1533 год, Маниса
POV Мустафа Хазрет Лери
Рассвет серо-золотистой краской расцвечивает стены дворца. Под боком, завернувшись в простыню, спит очередная наложница. Как ее зовут? Альфинур, Хаят?.. Откуда она? Матушка так старательно отобрала их, все до одной – красавицы. Интересно, какие девушки будут нравиться брату, чем смогут удерживать его интерес к себе?.. Не потревожив наложницу, поднимаюсь с постели и медленно подхожу к зарешеченному окну.То, о чем я думаю уже столько лет…
За спиной зашуршала легкая ткань. Нежные руки несмело обняли со спины, однако не смогли заставить странные мысли и смешанные чувства испариться от их тепла. - Шехзаде… Еще так рано, может вернемся в постель?.. - хрипловатый со сна, мурчащий голос под ухом. Слышу, как меня зовут. Наверное, задумался. - Иди к себе, хатун, - нет настроения. - Но, шехзаде… Нам же было так хорошо вместе... Обернувшись к девушке, успокаивающе глажу ее по плечу. Говорить совсем не хочется, но стараюсь мягко и непреклонно выдворить ее из покоев. - Все хорошо. С матушкой я поговорю, можешь ничего не бояться. Ступай. Она низко склонила голову, специально, чтобы темные локоны упали на лицо. Видно было, что старается скрыть слезы, но дрогнувший голос все равно выдал ее обиду и непонимание. Матушка как-то выяснила, что мне нравятся темноволосые девушки высокого роста и непременно с карими глазами. В таких глазах я готов тонуть вечность, особенно, если солнечный луч игриво зальет их расплавленным янтарем, превращая в мед. Одними такими я был пленен однажды. И с тех пор совсем не стремлюсь спастись. Давно не секрет, что матушка мечтает поскорее увидеть внуков, маленьких шехзаде. Каждую ночь приходит девушка, так похожая на него… Но в глазах ни одной из них я не увидел того света, того искреннего счастья просто быть рядом, который каждый раз плещется в его глазах. - Шехзаде. Снова задумался. Так и потеряться в своих мыслях не долго. - Мне сказали, Вы уже на ногах. Вас что-то беспокоит? Ты, как всегда, внимателен, мой друг. - Все хорошо, Ташлыджалы. Случилось что-то важное? - Полчаса назад из столицы прибыл гонец. Просил передать это лично Вам в руки, - он протянул добротно, но не вычурно украшенную тубу. Я вынул сверток. И сердце сразу предательски пропустило удар. На печати была личная тугра Мехмеда. - Шехзаде, Вам нехорошо? Стоит задуматься о нем, перестаю контролировать свои эмоции. - Просто удивился. Обычно письма приходят только от писарей отца. «Сентябрь 1533 года Здравствуй, дорогой брат! Я очень скучаю по тебе, по нашим состязаниям…» - Вы улыбаетесь. Автор письма является кем-то важным для Вашего сердца, - не спрашивает, утверждает мой не в меру проницательный друг. Я провел по складкам вокруг губ. Что и требовалось доказать, совсем не заметил. - Мне впервые написал брат, - нет смысла лукавить, когда все на лице написано. «…Ты лишь недавно уехал, а я уже соскучился. С Михримах не подерешься на матраках и не обсудишь книгу, она не очень их любит. Мама всегда пишет отцу, когда он в походах. Я подумал, что мы тоже могли бы хоть иногда писать друг другу, чтобы не так сильно скучать. Только не злись. Знаю, как ты занят и насколько важны твои дела в главном санджаке. Поэтому не требую поддержать мою идею. Просто… Я правда очень скучаю! Я просил отца позволить мне приехать к тебе хоть на день, но матушка была против и уговорила его, чтобы я остался в столице. Вот бы поскорее настал Ураза-байрам. Отец хочет собрать всю семью за одним столом. Я так хочу увидеть тебя! Прошу, если ты согласен вести переписку, напиши ответ сразу, как только получишь это письмо. О ней никто не знает, даже матушка.Твой брат Мехмед»
Как ему только в голову пришло, что я могу на него рассердиться за то, до чего сам должен был додуматься?! Ну, что ты, что с тобой, глупое? – стараюсь воззвать к неразумному сердцу, ощущая под ладонью удары молота, звоном отдающиеся в ушах. Все перерывы на отдых между монотонными делами санджака уходили на написание достойного ответа. Вечером гонец уже был отправлен в столицу.Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Стамбул, дворец Топкапы
POV Мехмед Хазрет Лери
- Михримах? Что ты делаешь в моих покоях? – ее любопытство редко оборачивается чем-то хорошим. - Очевидно, что пришла повидаться с тобой. Пару минут назад приходил гонец, просил передать это, - протягивает сверток. - Отдай сейчас же! - резко выхватываю письмо и убеждаюсь, что сургуч не сломан. - Почему ты так ведешь себя? Что-то скрываешь? – брр, прямо как мама. - Это письмо очень важное. Прошу, не говори ничего маме, - ага, понадеялся, наивный. - От кого оно? Неужели от девушки? – не унимается. А сама-то все на Бали-бея засматривается. - Нет, оно от… От моего друга. Пообещай, что никому не расскажешь, - вторая попытка. Хитро сощурив глазки, сестра нескромно полюбопытствовала: - А что мне за это будет? - М-м-м… Помнишь тот случай с короной? Ты уверена, что это я тебе что-то должен? – не остался в долгу я. - Хорошо, я все поняла. Обещаю, что никому не скажу, — вот и умничка. Она надула губки и поспешно ушла, оставляя меня одного. Сургуч тут же был надломлен, перевязка сползла сама, приземлившись на ковер. Наконец-то пришел ответ. Я не спал всю ночь, долго сомневался, прежде чем отправить то письмо. Лишь бы он не разозлился... «Сентябрь 1533 года Здравствуй, дорогой брат! Я был приятно удивлен, когда увидел на сургуче твою тугру. Не передать словами, какую радость я испытал в тот момент! Для людей, разделенных по воле обстоятельств, письмо – это кусочек сердца отправителя. Письма будет передавать мой личный гонец, Далиль. Ты уже знаком с ним. В рутине, перетекающей изо дня в день, не дает погрязнуть с головой лишь мой верный друг - Ташлыджалы. Но даже он, как бы ни старался, не способен заменить тебя. Твою манеру разговора, взгляд на вещи и отношение ко всему, что происходит вокруг. Помнишь, как мы часами могли спорить по любому поводу, доказывая друг другу подлинную верность именно своего мнения? Так советовал наш учитель по изящной словесности. По-моему, наши ежедневные дискуссии превзошли все его самые смелые ожидания. Попутно замучив всех во дворце. Как же мне не хватает этого… Не хватает тебя. Моя тоска по тем временам, когда мы каждый день проводили вместе, ничуть не меньше твоей. Я уже начал отсчитывать дни до праздника, который будет вдвойне радостнее от того, что на нем я наконец смогу повидаться с тобой.Твой брат Мустафа»
Конец POV
Радостный блеск, который невозможно скрывать, зажегся в карих глазах и поселился там на долгие недели. Слуги, Хюррем-султан, Повелитель - все недоумевали, что же настолько хорошего могло произойти в жизни шехзаде без их ведома. На все вопросы он отвечал лишь «ничего» и «ничего такого», постоянно ссылаясь на прекрасное настроение. Но ведь что-то же должно было стать его причиной. Или, возможно, кто-то?..⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
- Сынок, ты так увлеченно что-то пишешь. Это письмо? Кому оно? – неожиданно раздался в тишине звонкий женский голос. Писчее перо замерло, вдавленное в лист сильнее необходимого. - Нет, - ответил Мехмед, спешно сминая лист, - просто подумал, что сочинил неплохую строку для своей поэмы. - Дашь прочесть? – она чуть склонила голову набок, выражая интерес. - Нет, - тут же следует ответ. Немного замявшись под удивленным взглядом матери, мальчик виновато продолжил. - Она еще не готова. Я обязательно прочту ее тебе, когда закончу. - Хорошо. Буду очень ждать! – улыбнулась женщина и ушла по своим, несомненно важным, делам. Мехмед дождался, пока дверь с тихим хлопком закроется, и облегченно выдохнул. Обернувшись к смятому листу, он расправил его и взял новый, чтобы переписать почти завершенное письмо. «Нужно будет сочинить что-нибудь, да подлиннее. Чтобы каждый раз, когда пишу брату, говорить, что работаю над поэмой», не очень радостно решил Мехмед, не любивший врать родным людям.1534 год, Маниса
POV Мустафа Хазрет Лери
«Февраль 1534 года Здравствуй, дорогой брат! Сегодня мой доааум дюню. Всего за год так много изменилось. Я начал интересоваться судостроением и часто бываю у Хайреддина-паши. Михримах почти не изменилась, все такая же вредная и назойливая. Джихангир так мал, но уже такой смышленый. Послушаешь его лепет, решишь: «Не иначе, мудрец растет!». Хотя, одно так и осталось неизменным. Селим и Баязид подросли, но все никак не научатся договариваться. Только родителей слушаются. совсем никакого уважения к старшему брату! Как можешь представить, мне не приходится скучать. Но твой отъезд в Манису… Я так и не смог привыкнуть. Селим с Баязидом хоть, в основном, ссорятся, всегда проводят время вместе. Михримах не отходит от матушки, старается во всем подражать ей. Джихангир постоянно с отцом. А я так и не смог найти себе друга, который разделил бы со мной хоть одно увлечение. Близится Мавлид ан-Наби. Сможем побороться на матраках и посостязаться в стрельбе из лука. Готовься, Мустафа, я уверен, что на этот раз точно во всем выиграю!Твой брат Мехмед»
Мне бы в свое время его понимание вещей. Хотя, озарение все же снизошло на меня вместе с этим письмом, отдаваясь болью где-то в висках и груди. Какие бы чувства я к нему ни испытывал, любовь или простую привязанность, его отношение ко мне не изменится. Он. Мой. Брат. И всегда будет видеть во мне кого угодно: старшего брата, соперника, друга… Но только не любимого. Ведь…То, о чем я думаю уже столько лет – грех.
Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Стамбул, дворец Топкапы
POV Мехмед Хазрет Лери
«…Откуда взять уверенную речь?
И чтоб связать разрозненные мысли…»
Стихи упорно не хотели сочиняться, рифма – подбираться. Надеюсь, матушка не скоро вспомнит о моем обещании. А лучше, если вообще забудет. - Шехзаде, Вам пришло письмо из Манисы. Спешно отложив перо и бумагу, сам подошел к служанке и забрал письмо. - Спасибо, ты можешь идти, - только мое сокровище. Достав сверток из тубы, долго не решался сорвать печать, пальцем выводя узор до мельчайшей черточки знакомой тугры. Это второе его письмо, но разворачивать столь же волнительно, как и первое. Решив сохранить печать целой, подошел к столу и разрезал тесьму небольшим ножичком. Убрал пластинку в небольшой сундук, в котором задумал хранить нашу переписку. «Февраль 1534 года Здравствуй, дорогой брат! Рад, что ты столь серьезно отнесся к своему доааум дюню. Однако, мое сердце с новой силой поразили печаль и вина от того, что мне пришлось оставить тебя. Ты ведь знаешь, как я не хотел этого. Если бы не долг шехзаде, я провел бы подле тебя много времени, пока не наскучил бы. Взамен этого, каждое утро молюсь о тебе и твоем благополучии. Уверен, скоро и ты обретешь верного друга. А пока можешь посвятить свое время изучению еще какого-нибудь дела или искусства, прочтению книг, своим мыслям. Когда нам с тобой не разрешали видеться, я учил итальянский. «Божественная комедия», подаренная Ибрагимом-пашой, до сих пор остается одной из моих любимых книг. Так время летит незаметнее. Не успеешь оглянуться, а я уже приехал на праздник! Как-нибудь обязательно возьму книгу с собой и прочту несколько страниц. Может, и тебя она заинтересует.Твой брат Мустафа»
Почему в покоях стало так жарко? Или это у меня щеки пылают? И правда, горячие. Теперь я еще сильнее жду его приезда! Хочу, чтобы брат обязательно почитал мне. Хоть я последовал его примеру и давно изучаю итальянский, он то об этом не знает. Ну, сделаю вид, что практически ни слова не понимаю и буду наслаждаться его приятным мягким голосом. Ой, точнее книгой, да, определенно только ей. От этих мыслей щеки запылали с новой силой. Эх, Мехмед, и откуда же у тебя только взялись столь непристойные мысли… Он же твой старший брат. И всегда будет видеть в тебе только ребенка. Чем ты и будешь бесстыдно пользоваться.Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
1535 год, Маниса
POV Мустафа Хазрет Лери
«Декабрь 1535 года Здравствуй, дорогой брат! Каждый день молюсь о твоем здоровье. Слышал, ты подхватил сильную простуду. И даже в такой момент я не могу вырваться к тебе. После такой новости отец и без всяких уговоров отказывается отпустить меня повидаться с тобой. Мои познания в медицине довольно скудные и я не смогу исцелить тебя одним своим присутствием. Но от того, что ничем не могу помочь, волнуюсь еще больше! Прошу, забудь о долге хотя бы на время и дай себе отдохнуть. Считай, что заслужил этого своим усердным трудом. Болеть всегда грустно. Я советовался с лекарями, описал симптомы, о которых смог выведать у Далиля. Они приготовили благовоние, которое облегчит дыхание и поможет ненадолго унимать кашель. В свое время мама попросила приготовить его специально для меня. Так лечат детей у нее на родине. Передай его своему лекарю, оно лежит в той же тубе, что и письмо. Уверен, что ты очень скоро поправишься! Береги себя.Твой брат Мехмед»
- Подай мне бумагу, перо и то, на чем можно писать. - Но, шехзаде, в Вашем состоянии… - заикнулась было служанка. - Делай, что велят, хатун, - да, Мустафа, с заложенным носом ты звучишь весьма «гневно». Самоирония есть, идешь на поправку, что сказать. Подав все необходимое, девушка снова прикинулась безмолвной статуей в одном из углов.Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Стамбул, дворец Топкапы
POV Мехмед Хазрет Лери
- Корень солодки и донник помогут… а шалфей… - Чем еще меня лечили во время простуды? – не желая отпускать лекаря, допытывался я. - Это все, что мне известно. За здоровьем шехзаде Мустафы следит лекарь, который знает его с младенчества. Только ему известно, как лучше всего лечить шехзаде. - Хорошо, ступай и приготовь то, что назвал. Принесешь лекарства лично мне, но никто не должен знать, для кого ты их готовишь. - Слушаюсь, шехзаде. Туба с письмом жгла ладонь, будто требуя открыть себя. Еле удержался, чтобы не сделать этого при лекаре, которого просто обязан был слушать внимательно. Все-таки речь шла о здоровье моего брата. Вместе с письмом из тубы выпал небольшой камушек, напоминающий малахит. Интересно, что бы это могло значить? «Декабрь 1535 года Здравствуй, дорогой брат! Благодаря твоим молитвам мне гораздо лучше. Лекари делают все возможное, чтобы я как можно скорее встал на ноги. Как-то в детстве, когда болел, мама принесла мне подарок. Подставил ладошки и она опустила в них небольшой камешек нежно-зеленого цвета со словами: « - Это волшебный камень. Он поможет тебе поскорее поправится. Отныне всегда держи его при себе». Я поверил и не выпускал его из рук. Благодаря вере в чудо мне было легче переносить наставления лекарей и я думал, что быстро пошел на поправку благодаря ему. Сам я давно перестал в это верить, но вспомнил о нем и захотел показать тебе. Ты найдешь его в тубе с письмом…» Поднеся ближе к свету, снова покатал в ладони небольшой, приятный на ощупь кругляш. Камень причудливо переливался черными прожилками. «…Когда ты впервые подхватил простуду, я сильно испугался за твою жизнь. Ведь ты был совсем крохой. Хоть сам больше не верил в то, что этот камень способен исцелять, я тайком положил его в твою кроватку и каждый день молился. Когда до меня дошли слухи о том, что ты почти выздоровел, я так же осторожно забрал его. И делал так всякий раз, когда ты болел. Мне будет приятно, если ты оставишь его себе на память.Твой брат Мустафа»
Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Маниса
POV Ташлыджалы Яхья
- Дай мне посмотреть, - упрямство этого человека порой не знает границ. - Шехзаде, Вы больны. Лекарь велел Вам больше отдыхать. - Я приказываю, дай мне прочесть эти прошения! - Прошу прощения, шехзаде, но я не могу выполнить этот Ваш приказ, - нагло вру и намеренно убираю бумаги на стол. Надо будет унести их в свои покои от греха подальше. - Пользуешься тем, что я ослаб из-за болезни? - Как можно, шехзаде?! Я лишь забочусь о Вас, - невинно хлопаю глазами. - Не припомню, чтобы назначал тебя своей нянькой, Ташлыджалы, - он обиженно надул щеки. – Только ты позволяешь себе обращаться со мной как с ребенком. Присаживаюсь рядом, чтобы сменить компресс. Жар временами возвращается, но шехзаде идет на поправку. Вот, уже прошения горожан требует. - Шехзаде, Вы ведь понимаете, что Вам может стать хуже. Вы должны беречь себя. Отдохнете, наберетесь сил, а я пока все проконтролирую. Обещаю, люди обязательно получат помощь, о которой просят. Он даже не смотрит в мою сторону, надулся, как мышь на крупу. Я давно служу ему, но до сих пор не могу сказать наверняка, кто из нас старше. Бывает, я веду себя как его родитель, бывает, он становится для меня мудрым наставником. Меня более чем устраивает такая жизнь подле него. - У меня кое-что есть. Уверен, это обязательно обрадует Вас. Он с тщательно скрываемым интересом скосил глаза в мою сторону. Не став больше ждать, вынимаю из-за пояса со вкусом украшенную тубу. Вся напускная обида сразу слетела с его лица, глаза загорелись так, будто ребенок увидел долгожданный подарок. - Письмо из столицы. Его доставил Башшар-ага. Стоило протянуть тубу, как шехзаде тут же выхватил ее, садясь так резко, что компресс слетел со лба. Видно, как важны для него эти письма. Несмотря на вражду султанш, он души не чает в своем брате. Пока шехзаде увлеченно читал письмо, я приготовил новый компресс и тихо вышел из его покоев.Конец POV
POV Мустафа Хазрет Лери
«Декабрь 1535 года Здравствуй, дорогой брат! Вместе с Башшаром я отправил еще несколько лекарств, которые приготовил мой личный лекарь. Он же передаст их твоему. Я очень ценю то, что ты решил поделиться со мной своими воспоминаниями. У меня тоже есть вещь, которую я всегда держу при себе. Это небольшая ювелирная пуговица. Внутри есть металлический шарик, чтобы при ходьбе от носителя одежды слышался легкий звон. Мама дала мне ее в детстве, чтобы я не боялся, когда остаюсь один. Она говорила: « - Это волшебная пуговица. Стоит тебе потрясти ее и звон развеет все твои страхи». Когда мне становится грустно или плохо, я слушаю едва различимый звон и вспоминаю о дорогих мне людях. Так и ношу ее с собой. Пока я не могу сделать этого лично, ты положи их рядом с собой. Они станут проводниками моих молитв о тебе. Давай вместе снова поверим в то, что они волшебные. Уже с завтрашнего дня тебе будет становиться все лучше и лучше, вот увидишь!Твой брат Мехмед»
На ладонь, стоило потрясти тубу, выпали небольшой, знакомый до каждой прожилки камень и округлая ювелирная пуговица из золота, украшенная незамысловатыми узорами. Все-таки Мехмед – удивительный человек! Рядом с ним мне удается переместиться во времени и вновь побыть ребенком, который верит в чудеса и сказки.Конец POV
Раздающийся от малейшего движения руки звон успокаивал и убаюкивал. Глаза Мустафы начали медленно закрываться. Он так и уснул, сжимая в ладони оба «волшебных» предмета.⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
1536 год, Стамбул, корабль Хайреддина-паши
POV Мехмед Хазрет Лери
«Июнь 1536 года Здравствуй, дорогой брат! Только недавно получил твое письмо. Не представляешь, как я радуюсь каждому из них. Эти листы бумаги, несущие в себе твои мысли, помогают скрасить ожидание очередного праздника. С того дня, как я всерьез увлекся корабельным делом, посвящаю его изучению большую часть свободного времени...» Лист был вырван из-под писчего пера так резко, что на бумаге остался сквозной росчерк. Плечи и спина напряглись, ощущения обострились перед предстоящей дракой. Лично проучу того, кто посмел столь нагло прервать меня! Резко оборачиваюсь, занося руку для удара… И замираю. Гнев моментально улетучивается из-за осознания, кто передо мной. Сменяется страхом того, что меня, нет, нас раскрыли. Вчитываясь в письмо, не обратив на замах никакого внимания, напротив стоял Хайреддин-паша. - Кому? – строго спросил он, не отрывая взгляда от порванного листа. - Брату, - все, что я смог выдавить. - У тебя их четыре. Какому именно? – продолжил допрос паша низким, не предвещающим ничего хорошего голосом. Нервно сглотнул, собираясь с духом. Ему нельзя врать, иначе будет только хуже. До сих пор гадаю, как он это чувствует. - Мустафе, - глядя прямо на него, произношу уже тверже. - Повелителю известно о вашей переписке? – хмурит брови. - Нет. Никто не знает, - слишком мало, он же обязательно все расскажет отцу. Попытка ухватиться за одну из сотен мыслей, роящихся в голове, и озвучить ее, провалилась и тогда слова полились непрерывным потоком: – Прошу, Хайреддин-паша, не выдавайте нас! Мы не писали ничего предосудительного! Всего лишь дружеская переписка, чтобы скрасить ежедневную рутину. Прошу не ради себя, а ради брата. Не говорите никому, особенно Повелителю. Он (матушка) не простит его,.. - голос оборвался на последних словах, выдавая мои искренние опасения за Мустафу. Паша долго молчал, оценивающе глядя то на меня, то на незаконченное письмо. Неожиданно прозвучавший в тишине голос заставил вздрогнуть: - Успокойся, салага, я никому не скажу. Но впредь будь осмотрительнее, ни на секунду не ослабляй контроль над обстановкой. На первый раз я закрою на это глаза, но, если снова попадешься мне, тут же сообщу обо всем Повелителю. Я поднял радостный взгляд на пашу, принимая вырванный ранее лист. Я быстро учусь. Теперь буду уходить писать письма в такое место, где ни одна корабельная крыса меня не найдет!Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
- Эй, Базиль! Шехзаде с тобой?! – его голос приглушал поднявшийся ветр, вынуждая кричать. - Нет, капитан! Нигде не могу его найти! Даже в якорный битенг залез! - Разыщи немедленно! Разбери на щепки эту посудину, но найди его! - Слушаюсь, капитан! «И куда же он мог запропаститься, если даже самый опытный матрос не в силах его отыскать на родном-то судне? Ха-х, а он быстро учится!» - размышлял Хайреддин-паша, направляясь в свою каюту и что-то насвистывая.⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Маниса
POV Мустафа Хазрет Лери
«…С того дня, как я увлекся корабельным делом, посвящаю его изучению большую часть свободного времени. Ты был прав, когда посоветовал мне заняться каким-нибудь ремеслом. Время утекает так быстро, словно песок сквозь пальцы. Одних только частей такелажа и узлов столько!.. Когда ты приедешь на последний день Рамадана, обязательно расскажу, чему научился у Хайреддина-паши. Помнишь, я когда-то писал тебе, что не могу найти друга по увлечению. Не так давно мне это удалось. Это юноша моего возраста по имени Антар, которого привезли из Анатолии. Его отец был моряком и теперь мы часами обсуждаем корабли. Он обучает меня всему, чему сам научился во время плаваний. Возможно, теперь я понимаю тебя, Мустафа. Вот бы и мне, когда-нибудь, посчастливилось встретить такого же преданного человека, как Ташлыджалы Яхья-бей. Который останется рядом и последует за мной, даже если у меня не останется ни гроша.Твой брат Мехмед»
Я просто люблю его. Почему это так сложно?.. Разве не всякая форма любви прекрасна и имеет право на жизнь? Мне хочется заявить ему, нет, прокричать на весь Стамбул, что я, Я пойду за ним хоть на край света только потому, что это он. Чем больше писем от него получаю, тем сильнее убеждаюсь в своей испорченности. Этот невинный ребенок ищет дружеской поддержки и понимания того, с кем можно поделиться своими впечатлениями и переживаниями. И для этого из всего своего окружения он выбрал меня. Того меня, который не так давно перестал думать о нем в подобающем ключе. Узнай он о моих мыслях, что бы почувствовал? Страх, отвращение, разочарование, стыд… Смог бы простить мне это прегрешение и продолжать вести переписку, называть братом, захотел бы оставаться друзьями?.. Уверен, что нет.То, о чем я думаю уже столько лет – грех. Грех, который будет преследовать меня…
Очередной лист со строками, чья откровенность не предназначена для юного ума, превращается в пепел. Очередное письмо – очередная идиллически «правильная» картинка, в которой я живу. Да, именно о такой моей жизни и о таких моих мыслях должен знать Мехмед. Поступаю ли я правильно? Да. Счастлив ли я от этого? Нет.Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Стамбул, корабль Хайреддина-паши
POV Мехмед Хазрет Лери
«Июнь 1536 года Здравствуй, дорогой брат! Ты обрел понимание того, как трудно найти хотя бы просто собеседника, не то, что друга. Такого преданного человека мы можем лишь заслужить. Научись сам быть верным другом, и Аллах будет милостив к тебе. Сведет с тем человеком, которого ты достоин и который достоин тебя не меньше. Ценность, крепость дружбы проверяется временем. Когда Ибрагим-паша представил мне Ташлыджалы, я и вообразить не мог, что этот воин станет не только моим охранником, но и близким другом. На все воля Аллаха.Твой брат Мустафа»
На все воля Аллаха… Но что, если человек, в котором я так отчаянно нуждаюсь, - ты? Чем я должен заслужить милость быть рядом с тобой? Друга вернее тебя мне не найти ни в одном из бескрайних владений османов, ни в одной из далеких стран. Ты хвалил меня, писал, что умею правильно выражать свои мысли. Ты сильно ошибся. Я могу написать тебе, как друг пишет другу, но не в силах выразить истинные чувства, которые испытываю. Да чего таить, я даже понять их до конца не могу. Возможно, когда это случится, когда решусь признаться в них самому себе, я обязательно признаюсь и тебе. Не сейчас, со временем.Подлинность, сила любого чувства проверяется временем. Особенно…
Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Тебя природа женщиною милой
Задумала, но страстью пленена,
Она меня с тобою разлучила,
А женщин осчастливила она.
Пусть будет так. Но вот мое условье:
Люби меня, а их дари любовью.
Уильям Шекспир, XX сонет
1537 год, Маниса
«Январь 1537 года Здравствуй, дорогой брат! Скоро в моей жизни произойдут два очень важных лично для меня события. Отец пообещал, что сразу после Навруза объявит санджак, в который я буду назначен. А уже после моего шестнадцатого доааум дюню матушка хочет организовать для меня первый хальвет…» Мустафа смял письмо, не сумев сдержать, на первый взгляд, беспричинную ярость. Хотя причина ему прекрасно известна: с его Мехмедом будет проводить ночь какая-то девица. Немного успокоившись, он разгладил лист и стал читать дальше. «…Я немного волнуюсь. Уверен, тебе знакомо то, что я сейчас испытываю. Скоро я стану совсем взрослым! Прямо как ты. А ведь прошло всего четыре года с того момента, как ты уехал в свой санджак. Четыре года, которые, кажется, тянулись всю жизнь. Будь ты рядом, ощущение утраты кого-то очень важного не поселилось бы глубоко в моей душе. Все же страшно, когда ты одинок среди множества людей. Но когда ты познал искреннюю дружбу со стороны горячо любимого и уважаемого брата и был лишен ее, еще страшнее. Надеюсь, ты не ощущал такое в момент своего отъезда.Твой брат Мехмед»
Мустафа провел пальцами по последней строке, желая убрать всего одно слово, которое мучает совесть, не давая сердцу отдаться во власть запретного чувства. «Брат». Он не помнит, когда начал закрывать его, читая лишь оставшиеся два. Их сочетание будоражило, пьянило непозволительностью и заставляло устыдиться своих помыслов, но в то же время согревало, даря возможность окунуться в несбыточные мечты.POV Мустафа Хазрет Лери
Желание совершить запретное, быстрее ветра примчаться в столицу без позволения и сию же секунду увидеть его, заявить о своем присутствии, не позволить ни одной девице и близко подойти к нему, охватило меня. Мгновение и я уже стоял возле двери. Замерев с занесенной рукой. Сдерживаясь, пересиливая необузданную смесь гнева и давнего желания, до ломоты стискиваю зубы. Имей терпение, Мустафа, ты уже давно не ребенок. Отец не простит, даже если назовешь истинную причину и покаешься в своих постыдных чувствах, не разжалобится. Да с чего ты вообще взял, что он - твой?! Но что, если ему понравится быть с этой наложницей?.. Мысли гудящим, бессвязным облаком роятся в голове. То, что так ненавидит Хюррем-султан, теперь гложет и меня. Это ли не любовь по ее меркам? - Стража! Ташлыджалы ко мне, немедленно! Необходимо успокоиться, а то перепугаю всех слуг. И своего друга в первую очередь. - Шехзаде, что уже случилось?! – спешно произнес Ташлыджалы, влетая в мои покои и кланяясь чуть ли не на ходу, напряженно озираясь по сторонам. - Ничего не случилось. Прости, что напугал, я погорячился, - Хранитель покоев заметно расслабился, взгляд перестал метаться от угла к углу и замер на мне. – У меня для тебя поручение. Скоро у моего брата будет первый хальвет. Разузнай все про ту девушку, которая проведет его с ним. Кто она, откуда, чем занимается в гареме и с кем водит дружбу... В общем все, что сможешь выяснить. Хочу убедиться, кому она служит. Если она станет его фавориткой, то мы должны быть уверены, что девушка не подослана к нему специально. У Хюррем-султан есть верные слуги, но даже она не может уследить за всем. Узнаешь всю правду и расскажешь мне. Если это будет хоть как-то касаться Махидевран-султан, то тем более. - Вы в чем-то подозреваете госпожу? - Нет. Но не исключаю того, что таким способом она может попытаться воздействовать на брата или как-то навредить ему. Даже простая слежка может повлечь за собой серьезные проблемы. - Я все сделаю, шехзаде. - Вот, передай это Далилю. Он знает, кому доставить. Можешь идти. Я не могу видеть, но чувствую через эти письма, как ты меняешься, Мехмед. Все больше отдаляешься от меня, от того образа, что я храню в памяти. «- Ты растешь, твоя невинность исчезает», предостерег меня отец перед отъездом в санджак. Как бы я хотел, чтобы ты никогда не повзрослел.Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Мои мечты и чувства в сотый раз
Идут к тебе дорогой пилигрима…
Уильям Шекспир, XXVII сонет
Стамбул, дворец Топкапы
POV Мехмед Хазрет Лери
«Январь 1537 года Здравствуй, дорогой брат! Обещаю, я, несмотря ни на что, прибуду в столицу за несколько дней до твоего назначения. Хочу быть первым, кто поздравит, ведь мне хорошо известно, как сильно ты этого ждал. Будь готов к тому, что эта должность возложит на тебя огромную ответственность за всех жителей санджака и честь нашей династии. Когда меня только назначили в Сарухан, моей радости не было предела. Однако, стоило приступить к своим обязанностям под надзором лалы, все представления бесследно испарились. Оказалось столько витиеватых ситуаций, которые решаются лишь скрупулезным трудом, переходящим в дотошность… Но не спеши переживать и огорчаться. Ведь ты – истинный сын своего отца, талантливый и умный шехзаде Мехмед. В детстве я даже завидовал тебе, ведь отец особенно радовался именно твоим успехам. Повзрослев, понял, что совершенно заслуженно, и стал гордиться тем, что у меня такой замечательный младший брат. Уверен, ты быстро привыкнешь и освоишься. А я всегда буду рад помочь тебе советом.Твой брат Мустафа»
Младший брат… Он ни в одной из строк не упомянул про мой первый хальвет. Такая искренность… Все, чтобы увести тему в сторону. Может ли это означать?.. Мне, безусловно, приятно, что брат так честен со мной. Не могу понять, почему это настораживает, кажется чем-то неестественным. Словно он пытается скрыть что-то, показаться радостным, не будучи таковым. Перечитав письмо еще раз и не найдя ни единого намека на фальшь, решил сделать первую попытку.Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Коридоры дворца Топкапы
POV Мехмед Хазрет Лери
Мой первый хальвет. Матушка наверняка организует все на высшем уровне. И подберет лучшую девушку из, теперь моего личного, гарема. Лишь бы ее глаза не были карими. Когда вижу глаза, как у него, кажется, что он наблюдает за мной через них. Весь день не покидает странное чувство. Будто этим вечером я предам его, изменив с человеком, которого даже не знаю и впервые в жизни увижу. Но ведь у Мустафы уже давно был хальвет. Да и девушки, что уезжали вместе с ним в санджак, все без исключения были красавицами. Не думаю, что братец устоял перед их чарами. Тогда почему я должен им противиться?..Конец POV
С такими мыслями юный шехзаде добрел до своих покоев, в которых во всю кипела работа.⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
- Свечи поставьте здесь и здесь. Нет, я просила красную ткань, красную!.. – Хюррем-султан не переставала вертеться вокруг себя, сыпя указаниями направо и налево. - Матушка, не мучай слуг. Все идеально уже потому, что это организовала именно ты, - Мехмед вошел в собственные покои, которые женщина тщательно подготавливала к хальвету своего первенца. - Здравствуй, сынок. Фатьма, убери их, они будут только мешать… - не переставала отдавать распоряжения султанша. Благодаря ее стараниям одни только свечи кочевали с одного места на другое больше десяти раз за вечер. Мехмед разумно не стал мешаться под ногами и устроился на тахте со сборником стихов очередного итальянского поэта. - Почему ты сидишь?! Тебе давно пора переодеваться. Гульназ, помоги шехзаде сменить одежды. «Как чувствовал, что нужно было зайти позже…», с тихим вздохом откладывая томик, подумал Мехмед и ушел в соседнюю комнату, где была разложены белоснежные одежды.⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Верность – это не противостояние соблазнам, а иное восприятие соблазнительных ситуаций.
POV Мехмед Хазрет Лери
Матушка, как и всегда, оказалась права. Правильное расположение свечей создает поистине уютную обстановку. Скоро должна прийти девушка. Интересно, какая она будет…*раздался стук в дверь*
- Войдите. Распахнувшись, двери впустили высокую, стройную девушку, облаченную в платье глубокого синего цвета. Темные кудри обрамляли теплого оттенка лицо. Цвет глаз же был сокрыт вуалью в тон платья. Подойдя ко мне, девушка склонилась и поцеловала подол кафтана, ожидая позволения подняться. Подрагивающей от волнения рукой поднял ее и, выдохнув, откинул темную вуаль. На меня смотрели большие глаза цвета ясного, но отчего-то неприветливо-холодного неба. Понимание волной дрожи прошлось по телу. Я ничего не чувствую. Волнение, охватившее несколько дней назад, бесследно испарилось, словно не сопровождало меня до самого хальвета. Напротив, в сердце поселились холод и безразличие к этой, несомненно, прекрасной девушке. Отсутствовало и желание прикасаться к ней. Поняв собственные чувства, я смог быстро разглядеть их отражение в неласковом взгляде напротив. - Присаживайся, хатун. Через пару часов можешь быть свободна, - указываю на дальний угол гостевой тахты. Отстраненность в ее глазах сменилась удивлением. Не став объясняться, развернулся и ушел в соседнюю комнату искать оставленную ранее книгу. Послышалось тихое шуршание ткани, затем раздался нежный голос: - Вы недовольны мною, шехзаде? Я посмела чем-то обидеть Вас? – девушка присела рядом, неохотно изображая наигранную обеспокоенность и для вида стараясь заглянуть в глаза. Поняв, что этим вечером стихам не суждено быть прочитанными, снова отложил едва начатую книгу. - Ты прекрасна, хатун, я всем доволен. Просто мое сердце уже полно чувствами к другому человеку... Засмотревшись на пламя свечи за ее спиной, не сразу заметил, как теплая ладонь накрыла мою руку. Перевел удивленный взгляд на девушку. Она заговорила: - Я понимаю Вас, шехзаде. Мое имя – Клара. Если пожелаете, я расскажу свою историю и выслушаю Вашу, - в ее глазах читались боль и немая мольба. - Я с удовольствием выслушаю тебя. Поведай мне свою историю, Клара. Взгляд девушки потеплел и слегка прояснился. Собравшись с мыслями, она начала рассказывать: - Я родилась в небольшой деревушке близ реки Дунай…⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
*два часа спустя*
Никогда не думал, что простая наложница может быть столь интересным собеседником. Мы успели поведать друг другу истории наших жизней. Я узнал, где она родилась и как попала сюда. А еще оказался прав в своей догадке. Оттого был холоден взгляд девушки, что в той деревушке остался дорогой ее сердцу человек. Разлука с ним и жизнь в гареме отравляли каждый ее день тоской и отчаянием. - Когда смотрела в его глаза, казалось, что остального мира не существует. Прозрачные на солнце как капли воды, при взгляде на меня они лучились теплом и любовью, - одинокая слеза скатилась по ее бархатистой щеке. – Когда попала сюда, мне объяснили, что я стала наложницей некоего «шехзаде». В тот момент я от всей души пожелала себе смерти. Ведь быть с другим человеком для меня значит предать свою любовь к нему. - В какой-то мере я понимаю тебя. Мне тоже довелось почувствовать ответную любовь дорогого для меня человека. Но нас разлучили долг и традиции. Взгляд девушки блеснул любопытством. Или мне так показалось из-за очередной удачно стоящей свечи. - Простите за мое любопытство, но Вы ни разу не упомянули ее имени. Эта девушка?.. А, нет, это все же оно. Я опустил глаза, подозревая, что жар, расплывшийся по щекам и шее, выдал меня с головой. - Не важно, - что-то решив для себя, торопливо пробормотала девушка. - Я считаю, что любовь, к кому бы мы ее не испытывали, прекрасна сама по себе. Счастлив тот, кто любит и любим в ответ, ибо подобное чудо возможно, лишь когда чувства двоих сильны и искренни. - Тогда как же быть тем, чьи чувства взаимны лишь отчасти? Любовь, по природе своей единое чувство, имеет множество форм и проявлений. К одному и тому же человеку мы можем испытывать разную любовь. С одной стороны мы можем любить его как брата и хорошего человека, с другой как единственную страсть своей души. Ты права, что счастливы те, кто не только любит, но и любим в ответ. Однако, если оба человека любят друг друга, но разною любовью, будут ли они когда-нибудь счастливы? Кивнув каким-то своим мыслям, Клара посмотрела мне прямо в глаза. На этот раз в них горел огонь твердой уверенности. - Даже если любовь не взаимна или не совпадает по форме, у каждого есть шанс выразить ее такую, какая она есть на данный момент. Сила и искренность чувства, что Вы испытываете, может достигнуть сердца любимого Вами человека. Буквы в письме воздействуют лишь на зрительное восприятие. Личная же встреча всколыхнет в нем все пять чувств, тогда и шансы выше. Если любовь, которая ведет Вас, таится и в его душе, Вы сможете пробудить ее и помочь осознать. В покоях воцарилась тишина. Сказанное девушкой оседало в голове, смешиваясь и порождая все новые и новые, далеко идущие планы. Еще раз обдумав все услышанное, решил попытаться сделать нас обоих чуточку счастливее: - Предлагаю сделку: ты поможешь мне, а я помогу тебе. У меня нет желания проводить ночи с наложницами. Объявив тебя своей единственной фавориткой, смогу обеспечить себе чистую совесть, а тебе - отдельные покои и слуг. За это я помогу тебе в скором времени покинуть гарем и вернуться на родину. Я ожидал увидеть счастливый блеск в глазах Клары, но вместо радости на ее лице расцвела печальная улыбка. - Благодарю Вас за доброту, шехзаде, но мне больше не к кому возвращаться. Мою семью и любимого убили воины, захватившие деревню. Я готова помочь Вам без всяких сделок. Мне тоже не чужды муки любящего сердца. Накрываю ее ладонь своей в знак молчаливой поддержки. Есть ситуации, в которых любые слова ничтожны и бесполезны. - Я благодарен тебе, Клара. Пусть будет так. Уже завтра, согласно легенде, ты будешь жить в отдельных покоях. Если понадобится что-то еще, ты всегда можешь сказать мне. - Благодарю, шехзаде. Упаси Вас Господь от тех страданий, что довелось пережить мне. - Знаю, ты христианка, но будь осторожна. В гареме недолюбливают иноверцев. Девушки бывают поразительно жестоки. - Если Вы позволите, в будущем я хотела бы принять Вашу веру. Думаю, мне станет легче жить, если оборву все нити, связывающие меня с прошлым... Синева глаз подернулась безбрежной печалью. Мне не стать тем, кто сможет исцелить ее израненное сердце, но в моих силах сделать ее нынешнюю жизнь хоть чуточку лучше. - Как пожелаешь, Клара. - Благодарю, шехзаде. Благодарю…Конец POV
Рано утром в общую спальню гарема спустилась девушка. Глаза ее были красными от слез, но в них впервые за долгое время поселилась надежда на новую, спокойную жизнь.⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
POV Ташлыджалы Яхья
- Ты уверена в этом? - Да, все действительно так. Утром прачки не нашли ни пятнышка. Что, всем скопом проглядели? Какая хорошая новость! Надо порадовать шехзаде.Конец POV
Высокая фигура в черном плаще скрылась в дальних коридорах дворца, предназначенных для слуг.POV Мустафа Хазрет Лери
Он уехал два дня назад. Два. Дня. Назад. Я последний раз относительно нормально спал.*стук в дверь*
- Да! – резче, чем требовалось, отреагировал на стук. - Приветствую Вас, шех… - Почему так долго, - да, настроение у меня как у льва, мечущегося по тесной клетке. Оставляет желать лучшего. - Сразу к делу. - Как прикажете. Я отправился в столицу в день хальвета и выяснил все о девушке, которую Хюррем-султан выбрала в наложницы шехзаде Мехмеда. Ни одно ваше подозрение не подтвердилось. Девушка была куплена в гарем всего пару недель назад. Не пыталась бежать, ни с кем не разговаривала, пребывала в скорби и тоске по дому. Говорят, она родом из глухой деревни. Калфа, что раньше прислуживала госпоже, еще не пыталась переманить ее на нашу сторону. Задержавшись еще на один день, я выяснил…*двери покоев распахиваются*
- Прошу прощения, шехзаде! Кто-то из горожан организовал толпу, она направляется сюда. Кричат, что только шехзаде Мехмед достоин управлять этим санджаком. Трясущийся слуга, едва закончив говорить, склонился еще ниже. Мне и самому хотелось склониться под натиском клокочущего гнева и неясной обиды, разрывающих изнутри. Вдох – выдох, я - шехзаде. - Можешь идти. Ташлыджалы, я собираюсь поприветствовать народ. Пойдешь со мной. - Шехзаде, я… Одним взглядом, полным ярости вперемешку с болью, выразил все, что думаю на счет дальнейших его попыток продолжить разговор. Хватит, иначе чувство, которого быть не должно в силу наших традиций, выжгет все светлое, что я чувствую к нему.Конец POV
С тех пор Ташлыджалы больше не пытался заговорить о фаворитке шехзаде Мехмеда, не желая бередить по непонятным причинам появившуюся рану своего друга.⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Маниса
POV Мустафа Хазрет Лери
«Март 1537 года Здравствуй, дорогой брат! Со дня на день наступит Навруз. Ты же помнишь, что обещал приехать на назначение несмотря на кучу дел в санджаке? Конечно, помнишь! Ты никогда не нарушаешь данного тобой слова. Матушка устроит большой праздник. Будет очень весело, тетя Хатидже и Ибрагим-паша тоже там будут. Знаю, как давно ты хочешь с ними увидеться. Приезжай, Мустафа! Обязательно приезжай! В день своего назначения больше всех на свете я хочу видеть рядом именно тебя.Искренне, твой Мехмед»
Рука привычно потянулась к концу листа, чтобы закрыть единственное слово, но замерла на полпути. Думаю, он забыл приписать его. Вместо него красовалось аккуратно выведенное «искренне». Что это: едва различимый намек или простая ошибка? Смею ли я надеяться?..То, о чем я думаю уже столько лет – грех. Грех, который будет преследовать меня до конца моих дней.
Эти слова стали мантрой. Один ага, привозящий ткани для гаремов моего и Повелителя, сказал, что наложницы часто обсуждают Мехмеда и некую Клару-хатун. Высокую брюнетку со светло-голубыми глазами, сразу ставшую единственной фавориткой шехзаде. Ташлыджалы говорил, что она сирота и мало с кем общается, почти ничего о себе не рассказывает. Чем же она смогла заинтересовать его? Хюррем-султан намеренно подсунула столь нелюдимую девушку? Бесполезно терзаться мыслями о том, кто ни на секунду не принадлежал тебе. Но оправданный страх за брата имел место быть. Его мать однажды не погнушалась таким коварным методом. Почему не может моя? Скоро, совсем скоро я смогу лично во всем разобраться.Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Март 1537 года, дворец Топкапы
POV Мехмед Хазрет Лери
Мустафа уже давно должен был приехать. Это первое письмо, которое он оставил без ответа. Сердце, быстро бившееся об ребра, словно обезумевшая птица, камнем упало от промелькнувшей мысли. Что, если брат решил не приезжать или не смог оставить дела санджака? Усилием воли я подавил опасения, устыдившись безосновательного волнения. Мустафа никогда бы не нарушил свое обещание. Что, если с ним что-то случилось?.. - Шехзаде, Вам прислали, - раздалось у двери. Вынув сверток, увидел тугру брата. То тяжелое чувство повторилось вновь. Едва начал разворачивать письмо, как двери распахнулись, слуга склонился и громко объявил: - Дорогу! Шехзаде Мустафа Хазрет Лери!Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
- Дорогу! Султан Сулейман-хан Хазрет Лери! Девушки, шедшие с занятия, выстроились вдоль стены аккуратным рядком и склонили головы в покорном приветствии. Но одна из них все же не удержалась и украдкой глянула на идущего мимо Падишаха. Который резко обернулся и остановился напротив нее, недовольно глядя двумя грозовыми тучами. - Как твое имя, хатун?! Тебя не учили, что нельзя поднимать глаза, пока я не позволю?! - Фирузе, Повелитель. Прошу, не гневайтесь! Простите свою неразумную рабу, - девушка затряслась от страха и упала на колени, руками вцепилась в подол его кафтана. Неожиданно смягчившись, султан взял девушку за подбородок, заставляя поднять лицо. Он долго и молча смотрел. Буря рассеивалась, смешиваясь с песком, поглощаясь им без остатка. Немного помедлив, он вытащил платок и уронил его у колен застывшей наложницы. Постояв еще несколько секунд, удалился с таким невозмутимым выражением лица, будто и не было ничего. Уже никто из девушек, провожавших Повелителя ошарашенным взглядом, не мог видеть, что на его губах заиграла легкая улыбка. Фирузе так и продолжала стоять на коленях, пока ее не подняла калфа. - Пойдем, хатун, надо подготовиться. Тебе выпала великая честь!⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Покои шехзаде Мехмеда
POV Мустафа Хазрет Лери
- Брат! Стоило появиться в его покоях, как меня тут же заключили в медвежьи, уже совсем не детские объятия, едва не сбив с ног. Глазам своим не верю… Неужели этот сильный, статный молодой юноша – мой младший брат?! - Брат, наконец-то ты здесь! Я так рад тебя видеть!.. – а, нет, не показалось. С каждым словом хватка все усиливалась. Я всерьез начал опасаться за свои ребра. Когда он отстранился, заметил в его руке собственное письмо. Надо будет щедро вознаградить Далиля за отлично проделанную работу. - Ты еще не успел прочесть его, - не вопрос, констатация факта, о котором неопровержимо свидетельствовал целый сургуч. В его восхитительных карих глазах мелькнули искорки озорства. Он всегда был хорош на занятные выдумки. Но когда, а главное, что успел придумать на этот раз?! - Прочти мне его. Сам, - озорство тут же скрылось в омуте невинного взгляда. Уверен, ненадолго. Признаться, я опешил от такой просьбы. Мы писали друг другу об очень личных вещах. Но одно дело писать, и совсем другое – встретиться лицом к лицу, помня о том, что было написано. Не все можно и нужно небрежно облекать в звуки. Тем более в главном дворце. - Разве не тот, кто получил письмо, должен прочесть его? Я и так прекрасно знаю, что в нем. - Тогда я тем более хочу услышать твои мысли именно твоим голосом. Когда читаешь сам, это совсем не то. Пусть будет символическим подарком в честь нашей встречи. Ну прошу-у-у тебя! Сдавшись под его напором, взял письмо и уселся на тахту. Хотел бы я сказать ему все это, глядя в глаза. Но лучше читать, ведь я тщательно подбирал каждое слово и выразить все более точно уже вряд ли смогу. Что мне, сложно порадовать любимого… брата? Убедившись, что за пределами покоев довольно тихо, что свидетельствовало об отсутствии нежелательно большого числа людей поблизости, начал неторопливо зачитывать письмо: «Март 1537 года Здравствуй, дорогой брат! В настоящем время тянется незаметно, но стоит оглянуться - за спиной по крупицам утекли целые годы. Ты стал достойным восхищения и всяческих похвал наследником нашего великого отца. Письма будут хранить твои словесные портреты, нелегкий путь становления души, спрятанный в скромных строках. С твоего позволения, я оставлю себе эти сокровища и обещаюсь бережно хранить, сделавшись единственным посвященным в таинство их искренности. Мои собственные письма не представляют такой ценности. Но и в них можно проследить едва ли заметный расцвет моих чувств к тебе, Мехмед. Нежная привязанность сменилась глубоким уважением и любовью.Как тот актер, который оробев,
Теряет нить давно знакомой роли,
Как тот безумец, что, впадая в гнев,
В избытке сил теряет силу воли, -
Так я молчу, не зная, что сказать,
Не от того, что сердце охладело.
Нет, на мои уста кладет печать
Моя любовь, которой нет предела.
Так пусть же письма говорят с тобой.
Пускай они, безмолвный мой ходатай,
Идут к тебе с признаньем и мольбой
И справедливой требуют расплаты.
Прочтешь ли ты слова любви немой?
Услышишь ли глазами голос мой?..»
Тишина. Слышно только его затаенное дыхание. Секунда, вторая, третья… - Почему ты не прочел, от кого оно? Это все, что его интересует?! После того, как я!.. Вживую все чувствуется по-другому. Это не просто отослать бездушный кусок бумаги и мучиться одним лишь ожиданием. Это лично признаваться человеку в своих потаенных мыслях и чувствах, угадывая малейшие отклики в чертах лица. - Автор письма сейчас лично сидит перед тобой, - неплохая попытка. - И все же, - взвесил Мехмед свои чувства и здравый смысл. Перевесили, на удивление, чувства. - Без этих слов письмо кажется незавершенным. Опускаю лист. Хочу, глядя в глаза. По-настоящему. - Искренне, твой Мустафа.Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
«…Всему, что зрим, прообраз есть, основа есть вне нас,
Она бессмертна – а умрет лишь то, что видит глаз.
Не жалуйся, что свет погас, не плачь, что звук затих:
Исчезли вовсе не они, а отраженье их…»
Братья уютно устроились на тахте возле камина, спасающего от по-прежнему холодных вечеров ранней весны. Мехмед зачитывал свою многострадальную поэму, которая, надо отдать должное, получилась весьма изящной и таила в себе глубокий смысл. Мустафа наблюдал за ним, откровенно любуясь прекрасным юношей. Беззвучно шевеля губами, в точности повторяя за ним, стремясь запомнить этот момент весь, с первой, но не до последней, строчки. Неожиданно для него Мехмед прервался и их взгляды встретились. В глазах Мустафы плясали всполохи огня, придавая им некий шарм и загадочность. Невольно засмотревшись, он замер, не заботясь о том, что его рассматривают с неменьшим интересом. Из-за неяркого освещения зрачки казались бездонными, едва приоткрытые губы поблескивали, щеки покрывал легкий румянец. Мустафа переводил взгляд, с жадностью изучая новый, еще более прекрасный и совершенный образ любимого. - Я закончил. Почитаешь мне книгу, которую привез? – по-детски невинным тоном произнес Мехмед. Мустафа не сразу понял, что обращаются к нему. Продолжал зачарованно смотреть на столь соблазнительное выражение лица, совершенно не увязывающееся с нотками живого любопытства в голосе. - Мустафа?.. Рвано вдохнув, тот отвел взгляд. - Книгу… Да, конечно, книгу. Хорошо… - нашаривая на тахте «Божественную комедию», бормотал он. Мехмед не стал высказываться по поводу странного поведения брата, покраснев уже от своих нескромных мыслей. - Что ты делаешь? «Когда он был младше, без труда умещался под боком. Сейчас это довольно проблематично, но по-своему уютно», вспоминал Мустафа, пока значительно подросший Мехмед старался устроиться где-то между его рукой и другим концом тахты. - Хочу как в детстве, - поднял невинные глаза юноша. Этим глазам невозможно отказать. Мустафа лишь сильнее прижал его к теплому боку, поудобнее перехватил книгу и начал читать:«Credimi, quando non ci sono pensieri meschini in noi,
Non dovremmo aver paura di niente.
Il male al prossimo e dove si trova la fonte dei guai…»
POV Мехмед Хазрет Лери
«Поверь, когда в нас подлых мыслей нет,
Нам ничего не следует бояться.
Зло ближнему – вот где источник бед…»
Всю ее от корки до корки я прочел еще в четырнадцать, а некоторые части помню наизусть. Одна из них – эта. Именно поэтому старательно делаю вид, что понимаю язык с большим трудом. Надо заметить, весьма успешно. Все так, как я представлял. Голос Мустафы разливается по комнате, бархатом приятно лаская слух. Так тепло… Совершенно особая атмосфера...Подлинность, сила любого чувства проверяется временем. Особенно дружбы любви.
Теперь, ощущая твое присутствие, слушая твой голос, я в полной мере осознал свои чувства. И готов выразить их в ответ.Конец POV
Мехмед не заметил, как мысли, плавно перетекая одна в другую, убаюкали его. Мустафа замолчал, скосив глаза на мирно уснувшего брата. Осторожно отложив книгу, он приобнял его за плечи и уткнулся в мягкие волосы, вслушиваясь в ровное дыхание. Ему хотелось провести так, по меньшей мере, весь вечер. А то и всю жизнь. От знакомого, такого желанного тепла, его тоже начало клонить в сон.POV Мустафа Хазрет Лери
Такой родной и в то же время такой далекий. Уже совсем взрослый. Мой Мехмед. Которого до дрожи, до крика не хочется выпускать из объятий ни под каким предлогом, только не сейчас, но… Всегда это ненавистное «но»! «Но» дворцовый этикет и треклятые правила, «но» надоедливые соглядатаи и слуги, «но» вездесущая Хюррем-султан… Все, что мне остается, это вот так, украдкой смаковать каждую минуту невинной близости. Одного этого для меня непозволительно много. Я обязан радоваться выпавшей возможности. Хоть из-за нее и станет еще тяжелее переносить вынужденную разлуку.Конец POV
Глубоко вздохнув, отгоняя незаметно обволакивающую дрему, Мустафа осторожно, чтобы, ни в коем случае, не потревожить сон брата, отстранился, поудобнее перехватывая обмякшее тело. Бережно перенеся Мехмеда на кровать, он опустился рядом, рассматривая его расслабленное лицо. «Прямо как когда он был еще маленьким. Я часто сидел возле его кроватки, пока поблизости не наблюдалась Хюррем-султан. Во сне он все так же очарователен», вспоминал Мустафа. Соблазн прикоснуться к спящему и остаться безнаказанным нашептывал сладкие речи, убаюкивая совесть, испытывая его выдержку. Долго искушать ее обладателя не пришлось. Секунда сомнений. Мустафа невесомо коснулся губами теплого лба, спешно отстранился и поднялся с кровати. Только у двери, осторожно притворяя ее, он позволил себе в последний раз обернуться на все так же безмятежно спящего Мехмеда.