Не я тебя ищу – мои руки.
Не я в тоске тебя выискиваю – мои глаза.
Не я тебя люблю – мое сердце.
Не я сгораю от желания коснуться тебя – моя душа.
1537 год, дворец Топкапы
POV Мустафа Хазрет Лери
- Брат! А вот и боль моего сердца, и причина приезда одновременно. - Мехмед! Рад видеть тебя, - действительно рад. - Я тебя тоже. Мы… можем поговорить? – его взгляд был направлен куда угодно, только не на меня. - Конечно. Что ты хочешь обсудить? – чуть отойдя к стене, стараюсь перехватить его мечущийся взгляд. - Это личный разговор, - чуть понизил голос. - Мы могли бы пройти в покои и поговорить там? Что-то не так. - Да, я как раз направлялся в свои, - прогуливался до них за пол-дворца.*покои шехзаде Мустафы*
- Оставьте нас. Он отдает такое распоряжение, едва переступив порог чужих покоев. Неужели, в мое отсутствие случилось что-то настолько серьезное. Киваю слугам и те наконец выходят. - О чем ты хотел поговорить со мной? – это касается его назначения? - Ничего серьезного, - неопределенно машет рукой. - Давай присядем.*усаживаются на тахту*
Раз все попытки выспросить провалились, остается терпеливо ждать. Он пристально посмотрел мне в глаза, будто выискивая в них что-то такое, что выдавало бы мое отношении к происходящему. - Пообещай, что выслушаешь до конца, - что-то для себя решив, осторожно начал Мехмед. - Обещаю, - не раздумывая. Выдохнув, он наконец посмотрел мне в глаза чуть спокойнее. Отогнав подальше мучившие его сомнения, начал довольно уверенно: - Дело в том, что… - резко выдохнул, - мне очень нравится один человек. Он… всегда поддерживает меня, слушает все, что я рассказываю. Никогда не обижается, не злится, если я сделаю что-нибудь не так. Каждый раз я был счастлив просто от того, что он рядом, - на его губах заиграла легкая улыбка. Кто удостоился?.. - Раньше мы проводили много времени вместе. Пока ему не пришлось уехать, - улыбка поблекла, брови чуть сдвинулись к переносице. - К сожалению, у меня не было никакой возможности увидеться с ним. И, наконец, этот человек вновь рядом со мной, пусть и ненадолго, - его голос становился все тише. – Все это время я говорил о тебе, Мустафа, - и совсем уже негромко добавил, - я люблю тебя. Но…, - он ненадолго запнулся, - уже не совсем как брата, а… по-другому, - закончив, Мехмед виновато опустил голову, нервно сглатывая и переводя дыхание. Мне это снится? - Я не понимаю тебя. Как же это, «по-другому»? – не верю. - Ну… - вздыхает, - ...это то же чувство, что ты испытывал к Айше-хатун. Теперь понимаешь? – с некой болезненной надеждой спросил Мехмед, все так же прожигая взглядом ковер. Почему он так смущен из-за своей же глупой шутки? Кто-нибудь, скажите, что это (не) сон. - Мехмед, ты решил так подшутить надо мной? – что я несу?! Но отчего-то хочется говорить первую пришедшую на ум чушь, лишь бы не дать повиснуть неловкой тишине. - Вовсе нет! Я действительно люблю тебя, Мустафа, - подняв глаза, выпалил Мехмед. Слова раскатами, словно эхо в горах, раздавались в голове, доходя до забившегося израненной птицей сердца. «Я люблю тебя… люблю…». Где-то глубоко внутри, похороненная под толщей жестокости и боли от утрат, вскрылась старая, так и не зажившая до конца рана. - Ты устроил это представление лишь для того, чтобы сказать мне столь несусветную чушь?! - разум ополчился против сердца, отказываясь признать собственную надежду на взаимность чувств, тщательно скрываемых столько лет. Которые я сам добровольно выдал в тот момент, когда зачитывал последнее письмо. Так явно дал понять, чего желаю, подарив ему надежду на… взаимность? - Нет же! Я абсолютно серьезен! - его щеки пылают от смущения, а взгляд полон негодования. - Ты, видно, вознамерился жестоко поиздеваться надо мной?! - вскакиваю с тахты, не в силах сдержать эмоции. О, Аллах, останови меня. Я же сам… - Да как ты смеешь говорить такие мерзкие вещи, выдавая их за светлое чувство?! Или это очередные козни Хюррем-султан? Конечно, ты же все для нее сделаешь. Ради чего, Мехмед?! Что пообещала тебе эта ведьма, если ты опустишься так низко? – продолжаю ранить, убегая от ответственности за наши чувства. - Не смей говорить так о моей матери! – его ладони сжались в кулаки. Так крепко, что костяшки побелели. - Она здесь совершенно ни при чем. Я решил открыться тебе в надежде, что не ошибся. Прошу, давай обсудим все спокойно и… - Убирайся. Убирайся из моих покоев и чтобы я больше тебя рядом не видел! – разрушаю последнюю возможность все исправить. Замер, как от пощечины. Что, а главное, кому я такое наговорил?! Тело сковало оцепенение. Я ли это был сейчас? Страх, досада, неверие, злость на себя за потерю контроля, надежда… Но пока я разбирался в накативших чувствах, стало уже поздно. Он кинулся прочь настолько стремительно, что успел отойти от покоев на приличное расстояние. Выбежав, пытаюсь вернуть его, словно повернуть время вспять: - Мехмед! Остановись, Мехмед!.. Мои окрики разбиваются об его стремительно удаляющуюся спину.Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Едва не переходя на бег, Мехмед стремительно шел по коридорам дворца. Он слышал, как кричал ему вслед Мустафа, но не мог позволить себе обернуться или хотя бы остановиться. Слезы душили, подкатив к горлу, сжав своими солеными тисками. Влетев в свои покои, он тут же приказал всем выйти. Долгие метания из угла в угол вывели его на балкон.POV Мехмед Хазрет Лери
Больно. Мне жутко, нестерпимо больно. В груди жжет, словно силюсь вдохнуть, но не могу. Неужели одна мысль обо мне в таком ключе вгоняет его в ярость непринятия? В гневе он похож на разбушевавшуюся стихию, крушащую все на своем пути... Я безнадежен. Даже в такой ситуации не могу перестать восхищаться им. До нашего разговора у меня оставалась робкая надежда на взаимность или хотя бы вежливое участие с его стороны.*садится полубоком на парапет*
Интересно, сможем ли мы общаться как раньше? Глупая надежда, упрямо не желающая погибнуть под гнетом действительности. Я же сам разрушил наши доверительные отношения своим нелепым признанием. Уж лучше бы не говорил о своих чувствах. Ему наверняка отвратительна даже мысль о том, что родной брат может испытывать к нему… подобное.*садится спиной к краю парапета*
Маме столько пришлось пережить, чтобы завоевать расположение и любовь отца. Она точно сказала бы, что мои чувства к Мустафе – лишь наивная блажь запутавшегося в себе ребенка. Но будь оно так, разве душа разрывалась бы на части от горечи столь жестокого отказа?*закрывает глаза, по щекам стекают слезы*
Удивительно. Понадобилось зайти так далеко, чтобы убедиться в том, что между нами не может быть ничего большего. За годы я научился спокойно принимать тот факт, что моя первая любовь – мужчина, вдобавок мой родной брат. Тешил себя мыслями о его особой благосклонности ко мне. Ради чего?..*отпускает парапет и медленно вытягивает перед собой руки*
Ха-х, как малодушно. Желать умереть из-за того, что умерло твое сердце. Но боль такая всепоглощающая, что я тону в ней, медленно теряя интерес ко всему, что происходит вокруг. К людям, что меня окружают. К самому себе. К жизни.*теряет опору и начинает заваливаться в сторону края парапета*
Мне больно, а я улыбаюсь. Эта улыбка, нет, оскал, отчаянный и такой же нездоровый, как мои чувства к Мустафе. С какой же целью они зародились во мне? И этот оскал, и эти чувства.*начинает падать вниз*
Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
POV Хюррем Хазрет Лери
Сердце закололо от резкой боли. Такое уже не раз случалось. Оно всегда чувствует, если с моими родными происходит что-то неладное. Надо бы проведать Сулеймана. На подходе к покоям меня останавливает привратник. - Госпожа, Повелитель сейчас занят. Велено никого не впускать. - Что это у него за дела такие? Пропусти! - Повелитель не один, Госпожа. Из покоев донесся женский смех. Привратники переглянулись. Мое сердце всегда чувствует, если с дорогими мне людьми происходит что-то неладное. Сулейман, как ты можешь?.. - Пропусти! – только скандала мне для счастья сегодня и не хватало. - Госпожа, Вам нельзя туда… - Я приказываю пропустить меня! Не удалось. Остается лишь гневно посмотреть на дверь и этих... И с чувством оскорбленной гордости удалиться в свои покои. - Ну ничего, Сулейман. Придет день и ты сам не пожелаешь видеть рядом с собой эту женщину.Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
На границе понимания того, что происходит вокруг, Мехмед чувствует, как кто-то хватает его за руку, крепко сжимая, и тянет вверх. Открыв глаза, встречается взглядом с невольным свидетелем своей минутной слабости. - Шехзаде! Как можно?! Так безрассудно!.. «Вы, как всегда, не вовремя». - Зачем вы пришли, Хайреддин-паша? – равнодушным тоном спрашивает юноша, будто осведомляется о погоде на море. - С позволения Повелителя я пришел позвать Вас на морскую прогулку, чтобы осмотреть новую галеру. А застал такое… Обернувшись в сторону двери, мужчина прокричал: - Стража! Сюмбюля-агу и лекаря сюда, живо! - Все хорошо, паша. Я в полном порядке, - «разве что сердце тихо умерло, а так все прекрасно». - Состоянием вашего тела пусть занимается лекарь, но мне не нужно быть им, чтобы понять, что у вас болит душа. «Вот и Мустафа говорил мне то же самое», пронеслось в голове у Мехмеда вслед за сорвавшейся слезой. - Пойдемте, шехзаде. Я распоряжусь, чтобы такие страшные вести не дошли до Повелителя и Хюррем-султан. Но Вы обязательно расскажете мне, что повергло Вас в такое отчаяние.POV Мустафа Хазрет Лери
Переставляя отказывающиеся стоять твердо ноги в направлении покоев Мехмеда, замечаю странное оживление и лекаря, входящего к нему. Вылавливаю из разворошенного улья Сюмбюля, вертящегося волчком и снова о чем-то причитающего. - Сюмбюль-ага, - отвожу его подальше от суетящихся слуг, - что произошло? Почему в покои брата вошел лекарь? - Шехзаде, - расплылся тот в нервно-почтительной улыбке, - уверяю Вас, ничего серьезного. Просто шехзаде Мехмеду стало немного дурно… По его опущенным, бегающим глазам понимаю, что мне нагло врут. Из-за еще кипящей в крови злости хватаю агу за ворот кафтана и припечатываю к стене. - Говори, ага, что случилось., иначе пожалеешь о своей лжи. Очень сильно пожалеешь, - своим ледяным тоном впечатлился даже я. - Клянусь Вам, шехзаде, это чистая правда! Пощадите, шехзаде! Прикладываю палец к губам, красноречиво осматриваясь по сторонам. - Говори правду, Сюмбюль. Я начинаю терять терпение, - встряхиваю, сильнее припечатывая его к холодному камню. - Об этом велено никому не говорить, - осторожно начал ага, понизив голос практически до шепота. - Шехзаде Мехмед попытался насильно предстать перед Аллахом, - спешно пробормотал он и зажмурился, прикрывая свой рот рукой. Сердце ухнуло в груди, а уши заложило от шума крови. Я не верил, не мог поверить в слова Сюмбюля, но не было похоже, что он снова солгал. - Но сейчас с шехзаде все хорошо. Слава Аллаху, он не пострадал. Хызыр Хайреддин-паша успел вовремя предотвратить это страшное несчастье, – затараторил ага, снова расплываясь в своей излюбленной нервно-приторной улыбочке. Все еще оглушенный известием, разжимаю одеревеневшие пальцы и напряженно оборачиваюсь на дверь покоев, за которой недавно скрылся лекарь. Держась еще ближе к стене, возвращаю неестественно напряженное тело обратно в свои покои. Я не смог заставить себя войти к брату. Не в силах видеть его сейчас. Ташлыджалы, обеспокоенный моим состоянием, отменил все назначенные на сегодня дела. Так не должно было случиться и не может продолжаться. - Ташлыджалы, распорядись, чтобы принесли вино и никого ко мне не впускали. - Как прикажете, шехзаде, - склоняется он в легком поклоне, пряча проницательный, заведомо все понимающий взгляд. - Разыщи Хайреддина-пашу и передай, чтобы сразу же зашел ко мне в любое время, когда будет свободен. Буду ждать хоть всю ночь. - Будет сделано, шехзаде. Непременно нужно отблагодарить пашу за спасение самого дорогого мне человека.Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
POV Сулейман Хазрет Лери
Придя в свои покои, услышал дивный звук. Он доносился с балкона. Меня пленила эта чарующая мелодия, что лилась в самое сердце, заставляя желать найти ее источник. Фирузе играла на арфе. Ее изящные руки порхали над инструментом, переплетая нежные голоса струн. Я очень тихо начал подходить к девушке, чтобы в этот момент рассмотреть ее получше. Но Фирузе напряженно замерла и резко обернулась. Жаль, что спугнул. - Я прервал тебя. Она спохватилась и завозилась на подушке, бормоча уважительное «Повелитель». - Сиди. Девушка удивленно посмотрела на вскинутую ладонь, да так и осталась сидеть с инструментом на коленях. - Эта музыка тронула струны моей души. Она столь же прекрасна, как и та, кто ее исполняет. Сыграй мне еще что-нибудь. Фирузе вновь заиграла. Ее волосы ниспадали переливающейся на солнце каштановой завесой. Губы растянулись в мягкой улыбке. Взгляд замер на струнах, точно девушка была не здесь, а далеко в своих мыслях. Чем эта мелодия так дорога ее сердцу? По нежной щеке скатилась одинокая слеза. - Чем ценна для тебя эта мелодия? - Я вспомнила день, когда впервые услышала ее, Повелитель. Вернее сказать, это был вечер. Мама играла ее для отца после празднования моего двенадцатого дня рождения. - Она способна пробудить чувства даже того, чье сердце позабыло все, кроме боли и горя. - Зашей глаза, пусть сердце станет глазом, и этим глазом мир увидишь ты иной. Есть то, что говорит не гласом. Слушай. Услышь и стань услышанным собой. - Душевные стихи. - Джалаладдин Руми, Повелитель. Она отложила арфу. - Повелитель, - робко начала девушка, - Вы уже приняли решение? Куда же отправится шехзаде Мехмед? «А заодно и Хюррем», не без удовольствия подумала она. - Не будем говорить о делах, не в это прекрасное утро. Подойди ко мне.*осторожно подошла*
- Закрой глаза. Я поднял ее руку и надел на безымянный палец изящное кольцо с желтовато-коричневым топазом, переливающимся гранями солнечных лучей. - Можешь открывать. Не зря так долго подбирал камень. Он – отражение ее глаз в моменты неподдельной радости. - Повелитель, - всхлипнула, - не передать словами моего восхищения Вашим талантом! Я буду хранить это кольцо как самое ценное, что у меня есть! - Рад, что оно тебе так понравилось. От переизбытка чувств девушка кинулась обнимать меня, забыв правила этикета. Именно это мне напоминает в ней Хюррем. Такая же искренняя в своей непокорности и открытости. Жаль, что эта живая искра растаяла в Хюррем за время жизни в гареме. Приподнимаю ее лицо, заставляя перевести восторженный взгляд с кольца на меня. - Земля, где ты ступала – для меня сад из свежих роз. Соперники говорят, что я стал пленником твоих чар. Каждое мгновение без тебя – как змеиный яд для меня. О, Мухибби, я влюблен в это лицо, похожее на Солнце… Ее губы осторожно, невесомо коснулись моих. Накрываю их уверенным, но вместе с тем нежным поцелуем. С ней я заново вспоминаю, каково это, терять голову от пьянящей влюбленности. Самое пленительное в женщине, когда робость борется с желанием, тогда как смирение сдерживает порывы страсти.Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
POV Хызыр Хайреддин Барбаросса
Пока шехзаде осматривал лекарь, вышел уладить дела с обычно не в меру болтливым, но каким-то подозрительно пришибленным сейчас Сюмбюлем. - И если хоть одна душа узнает об этом, я шкуру с тебя спущу! - Но, паша, как можно утаивать такое от Повелителя?! Не Вы, так он с меня шкуру спустит, если узнает, ИншАллах! – а, нет, показалось. Он как всегда норовит сделать все по-своему и непременно «как лучше». И пускай это «как лучше» выйдет боком уже, конечно же, не ему. - Молчи, Сюмбюль. Молчи и впредь лучше следи за шехзаде. Не оставляй его одного ни на минуту! - Но его состояние… Если Хюррем-султан что-то заподозрит… - Это уже не твоя забота. Как только выйдет лекарь, сделай так, чтобы нас никто не побеспокоил. А сразу после моего ухода вели слугам всю ночь дежурить у его постели. - Слушаюсь, паша, - так-то лучше.*из покоев выходит лекарь*
Один только мой взгляд на лекаря был красноречивее любого вопроса. - У шехзаде случилось сильное душевное потрясение. Неизвестно, сколько он пробудет в таком состоянии. Я попытался дать ему лекарство, но шехзаде отказался. Это все, что я могу сделать. Если у Вас получится уговорить его принять настой, то его организму станет гораздо легче. - Что за лекарство? - Мята и пустырник. Успокаивает и помогает быстрее заснуть, - такое простое лекарство? - Хорошо, пока можешь идти.*лекарь уходит*
- Сюмбюль, пусть лекарь и завтра проведает шехзаде. Но держи это в тайне. Все, ступай, ступай, - машу рукой так, словно отгоняю надоедливую чайку. - Как прикажете.*коридор пустеет*
Возвращаюсь в покои. В них неестественно тихо и лишь прислушавшись, можно различить всхлипы. Шехзаде сидит на кровати. Бледного, его до сих пор потряхивает от редких, судорожных вздохов. Узнаю, кто сотворил с ним такое, клянусь, жестоко покараю! - Шехзаде, - осторожно зову. Только сейчас он перевел на меня отсутствующий взгляд. - Ты можешь идти. Не стоит тратить драгоценное время на такую нелепость. Присаживаюсь рядом и похлопываю его по колену, стараясь ненадолго заставить отвлечься от нещадно терзающих мыслей. - Шехзаде, простите мою настойчивость, но Вы пообещали, что обо всем расскажете. Как будете готовы, прошу, начинайте. Показалось, что мои слова были оставлены без внимания. Но спустя время он кивнул, начиная нетвердым голосом: - Дело в том… Я… О, Аллах, ниспошли ему успокоение. А мне сил спокойно выдержать это его состояние. Кажется, открутить кому-то голову я уже пообещал? Пообещаю еще раз! Сейчас же весь я – молчаливое утешение. - Не понимаю, что сделал не так. В чем ошибся? Я был уверен, что меня выслушают… И поймут. Не требовал взаимности. Такие чувства не могут быть взаимны… По его лицу снова текут слезы. Всегда гордый и сильный юноша сейчас сидел с поникшей головой, сломленный и потерянный. Мне больно смотреть на него в таком состоянии, как если бы он был моим сыном. - Но неужели то, что я люблю кого-то – ужасное преступление? Ведь мы не властны над тем, кого полюбить, а кого возненавидеть, - старается утереть слезы уже порядком мокрым рукавом. - Как теперь смотреть ему в глаза? Что я ему скажу? Почему мне так больно? Больно… - каждый вопрос прерывался судорожным всхлипом. Трудно вообразить, насколько важен был для него этот человек. Возможно, он и сам понял это только сейчас. - Мехмед, - прижимаю к груди и начинаю укачивать. - Не ищи правых и виноватых. Немыслимых усилий каждому стоит борьба с порывами своего сердца. Но кто бы ни был тот человек, ты не должен был так поступать. Столько людей любят тебя. Если бы с тобой что-то произошло, то их души тоже погрузились бы в страдания, - притих, вслушивается. - Ты должен продолжать жить. Хотя бы ради них. Пусть не так скоро, но ты непременно встретишь человека, который разделит твои чувства. Взгляд наткнулся на пузырек с лекарством, оставленный у кровати. - На вот, выпей. Юноша послушно опустошил пузырек одним большим глотком. Почему же сначала заупрямился? Хотя, наш шехзаде только на первый взгляд зрелый и рассудительный. Если его плохо знать. В душе он все еще нежный ребенок, которому свойственно иногда капризничать. - Спасибо тебе, - грустно улыбнулся. - Хоть кто-то нашел время выслушать мою несусветную чушь. Лекарство уже начало действовать или сказалась душевная усталость, шехзаде начал клевать носом. Оно и к лучшему. Сон способен облегчить страдания души.Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Все страсти, все любви мои возьми –
От этого приобретешь ты мало.
Все, что любовью названо людьми,
И без того тебе принадлежало.
Тебе, мой друг, не ставлю я в вину,
Что ты владеешь тем, чем я владею.
Нет, я в одном тебя лишь упрекну,
Что пренебрег любовью ты моею.
Ты нищего лишил его сумы.
Но я простила* ласкового вора.
Любви обиды переносим мы
Трудней, чем яд открытого позора.
О ты, чье зло мне кажется добром,
Убей меня, но мне не будь врагом!
Уильям Шекспир, XL сонет
- Повелитель, Хасеки Хюррем-султан пожаловала. - Пусть войдет. - Сулейман, - нежно проворковала женщина, вплывая в покои и изящно кланяясь. Изумрудное платье с расшитым золотыми нитями парчовым жилетом поверх него струилось и выгодно сочеталось с редким цветом волос. - Проходи, Хюррем, - откладывая книгу, мужчина приглашающе похлопывает по месту рядом с собой. Султанша плавно усаживается на тахту. - Я хотела обсудить с Вами санджак для Мехмеда, - осторожный взгляд и хитрая улыбка. - У тебя есть предложение, - расплывается в улыбке Падишах. В его глазах вспыхнул уже знакомый огонек, выдающий согласие на продолжение их особой игры. - Я более чем уверена, что ему нужно набираться опыта именно в Манисе, - невинно хлопая ресницами, поделилась своим мнением-пожеланием султанша. - Интересно, ты так решила потому, что Маниса – главный санджак для будущих Падишахов, или потому, что он ближе всего к Стамбулу, а заодно и ко мне? – огонек, заплясавший было в серо-голубых глазах, начал постепенно угасать. - Признаться, я тоже размышлял над этим. Ты только это пришла обсудить со мной? – мягкий, но внимательный взгляд заставил Хюррем немного помедлить. - Не только. Мне сообщили, что ты часто стал проводить время с одной наложницей. Фирузе-хатун, кажется, - подчеркнуто небрежным тоном женщина выразила явное недовольство его новым «увлечением». - Чего ты хочешь, Хюррем? – его тон резко похолодел, а в глазах сверкнули молнии. - Чтобы ее больше не было в твоих покоях.*недолгое молчание*
- Сулейман, мне больно видеть тебя счастливым рядом с другой женщиной. Мое сердце сгорает в огне ревности... - Довольно, можешь идти, - отворачивается мужчина, беря отложенную ранее книгу. - Сулейман… - жестом он велит ей замолчать и больше не смотрит на нее, давая понять, что разговор окончен. Хюррем, откланявшись, молча покидает его, стараясь при этом выглядеть как минимум так, словно выиграла недолгую, но кровопролитную войну.⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Все думы - о любви, о ней одной,
И столь они между собой не схожи,
Что этой власть любви всего дороже,
А та сгущает страхи надо мной,
А в той – надежда сладостной струной,
А в той – причина слез: что делать, что же?
Одно лишь их роднит в сердечной дрожи:
Мольба о милости любой ценой.
Данте Алигьери «Новая жизнь»
POV Мустафа Хазрет Лери
*задумчиво смотрит на огонь в камине*
Хмель вина, выпитое количество которого измерялось кувшинами, не приносил желанного забвения. Уже глубокий вечер, а Хайреддин-паша до сих пор не почтил меня своим визитом.*встает и, пошатываясь, подходит к столу*
Нам надо встретиться и попытаться еще раз обо всем поговорить. Спокойно. Это я себе говорю.*садится за стол, берет писчее перо и бумагу*
Лучше не назначать встречу лично, ему надо оправиться от такого потрясения. Пошлю записку. Пускай сам примет решение, когда будет готов к этому разговору. «Мехмед, нам надо поговорить». Нет, не так.*комкает лист и отбрасывает в сторону*
«Прости, недавно я был груб с тобой…».*еще один испорченный лист летит на пол*
Похоже, вино по-особому воздействовало на мой разум. Лишь спустя час игры с оборотами речи меня устроили слова, подобранные не для очередного поэтического творения, а для обычной записки. «Мой дорогой брат. Яд собственных слов, сказанных в пылу невесть откуда взявшегося гнева, разъедает мою душу, лишает покоя. Совершенному мной нет оправдания. Прошу...»Конец POV
Стук в дверь прервал размышления Мустафы. - Да, - откладывая лист с наиболее удачным вариантом текста на край низкого столика, садится удобнее на подушке. - Шехзаде, пришел Хайреддин-паша. - Проси, - «ну наконец-то». Вошедшего в покои мужчину удивил пол, на манер узорчатого персидского ковра усеянный мятыми листами. - Шехзаде, простите, что заставил Вас ждать так долго, - «терпимо, ты успел до утра». - Какое дело тебя так задержало? - Шехзаде Мехмед никак не желал отпускать меня. Все расспрашивал про новые галеры, - уголки губ скривились в подобии улыбки, едва проглядывающей из-за густой бороды. Уверенная, но неумелая игра. Сказывалась жизнь вдали от дворцовых интриг. «Как же, в его-то состоянии только о галерах и расспрашивать», мысленно съязвил Мустафа. - О его попытке предстать перед Аллахом ты Сюмбюлю молчать велел? – долгое ожидание и алкоголь сделали его весьма прямолинейным. - Шехзаде, как Вы?.. - Мустафа жестом прервал вопрос и указал на большую зеленую подушку, предусмотрительно оставленную с другой стороны столика. - Присаживайся, сегодня ты останешься ночевать во дворце. О покоях для тебя я уже распорядился. - Благодарю, шехзаде, - в голосе проскользнули ноты обреченности и плохо скрываемой досады. - Наш разговор обещает быть долгим, - со взглядом глубоко задумавшегося человека проговорил Мустафа, всматриваясь в синеющую за окном темноту ночи.⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Покои Хюррем-султан
- Мама. Хюррем вздрогнула, спешно утирая опухшие от слез глаза. Она улыбается, но эта улыбка больше похожа на смиренную гримасу страдальца, обреченного одиноко скитаться по пустыне, не имея даже надежды на спасительный оазис с живительной влагой. - Моя луноликая доченька. Михримах, проходи. - Почему ты стала так часто плакать? – усаживаясь на тахту, спросила девочка. - Иди ко мне, - Хюррем крепко обнимает ее. - Когда ты вырастешь, станешь красавицей, какой еще не видел Стамбул. Многие захотят жениться на тебе. Из-за твоей красоты, денег, статуса… Но будет тот, кто по-настоящему полюбит тебя и постарается добиться взаимности, бросит весь мир к твоим ногам. И если ты так же сильно полюбишь этого человека, то лишь тогда сможешь понять меня, Михримах. - А что такое настоящая любовь? Это как у вас с папой? – она крепко обняла женщину в ответ. - Да, как у нас с папой, - по щекам Хюррем скатились две слезы, которые она не смогла сдержать. - Тогда я не хочу любить. Не хочу, чтобы мне было больно, и плакать как ты я тоже не хочу! – девочка чуть отстранилась, скорчив недовольную рожицу. - Михримах, когда вырастешь и выйдешь замуж, ты будешь самой счастливой девушкой во всей империи. Твоим мужем станет тот, кто будет любить тебя больше всего на свете и никогда не заставит плакать, ведь ты – наша маленькая госпожа, наше самое дорогое сокровище, - она погладила дочку по голове. - Ты обещаешь мне, мама? – Михримах улыбнулась. - Обещаю, - улыбнулась в ответ Хюррем.⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Покои шехзаде Мустафы
После продолжительного молчаливого блуждания в своих мыслях, Мустафа тихо, отчетливо спросил: - Как он? – налил еще вина, выпил. Снова налил. - У него случилось сильное душевное потрясение, долго не мог совладать с собой. Кажется, даже в детстве шехзаде Мехмед не лил столько слез. Лекарь дал ему успокаивающий настой и сейчас он, должно быть, спит.POV Мустафа Хазрет Лери
Его слова кинжалом прошлись по сердцу, нанося очередную рану, которая никогда уже не исчезнет. Люди порой такие идиоты. Способны долго и терпеливо добиваться цели, а когда счастье оказывается прямо перед ними – отталкивают желанное, в неверии отдаваясь страхам пережитого. Аллах свидетель, я никогда не смогу простить себя за это. - Он рассказал тебе, что толкнуло его на… Такое? – мне даже представить страшно, не то, что говорить о подобном про живого, хвала Аллаху, брата. - Он все твердил о каком-то неразделенном чувстве. Думается мне, нашему шехзаде разбили сердце. Хотел бы я увидеть ту гордячку, которая осмелилась отвергнуть такого славного юношу! – паша едва удержался от громкого и не менее красноречивого удара кулаком по столику, заместо этого глухо огрев себя по колену. Ты уже видишь этого недостойного человека прямо перед собой, хотя даже помыслить о таком не догадаешься. - Аллах да ниспошлет ему скорое утешение, - выдавливаю, опрокидывая очередную чарку безвкусного вина. - Аминь, шехзаде, аминь.*недолгое молчание*
- Вот скажи мне, на что ты готов ради дорого тебе человека? Например, ради Нисы-хатун. - Ради своей дочери я готов на все! - на этот раз удар пришелся в грудь. Странно, пил я, а бьет себя он. - Михриниса - мое сокровище, жемчужина моря моей души, - как же потеплел его взгляд. - А как бы поступил, если женщина, которую ты любишь и страстно желаешь, была бы не доступна тебе? Если бы ваша любовь была страшным грехом из-за одного лишь своего существования? Как утешал бы свое изнывающее сердце? Пожевав губы, помусолив кончик бороды, он неспешно заговорил: - Это сложный вопрос, шехзаде… Наше сердце, пока мы живы, беспрестанно мечется в пылу страстей, страхов, чаяний... Любовь - великое чувство, одно из тех, что терзает его всю нашу жизнь. Порой эти терзания настолько сильны, что наш разум не в состоянии их вынести. Тогда у человека остается два пути: либо покорно склонить голову перед волей Аллаха и покориться судьбе, либо же воспротивиться ей, продолжив добиваться избранной цели ценой всего, что имеет. Первый путь легче, но если Вы пойдете по второму, все труды вернутся к Вам во сто крат приумноженным счастьем. Вы – достойный человек, Аллах любит Вас. Будь я на Вашем месте, то не раздумывая пошел бы вторым путем. Рок, судьба… Жалкие оправдания для тех, кто боится нести ответственность за свою жизнь. Его слова стали для меня благословением. Пусть Хайреддин-паша и не ведает всей правды, но его мудрые мысли достигли цели.Конец POV
*поднимаются с подушек*
Мустафа взял со стола богато украшенную шкатулку и протянул паше. - Сегодня ты спас очень дорогого мне человека. Прими это в знак бесконечной благодарности. В будущем ты можешь вернуть его, взамен я исполню одно любое твое желание. Не спеши, размышляй, паша. Желаю долгих лет жизни тебе и твоей дочери. - Благодарю, шехзаде, - глубоко кланяется и открывает шкатулку. - Отныне я буду беречь этот кинжал как зеницу ока! - Теперь можешь идти. - С Вашего позволения, - второй глубокий поклон. Мустафа снова опустился за столик, попутно придвигая к себе короткую, но очень важную записку. «...если в твоем сердце еще осталось место для меня, то моим последним желанием станет встреча с тобой. Буду ждать в старых покоях Махидевран-султан каждый день после захода солнца.Твой Мустафа»
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
POV Сулейман Хазрет Лери
*стоит на балконе*
Две госпожи, в душе моей представ,
Любовь сомненью подвергают вместе:
Одна – пример учтивости и чести
И независимый имеет нрав.
Другая дама, красотою взяв,
Изысканна, — и говорю без лести,
Что обе у меня на первом месте,
И бог любви – ревнитель равных прав.
И Красота полна недоуменья
И Добродетель, что не изберу
Одну из двух предметом поклоненья…
Ощутив чужое присутствие, оборачиваюсь. Меня тут же приветствует нежный голос: - Повелитель, - девушка в платье цвета персика стояла тонким деревцем, склонив голову. - Проходи, Фирузе, - на дворе ночь. Что-то случилось? - Простите, что осмелилась прийти столь неприлично поздно. Я помешала Вам? – ее ресницы затрепетали, подобно лепесткам персиковых соцветий. - Ну что ты. Разве может такой прелестный цветок быть не в радость? Присаживайся.*садятся на тахту*
- Повелитель, я пришла просить Вас позволить мне ненадолго покинуть гарем, - обычно ночами девушки приходили ко мне, чтобы просить совсем о другом. - Передай аге свое пожелание и он купит все, что нужно, - тоска взяла верх над всеми утешениями? - Мне ничего не нужно, Вы щедро одариваете меня всем необходимым. Я лишь хотела… еще раз увидеть море, - слегка покраснев, прошелестела Фирузе. - Тогда почему бы нам не посмотреть на него вместе? Давненько я не бывал возле него. Завтра утром отправимся в одно место. Оттуда открывается восхитительный вид. Глаза Фирузе засияли ярче звезд, а губы сложились в милой, как у ребенка, улыбке. - Повелитель!.. – радостно выдохнула девушка, не веря собственному счастью.Конец POV
Султан притянул девушку к себе, накрывая ее губы чувственным поцелуем. Ночь давно опустилась на Стамбул, звездной вуалью укрывая двух влюбленных.⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Где есть развалины,
Там есть надежда найти сокровище –
Так почему же ты не ищешь Божье сокровище
В разбитом сердце?
Джалаладдин Руми
POV Мехмед Хазрет Лери
«Смежая веки, вижу я острей.
Открыв глаза, гляжу, не замечая.
Но светел темный взгляд моих очей,
Когда во сне к тебе их обращаю…»
Открыв глаза, увидел лишь густую тьму. Похоже, проспал до глубокой ночи. Мысли медленно перетекают одна в другую. Наверняка это из-за того лекарства. Еще и сон про то, как мы в детстве сражались на матраках, был таким живым. Столько лет прошло. Мустафа… Мысль о нем яркой вспышкой разорвалась в голове. Я же признался ему. А что было потом? Все как в тумане… Сердце ухнуло где-то в горле с такой силой, что перехватило дыхание. Калейдоскопом замелькали воспоминания. Вот окликаю Мустафу, вот он кричит, приходит Хайреддин-паша… О, Аллах, что я едва не совершил!.. Но мне по-прежнему больно. Хоть и не готов смириться с подобным отказом, Мустафа, очевидно, не испытывает того же, что и я…«Каким бы счастьем было для меня –
Проснувшись утром, увидать воочью
Тот ясный лик в лучах живого дня,
Что мне светил туманно мертвой ночью…»
Верно, я же совсем не подхожу ему. Когда-нибудь он встретит достойную девушку и у них непременно появятся дети, много-много, как он мечтал. Я буду любить и баловать их как своих собственных и никому не позволю разрушить его семью. Даже самому себе. Придумаю сотни, нет, тысячи причин отказаться от Мустафы, чтобы все были счастливы. Но все ли?.. Нет, так лишь принято думать. Самое страшное, что я был искренним. Это, оказывается, действительно страшно, когда отвергают неприглядную (?), истинную часть тебя. Может, не стоило говорить все так прямо? Подождать, пока сам догадается?.. Недосказанность. С одной стороны, это недоверие к человеку, которому хочешь излить душу. Но с другой это понимание, что то, что ты так хочешь сказать, никогда не должно быть озвучено. Где же было это понимание раньше? Или голос разума заглушило глупое, пылкое сердце? Хайреддин-паша прав: нельзя никому показывать, что мне больно. Завтра мы с Мустафой должны были кататься на лошадях. Не стану избегать его, буду делать вид, что все было одним большим розыгрышем, недоразумением (все, как он сказал) и его отказ никоим образом не задел меня. Почему же тогда так болит в груди, а глаза снова наполняются влагой? Тот свет, который ты просил сохранить, ты же и погасил во мне. Мустафа… Бывало ли тебе из-за кого-то так же больно, как мне сейчас?..«День без тебя казался ночью мне,
А день я видел по ночам во сне»
Конец POV
Окончательно потерявшись в безрадостных мыслях, Мехмед забылся тревожным сном.⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
В Стамбуле наступило солнечное утро. Гарем гудел голосами девушек, собирающихся на завтрак. Несмотря на бессонную ночь Мустафа тоже встал раньше обычного.
POV Мустафа Хазрет Лери
Знание, что сегодня записка окажется у Мехмеда, ярким маяком зажигается в сознании, стоит только открыть глаза. Сегодня мы должны были кататься на лошадях, которых недавно подарил отец. Сильно сомневаюсь, что прогулка состоится.*стук в дверь*
- Да. - Шехзаде. - Доброе утро, Ташлыджалы, - пока что доброе. - Рад видеть Вас в хорошем расположении духа! – это он так изощренно подшучивает? *вздыхает* Каждый о своем… Пути назад нет. - У меня для тебя особое поручение. Нужно передать записку. Постарайся сделать это без лишних свидетелей, - протягиваю ему маленький бумажный сверток. - Отдашь Мехмеду. Это очень важно, нельзя, чтобы она попала в чужие руки. При необходимости уничтожь ее. - Слушаюсь, шехзаде, - понятливые люди не могут не радовать. - Рассчитываю на тебя, Ташлыджалы. Так зачем ты приходил? – не нравится мне его недоуменно-обеспокоенное выражение лица. - Мне велено сообщить, что Повелитель принял решение и озвучит его через три дня, - чудесно. Утро с самого себя же в одночасье перестает быть добрым. - Повелитель заставляет нас ждать. Это все? – лично мне и этого хватило. - Да. - Спасибо, можешь идти. И мне пора. Хочу лично сообщить конюху о том, что прогулка не состоится. Жаль, я так ждал ее.Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
POV Фирузе
Мне до сих пор не верится. Мы едем уже достаточно долгое время. Это должно быть поистине удивительное место!*спустя час*
Остановились. Наконец-то приехали! Повелитель сам помогает мне выбраться из повозки. Стоило оказаться на большом открытом пространстве, как сильные порывы ветра тут же растрепали волосы. Перед глазами раскинулась чарующая морская даль в обрамлении покрытых молодой зеленью скал. - Тебе нравится? - Повелитель, Вы привезли меня в Рай! Я никогда не видела ничего более завораживающего! - Когда впервые увидел тебя, позавидовал зеркалу, ибо оно видит тебя каждый день и не единожды. - Я тронута до глубины души, Вы сотворили чудо! – в уголках глаз столпились слезинки искреннего восторга, каждая из которых норовила сорваться и первой оставить влажный след на щеке девушки. - Хотел бы я создавать подобные сокровища. - Повелитель, Ваши украшения способны затмить сияние звезд, - не преувеличение и не лесть. Гладит меня по щеке. Его рука такая теплая. - Фирузе, ты всегда говоришь то, что я жажду услышать. - Я могу видеть счастливую улыбку человека, которого люблю. Чего же еще мне желать? – после этих слов его глаза подернулись дымкой мечтательно-нежной грусти. - Давай прогуляемся, - медленным шагом пошел вдоль обрыва. Мы много разговаривали: о природе, пейзажах, поэзии… Я потеряла счет времени. Аллах мне свидетель, желаю, чтобы наша прогулка длилась вечно! Пока шли, собрала немного цветов. Стоило остановиться, слуги расстелили покрывало, принесли вино и фрукты. - Ты плетешь венок? – усевшись на расстеленную ткань, он с интересом принялся следить за моими пальцами, ловко вплетающими стебли новых растений в строгий узор. - Да. Мама научила, когда я была ребенком. - Расскажи мне о себе. У тебя прекрасное воспитание. Ты была из богатой семьи? – а вот и вопросы, на которые я, увы, не имею права давать честные ответы. Как бы мне этого ни хотелось. - Моя семья торговала тканями и специями по всей Бурсе. Отец учил основам торгового дела и математике, а мама различным искусствам. Она обожала поэзию. Кади Бурханеддин, Ахмет-паша, Юсуф Наби… Они умерли из-за чумы, бушевавшей в то время. Оставшись совсем одна, решила уехать из города, но корабль попал в шторм. Так я очутилась во дворце. Не смогла удержаться от тяжелого вздоха. - Ты скучаешь по ним? – истолковал он по-своему. Еще один нежный и сочувствующий взгляд. Которого я не заслуживаю. - Не было ни дня, в котором я не вспоминала о них. Когда попала в гарем, мечтала лишь о смерти. Но ваша любовь озарила мою жизнь светом и дала силы жить дальше. - Я рад, что ты оставила мысли о смерти. Повисло недолгое молчание, во время которого каждый задумался о своем. - Сегодня чудесное утро. Давайте не станем омрачать его разговорами о прошлом, - решаюсь прервать тишину и одеваю на него сплетенный венок. Невольно залюбовалась его добрым, не скованным рамками дворцового этикета, расслабленным лицом.*любуются пейзажем*
- Что ж, нам пора возвращаться, - вместе с этими словами наши лица одновременно омрачило сожаление. - Время пролетело так быстро. Может, однажды нам удастся еще раз приехать сюда? – даже призрачная надежда лучше, чем ее полное отсутствие. - Обязательно, Фирузе. Обязательно.Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
POV Хюррем Хазрет Лери
Все было хорошо, как вдруг грудь сдавило от резкой боли. Страшно закололо сердце. Не сумев скрыть неожиданную вспышку боли, приложила ладонь к груди. - Госпожа, что с вами?! - Сюмбюль прозорлив, как и всегда, но зря только служанкам повод для болтовни дает. - Все хорошо, Сюмбюль, - заставляю себя улыбнуться, - со мной все хорошо. - Госпожа, пришла Нигяр-калфа. - Пусть войдет, - а она-то что здесь забыла? - Госпожа, - сдержанно кланяется женщина. - Проходи, Нигяр. Что-то случилось? – она красноречиво озирается по сторонам. Что такого важного ей удалось узнать? - Оставьте нас. Все вышли. Я подозвала ее ближе, чтобы не было возможности подслушать через дверь. - Говори, что ты узнала, - чувствую себя одной из девиц, стайками сплетничающих в углах гарема. - Госпожа, Повелитель… - Что с ним?! С ним все хорошо, ИншАллах? - Да, с Повелителем все хорошо, ИншАллах. Правда… - Да говори уже! – вот же противная. - Повелитель и Фирузе-хатун утром уехали на прогулку к морю и до сих пор не вернулись. Сердце зашлось с новой силой. Стало трудно дышать. Боль слишком явно отразилась на моем лице. - Госпожа! - Выйди вон, - еще твоей наигранной тревоги мне не хватало. Можно подумать, многочисленных служанок с их мнимой заботой мало. Но она умная, с первого раза послушалась. Ну что ж, Сулейман. Не желаешь по-хорошему, будет по-моему.Конец POV
Погасший было огонь ненависти к очередной сопернице разгорелся бушующим пламенем в ее глазах, ознаменовав начало новой войны султанши за сердце любимого мужчины.⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
POV Мустафа Хазрет Лери
Путь до конюшен занял около пятнадцати минут. Эта часть сада не огорожена кустами чубушника и плавно перетекает в лес. Когда-то мы с Мехмедом любили играть здесь… Хорошие были времена. Блаженно неведение, которое в полной мере доступно лишь детям в их нежном, наивном возрасте. В султанской конюшне пахло свежим сеном. Кобылы, вороная и саврасая, были тщательно вычищены и оседланы. Их гривы струились шелковыми нитями, переливаясь в редких солнечных бликах. Жаль, что такая прекрасная работа была проделана напрасно. - Передай Азизу-аге, что сегодняшняя прогулка отменяется. - У тебя появились неотложные дела? Резко оборачиваюсь и вижу рядом с собой Мехмеда. Зачем же так подкрадываться?! Я был более чем уверен, что он не придет, но, похоже, сильно ошибся. Снова. - Нет. Посчитал, что ты не сможешь прийти. Давно ты здесь? - Мы же договорились, так с чего бы мне не приходить? – отвечает вопросом на вопрос. Плохой знак. Внимательно смотрю ему в глаза, но его лицо подобно восковой маске. Совсем не узнать. Это боль, которую он испытал по моей вине, за одну ночь сделала его таким?.. - Шехзаде, лошади готовы. Прошу Вас, - голос слуги отвлек от размышлений.⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Отослав личную стражу подальше и надолго, мы ехали рядом по заброшенной части сада. - Слышал о новых галерах от Хайреддина-паши. Расскажешь мне о них? – неплохая попытка завязать разговор. - Мастера судостроения немного увеличили водоизмещение, что позволит перевозить вдвое больше пушек. - А количество мест гребцов? – такс, что у нас там еще есть. - Добавили лишь две скамьи. Упор сделали на расширение корпуса, чтобы вражеским судам было сложнее идти на абордаж с помощью тарана, - восковая маска, за ночь отлитая из боли, не желала таять и держалась на лице как влитая. - Такая галера будет лучше оснащена и совсем незначительно потеряет в скорости! Точка опоры висла осталась же на прежнем месте? Кивнул. Даже не старается поддержать разговор. Обычно про новые суда он может говорить часами и не важно, спрашивали его или нет. Повисшее молчание начинает давить. - Слышал, Михримах подхватила простуду. Передай ей мое пожелание о скорейшем выздоровлении. - Обязательно, - даже не смотрит в мою сторону. - А как ты себя чувствуешь? - Чудесно, – на красивом лице не дрогнул ни один мускул. - Мне сказали, к тебе приходил лекарь, - удочка закинута… - Просто стало нехорошо, ничего серьезного, - да нитка оборвалась. Свою жизнь ты называешь «ничего серьезного»?!*задохнулся от негодования*
Поразительно, что всегда открытый Мехмед избрал такую тактику поведения. Между нами никогда не было особых секретов. И уж тем более мы не врали друг другу, глядя в глаза. Поправочка, вот прямо сейчас он делал это, ни разу не взглянув в мою сторону. В мою сторону! Ни разу за всю часовую прогулку!! - И это все? Больше ни о чем не хочешь мне рассказать? – вяло спрашиваю. Знаю, что не ответит. - Если бы было что-то еще, я непременно сообщил бы тебе, дорогой брат. Последние слова были произнесены с нажимом, явно намекающим прекратить задавать навязчивые вопросы. Мехмед решил окончательно закрыться от меня. Что ж, ход конем. - Хайреддин-паша рассказал мне обо всем. Лишь на мгновение его губы поджались в тонкую линию, а в глазах промелькнул… Страх? Но уже через секунду его лицо ничего не выражало, точно все это мне привиделось. - Побежишь докладывать Повелителю? – я бы никогда… - Мехмед, зачем ты так?.. - Потому что ты лезешь в то, что тебя совсем не касается! - Ты – мой брат! – чувства одного всегда касаются обоих. - Очень жаль, что ты решил вспомнить об этом так поздно, - пронзительный взгляд и горькая усмешка.Конец POV
Мехмед резко дергает поводья, разворачивая лошадь в сторону конюшен и пуская ее рысью.POV Мехмед Хазрет Лери
Совсем не сложно было прийти на эту прогулку. Гораздо сложнее было обуздать собственные эмоции. Я прилагал колоссальные усилия, чтобы вести себя с ним сдержанно, даже холодно. Но требующие выхода эмоции нашли брешь, вылившись наружу раздражением и сварливостью.*положил руку на сердце*
Не удостаивать и взглядом, но трепетать сердцем. Птицы. Совсем не слышу их, они наверняка поют свои дивные трели. Я же способен ощущать лишь беспорядочное биение своего неистовствующего сердца. Мустафа подъезжает. Нельзя давать слабину сейчас. Спешившись, он быстрыми шагами идет мне навстречу. В его глазах плещутся досада и беспокойство. Мои не выражают ничего, остекленев двумя мутными зеркалами. - Мы не договорили, - встает чуть ближе положенного. - А по-моему мы уже все обсудили, - упрямо вздергиваю подбородок, давая понять, что ему больше не вытянуть из меня ответ даже «из вежливости». - Мехмед… - Если мы закончили, то я пойду. Есть несколько дел, которые нужно завершить до обеда. Ходьба на негнущихся ногах со стороны выглядит как вполне естественная походка, а вместо лица давным-давно застыла маска. Могу гордиться собой. Это послужит началом моего отказа от тебя, Мустафа.Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
POV Ташлыджалы Яхья
Утро – отличное время, когда все думают лишь о завтраке. Как же сильно я ошибся. - Яхья-бей! Столкнуться с Хюррем-султан, да так не вовремя – редкая удача. Ты можешь гордиться собой, Ташлыджалы! - Госпожа. Еще так рано, а вы уже вся в делах, - причем по самые уши. - Пришла проведать сына. А ты к нему по какому вопросу? - Я должен сообщить ему новость. Повелитель озвучит свое решение о санджаке через три дня, - порой наша госпожа пугает своей проницательностью. Наверное, это и есть ее секрет выживания в трясине бесконечных дворцовых интриг. - Тогда я сама сообщу ему такую радостную весть, - улыбается. Думай, Ташлыджалы, думай. - Но я не могу ослушаться приказа Повелителя. Я должен сообщить об этом шехзаде лично, - а вы, Хюррем-султан, признаться, не самый лучший вестник. - Ты не расслышал? Я сама ему передам. Вот же га… Госпожа. Краем глаза замечаю, как к нам предельно быстро семенит Сюмбюль-ага. Никогда в жизни так не думал, но как же ты вовремя! - Госпожа! Госпожа! - Что ты раскричался с утра пораньше?! - Госпожа… Там, в гареме… - он прикрыл рот рукой и страшно выпучил глаза. Полная праведного гнева, Хюррем-султан умчалась решать дела гарема. Мне же легче.*покои шехзаде Мехмеда*
- Доброе утро, шехзаде. Я заходил ранее, но Вас уже не было в покоях. - Был с Мустафой на конной прогулке, - всегда радушно относившийся ко мне, сейчас он даже не взглянул в мою сторону, продолжая перелистывать какую-то книгу. Стоп, тогда почему?.. Записка хрустнула в руке, напоминая о себе. - Простите мое любопытство, но он Вам ничего не говорил? - Не понимаю, о чем ты. Он должен был мне что-то сообщить? – шехзаде обыкновенно сам охотно расспрашивал меня о своем брате. Не знаю, что произошло, но между ними стала чувствоваться дистанция, которой отродясь не было. - Повелитель принял решение на счет санджака для Вас и объявит его через три дня. Еще мне велено передать Вам это.*протягивает записку*
- От кого? - От шехзаде, - сами знаете, какого из. На его лице отразились удивление, негодование, радость… Слишком много эмоций сразу. Должно быть, это очень важно для него. Для них обоих. - Ты знаешь, что в ней? - Нет, но шехзаде велел уничтожить в случае, если у меня постараются ее отнять. Уверен, там нечто важное, предназначающееся только Вам. - Если это все, ты можешь идти, - на этот раз его взгляд оказался намертво прикован к записке. - Шехзаде, - кланяюсь и выхожу из покоев. Нужно найти гонца и отправить письмо Махидевран-султан.Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
POV Махидевран Хазрет Лери
Наконец-то пришло письмо от Яхьи-бея. Значит ему удалось выяснить, зачем Повелитель так надолго задержал Мустафу в столице.*разворачивает письмо*
«Госпожа, Повелитель принял решение и озвучит его через три дня. Сожалею, но большего мне не удалось выяснить.Ташлыджалы Яхья-бей»
И это все?! Для чего Повелитель заставляет нас так долго ждать? О, Аллах, убереги моего сына! - Госпожа, прибыла Гюльфем-султан. Как неожиданно. - Немедленно приготовьте для нее покои. Она уже во дворце? - Да, направляется к Вам.*входит Гюльфем*
- Гюльфем, здравствуй! - Здравствуй, Махидевран.*обнимаются*
- Такой неожиданный визит, мы даже не успели подготовиться. Прошу прощения, но я вынуждена просить тебя подождать здесь, пока готовят покои. - Я специально не стала посылать письмо об официальном визите. Во дворце не знают, что я уехала. - В чем же причина?*усаживаются на тахту*
- У меня для тебя важная новость. Когда я направлялась в свои покои, мое внимание привлекло странное оживление возле покоев шехзаде Мехмеда. Я остановила одну из служанок, что мы подослали к нему. Она сказала, что шехзаде попытался насильно предстать перед Аллахом… Сначала я испытала ужас от подобной новости, но ему на смену быстро пришло радостное облегчение. Мустафа снова стал единственным достойным! - Какой ужас! – пора доставать лучший наряд. - Но, слава Всевышнему, Хызыр Хайреддин-паша успел предотвратить несчастье. Да, недолгой была моя радость. Но мне давно не привыкать. - Повелитель уже знает? - Об этом всем велено молчать. Если бы не служанка, мы бы так ничего и не узнали. Паша лично распорядился, а его многие уважают и боятся. Значит у нас появился козырь. Нужно выждать момент и выгодно использовать информацию против Хюррем.Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
POV Мехмед Хазрет Лери
Это какая-то жестокая шутка?! Только я начал отстраняться, как он присылает личную записку! Зачем идти на такой риск, когда можно было безнаказанно испортить мне настроение еще утром?*разворачивает, читает*
Просит о встрече.*горькая усмешка*
Да с какой припиской. Его самоуверенности нет границ! Так бездумно использовать столь значимое для меня (для нас, хотелось бы обмануться) обращение! С чего он взял, что я вообще приду?!*мечется по комнате*
А ведь он прав.*резко замирает*
Приду. Несмотря на всю боль, на нежелание видеть. Продиктовано это чувствами или разумом, как бы то ни было, нам действительно необходимо поговорить. И положить конец этой истории.*зажигает свечу и поджигает записку*
Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Ты – музыка, но звукам музыкальным
Ты внемлешь с непонятною тоской.
Зачем же любишь то, что так печально,
Встречаешь муку радостью такой?
Где тайная причина этой муки?
Не потому ли грустью ты объята*,
Что стройно согласованные звуки
Упреком одиночеству звучат?
Уильям Шекспир, VIII сонет
В одной из дальних и практически диких частей дворцового сада был установлен небольшой шатер из легких полупрозрачных тканей. Под ним близко друг к другу умещались две подушки, расшитые тонкими нитями, образующими причудливые узоры, и столик с малочисленной посудой. Легкий ветер, колышущий завесы, разносил задумчивые, чувственные звуки скрипки. Хатидже-султан удобно устроилась на одной из подушек с кружкой сладкого щербета в руках, наблюдая за лицом играющего своими карими глазами, на радужках которых бегали искорки восхищения. Мелодией и тем, кто извлекал ее из инструмента. Но за этим восхищением скрывались глухая тоска. Последние звуки плавно угасающей мелодии были подхвачены и унесены ветром. Смычок замер над струнами. - Госпожа, с Вами все в порядке? – Ибрагим обеспокоенно вгляделся в ее лицо. Мужчине было приятно ловить на себе полный восхищения и немого обожания взгляд. Поэтому он сразу заметил перемену, как только женщина перевела печально-задумчивые глаза на свои руки. - Да, все хорошо, - она встрепенулась, точно оправилась от легкой дремы, и вновь подняла на него поблескивающие искорки глаз. - Мне показалось, Вы чем-то опечалены. Если позволите, я сыграю более веселую мелодию, которую сочинил совсем недавно. Уверен, она поднимет Вам настроение, - предложил Ибрагим то единственное, что было ему сейчас доступно для улучшения настроения его госпожи. - Это было бы чудесно! Сыграй ее для меня, - окрепший ветер, налетевший на Хатидже-султан, слегка растрепал длинные волосы, до этого мирно покоившиеся на ее плечах. Она смущенно улыбнулась, наклоняя голову и заправляя выбившуюся прядь за ухо. Ибрагим, точно глазами художника, завороженно наблюдал за этим секундным зрелищем, стараясь запомнить его, зарисовать в памяти, чтобы одной из бессонных ночей положить этот образ в основу новой чувственной мелодии. - Как пожелает моя госпожа, - легкая улыбка и смычок вновь затанцевал над струнами скрипки.