неправильно.
— И что? — Олег предусмотрительно остаётся у двери, закрыв её за последним вышедшим, — Неестественная фраза, — сузив глаза уточняет он, — Сразу всё про тебя ясно. Тебе не это нужно, — он, кажется, ждёт подвоха. От Серого! Немыслимо!
— Ну да, — он хохочет раскатисто и что удивительно, при этом совершенно невинно, — Приходи сюда вечером, — он подмигивает и в этом жесте Волков узнаёт что-то непотребно-Громовское, — Хорошо, да?
— Только если мы будем вдвоём, — зачем-то брякнул он, — Договор.