bambi

Проходит четыре безмятежных дня. Настолько безмятежных, что становится не по себе — обычно такое затишье ни к чему хорошему не приводит, и после него наступают адские в плане событий дни, которые для меня не проходят без последствий. Я бы и дальше ни о чём не тревожился и продолжал быть обыкновенным, ничем не примечательным студентом, который любит погонять в волейбол с другом после учёбы, но такое удовольствие я уже никогда себе не позволю. По крайней мере потому, что внутренняя злоба появляется каждый раз, когда мне приходится видеть людей из той жизни. Жизни, что была мне в радость буквально полгода назад. Тогда мой друг был рядом, я хотя бы видел, что он жив и здоров, он с удовольствием каждый день тусуется со мной, ходит в кафе на Хондэ со своей девушкой и готовится ехать заграницу по программе по обмену. Ничего того, что было у меня полгода назад, сейчас нет. Ни желания продолжать учёбу, ни желания видеть какого-то счастливым. Потому что звонкий смех постоянно напоминает о нём. Он пропал после нашей ссоры, которая почему-то оказалась куда серьёзнее, чем я мог подумать. Потому и безо всяких сожалений или хотя бы осторожности высказал всё, что думаю о его ненаглядной. Из-за неё он вляпался в дерьмо невиданных масштабов и сам даже этого не понял. Она не заслужила его защиты или хотя бы прощения. Она так напоминает мне подружку Сонён, которая продолжает проводить время в сомнительных компаниях. А потом Сонён плачется мне, что у неё какие-то проблемы, и её хотят убить. Эти факты служат только поводом, чтобы её пожалели и закрыли глаза на то, что она приторговывает наркотой и ворует деньги. Сонён прикрывается перед родителями ночёвкой у неё, чтобы в итоге появиться у меня и, если это вновь необходимо, начать оправдывать свою бешеную и неуправляемую подругу. Даже сейчас она хлюпает носом в динамик телефона и пытается защитить. — Они и правда чуть не убили Карен-онни… Оппа, мне так страшно… — Успокойся, всё будет хорошо. Она обязательно поправится. «Надеюсь, она на всю жизнь останется инвалидом.» Уже вечереет, я возвращаюсь с работы по тёмному парку и сам по какой-то причине чувствую нависшую надо мной угрозу. По спине пробегает табун мурашек, когда перед внутренним взором предстаёт образ полумёртвой Карен. Сегодня ночью её увезли в тяжёлом состоянии в больницу. Она была без сознания, и самое пугающее тут то, что её обнаружила такой Сонён. Она впала в истерику, и именно в тот момент при мне не было телефона. — Оппа… Её так сильно избили, у неё ноги сломаны, и лицо было всё в крови. Сонён опять плачет. Навзрыд, так, что я просто не способен её успокоить, потому что меня нет рядом. Я тру переносицу, вздыхаю. Спустя минуту она всё же успокаивается. — Меня не отпустят родители к тебе. Что делать? Я так соскучилась… — Необязательно ведь ночевать у меня. Можем просто прогуляться. Завтра, к примеру, ты сможешь? — Конечно. Ну вот, успокоилась. Я улыбаюсь самому себе и отключаюсь, затем быстро набираю номер Ёнхо. Нужно кое-что узнать, потому что Сонён умудрилась каким-то образом передать мне немного тревожности. — Он в порядке? Ёнхо колеблется, раздумывает над ответом, а потом невнятно мычит. Я ускоряю шаг. — Приятного аппетита. — Спасибо. Если ты о Канмине, то да, он в норме. — Он ночует у тебя? — Угу, пока что. Скоро я его выгоню к тебе, жди гостей. — Что… Эй! Ёно! Теперь он не перестанет дразнить меня. Они с Канмином как будто заодно с того самого дня, как мы впервые встретились. Но я не обижаюсь, ведь всё происходящее скорее забавило — все эти игры казались весьма невинными. Это же и вгоняло в непонятный ступор, особенно когда я вспоминал, что скрывается за смехом и легкомыслием, что проявлялось в каждом действии, в каждом слове. Хоть мы и не виделись, Ёнхо давал говорить с ним. Говорить обо всём подряд, как Канмин любит. Такого в моей жизни никогда не было (и, как оказалось, не хватало), и потому сперва было как-то неудобно — я молчу, не знаю, как стоит среагировать, а он всё рассказывает о чём-то… Готов поклясться, что во время своих рассказов он как обычно ходил по комнате и накручивал прядь волос на палец. Так Канмин порывался поступить в нашу первую встречу — только моя непереносимость его, мельтешащего перед глазами, убедила прижать задницу к стулу. Пусть проявит хоть каплю уважения, думал я тогда. — Представляешь? Он… Вчера он поджидал меня у магазина. Прошло ещё два дня. Напряжённых, как я и предвещал, но насыщенных эмоциями. Больше приятными — Ёнгам успел поплатиться за свою неосторожность и позволил проследить за собой, в пару кликов раскрыть все грязные секреты. — Я знаю. Ты в порядке? — Знаешь? — Ты сам дал мне его номер. Это было давно, но у меня только сейчас нашлась возможность что-то сделать. — Вот как… Промелькнувшее в его голосе недоверие заставило дёрнуться. Ненавижу, когда он становится таким. Он замыкается, как будто насмехается над всеми моими усилиями и даёт понять — я для него никто (хотя, по сути, так оно и было с самого начала), а мои попытки защитить настолько жалкие, что не стоят внимания. — Эй, Ю Канмин. Ты просто представить не можешь, во что меня превратило твоё присутствие. Ты не рядом, но я постоянно ощущаю тебя. — Что? Хватит издеваться надо мной. — Чего ты хочешь прямо сейчас? — Быть рядом с тобой. — Почему ты этого так хочешь? — Мне страшно. Какой же глупый ребёнок. Либо же притворяется им, притом очень усердно. Я снова на кухне и представляю, что Канмин здесь, сидит напротив и наблюдает за мной с искренним интересом. Его большие блестящие глаза чаруют, под их взглядом как будто оказываешься в трансе и в нём же и погибаешь, ведь уже ничего не способно вытащить из сладкого забытья. В квартире темно, неуютно и неестественно тихо. С каких пор меня вообще начало это беспокоить? Почему по телу вдруг пробегает мелкая дрожь, когда Канмин всхлипывает и кладёт трубку? Нет, я всё делаю правильно. Пусть он капризничает, бьётся в истерике, пусть ползает на коленях, но я покажу, насколько он ошибся, когда захотел довериться больше, чем было положено. Я не сделаю ему больно, это точно, я просто сам обведу этого маленького обманщика вокруг пальца и заставлю уйти. Он затаит обиду, возненавидит меня, но так будет лучше. Я приказываю забыть и себе. Лучше сделать это сейчас, иначе… Размышления, уже успевшие крепко надоесть, прерывает неожиданно пришедшее сообщение. Я знаю, что от Ёнхо. «С ним всё в порядке, но будь в следующий раз полегче. Не хочу опять убирать разгром после него.» «Прости» Экран ноутбука, оставленного на рабочем столе, погасает. Я отвлекаюсь на него и замираю ненадолго, потом разминаю затёкшую шею и смотрю на часы, одиноко стоящие на пыльной книжной полке. Короткая стрелка неумолимо двигается к часу ночи, что удивляет — совсем недавно, когда я вернулся, была половина одиннадцатого. Значит, я говорил с ним почти час. «Передай ему, что мы скоро встретимся. Я сам его найду» Ёнхо с моей подачи запретил ему на время пользоваться своим телефоном, но и свой он не мог отдавать надолго, потому я быстро принял решение наконец увидеться с Канмином и отдать новую SIM-карту. Не знаю пока, как смогу спокойно вынести предстоящую встречу, но, к сожалению, это в какой-то момент стало частью работы. Терпение — превыше всего. Ю Канмин — это обычный клиент, мне не стоит его так бояться. Эта мысль привела к провалу. Она погубила меня с концами, и именно моя расслабленность всё испортила. У меня в запасе оставалось три дня, чтобы полностью убедить себя в том, что буквально через две недели никто и ничто не способно будет натолкнуть на воспоминания о нём. Этого мне не удалось. И понял я всю безысходность ситуации тогда, когда увидел в толпе его — всё такого же яркого, нежного, словно воздушного. Канмин искал меня растерянным взглядом, вцепившись в лямку рюкзака, а затем, когда прошёл ещё дальше по улице, всё же заметил меня. В тот момент я ощущаю что-то странное, хочу сам подбежать к нему, но продолжаю стоять неподвижно, опершись на невысокую каменную стену. Вода перед моим взором — тёмно-синяя, в ней отражаются сверкающие огни города. Я борюсь с импульсивным желанием, глупой мыслью броситься в неё, чтобы хоть как-нибудь избежать предстоящего разговора, а потом беру себя в руки. Он дотрагивается до моего плеча, заставляет взглянуть на себя. Я улыбаюсь, а в голове навязчивое «Извини», которое я говорю вместо приветствия. Канмин такого явно не ожидал — он тут же смущается и поджимает губы, его цепкая хватка ослабляется. На тонких пальцах больше не сияют кольца из розового золота, только дешёвое, с уже давно облезшим покрытием. На плечах больше не кожанка из лимитированной коллекции очередного супердорогого бренда, а школьный пиджак, какие носят все. — За что ты извиняешься? Он передо мной сейчас — обычный, но только поэтому он становится как будто ещё необыкновеннее. Возможно, лишь для меня, ведь я впервые вижу его таким. — За то, что не ответил в тот раз. — Да брось, хён, всё в порядке. Лучше скажи, зачем ты звал меня? И куда мы пойдём? — Просто прогуляемся. Зайдём куда-нибудь, если ты замёрз. В следующую же секунду он несмело берёт меня за руку и ведёт за собой. Должно быть, ему холодно уже сейчас, ведь вскоре мы оказываемся в ближайшем кафе. В небольшом зале очень мало людей, все сидят и занимаются своими делами, только некоторые о чём-то оживлённо болтают. Но Канмина явно это не устраивает и он уходит на второй этаж. Там места поменьше, свет не такой яркий и никого нет, потому Канмин удовлетворённо кивает самому себе и вновь тянет за собой. Он устало плюхается на диванчик, кидает рядом рюкзак и поднимает на меня взгляд. Я растерянно стою у столика, но через какое-то время всё-таки соображаю и сажусь напротив него. Подошедшей к нам официантке он говорит всего одно слово — доппио . Меня моментально передёрнуло, я еле сдержался, чтобы не скривиться. Канмин повернулся ко мне с невинной улыбкой. — А ты что будешь? — Просто воду. Спасибо. Девушка просит нас немного подождать и уходит. На её месте я бы не стал принимать его заказ. — Только воду? Тут готовят отменный кофе! — Я заказал воду, потому что ты сумасшедший. — Как мило… Что-то очень давно подсказало мне, что его решениям никогда не следует доверять. Они бывают безумными, часто импульсивными и необдуманными, они часто вредят и ему, но он этого как будто вообще не замечает и продолжает медленно губить себя. Самое страшное, что он не знает, когда нужно остановиться. Я прошу Канмина отдать телефон. Он без раздумий лезет в рюкзак, копошится в карманах и кладёт его на стол. Глянцевая чёрная крышка практически полностью заклеена милыми наклейками, я невольно зависаю, изучая их. Потом достаю из сумки ключ, отмыкаю разъём для карты памяти и SIM-карт. Я чувствую, как Канмин наблюдает за всеми моими действиями слегка напряжённо и уже готовится задавать вопросы, почему я вдруг решил заменить карту, что буду делать со старой и всё ли будет в порядке. — Это на время, не волнуйся. — Я верю тебе, хён. Вокруг словно становится ещё бесшумнее. Я слышу только его голос. Его слова пробуждают во мне нечто, чего я никогда не испытывал, они проникают в каждую клеточку тела и вызывают непроизвольную дрожь. Его взгляд, с которым я лучше бы не сталкивался, высасывает душу, но это вовсе не кажется чем-то тягостным. Чем-то, чего следует избежать всеми возможными способами. Моё мимолётное помешательство прерывает пришедшая официантка. Она ставит перед Канмином крошечную кофейную чашку, а передо мной — стакан воды со льдом. То, что надо. Теперь я готов разгребать последствия его поступков. Он очень старается не скорчиться от горечи, что наверняка противным осадком теперь надолго останется на языке. Он очень старается показать, что это пойло — лучшее, что он пробовал в жизни, и я даже почти верю в это. А потом забираю из его рук эту несчастную чашку и пододвигаю к нему воду. Он смотрит на меня с недоверием, но по его глазам я понимаю — его напускная смелость трещит по швам. — Ёнхо говорил, что у тебя повышенное давление. Ты точно будешь в порядке? — Да, точно. — Если хотел снова ночевать у меня, то мог просто сказать об этом. Зачем этот цирк? А если тебе и правда станет плохо? На его просьбу отвязаться и перестать нудеть я только усмехаюсь. Очень ехидно и злобно, потому что до меня действительно начало доходить, чего мой прекрасный клиент на самом деле хочет. Не только наказания для своего бывшего, но и того, чтобы я во что бы то ни стало был рядом с ним. Оберегал его. Лелеял. Это раздражало больше всего, но и манило с такой силой, что я готов был сломаться.