Май 1538 г., Маниса
POV Мустафа Хазрет Лери
- Ты весь светишься, - притворно прикрываю глаза ладонью. - Читай! Беру протянутое письмо. Мехмед встает рядом, обнимает и заглядывает через плечо, еще раз перечитывая его вместе со мной. «Поход на Буду… Шехзаде Мехмеду прибыть…» Стоп. А где про меня? - Что не так? – невинно интересуется. Возможно, правда не понял или просто не стал строить догадки. - Я рад за тебя, - кладу руку поверх его ладоней, соединенных у меня на поясе. - Просто представил, что мне предстоит все это время ждать здесь, быть далеко и не знать, как ты… - и немного обидно, что отец не позвал. - Поход не планируют слишком долгим. Возобновим переписку, - провел носом по моей скуле. - Мы шли к тому, что имеем сейчас, несколько лет. Что такое для нас несколько месяцев! - выпрямляется и целует в висок. - Ты прав. Ничто, - нахожу его губы, легко сминаю. - Думаешь о том сне?.. – подловил. - Упаси, Аллах, хоть на мгновение пережить человека, которого я люблю больше жизни, - уткнувшись носом в ямочку за ухом, прошептал, щекоча кожу горячим дыханием. Кончик его уха заметно покраснел. Очень мило. Не смог удержаться и слегка прикусил нежную мочку. - Меня все больше радует наше решение отказаться от дежурной прислуги в покоях. Было бы так неловко. Как представлю… - он опустил голову, смущенно (после всего, что между нами было!) улыбаясь. - Так вот о чем ты думаешь в такой момент! – принялся пощипывать бока и щекотать удачно захваченного в объятия любимого. - Ах так?! Тогда не жалуйся потом, что тебя защекотали до смерти! - Мехмед принялся защищаться, желая отомстить за столь изощренное издевательство и добраться до моих боков. Окончательно запутавшись в переплетенных конечностях, оба рухнули на пол. Громкий, заливистый смех наполнил покои, словно мы на несколько минут снова стали детьми. Забывшись, еще долго катались по ковру. Никто не хотел уступать. В какой-то момент я оказался сверху. Возня и сопротивление тут же прекратились. Замерев, мы смотрели друг другу в глаза: в них искрами тлели задор и азарт, уступая место начавшему разгораться желанию. Румяный после поединка Мехмед облизнул сухие губы, оставляя их приоткрытыми. Дьявол, он не знает, насколько соблазнительно выглядит или знает и пользуется?! Огладив красную скулу, не сдержался и утянул его в примирительный поцелуй.Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Влажная духота хамама окутывала паром, запахом воска и какого-то нежного цветочного благовония. Возле курны были заботливо оставлены неизменные фрукты. - Ну же, открой рот. Одной рукой держа лакомство возле неплотно прикрытых губ Мехмеда, другой Мустафа провел по его спине от низа до самой шеи. Осмелевший Мехмед смотрел на него чуть исподлобья, отчего взгляд делался загадочным и немного игривым. В горящих желанием карих глазах блеснул воинственный огонек, не обещающий ничего хорошего. Только лучшее. Он послушно приоткрыл рот, в который тут же протиснули крупную сочную виноградину. Раскрыв пошире, он языком поиграл с темно-бордовой ягодой, перекатывая, удерживая между пухлых губ и отпуская. Услышав, как любовник тяжело сглотнул, толкая под смуглой кожей кадык, зажал ее между передними зубами, раскусывая, заставляя сок тоненькими ниточками потечь по подбородку. Мустафа глазами, потемневшими настолько, что невозможно было различить зрачок и радужку, проследил, как очередная капля проложила влажную дорожку по покрасневшим губам и сорвалась с подбородка. Следующую он поймал языком, слизывая сок, впиваясь в губы вкуса винограда. Сидеть было не очень удобно и Мехмед поерзал, устраиваясь так, чтобы не свалиться. В живот упиралось все то, что Мустафа думал о его импровизированном соблазнении. - Теперь ты. Покорми меня, - низким, хриплым от сдерживаемого желания шепотом приказал Мустафа. Мехмед выбрал виноградину и приставил к его губам. Забирая послушно предложенное угощение, Мустафа немного вобрал в рот пальцы, удерживающие его. Посасывая, проходясь языком по костяшкам, следил за реакцией любовника. Он ощутил ее своим бедром, на котором тот заерзал, постанывая, прикрыв глаза и откидывая голову, подставляя шею. Мустафа впился в нежную кожу над крупной веной, оставляя след от зубов и наливающуюся алым отметину, зализал место укуса. Проложил дорожку мокрых поцелуев, поднимаясь выше, по скуле и подбородку, к призывно распахнутым губам. В поцелуе они пили друг друга, как пьют прекрасно выдержанное вино. Медленно, смакуя каждый оттенок вкуса. Мустафа приподнял Мехмеда, сжимая его бедра до легких синяков, подсаживая ближе, чтобы собственный член оказался между упругими ягодицами. - Придется сдерживать голос. Ты же не хочешь, чтобы нам помешали? – его игривая полуулыбка так и искушает согласиться на все. Едва не забывшись, Мехмед успевает закусить костяшку указательного пальца, глуша протяжный стон. Член вошел сразу наполовину, заполняя, растягивая. Постаравшись расслабиться, он начал медленно раскачиваться, с каждым толчком насаживаясь ниже, самостоятельно достигая его основания. Мустафа наблюдал за соблазнительным видом любовника из-под полуприкрытых век: сведенные в наслаждении брови, терзаемая зубами кожа, затуманенный взгляд... Желание ударило по его ощущениям с новой силой, обозначаясь несдержанным толчком, вырывающим полувсхлип-полустон, заставляющим подрагивающее горячее нутро плотнее сжиматься вокруг себя. Поймав темп, Мустафа широкими движениями огладил его живот, ребра, лопатки, плечи, грудь, задевая чувствительные соски. Мехмеда пробила легкая дрожь, заставляя пальцы ног поджиматься от удовольствия. Все его тело пронизывал жар. Он сильнее сжимает пальцы, ощутимо впиваясь в чужие плечи, царапая короткими ногтями разгоряченную кожу. Бедрами подается навстречу и жарко шепчет прямо в раскрытые губы: - Прошу, наполни меня… Эти слова срабатывают лучше любого дурмана, всякий раз вынуждая Мустафу сорваться и довести обоих до грани. Шлепки от встречающейся влажной кожи эхом отскакивают от стен, смешиваясь со стонами низких, глубоких голосов. Издав утробный рык, Мустафа вошел особенно глубоко, наконец даря своему любимому желанное единение. Потерявшийся в ощущениях Мехмед давно выпустил изо рта истерзанную костяшку указательного пальца. Опомнившись в последний момент, он из последних сил постарался сделать стон не слишком откровенным. Не вышло от слова «совсем». - Тш-ш, не выдавай нас, - шепчет Мустафа, крепко сжимая в объятиях подрагивающего от наслаждения любовника. Дождавшись, пока темнота перед глазами обретет очертания хамама, Мустафа пересадил Мехмеда на широкий камень и помог устроиться на животе. Вылил на его спину немного оставленного рядом ароматного персикового масла и массажными движениями растер по широким плечам. Оседлав его бедра, начал медленно оглаживать всю спину, расслабляя еще больше. Постепенно усиливая нажатие, спускаясь вниз и вновь поднимаясь к шее, помассировал плечи, поясницу, ягодицы... Мехмед, устроив голову на сложенных впереди руках, наслаждался неторопливыми действиями, все еще ощущая тлеющее в гудящих мышцах удовольствие. От такой ласки его начало клонить в сон. Через какое-то время, чтобы не уснуть прямо в хамаме, он поерзал, прося слезть с себя. Дождавшись исполнения просьбы, сел и тоже вылил себе на руки масло, растер между ладонями. Придвинувшись к Мустафе ближе, огладил сильные плечи, проследил линию ключиц, попутно лаская грудь, спустился к бокам и, наконец, заключил в объятия. Просящие о безмолвном обещании, мгновенно встречающие ответные, обещающие. Никто из них так и не услышал легкий стук прикрываемой двери.
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Пять дней спустя
Все приготовления закончены, наставления и обещания розданы. Настала пора прощаться. Мехмед и Мустафа договорились встретиться раньше, чтобы подольше побыть рядом. Только вдвоем. Мустафа, придя раньше раннего-условленного, задумчиво вертел в руках аккуратный золотой перстень с «тигровым глазом». - Дорогу! Шехзаде Мехмед Хазрет Лери! Стоило двери закрыться, как он оказался заключен в крепкие объятия. - Вытяни руку, - попросил Мустафа, отстраняясь. - Когда ты успел закончить его?! – Мехмед поднял руку, с восторгом рассматривая переливающийся камень. Перстень идеально соответствовал размеру и как влитой сидел на его безымянном пальце. - Этой ночью. Хотел, чтобы во время похода он напоминал тебе о нас, - Мустафа невольно залюбовался им, словно тот сам был изысканным украшением. - Он не настолько дорогой, чтобы быть достойным тебя, но сделан со всей душой. Возьми с собой, если захочешь. - Ты шутишь?! Он прекрасен! – воскликнул Мехмед. - Тем, что от тебя, - добавил уже спокойнее, смотря в глаза тепло улыбающемуся Мустафе и очерчивая гладко обтесанный камень большим пальцем. - Рад, что понравился. Мустафа притянул любимого обратно в объятия и нежно, глубоко поцеловал, делясь чувствами.*пятнадцать минут спустя*
- Дорогу! Хасеки Махидевран-султан и Хюррем-султан Хазрет Лери! - Сынок! – специально прибывшая ранним утром Хюррем сразу подошла к Мехмеду, широко раскидывая руки для объятий. Махидевран поприветствовала обоих шехзаде лишь сдержанными наклонами головы. - Матушка, - Мехмед крепко обнял мать, тепло приветствуя после долгой разлуки. - Как поживают сестра и братья? - У нас все хорошо, - Хюррем расправила несуществующие складки на плечах сына, отмечая, что тот подрос. - Они о тебе постоянно спрашивают. Хорошо хоть помнят, как выглядишь, - пожурила она, припуская в улыбку толику укоризны. - После похода обязательно попрошу у Повелителя разрешение приехать в столицу, - заверил Мехмед. Следующей к нему подошла Махидевран-султан, тщательно прячущая в уголках губ злорадное веселье. Ее сын, пусть на время, снова станет единственным санджак-беем Манисы. - Мехмед. Береги себя и да будет твоя сабля острой, - сухо напутствовала она. - Благодарю, - сдержанный наклон головы послужил ответом. Следующим на очереди был Мустафа. - Брат, - Мехмед протянул к нему руки, словно и не было того долгого прощального поцелуя. Они обнялись, задержавшись чуть дольше времени, предписанного этикетом. - Возвращайся как можно скорее, - Мустафа едва не оглаживал его взглядом в надежде запомнить каждую черточку. - Непременно, - взгляд Мехмеда выражал все, что он не мог произнести вслух. Еще одно короткое объятие, после которого Мехмед покинул покои, не оборачиваясь. Мустафа еще долго оставался на месте. До тех пор, пока невидимыми отпечатками на теле горели следы родных объятий. Лишь когда они пропали решился оставить опустевшие покои и приступить к своим обязанностям. «Когда человек занят делом, время для него летит хоть сколько-нибудь незаметнее».⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Султанши возвращались в свои покои, преодолевая единственный общий для них коридор каждая строго вдоль своей стены. Чтобы поменьше соприкасаться друг с другом полами роскошных платьев. - Твой сын так скоро покидает нас. Кто знает, в какой дворец он вернется из похода, - «если вернется». - Повелитель лично выразил желание, чтобы его любимый сын участвовал в важном военном походе. Каждый из янычар должен хорошо запомнить, как выглядит их будущий Повелитель, - настала очередь Хюррем величественно задирать нос. Задохнувшаяся от возмущения Махидевран развернулась к «милой» собеседнице, но гневный взгляд уткнулся в прямую удаляющуюся спину гордо шествовавшей уже по «своему» коридору Хюррем.⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
POV Мустафа Хазрет Лери
«…Взгляни на звезды: между них милее всех одна!
За что же? Ранее встает, ярчей горит она?
Нет! Утешает свет ее расставшихся друзей:
Их взоры, в синей вышине, встречаются на ней.
Она на небе чуть видна, но с думою глядит,
Но взору шлет ответный взор и нежностью горит…»
Тяжелый вздох вырвался сам, растворяясь в ночной прохладе. На широком балконе раньше чувствовал себя тихо и спокойно, сейчас – одиноко. Так не хватает его объятий и душевных разговоров о пустяках. Я скучаю.*чуть повернул голову*
Что, друг, и тебе не спится?Конец POV
POV Ташлыджалы Яхья
Да чтоб тебя!.. Меня раскрыли. Выходить с повинной или дальше продолжать прикидываться частью колонны?.. Ушел. Решил простить или так отчаянно ищет уединения? Отлепился от нагретого камня, оглядывая следы досадной причины обнаружения. Надо будет позвать мастера, чтобы наваял что-нибудь на вид такое же древнее, как последний ремонт в этих покоях.*подходит к перилам, смотрит на звездное небо и вздыхает*
«Почему чувства мужчины к женщине называют любовью, а чувства мужчины к мужчине – дружбой?». В дружбе тоже есть чувства: нежная привязанность и желание заботиться, оберегать; досада и обида от непонимания или невзаимности; тревога за душевный покой и здоровье; задумчивая грусть и моменты слезного отчаяния; пылкая радость от встречи после даже недолгой разлуки; стремление быть частью того, что он называет «счастье»… Любовь. Да просто ко всему. К смеху, счастливым глазам, разговорам обо всем «незначительном», привычкам и вкусам, мыслям и чаяниям… Ко всему, что делает этого человека им самим. Человеком, рядом с которым так легко на душе делается, так тепло. Так спокойно. Рядом с ним шепчешь: «Я счастлив».Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Пять дней спустя
POV Мехмед Хазрет Лери
Душно, жарко, пыльно и постоянно хочется пить. Мам, а я точно именно любимый сын своего отца? Как-то не похоже на оказание чести. Скорее милостью было бы, оставь он меня в санджаке, под дарящими прохладу сводами дворца. И как Мустафа все это терпел? - Привал! – возвестил один из янычар, сопровождавших отца. Наконец-то. Мысли, плавясь от полуденной жары, лениво перетекали одна в другую, ни на чем не задерживаясь. Привыкшие к такой жизни воины сноровисто расставили шатер. Каждый из них обливался потом, но ни один не выказывал и малейшего намека на усталость. Выдержка, достойная восхищения. Главным в списке моих скромных желаний на сегодняшний день (и во все предыдущие) по-прежнему оставалось одно – оказаться рядом с Мустафой. Он неожиданно приедет ко мне или я вернусь к нему. И не важно, в каком порядке. Главное – рядом. Теперь я понимаю отца, его походную тоску по дому и родным. Даже поговорить толком не с кем. - Выдвигаемся! – вновь возвестил, видать, самый голосистый воин. Час в спасительной тени шатра пролетел так незаметно…*вечер того же дня*
Запечатал письмо, капнул немного сургуча и приложил кольцо с личной тугрой. Готово. Потушив несколько свечей и откинувшись на подушку, стал рассматривать подаренный перстень, привычно очерчивая гладкий камень. Играться с ним, перекатывая из ладони в ладонь, долгие часы сидения на лошади стало привычкой. Как и время от времени прижиматься к нему губами. Из-за жары или это мое воображение, но камень всегда, даже по ночам, оставался очень теплым, словно излучал его сам по себе.*на следующий день*
- Привал! Да, да, слышу и с радостью повинуюсь. Стояла невыносимая жара. Снова. Солнце, поднявшееся до своего пика, будто вознамерилось убить нас всех раньше, чем этот счастливый шанс мы предоставим своим врагам. Ко мне подошел один из янычар, сопровождавших отца. Тот самый, голосистый. - Шехзаде, Повелитель желает, чтобы Вы приняли участие в собрании Совета.Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Дым белыми змеями извивался над простой деревянной чашей, в которой плескалось одной старухе известное варево. Шторы были плотно задернуты, горела лишь половина свечей, наводнявших покои с наступлением темноты. - Ну же, что ты там видишь? – в нетерпении поторопила гадалку Хюррем, то и дело закусывая губу и барабаня пальцами по колену. Лохматая женщина, скрючившаяся над чашей, бормотала что-то на одном ей понятном языке. «Или так сильно исковерканном человеческом», думалось султанше. Она не решилась больше как-либо подгонять ее. От резко окрепшего голоса старухи вздрогнул каждый из немногих допущенных присутствовать. Чуть нараспев, с удивительной для ее дряхлого тела твердостью гадалка облекала в слова свое «озарение»:
«Я не по звездам о судьбе гадаю
И астрономия не скажет мне,
Какие звезды в небе к урожаю,
К чуме, пожару, голоду, войне.
Не знаю я, ненастье иль погоду
Сулит зимой и летом календарь
И не могу судить по небосводу,
Какой счастливей будет государь»
Еще пару мгновений ее губы беззвучно двигались, но после она мелко затряслась и осела на пол, уперев в него пустой взгляд. Несколько минут в покоях висела напряженная тишина. Старуха приходила в себя, султанша силилась самостоятельно истолковать пророчество, слуги, судя по их виду, пытались угадать, радоваться или прятаться. - Истолкуй, - по-прежнему пребывая в задумчивости, приказала Хюррем. Покряхтев, старуха пожевала сухие сморщенные губы и, подняв «волчий» взгляд на султаншу, прокаркала: - Даже Небесные светила не в силах дать ответ на столь сложный вопрос. Кто из двоих становится счастливее: тот, кто обретает безграничную власть или тот, кто ее лишается?.. Лица Хюррем и пары слуг побледнели. Небо раскололось от страшного грохота. На шторе призрачным узором на мгновение вспыхнул и тут же погас силуэт молнии.⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Три дня спустя, Маниса
POV Мустафа Хазрет Лери
Санджак осадил ливень. Темно-синие тучи, насколько видно, затянули все небо. В камине уютно потрескивали и шипели дрова. Пламя свечей тенями танцевало на стенах из-за блуждающих сквозняков. Уютно устроился под шерстяным покрывалом с книгой Кампанеллы, которую Мехмед привез с собой из столицы. - Шехзаде, пришли письма. Одно из них с передовой. - Его я посмотрю в первую очередь, - нетерпеливо протягиваю руку. Наверняка от Мехмеда. Едва успеваю сорвать печать и развернуть письмо, как в покои врывается гонец отца. - Шехзаде! У меня для Вас срочная весть! - хриплым, грозящимся в любой момент сорваться голосом, кричит он. - Шехзаде Мехмед тяжело ранен, его везут сюда. Сам Повелитель сопровождает его.., - мужчину согнуло пополам в приступе сильного сухого кашля. Угнетающие чувства последних дней и страшные образы из того проклятого сна разом обрушились на меня, в один миг прорывая мысленную оборону. Ноги подогнулись и я едва не рухнул на колени. Хорошо, что Ташлыджалы, принесший письма, оказался рядом. Отдаленно, словно сквозь толщу воды, слышу его взволнованный голос. Но смысл слов не доходит до меня. Неужели мой сон оказался вещим?.. Образ безжизненного тела встал перед глазами. Нет! Я обещал ему, что дождусь. На этом свете или на том, но дождусь. Его излечения или смерти. А потом последую за ним. Взяв себя в руки, начинаю распоряжаться: - Стража! Калфам немедленно подготовить мои покои. Все, что потребуют главный лекарь санджака и личный лекарь Мехмеда. И их туда же. Ташлыджалы, отправляйся за главным лекарем столицы.*Ташлыджалы спешно уходит*.
- Как скоро они прибудут в Манису? – это силящемуся отдышаться гонцу. - Через… семь часов… шехзаде... - Тебе известно, что у него за ранение? - Сожалею…у, мне…мне это не извес…но, - по-прежнему хрипя, старательно и не разборчиво отвечал он. - Слышал лишь, что рана очень тяжела…кха…я. Подлетев к нему, тяну за плечи, заставляя разогнуться. - Предателями оказались несколько венгерских шпионов, переодетых в янычар, - ответил он, наконец встав прямо. - Их целью было не дать войску покинуть земли империи, убив Повелителя. Они пробыли на службе несколько лет, никто и подумать не мог. Хвала Аллаху, они не успели уйти слишком далеко. Говорят, шехзаде храбро закрыл Повелителя собой. В полевых условиях лекари не смогли позаботиться о нем должным образом. - Шпионов схватили? Убью. - Их тут же скрутили. Повелитель лично допросил каждого и отдал приказ о немедленной казни. Не успел. Жаль. - Спасибо, Вали. Ступай на кухню. - Благодарю, шехзаде. Откланявшись, гонец скрылся за дверью, попутно впечатавшись в обе стены. - Шехзаде, главный лекарь санджака и личный лекарь шехзаде Мехмеда ожидают в Ваших покоях. Я обязан проверить лично.⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
В покоях пахло каким-то травяным благовонием. Большой, тяжелый стол рядом с постелью был уставлен различными склянками. Аккуратными рядами лежали начищенные инструменты. - Здесь есть все, что может понадобиться? – в -дцатый раз оглядываю стол. - Да, шехзаде. Подготовлено все и даже больше, чем требуется, - ответил главный лекарь санджака. Надеюсь, что так и есть. Не в силах усидеть на месте, отправился к главным воротам.
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Дождь стих до мелкой мороси. Я и несколько слуг были готовы действовать в любой момент. Стоило повозке миновать ворота, ее тут же окружили. Наскоро приветствуя отца, подаю сигнал и аги начинают осторожно вытягивать ковер, на котором лежал раненый. Лишь в приготовленных покоях при достаточном освещении мне открылась полная картина произошедшего. Все правое плечо Мехмеда было обмотано тряпками, насквозь пропитавшимися не прекращающей сочиться кровью. Его кожа напоминала снег, а губы утратили цвет. Один из лекарей аккуратно состриг все мешающееся. Плечо проткнуто насквозь. Края ровные, рана явно оставлена лезвием. Отец стоял рядом, пристально наблюдая за каждым их действием. В таком состоянии я не решился что-либо выспрашивать. Позже. Все потом. Вваливается взмыленный Ташлыджалы. За ним торопливо семенит главный лекарь столицы. Отец резко, нервно, но явно одобрительно кивает и тот сразу присоединяется к уже начавшейся операции. Подзываю застывшего в поклоне друга и негромко выдаю очередное распоряжение: - Передай калфам, пусть подготовят здесь еще три постели, - киваю на лекарей. - Не приведи Аллах, хоть чем-либо помешают, - казню на месте. - И еще покои для Повелителя. Он лишь понятливо кивнул и бесшумно скрылся выполнять веленное.
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Лекари больше трех часов корпели над телом бессознательного Мехмеда. Кровотечение долго не могли остановить, пока один из них, усердно ковырявшийся в ране каким-то плоским изогнутым инструментом, не извлек небольшой обломок лезвия. Все это время мы с отцом напряженно стояли поодаль. Мехмед бледнел на глазах, хотя казалось, дальше уже некуда. Наконец справившись с кровью, лекари начали стягивать края раны. Я ощущал каждый прокол, словно это мое плечо протыкали прокаленной иглой. Не заметил, в какой момент начал безостановочно молиться.
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Спустя еще пару часов лекари отошли от стола и обессиленно опустились на подготовленные лежаки. Я подошел чуть ближе, рассматривая их работу. Переведя дух, далеко не молодые мужчины неровной походкой поковыляли к отцу. Он жестом прервал их приветствие. - Это я вам должен буду кланяться в том случае, если мой сын выживет. В каком он сейчас состоянии? - В очень тяжелом, Повелитель. Шехзаде потерял много крови. Мы сделали все, что было в наших силах. Остается лишь молиться Всевышнему и уповать на крепость его тела, - устало объяснил главный лекарь столицы. - Кинжал был отравлен? – отец нервно покручивал перстни. - Нет, Повелитель. Мы не обнаружили следов ни одного из известных нам ядов. - Хорошо. Можете отдыхать. Он больше не смотрел на них. Пристально разглядывал неподвижного Мехмеда. Стоило лекарям откланяться и повалиться на лежаки, как всех их тут же сморил сон. - Повелитель, Ваши покои готовы. Прошу, отдохните. - А ты, Мустафа? Что будешь делать ты? Неприятно пытливый взгляд переутомленных глаз. На который у меня уже откровенно нет сил как-то реагировать. - Проведу ночь рядом с братом. Если рана откроется, тут же разбужу лекарей. Позвольте задать один вопрос. - Говори. - Почему Вы привезли его сюда, а не в столицу? – моя очередь проявлять «формальный» интерес. Помолчав, с задумчивым сожалением глядя на раненного, отец все же ответил: - До Манисы было ближе, - скупо пожал плечами. «Хюррем оказалась права: Мустафа сделает все, чтобы сберечь его жизнь», подумал султан, в последний раз осмотрел сына и вышел из покоев.
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
«…Себе звезду избрал ли ты? В безмолвии ночном
Их много блещет и горит на небе голубом.
Того зови своей звездой, что с думою глядит,
И взору шлет ответный взор, и нежностью горит.»
Плотную завесу туч унес южный ветер, открывая ясное, по-летнему глубокое и усеянное звездами небо. Возня давно стихла: лекари видели седьмой сон, слуги расползлись по коморкам, Повелитель удалился в приготовленные покои. Я устроился на постели, на которую переложили Мехмеда. Со стороны его здорового плеча. На безымянном пальце его правой руки поблескивал перстень с «тигровым глазом». Невыносимо видеть дорогого человека в таком состоянии. Уверен, окажись я на его месте, ничего бы не почувствовал благодаря мысли, что здоровью Мехмеда ничто не угрожает. Мехмед добрый. Никому не причинил зла, не погряз ни в одной из жестоких дворцовых интриг, не убил ни одной неповинной души… Аллах, за что ты так жесток с ним?! Протянул руку и пропустил сквозь пальцы чуть отросшие пряди его смоляных волос. В другой руке хрустнуло позабытое письмо. Так и держал его все это время. Разворачиваю, подношу одну из свечей ближе и вглядываюсь в ровные, аккуратно выведенные строки: «Прекрасный и уродливый предмет в твое подобье превращает взор: Голубку и ворону, тьму и свет, лазурь морскую и вершины гор. Тобою полон и тебя лишен, мой верный взор неверный видит сон. Здравствуй, мой любимый, дорогой Мустафа! Каждое утро встаю с мыслью о тебе, каждый день ищу среди янычар, каждый вечер молюсь о твоем здоровье и каждую ночь вижу во снах. Порой видения бывают настолько правдоподобными, что, открыв глаза, молюсь о тебе до утреннего Азана. За последний год сильно привык, что ты всегда рядом. Хочу спросить о чем-нибудь или поделиться мыслями, зову тебя… А ты не отвечаешь. В одну из ночей сидел возле шатра. Все небо было усыпано яркими созвездиями подобно богато расшитой вуали невесты. В какой-то момент показалось, что ощутил твое присутствие. Будто ты сидишь рядом, тоже разглядывая это диво. Еще никогда не видел столько падающих звезд. На одну из них успел загадать желание. Уверен, оно непременно сбудется. Я люблю тебя, Мустафа.Твой Мехмед»
Две крупные слезы сорвались с подбородка, пропитывая лист искренностью. Мужчина может плакать только в двух случаях: либо из-за смерти, либо из-за настоящей любви. Оплакав второе, надеюсь, мне не доведется оплакивать первое.⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Даже не пытался заснуть. Ни на минуту не выпускал его руку из своей, до исступления перечитывая письмо и через слово проверял рану. Лишь ощущение слабого пульса под тонкой кожей немного успокаивало, поддерживало надежду. Небо неспеша меняло оттенки с темно-фиолетового на светло-сизый, а затем и на нежно-розовый с золотистым отливом предрассветного солнца. В саду зашлась ранняя пичуга. Дверь с легким скрипом приоткрылась, в покои бесшумно проскользнул Ташлыджалы. - Шехзаде, Вы не ложились. С ходу определил. - Вели калфам приготовить соседние покои, - снова указываю на недвижно спящих лекарей. - Хочу, чтобы оставались здесь, пока Мехмед не придет в себя. - Шехзаде, Вам тоже необходимо отдохнуть. Ну хотя бы поесть. Прошу, не изматывайте себя, - он замер в паре метров от кровати, не решаясь подойти ближе. Красноречивым взглядом сказал все, что об этом думаю. Кусок в горло не полезет, а давиться насмерть в мои планы никогда не входило. Об отдыхе, особенно вне видимости Мехмеда, не может быть и речи. - Шехзаде. У двери обнаружились сонные и помятые лекари. – Нам необходимо еще раз осмотреть шехзаде Мехмеда. Помогаю переложить брата на стол. - Рана больше не кровоточит, начала затягиваться. Кожа тоже скоро начнет срастаться. На все необходимо время. Если Аллаху будет угодно, он придет в себя через три-четыре дня. Вовсе не смотрю на них. Хотя надо бы, но сейчас так не до приличий. - Прошу всех вас до этого момента оставаться во дворце. Тон вышел слишком просящим. Переживаю, как бы не было осложнений. Его бледность пугает… - Мы останемся на столько, на сколько Вы прикажете, шехзаде, - отвешивают очередной поклон. - Для вас подготовят соседние покои. Как только закончат, можете располагаться. - Благодарим, шехзаде. С Вашего позволения мы удалимся готовить необходимые лекарства. Молча киваю, не найдя в себе сил на очередную формальность. Лекари уковыляли, а мы с Ташлыджалы перенесли Мехмеда обратно на постель. Я занял прежнее место подле него, снова заключая его ладонь в свои. Она была бледной и ледяной, отчего казалась безжизненной. Не справившись с мыслями, накопившимися за бессонную ночь, целую ее и прикладываю ко лбу. Несдержанная слеза скатилась по щеке и упала на покрывало. - Шехзаде… - подал голос друг, о присутствии которого я впервые позабыл. - Мне страшно, Ташлыджалы. Я так сильно боюсь потерять его, - голос сорвался на хриплый из-за пролитых слез шепот. - Понимаю, как сильно Вы любите шехзаде Мехмеда. Именно поэтому должны проявить стойкость и терпение. Вы не сможете помочь ему своим горем. Мехмед наверняка расстроился бы, если бы узнал, что я извожу себя. Пусть даже из-за него. Особенно из-за него. - Ты прав. Вели аге принести еще одно покрывало. Он такой холодный… Сжимаю его руку еще крепче, ощущая редко пробивающийся стук сердца. Немного помедлив у двери, Ташлыджалы осторожно добавил: - Перед отъездом Повелитель наверняка пожелает еще раз взглянуть на шехзаде. Прошу, постарайтесь найти силы быть сдержанным и не выдать себя. Несмотря на ситуацию, для Повелителя станет неожиданным откровением то, как именно вы любите своего брата. Смысл слов, как и все вокруг, медленно доходил до меня. Но когда дошел, я пораженно обернулся к другу. - Постой. Откуда ты узнал о… Нас? - Простите, шехзаде. Я имел неосторожность зайти в хамам по одному важному вопросу. Это случилось перед отъездом шехзаде Мехмеда, - он виновато склонил голову. - Значит, ты все видел. Интересно, насколько «все». А, не важно. Уже не важно… - Совсем немного, но достаточно, чтобы понять, в каких Вы с шехзаде отношениях. Клянусь, от меня никто никогда ничего не узнает, - серьезно смотрит в глаза, готовый ответить за каждое свое слово. - Я очень благодарен тебе. Друг.
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
В течение нескольких минут принесли еще одно покрывало для Мехмеда, новую одежду и еду для меня. Отогнав слуг, сам укрыл его и плотнее подоткнул ткань. Переоделся, но так и не смог заставить себя притронуться к еде. Стоило закончить с утренним омовением, как в покои вошел отец. Его темные тени под красными глазами говорили о многом… - Приветствую Вас, Повелитель. - Как Мехмед? – неспешно приблизился к кровати. - Утром лекари еще раз осмотрели его. Говорят, сейчас остается только ждать. Возможно, он очнется через три-четыре дня. До тех пор всех троих разместил в соседних покоях. Он подошел к брату и осторожно, по-отечески погладил по голове. Чувствовалось, как сильно отец обеспокоен его состоянием. - Прямо сейчас я вынужден вернуться в лагерь. Вверяю его жизнь тебе, Мустафа. Если с ним, не приведи Аллах, хоть что-нибудь случится, будешь лично отвечать передо мной. Молча кланяюсь. Спасибо за напутственные угрозы, отец. Они мне обязательно помогут. Он вышел, не оборачиваясь. Я спешно вернулся на прежнее место подле Мехмеда. Более не в силах сдерживаться, вновь припал губами к его запястью. Ощутив пульс, слабо пробивающийся через холодную кожу, начал молиться. Позже Ташлыджалы зашел узнать, как скоро я смогу приступить к своим обязанностям. Я не злился. Понимал, что это его обязанность, но все равно не сдержался и довольно резко отослал. Не могу думать ни о чем, кроме теплящейся жизни рядом. Негромкий стук в дверь прервал мой монотонный, сбивчивый шепот. В покои вошла мама. - Сынок, мне лишь недавно сообщили. Какое несчастье..., - она присела рядом, обнимая меня за плечи. - Распоряжусь, чтобы для тебя приготовили другие покои. Ты должен… - Нет. Я желаю быть рядом с братом. Еще один соглядатай с «ценными» напутствиями. - Мустафа… - Я не прошу многого. Поерзал, высвобождаясь из объятий и давая понять, что не сдвинусь с места. Повздыхав какое-то время, она удалилась из покоев.
Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
- Если госпожа начнет кричать и требовать отрубить тебе голову? – в который раз спрашивал Ташлыджалы. - Продолжать стоять на коленях и говорить, что шехзаде Мехмеда в Манису привез лично Повелитель, - отвечал Далиль, точно прилежный шакирд на уроке. - А если упадет в обморок? - Забрать из рук письмо шехзаде Мустафы и позвать слуг. - Все верно, - Ташлыджалы покровительственно похлопал гонца по плечам, - да поможет тебе Аллах.
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Два дня спустя
POV Мустафа Хазрет Лери
Прошло четыре дня с момента, как Мехмеда привезли в санджак. Лекари регулярно осматривают его, не давая точных прогнозов. Четыре дня я толком не спал, не ел и не покидал покои дольше, чем на пару десятков минут. Сущая ерунда по сравнению с его состоянием. К ночи второго дня бледность начала понемногу уступать естественному цвету кожи. Ладонь перестала быть ледяной и сделалась просто прохладной. Забывшись воспоминаниями, в которых была его теплая улыбка, совсем не ощущал ход времени. Для других жизнь шла своим чередом, но для меня замерла на ожидании. Еще никогда крохи, которые я заставлял себя съедать, не были безвкусными. Глаза не закрывались даже от смертельной усталости. Еще никогда я столько не молился. Дуа переплетались со строками из его писем и размеренными ударами сердца. Губы немели от непрестанного шепота, но это было единственным, что спасало меня от страшных мыслей. Терпеливо и безропотно. Боль отрезвляет. Хюррем-султан примчалась сразу, как только смогла. Однако удостоверившись, что жизнь Мехмеда в надежных руках, то есть единственно в моих, спешно вернулась в столицу из-за Михримах и отъезда Повелителя. Матушка и Ташлыджалы регулярно приходили проведывать нас. Немой укор и наставления «из беспокойства о моем состоянии» сопровождали каждый их визит. - Стража. Велите принести полотенце и чашу с теплой водой. Служанкам ниже звания «калфа» запретил приближаться к покоям в первый же день. Нечего им здесь делать. Временно все поручения передавали и выполняли в основном бостанджи и аги. Вот и сейчас один из них, на цыпочках крадясь через покои, положил на постель все, что было велено. - Никого не впускать. К Яхье-бею и Махидевран-султан это тоже относится. Осторожно стянул покрывала и смочил полотенце. Вслед за влажной тканью везде следует моя рука. Его тело осунулось из-за такой нагрузки, скулы сильно заострились. Но кожа наконец-то стала теплой, а губы обрели прежний оттенок.⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Часы летели незаметно. Темная ночь окутала Манису и дворец погрузился в сон. Лишь в одних моих покоях горел мягкий, янтарный свет. Из-за истощения начало нещадно клонить в сон. Но тело замерло, реагируя быстрее, чем затуманенный усталостью разум. Сердце пропустило удар. Я не поверил, не посмел обнадежиться… Но это повторилось вновь. Пальцы в моей руке дрогнули. Не помню, как позвал стражу. Голос казался чужим, отчего-то хриплым и срывающимся. В покои вбежали растрепанные после сна лекари и оттеснили от постели. А я стоял и не мог оторвать взгляд от его лица. Мехмед открыл глаза.
Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
POV Махидевран Хазрет Лери
Первый… Второй… Пятый… Седьмой… Да сколько можно!*стук в дверь, входит Фидан-калфа*
- Госпожа… Шехзаде Мехмед пришел в себя. - Давно? Вот к кому унесся весь этот табун. Следовало догадаться. - Около двадцати минут назад. Лекари заверили, что здоровью шехзаде ничто не угрожает. Ну, это пока не угрожает. Я же здесь. - Быстро ты, молодец. Поздно, это осложнит ситуацию. Придется начать действовать раньше, чем планировалось. - Благодарю, госпожа. Могу я еще чем-нибудь помочь? Превратись в ядовитую змею и укуси это дурное дитя. Да так, чтобы больше не очнулось. - Узнай, где сейчас Яхья-бей. Хочу одолжить у него одну очень нужную мне вещь.Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
POV Мехмед Хазрет Лери
Первым, кого смог разглядеть сквозь поволоку, был Мустафа. Это как родиться заново, но уже точно зная, чувствуя, что тебя любят и ждут. Перед лицом замелькали чьи-то руки, старательно вливая в рот какой-то резко пахнущий травяной горечью отвар. Сколько я проспал? Воспоминания возвращались медленно, толчками отдаваясь сильной головной болью. Правое плечо горело.*восемь дней назад, военный лагерь на пути в Буду*
Солнце было высоко в зените и даже в спасительной тени шатра было очень душно. - Шехзаде Мехмед, Повелитель желает, чтобы Вы приняли участие в собрании Совета. Идти не хотелось, думать тем более. Собрания проводились каждый день не по разу, но далеко не всегда были важными. Уже хотел было отказаться, сославшись на дурное самочувствие, но странное предчувствие заставило подняться против воли. Будто что-то тянуло меня в главный шатер. - Повелитель. - Проходи, Мехмед. Все были уже в сборе. Как и предполагал, собрание оказалось из разряда «мы всё знаем, но обязаны выслушать еще раз». Жара не щадила никого: паши и даже такой опытный воин, как Малкочуглу Бали-бей, начали отвлекаться. Увидев это, Повелитель решил сжалиться и распустил Совет. Несмотря на то, что неестественная для раннего лета жара сморила и меня, что-то не давало вернуться в свой шатер. - Ты хочешь мне что-то сказать? – отец с налетом легкого удивления на лице обернулся к единственному не сбежавшему мне. Мое внимание привлекла оставленная на столе карта. Всегда любил рассматривать ее. Большая, искусно выведенная. - Хотел еще раз взглянуть на направления атаки групп войск. Разумеется, если Вы позволите. Молча посмотрю, спокойно уйду... - Подойди ближе. Я объясню все еще раз. Хоть я об этом и не просил, все равно спасибо, отец. Мы переместились к большому столу, на котором была разостлана карта, и неожиданно я увидел более выгодные пути для нападения на город, чем поспешил поделиться. У нас завязалась дискуссия. Отец часто учил меня подобным образом, споря из-за каждой детали и заставляя доходчиво объяснять свою позицию, тщательно подбирать каждый аргумент. «В споре, где нет места эмоциям, главенствует стремление постичь истину», любил говорить он. Прошел без малого час, но мне удалось обосновать хотя бы одну из своих идей, убедив отца в ее успешности. Собравшись уходить, обернулся на неестественно колыхнувшиеся занавеси, отделяющие спальное место от остальной части шатра. Совсем рядом блеснуло лезвие занесенного кинжала. Язык онемел, но натренированное тело двигалось инстинктивно, подчиняясь порыву первой реакции. Вспышка боли ослепила сознание, по правому плечу горячими струями хлынула кровь, в считанные мгновения пропитывая одежду. В глазах начало двоиться, тело перестало слушаться и обмякло. Едва колени коснулись ковра, как меня подхватили сильные руки, не давая завалиться на бок. Отец привлек к себе и принялся укачивать, словно маленького ребенка. Топот воинов и крики отца были последним, что услышал, проваливаясь в глубокий сон без сновидений.*настоящее время*
Из-за затопившей все тело боли тянет в сон, но я из последних сил упрямо стараюсь оставаться в сознании, продержать глаза открытыми еще немного. Стало тихо. С трудом повернул голову и встретился взглядом с Мустафой. Мустафа… Хочу произнести его имя, но во рту точно пустыня образовалась. Тяжело издать хотя бы один звук. Смог лишь пошевелить губами. Мустафа медленно приблизился. Свет небольшой прикроватной свечи выхватил из темноты его лицо: осунувшееся, с опухшими глазами и синяками под ними. Искусанные губы дрожат, силясь вымучить улыбку. Он тяжело опустился рядом, осторожно поднес чашу с водой и помог напиться. - Мехмед… Мехмед… - шепот был очень тихим, едва различимым. Отставив чашу, теплыми ладонями невесомо обхватил мое лицо, большими пальцами огладил щеки. Прилагая немалые усилия, кладу свою руку поверх его и слабо сжимаю подрагивающую ладонь. Но сонливость накатила с новой силой и рука начала расплываться перед глазами, соскальзывать. Мустафа перехватил ее, переплетая наши пальцы. - Отдохни, Мехмед. Обещаю, я буду рядом. Так и не сумев ничего ответить, я снова провалился в сон.Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Покои Яхьи-бея
POV Ташлыджалы Яхья
Наконец-то родные пенаты. Лучше, чем мрачные каменные коридоры, в которые никогда не проникает свет. Чисто, светло, просто и опрятно. Ткани глубоких синих и изумрудных оттенков. Никаких благовоний, терпеть их не могу. Окно нараспашку. Тетрадь со стихами в ящике письменного стола, ларец с кинжалом... Люблю его рассматривать. Рукоять искусно выделана причудливым узором из янтаря и изумруда, на лезвии вдоль дола выгравирована личная тугра шехзаде Мустафы. «Он напомнил мне твои глаза», сказал он при вручении. Самый дорогой в моей жизни подарок и символ безоговорочной преданности одновременно. Привычно откинул богато украшенную крышку ларца, но не обнаружил само оружие. Не стану даже пытаться отыскать его в других местах. Выкрали. Вопрос только, кто и каким образом стремится опорочить меня в глазах шехзаде? Позже обязательно займусь его поисками. Сейчас дела насущные. Сев за письменный стол, вооружился бумагой и чернилами. «Повелитель! Спешу сообщить Вам радостную весть: шехзаде Мехмед Хазрет Лери вечером сего дня на несколько минут пришел в сознание. По словам лекарей его здоровью ничто не угрожает.Ваш покорный слуга Ташлыджалы Яхья-бей»
Краткость - сестра таланта, особенно когда пишешь господам. Закончив второе, почти такое же письмо, опускаю аккуратно свернутые трубочки в богато украшенные тубы. Осталось найти Башшара и Далиля. Их преимущество личных гонцов выгодно использовать, когда дело важное и не терпит «вежливых» задержек этикета. Чтоб его!..Конец POV
- Яхья-бей, подойди, - раздалась надменная просьба-приказ в одном из коридоров, в котором изворотливая служанка подловила очевидно спешащего Хранителя покоев. - Слушаю, Фидан-хатун, - без особой радости отозвался мужчина, предчувствуя подвох. Все же сам кандидат номер один на роль похитителя бесценного кинжала обратился. - Не здесь, - загадочно поиграла бровями девушка, приглашая следовать за собой. Служанка, как и ожидалось, провела бея в покои своей госпожи. «Место обитания всех змей дворца. А, нет, поправочка, есть же еще гарем в Топкапы. Тогда, главных змей Манисы?..». - Проходи, Ташлыджалы, - отвлек его от занимательных раздумий слегка напряженный голос подозрительно собранной женщины. - Госпожа, чем я могу быть Вам полезен? – формальный поклон, практически бесстрастное выражение лица с налетом легкой заинтересованности и каплей прописанного этикетом участия. Она более резким, чем того требовал треклятый, вездесущий этикет жестом велела всем выйти. - Подойди ближе, - оправила и без того идеально лежащие полы платья цвета каштана.*Ташлыджалы подходит к тахте*
- Кому ты служишь, бей? – сразу перешла она к сути. - Шехзаде Мустафе и династии Османов, госпожа, - нисколько не задумываясь, ответил мужчина. - Значит, ты так же служишь и мне, - истолковала по-своему султанша. - Рада, что ты понимаешь это. Аллах милостив, нам представился удачный шанс. Пора его использовать. Ты ведь понимаешь, о чем я? Многозначительно сверкнув глазами, Махидевран-султан уставилась на Хранителя покоев как змея на суслика, то ли гипнотизируя, то ли обещая все муки ада за малейшее неповиновение. «Не на того напала», мысленно усмехнулся Ташлыджалы. - Простите, госпожа, но я никак не возьму в толк то, что Вы пытаетесь сказать мне, - прикинулся глупым сусликом мужчина. Должно заметить, весьма правдоподобно. Махидевран закатила глаза и тяжело вздохнула. «Не хочешь по-хорошему, будет по-моему». - Я хочу… Нет, я приказываю тебе избавиться от шехзаде Мехмеда. И чем быстрее ты это сделаешь, тем лучше для тебя же, - она выбрала тактику «убеждения нападением». Еще до того, как Ташлыджалы успел открыть рот, в его глазах султанша увидела однозначный отказ. - Я не могу сделать этого даже для Вас, госпожа. В первую очередь я подчиняюсь приказам шехзаде Мустафы и обязан ставить его благо и интересы превыше всех прочих. Зная то, как сильно он любит своего брата, я не посмею совершить такое... Его прервал стук в дверь. Фидан сообщила, что шехзаде Мустафа вызывает бея к себе. Откланявшись, мужчина в ту же секунду испарился из покоев, словно его здесь и не было. Служанка же подошла к недобро нахмурившей брови султанше. - Госпожа, он посмел отказать Вам? - «очевидно, да». - Этого следовало ожидать. Все же он очень предан Мустафе, - «похвально и раздражающе одновременно». - Нам придется действовать самим. Все равно во всем обвинят его, - с непоколебимой уверенностью изрекла Махидевран-султан, достав из-за пояса искусно украшенный кинжал с личной тугрой сына.⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
POV Мустафа Хазрет Лери
Страх того, что он больше не откроет глаза, сковал разум. Но быстро отступил, стоило Мехмеду сквозь сон чуть сильнее сжать мои пальцы. Даже в таком состоянии он старается заботиться о моих чувствах. - Стража, - как можно тише произношу, зная, что все равно буду услышан. В последние дни подобное стало обыденностью. - Слушаю, шехзаде, - отозвались столь же негромко. - Передайте Ташлыджалы, что я желаю его видеть.*семь минут спустя*
- Шехзаде, - раздался громкий шепот в паре шагов от постели. - Ты уже отправил гонцов? - Да, я обо всем позаботился. Разговор двух взрослых мужчин сейчас напоминает перешептывание детей, спрятавшихся за занавесью. Не особо слышно, но прекрасно видно. - Спасибо. Матушке сообщили? - Да, почти сразу. Какие разборчивые нынче слуги: об одном доносят через несколько часов (сильно в этом сомневаюсь), а о другом – считанные минуты. Сразу, значит... - Шехзаде, Вас что-то беспокоит? – «и не зря», подумал Ташлыджалы. Опять попался. Семнадцать – один. Для гордости. На деле семнадцать – ноль. - Махидевран-султан весь последний год была явно недовольна моим времяпрепровождением. Кажется, какое-нибудь пагубное пристрастие ее волновало бы меньше, чем заботит компания достойного во всех отношениях человека. Наложницы – вот, по ее мнению, «достойная» компания для шехзаде. Тогда к чему все это представление с показным беспокойством? От того, что она неискренне произносит значимые слова, я не желаю услышать их от нее вновь... Немного переведя дыхание, продолжаю: - ...Слава Аллаху, Мехмед очнулся. Но он все еще очень слаб, а я, как бы ни старался, физически не могу быть все время рядом с ним. Поднимаю на друга глаза, не пытаясь скрыть чувства. Искренность и простота. - Ташлыджалы, ты – единственный человек после брата, кому я могу доверять как самому себе. И я вынужден просить тебя еще об одной услуге, - пристально смотрю в его янтарно-зеленые глаза. – Каждый раз, когда меня нет рядом, ты будь с ним. Стань его тенью. Конечно, это лишь на время, но это время – самое важное сейчас. Он ответил не сразу. - Шехзаде, - подходит ближе, как горят его глаза, - для меня огромная честь быть Вашим доверенным. Я понимаю Ваши чувства и желание защитить того, кто бесценен сердцу. Можете быть уверены: ради безопасности Вашей и шехзаде Мехмеда я без раздумий отдам жизнь. Аккуратно высвобождаю ладонь и бережно перекладываю руку Мехмеда на постель. Подойдя к Ташлыджалы практически вплотную, опускаю руки ему на плечи, сжимая их, и сталкиваю наши лбы. - Ты даже представить не сможешь, сколь часто я благодарю Всевышнего за тебя. Я давно доверил тебе свою жизнь. С этого момента вверяю и «свое сердце». После коротких объятий отпускаю друга отдыхать. Пока состояние Мехмеда не станет стабильным, рядом всегда обязательно буду я.Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
В уютных покоях напротив большого зеркала грели высокие свечи. Двое прекрасных сидели перед ним на мягких подушках, обитых алой парчой. Хюррем заплетала своей маленькой госпоже дивного узора косы. - Мама, когда мы сможем навестить брата? Он же болеет. Почему ты сейчас не рядом с ним? Женщина осторожно закрепила прическу и развернула дочку лицом к себе. - Я очень хочу быть рядом с Мехмедом, но не могу оставить тебя здесь одну. Повелитель ушел в поход, кто-то должен следить за всем, - «и за всеми». - Госпожа, прибыл личный гонец шехзаде Мехмеда. Мать и дочь спешно подскочили с подушек. - Впусти немедленно.*входит гонец*
- Госпожа, - кланяется Башшар, - мне велели передать это лично Вам в руки, - он с почтением отдает тубу, но не спешит уходить. Султанша срывает с письма печать и спешно разворачивает, едва не надрывая тонкую бумагу. Ее глаза мечутся по листу, снова и снова вчитываясь в самое важное. - Что там, мама? Хюррем посмотрела на дочь глазами, полными слез облегчения и радости. - Твой брат открыл глаза!⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
День спустя
- Неужели добавить хлопот прачкам лучше, чем есть из моих рук? Мустафа уже двадцать минут как наблюдал за очередным проявлением упрямства любимого: Мехмед неторопливо, старательно орудовал ложкой левой рукой. - Вовсе нет, мне очень приятна твоя забота. Просто чувствую себя немного виноватым из-за того, что забираю все твое внимание. У него наконец-то начало сносно получаться разворачивать столовый прибор так, чтобы большая часть все же попадала в рот, а не на подстеленное полотенце. Мустафа лишь улыбнулся, терпеливо вытирая большим пальцем влажную дорожку с его подбородка. Доев, Мехмед повозился, устраиваясь на подушке в полу-лежачем положении. - Поспи. Тебе нужно много отдыхать, чтобы скорее поправиться, - Мустафа плотнее подоткнул покрывало к его ногам. - Я только и делаю, что сплю, - пробурчал Мехмед. Сна у него ни в одном глазу. А вот Мустафу заметно подтачивала накопившаяся усталость. - Ничего. Когда поправишься, я не дам тебе так долго и спокойно спать, - подмигивает мужчина, давя очередной зевок. - Скорее бы этот день настал. Со временем Мехмед стал моргать все реже. Рука, сжимавшая чужую ладонь, постепенно начала расслабляться. Тело восстанавливалось медленно, но верно, требуя больше покоя. Когда он уснул, Мустафа тихонько вышел из покоев и распорядился: - Ташлыджалы, останься с ним. Вернусь через пару часов, - все-таки ночь он снова провел возле их постели. Ему до сих пор тяжело оставлять Мехмеда надолго. - Если проснется раньше, пошли агу разбудить меня. Но сам ни под каким предлогом не покидай покои, пока я не приду. Проследив, как мужчина бесшумно скрывается за дверью, Мустафа устало побрел в соседние покои, которые ранее занимали лекари.⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
Четыре дня спустя, военный лагерь на пути в Буду
- Повелитель, к Вам прибыл личный гонец шехзаде Мустафы. Просит... Отбросив писчее перо, мужчина резко вскочил с тахты. - Немедленно впусти! В шатер ввалился порядком вымотанный Далиль. Он склонился в три погибели, выражая почтение и одновременно с этим выдавая свою усталость. - Повелитель, - протягивает тубу, - мне велели передать лично Вам в руки. Султан выхватывает из его рук тубу, срывает печать и разворачивает короткое письмо. Сосредоточенно вчитывается в самое главное. Рядом, внимательно вглядываясь в его лицо, тихо стоит прерванный Ибрагим-паша. - Ты принес радостную весть! Задержись в лагере, напишу ответ. Пока можешь быть свободен. Улыбаясь, он махнул рукой, не глядя отпуская гонца. - Слава Аллаху, Ибрагим! Да ниспошлет он Мехмеду скорое выздоровление! – протянул другу письмо. Впервые за несколько долгих дней пути, наполненных молитвами и мрачным ожиданием вестей, на лице Султана расцвела ослепительная улыбка. - Аминь, Повелитель, аминь. Полагаю, мне следует оставить Вас? – участливо осведомился Ибрагим, взглядом пробегая по ровным строчкам. - Да, обсудим все позже. Поклонившись, Ибрагим вышел из главного шатра.POV Ибрагим
«…В каком ларце таить мне Божество,
Чтоб сохранить навеки взаперти?
Где, как не в тайне сердца моего,
Откуда вы всегда вольны уйти…»
Надо бы и мне написать письмо Госпоже. Придя в свой шатер, опустился на подушку возле низкого письменного стола. Достал из личной тетради исписанную «пробу пера». Перечитав, начал переносить некоторые особенно удачные строки на чистый лист. «Как я могу усталость превозмочь, когда лишен я благости покоя? Тревоги дня не облегчает ночь, а ночь, как день, томит меня тоскою. И день и ночь – враги между собой – как будто подают друг другу руки. Тружусь я днем, отвергнутый судьбой, а по ночам не сплю, грустя в разлуке. Дабы к себе расположить рассвет, то сравнивал я с Вами день погожий, То смуглой ночи посылал привет, сказав, что звезды все на Вас похожи. Моя нежная Роза, Скрипка моей души, властвующая надо мною Стихия, моя Госпожа. Подобны Вы звездам, что в ночи гордо и молчаливо внимают звукам моей скрипки, способной петь только о Вас. Я говорю себе: «Ибрагим, твой Повелитель сейчас перед тобой, внемли ему». А в ответ слышу одно единственное: «Отныне Госпожа – твой Повелитель, Повелитель твоего сердца». О, моя Госпожа! Я шепчу легкому ветерку, чтобы тот донес слова моей любви к Вам до самого Стамбула, уповая, что однажды они достигнут Небес и снизойдет милость Аллаха, даруя двоим влюбленным Рай на земле. Сразу после похода я намерен просить у Повелителя Вашей руки. Да осчастливит он нас своей высокой волей!Ваш верный раб Ибрагим»
Конец POV
⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙⁺˚*•͙✩•͙*˚⁺‧͙
POV Махидевран Хазрет Лери
Дверь в покои охраняют самые верные бостанджи сына. Даже сокровищница Стамбула не оберегается столь рьяно, как этот мальчишка! Крадущиеся движения стараюсь скрыть в плавности и неторопливости походки. Я же все-таки женщина, мне подобает аккуратность. Аккуратно пачкать руки в крови, подставляя других. Какая удача: этот юнец спит. - Госпожа, — вот же!.. - Яхья-бей, - приходится скорчить вежливую улыбку. – Ты можешь идти, я пригляжу за ним, - проследила, как мужчина покинул покои. Дверь точно хлопнула. Присев рядом, поднесла руку ближе к его шее. Из-под рукава высунулось лезвие остро наточенного кинжала. Он так безмятежно спит… Признаю, невольно можно залюбоваться им. Невинен, словно малое дитя.*помотала головой*
Отпрыск этой колдуньи перенял ее способность как-то очаровывать людей! Одно движение, как погладить…Конец POV
POV Ташлыджалы Яхья
А ей… госпоже что здесь понадобилось? Выгоняет? Хорошо, слушаю и повинуюсь. Изобразил уход: протопал до двери, прижался к стене и хлопнул створками. Бесшумно двинулся назад. Что это? Неужто госпожа решила приласкать сына соперницы?.. Нет!Конец POV