глава первая.
____ Что такое добро? И что такое зло? Некоторые посвящали этим вопросом целые жизни, некоторые вспоминали лишь в момент отчаяния или морального переосмысления, некоторые не задумывались вовсе. Софи всегда наивно полагала, что еще долго будет относиться к числу последних. Она была ребенком, достаточно смышленым, чтобы знать, - детям не задают вечных вопросов. Детям не нужно захламлять голову рассуждениями о бытие в этом жестоком или, изредка, милосердном мире. Детям нужно просто быть. А потом, когда они вырастут, проблемы сваляться на них снежным комом. Но это будет потом, спустя много – как медленно тянется время в прекрасном юношестве, правда? – лет. Так все и должно идти. Потом её отцу пришел свиток из Совета. Она навсегда запомнила запах старой бумаги и чернил, треск сургучной печати, продавленной в непонятном и извилистом узоре, быстро лишающееся веселых красок нежное лицо мужчины. Он всегда казался ей неестественно хрупким, каждая его черта была слишком изящной и мягкой, чтобы принадлежать живому существу. Однако в то мгновение, в, на удивительно узкой по эльфийским меркам, кухне, её отец потерял всякую невесомость. Его вид был холодным и волнующим, как будто она смотрела на памятник, а бледные глаза были единственным, что выражало эмоцию. Одну единственную – печаль. Он посмотрел на неё, свернул свиток и впервые спросил: - Что такое зло, Софи? Она не хотела говорить «не знаю» и просто промолчала. Он терпеливо ждал, разглядывая её лицо, почти как незнакомое. Потом, ничего не говоря, смял бумагу и стряхнул со стола крошки тёмно-синие крошки. Ближе к обеду в их доме появился гость. Софи настороженно поглядывала на него с балкончика второго этажа, пригнувшись к перилам. Это был невысокий человек с смуглой кожей. У него были острые скулы и необычно изогнутые брови, придававшие ему неудовлетворенное выражение. Серебристо-голубая радужка глаз имела такой светлый оттенок, что почти сливалась с белком. Появился он внезапно, тяжело дыша, будто бежал сюда изо всех сил, но при этом держась прямо и гордо. Софи смотрела на него изучающе. Из другого края зала показался отец, облаченный в длинную рубашку и беспорядочно изрезанные складками серые брюки. Его волосы были собраны в растрепанную косу, колыхающуюся от каждого шага хозяина, щеки горели, будто он продолжительное время стоял под морозным ветром. Неожиданно, поддавшись вперед, он впал в объятия гостя, прижавшись лбом к чужому плечу, и они стояли неподвижно около трех минут. Все это время Софи мучали вопросы. Кто этот мужчина? Почему он не прибывал раньше? Как давно они знакомы? Насколько близки друг к другу? Она сжала тонкие губы и вздрогнула, когда гость поднял взор прямо на неё. Его бездушные очи с интересом – хотя, намного больше там было безразличия – прошлись по ней. Он склонил голову к её отцу и прошептал что-то. Тот нехотя отпрянул, все еще держась пальцами за чужие руки, и вымучено улыбнулся, заметив Софи. - Да, это она. Что это все значит? Напряженная и выпрямленная, как струна, Софи следила за каждым их шагом и вздохом. Они двинулись к диванам, до неё изредка доходил торопливый шепот отца. Нечитаемое лицо гостя оставалось холодным, ничего не выражающим. Наконец, он очень серьезно взглянул на мужчину. Между бровей появилась глубокая морщинка, бледные глаза ожесточились. - Успокойся, Финтан. Отец несдержанно хохотнул. Хрипца в его голосе отчетливо резанула по ушам, и Софи сморщила аккуратный носик. Секунду он походил на безумца, потом опустил хрупкие плечи и слабо кивнул. - Нет ничего, что нельзя было бы предотвратить. - Конечно… - Пробормотал отец. Он отстранился и сгорбился, обхватывая свои колени. Софи встревоженно замерла. Она не понимала, что происходит, но ей это определенно не нравилось. Гость спокойно изучал комнату, до тех пор, пока Финтан что-то не прошептал. Тогда он тут-же выпрямился и очень строго, почти с злостью нахмурился, выдавив железное «нет», отчего выражение лица Финтана стало почти мученическим. Больше они не говорили. Софи могла уйти, и, если честно, очень этого желала. Однако сама мысль, что разговор может продолжиться в её отсутствие, претила. Она осталась сидеть на втором этаже, и, так же, как и мужчины, молчала. Потом Отец медленно обмяк, глаза его стали уставшими-уставшими. Он вытер рукавом сухие губы и кашлянул. - Мне холодно. Гость снова ответил ему «нет», будто заранее знал что-то, что было скрыто за этими словами. Что-то, чего не знала Софи, и что заставило её ревниво засопеть. Отец же покорно не возражал. Еще некоторое время они сидели рядом. После этого гость встал, и отец встал вместе с ним, как-то ошарашенно и невидяще провожая его к двери. Он врезался худыми бедрами в спинки диванов и в острые углы тумбочек, так что именно гостю пришлось вести его к выходу. Софи прислушалась, но вновь не различила невнятного шепота своего родителя. Они крепко обнялись, отец прижался к чужой груди и явно с трудом отстранился, справляясь с секундной дрожью. Гость ничего не произнес. Когда он ушел, Софи спустилась со второго этажа и встала у лестницы. Около двух минут она оставалась незамеченной, потом отец повернулся в её сторону. Его губы не шевелились. Софи негромко спросила: - Кто это? Он ответил: - Бронте. Софи ожидала продолжения, но его не последовало. - Зачем он приходил? - Чтобы помочь мне. – Финтан глубоко вздохнул. – Он хороший? - Да… наверное, да. Он помог тебе. - Помощь одному – это вред другому. Она промолчала. Софи почти никого не знала в этом прекрасном, великом мире. Маленькая пташка своего отца, не выпускаемая из золотой клетки. Ей было все равно, кому и как это навредило. - Что такое зло, Софи? В его глазах проскользнуло разочарование, когда она не ответила. - Забудь. Он развернулся на носках и побрел в сторону широкой столовой. В высокие потолки упирались колонны, оплетенные снежно-серебристым плющом. Между ними располагался небольшой круглый стол, среди всего остального казавшийся просто-напросто крошечным. Финтан прошел мимо него и Софи догадалась, что он хочет выйти в сад. Она почти подумала, что отец злиться на неё – пусть и не знала причины – однако он вдруг остановился и обернулся, приподнимая тонкую руку в приглашающем жесте. Софи с облегчением вздохнула и неуклюже перепрыгнув пару ступенек, оказалась около него. Он взял её на руки. Они вышли в прихожую, где захватили с ближайшего кресла плед и укутались в него. Финтан открыл дверь на улицу. - Что такое зло? – На этот раз, спросила она. Теперь ей было правда интересно. - Каждый решает сам, Софи. - Хорошо. – Камни на извилистой тропинке скрипели под остроконечными сапогами. – Что это для папы? Отец задумчиво сжал губы. Ветер развеял его спутанные волосы, они лезли Софи в лицо, и она недовольно сопела, перекидывая их мужчине за спину. Они дошли до чугунных ворот, потом развернулись и побрели в сторону черного входа. - «Черный лебедь». - Что такое «черный лебедь»? - Это сборище идиотов, думающих, что их благо – благо окружающих. Нельзя быть точно уверенным, что сделаешь абсолютно всех счастливыми. Всегда приходиться кем-то жертвовать. - Кем-то плохим? Отец рассмеялся. Он открыл дверь, совсем непримечательную и простую. Они оказались в дальней части дома, и Софи показалось, что здесь даже холоднее, чем на улице. Финтан стянул часть пледа с себя и полностью закутал в него девочку. Его шаги отдавались постукиванием каблуков по гладкому полу. Синий полумрак долгое время преследовал их, пока они не оказались в более обжитых комнатах. Все это время он молчал. Софи ожидала. Она знала, что её отцу требуется время, чтобы что-то сказать. Он был неразговорчивым человеком, но не из-за того, что ему не хотелось общения, а из-за того, как трепетно относился к тому, что произносил. Хотя у неё перед глазами все еще стояла картина, как он же, прижавшись к гостю, судорожно что-то шептал, теперь она была спокойна. Все вернулось на круги своя. Вспомнив об этом, она прервала тишину: - Что было в свитке? Он резко выдохнул. На мгновение в его глазах отразился страх, однако, быстро сменившийся или тоской, или безразличием. - Всегда приходиться кем-то жертвовать. - Папой… - Не волнуйся. Взрослые сами решат проблемы. Софи посмотрела на него так, что стало совершенно ясно – она не верит этому. Он поставил её на пол, в одном из центральных коридоров. Если бы они прошли дальше, до дошли бы до перил, с которых открывался вид на гостиную. Спальня Софи находилась в двух шагах. На другом этаже ночевал Финтан. - Я ничего не поняла, - призналась она. – Про зло и добро. - Ничего страшного, Софи. Это придет со временем. – Он с неожиданной напряженностью в движениях провел рукой по лицу, сжав между пальцев переносицу. – Прости. Это вообще не должно трогать тебя сейчас. - Это были вопросы для взрослых? - Да. По этому забудь об этом. Она надула без того пухлые щеки, отвернувшись. Это тоже было очень по детски. Но стало вдруг очень тяжело сдержаться. - Я скоро поступлю в академию. - Через четыре года. - И тогда это будут и мои вопросы тоже. Финтан вздохнул. Он положил руку ей на плечо и притянул к себе, обнимая. Она обхватила его грудную клетку руками и уткнулась лицом в пахнущую сном смятую рубашку. Детские обиды быстротечны. - Нет, - отрезал он негромко, но решительно. Софи не хотела обижаться на него, а потому просто улыбнулась. В её взгляде была снисходительность, присущая взрослым и опытным женщинам, когда они уступали правоту своим мужьям или детям, при этом все еще не принимая их мыслей всерьез. - Отдохни в комнате, - произнес отец. Она кивнула. Он направился на верхний этаж, и она проводила его взглядом. Что такое зло? Это когда обижают тех, кого ты любишь, - решила Софи. И нарекла тех, кто поставил на свитке печать, самыми ужасными в её словарном запасе оскорблениями.***
Она жила со своим отцом, она не видела никого, кроме него. Из отвратительного людского мира её забрали в идеальный, однако, спустя несколько лет, эта идеальность начала меркнуть на фоне одиночества. Каждая тревога была связана лишь с одним человеком, лишь его лицо она хорошо знала, а каждую мысль предугадывала. Это привело к тому, что десятилетняя Софи Элизабет Фостер начала откровенно скучать. Она была умнее своих сверстников – даже эльфийских, по словам Финтана – и её ум развивался почти по секундам. Однако были вопросы, на которые у Софи не было полноценного и истинно-верного ответа. Что такое зло? Что такое добро? Задумываясь над ними, она вспоминала гостя; его серьезное и холодное лицо, нечитаемый взгляд. Однажды она застала себя на том, что скучает по нему. Единственному разнообразию. Финтан так-же заметил стремительные изменения в ней. Несколько недель он стойко игнорировал их, потом пытался заглушить её тоску в новых вещах (книгах, одежде, сладостях), и лишь позже, кратно позже, вызвал её в свою комнату. Никогда раньше она не была там. Впервые за некоторое время взгляд девочки зажегся интересом, она с жадностью оглядывала спальню отца: зеркальные белые стены, широкие окна, огромную кровать без полога, пушистых ковер под ногами. Интерьер подходил больше под принцессу-подростка, так что становилось втройне забавно от того, как хорошо он подходил еще и Финтану, благодаря его природной, немужской хрупкости. Она села на аккуратный диван. Финтан развалился в кресле напротив. Между ними стоял низкий стеклянный стол, на нём – чайник и две чашки, от которых исходил пар. - Ты ведь скоро пойдешь в академию, - прошептал он, ни приветствуя, ни подводя. Софи кивнула. Он тоже кивнул, как будто сам не знал, что говорить дальше. Минуту промолчал, потом продолжил: - ты хочешь? - Да, - уверенно произнесла она. Финтан поморщился, бросив на неё затравленный взгляд. Его хрустальные плечи напряженно двинулись и обвели полукруг. Потом он на секунду замер, а после расслабил все тело, позволив ему замереть в растекшемся состоянии. - Ну, скоро все случится. Я просто хочу сказать… Софи затаила дыхание. Но мужчина опять задумался, причем на этот раз дольше обычного. Прошло сначала пять, а потом и все десять минут. Она не прерывала тишины, зная, что в таком случае он только разозлиться. А в ушах вновь, против воли, встал быстрый, неразличимый шепот. К счастью, Финтан все-же произнес: - Мир не так уж хорош… как ты можешь подумать. - Разве? - Да. Пожалуй да. Не пойми неправильно… - Он глубоко вздохнул. – Ну… есть ведь «черный лебедь». И, на самом деле, у них много последователей… и ты будешь учиться среди их детей. И среди них самих, возможно. Финтан скривил губы. Потянулся к чашке и сделал большой глоток. Софи наклонился голову к правому плечу: - Они думают, что их благо – благо окружающих? - Да…. Да. – Финтан капризно прищурился и откинул голову. – Забываю, что у тебя хорошая память. Её память была не просто «хорошей». Но Софи не хотела напоминать об этом и просто вежливо кивнула. - Не волнуйся, папа. Я не перейду на их сторону. – Произнесла она. Финтан рассмеялся. - ты так уверена? – Он вскинул светлые брови, так насмешливо и презрительно, что, не будь она поражена, то наверняка бы обиделась. – У них есть то, что заставит тебя передумать. О, я уверен, что заставит. Знаешь, как мне тяжело? Я отпускаю тебя и понимаю, что ты не вернешься ко мне. Ты будешь ненавидеть меня. Высмеивать одну мысль обо мне. - Этого не случится. – Твердо произнесла она. Финтан не был впечатлен. - Случится. - Почему? - У них есть то, что заставит тебя передумать, - повторил он. – В конце концов… они ответят на все твои вопросы. Так, как тебе понравится. - Они не смогут узнать этого. Его выражение лица стало снисходительным. - Я так не думаю, Софи. Они смогут. – Он прикрыл глаза. Длинные ресницы дрожали, но остальное лицо было спокойным. Потом мужчина вновь посмотрел на неё, его взгляд был пуст и свеж, как и прежде. Он извинился, еще полминуты ничего не говорил. – Ты скоро все поймешь. Нет определения, что есть зло, а что есть добро. Каждый решает за себя. И так он выбирает сторону. - Я всегда буду на твоей. Финтан грустно приподнял уголки рта, ничего не ответив. Гнетущая тишина наполнила комнату, тело Софи было напряженно. Она хотела высказать все, что думает, но отец был непреклонен. Разве «черный лебедь» такой уж всемогущий? Тяжелые дождевые капли как-то неожиданно и разом забили по стеклу, заставив её вздрогнуть. Финтан слегка повернул в их сторону голову прислушиваясь. Медленно и верно чернело небо. Послышался первый гром, а вскоре комната засияла от пронизывающих землю молний. Очертания ближайших холмов неумолимо заволокло. Софи вздохнула. Отец мог активировать барьер, скрывая их дом и сад от дождя. Но он не делал этого, не делал никогда. Она знала, что придется просто перетерпеть. - Почему? Финтан открыл глаза и перевел взгляд на неё. - Ты считаешь меня такой слабой? - Нет, Софи. Ты выросла сильной и умной девочкой. – Устало проговорил он. – Но я не знаю никого, кто на твоем месте мог бы так просто остаться на той стороне, альтернатив которой до этого не знал. - Мы выбираем лучшее для себя, - согласилась Софи. – Но мой главный критерий – ты. - Все дочери говорят такое. И все они покидают родительское гнездо. Она открыла рот, однако ничего не произнесла. Взгляд Отца явно говорил о том, что он не будет внимать ей. Не сейчас. - Я хотел сказать еще кое что. – Произнес мужчина негромко, и, тяжело выпустив воздух сквозь сжатые зубы, поднялся. Затекшие плечи его хрустнули. Он поманил Софи за собой, заставив сесть за столик с зеркалом. Она с интересом оглянула его, заметив, как минимум, пудру и консиллер, подозрительно похожие на цвет кожи отца. Румяна, такие-же рыжеватые, как его скулы. Помада, на чьей упаковке оттенок очень напоминал губы Финтана. Он вздохнул и убрал это все в один-единственный продолговатый ящик. - Софи, как ты можешь описать самого обычного эльфа? - Красивый. - И все? Она моргнула, как бы соглашаясь. Руки отца медленно разглаживали золотистые волосы, более насыщенные и желтоватые, чем его собственные. Потом по мягким локонам прошелся гребешок. - Что общего у всех эльфов? - Они красивые. Финтан закатил глаза, но она успела уловить в его лице смешинку. - Конечно. Но еще у нас всех голубая радужка. – Он посмотрел в её отражение и напряженно улыбнулся. – Ну, была. До твоего появления. И… ты понимаешь. Это может вселить множество беспокойств в обществе. Они еще не готовы, чтобы… - Принять меня. Софи понимающе приподняла уголки губ, когда отец с облегчением склонил голову в её сторону и стянул прическу в хвост. - Тогда… линзы? - Что такое линзы? - Люди вставляют их в глаза, чтобы изменить их цвет. Это небольшие пластинки и… Финтан презрительно отмахнулся. Его лицо приобрело нездоровый мраморный оттенок, и сам он сглотнул, нервно жмурясь. Софи понимала, - описание было неприятным. Да и само действие тоже. Ей как-то приходилось наблюдать, и… такое себе. - Элексиры, - произнес отец, минуя паузу. Он взял прозрачный флакон и с предвещающим «чпок» открыл его. В нос сразу ударил горьковатый запах. – Они не продержаться долго, так что ты должна принять один перед школой, и один на обеде. Главное – не задерживаться. Эффект спадает довольно резко, как я слышал. - И часто эльфы таким пользуются? Финтан покачал головой. - Всего несколько древних. Раньше, когда мы жили с людьми, - он фыркнул, - некоторые умудрялись… ну, знаешь, завести семью. - Полукровки? - Да. Именно. Они редко выживали… и еще реже перенимали бессмертие. Но, кхм, и такое бывало. Когда мир был расторгнут, они, конечно, остались среди нас. Ну… не все были дружелюбны, ага. - А ты? Финтан дрогнул и робко развел руками. - Я предпочитал не думать об этом. И тебе советую. Я.. рассказываю, чтобы сгладить ощущения, вообще-то. Он строго взглянул на наполненный бутылек, и Софи поторопилась опустошить его. На язык легла крайне густая субстанция, тут-же отдавшаяся горьким привкусом. Рот немного занемел, и она прижала к губам руку, пытаясь не кашлять. На секунду Софи испугалась, что вовсе задохнется. Но все прошло хорошо. Её горло лишь немного саднило. - Как будто… акрил. - Акрил? – Непонимающе переспросил Финтан. Взглянул на склянку и слабо кивнул. – Ну… наверное. Я не пробовал. - Откуда это у папы? Мужчина тут-же отвел взгляд, как бы не слыша вопрос. Он провел рукой по волосам, приглаживая непослушные локоны. Софи разочарованно застонала. Слова давались ей тяжело и звучали глупо-шепеляво. - Не волнуйся, это скоро должно спасть. Или не скоро, но… должно спасть. – Пробормотал он неуверенно. Софи вовсе не нравился его растерянный вид. Это вызывало глубоко в груди смутное беспокойство, тревогу. Но она ничего не могла сделать. И старалась не воображать лишнего. – Вау. Софи подняла голову. В зеркале, у её отражения, были сияющие серо-голубые глаза, напоминающие вечерний туман поздней зимой. Тёмные и глубокие, они казались бесконечно глубокой дырой. Двумя окнами в её могущественный, неприступный разум. Она восхищенно смотрела на себя несколько мгновений, после чего с явным трудом отвернулась. Финтан зачаровано уставился на неё, и, выпав из транса, весело приподнял уголок губ, подмигивая. - Выглядишь чудесно, Софи. Я в восторге. Она хихикнула. Отец говорил о том, что было бы неплохо изменить её кожу и цвет волос, чтобы подчеркнуть родство. Но она еще долго смотрела на себя в зеркале, и, пропуская слова крайне возбужденного отца мимо ушей, пыталась избавиться от смутного чувства дежавю. Верно. Этот цвет уже был ей знаком.