bambi

Ким Ёнсын выглядит помятым в ту ночь. Он кладёт голову на плечо Канмина и прикрывает глаза, но тот дёргается, заставляя его вновь прийти в себя. Канмин шепчет ему что-то, а я намеренно ещё сильнее увлекаюсь Ёнхо — он, повёрнутый на правде и справедливости, что-то ещё накопал на Пак Ёнгама. — Хён, идём… Ким Ёнсын и Ю Канмин уходят в спальню, и за ними закрывается дверь. Ёнхо меня раздражает, потому что мне больше не нужна правда. Мне нужен только Ю Канмин. Проходит минута, пять, пятнадцать. За увешанной бесконечными плакатами и обклеенной стикерами с предупреждающими жёлтыми треугольниками дверью тихо, и мне становится совсем дурно. Ёнхо теперь редко меня о чём-то спрашивает, развалившись в кресле, и изредко поглядывает в телефон. В последнее время он стал будто ещё тревожнее и молчаливее — не исключено, что придурок Ёнсын наговорил какой-то бред. А ведь Ёнхо такой восприимчивый, добрый… Мысли скребут шипами о черепную коробку, и я разрушаю неловкую тишину. — Что он собирается делать? В тёплом полумраке в глазах Ёнхо я различаю беспокойство и горечь. Друг медленно качает головой и накидывает на колени плед — расправляет его, гладит, словно пытаясь прикосновениями к мягкому ворсу успокоиться. Я пододвигаюсь на стуле ближе к нему, чтобы ему было комфортнее, и он сказал обо всём без опаски. — На самом деле, ничего страшного и уж тем более противозаконного. Ему просто нужно немного времени, я знаю. Я знаю… — Ким Ёнсын уедет? И тебя это устраивает? — Хён, я доверяю ему. Он хоть и бывает болваном, но в нужный момент умеет одуматься и принять лучшее решение. — Он хочет просто сбежать от проблем. Это, по-твоему, лучшее решение? — Оставь его в покое. Этот побег всё прояснит. Да и вообще, какое тебе дело, хён? В конечном счёте, Ким Ёнсын… Мы слышим, как плачет Канмин, и моё сердце от этого бьётся чаще. Ёнхо смотрит на дверь, но, кажется, совершенно не волнуется о происходящем по ту сторону. Это начинает конкретно так подбешивать, но я не успеваю ничего сделать — бледный Канмин выходит из комнаты, разглядеть сидящего на кровати Ёнсына я не успеваю и потому тут же окутываю хрупкую фигурку моего друга вниманием. Беру его за руку, а он садится на пол, мне в ноги, при этом ничего не говоря. Видимо, разговор был не из приятных, и в следующий миг мы слышим крик Ким Ёнсына — он ругается с кем-то, вскипает до предела, ведь почти сразу после этого он, словно обезумевший, вылетает из комнаты. Канмин закрывает уши руками, почти плачет, а Ёнсын похож на ходячего мертвеца. Он уходит, и мы определённо не должны за ним идти. Канмину хочется, он быстро поднимается на ноги и тоже идёт в коридор, но я иду следом и беру за локоть. Сперва теряюсь — передо мной совершенно другой человек. Я с огромным трудом усаживаю его на своё место. Ю Канмин предан ему так сильно, что мы с Ёнхо пугаемся. Ёнхо потому, что ни разу не видел Канмина таким, а я просто и думать не смел о том, что он так зависим от кого-то, кроме меня. Мы возвращаемся домой к утру, когда Ёнхо нас покормил и успокоил насчёт Ёнсына — больше Канмина, естественно, мне-то всё равно. Канмин не улыбается больше, только молча ложится спать, крепко обняв меня и сказав, что он любит. Кого именно, он не уточнил, но то, насколько просто для него привязаться к людям, дало мне кое-что понять. Он любит всех отчаянно и агрессивно. *** Ю Канмин уговаривает меня сходить с ним домой, чтобы собрать вещи. Не знаю, предупреждал ли он маму о том, что куда-то собирается ехать с человеком, которого знает от силы два с половиной месяца, но уже поздно. Мы стоим на пороге 251-й квартиры. Очень символично, однако. Канмин долго ищет ключи в рюкзаке, потому что код опять забыл и снова не удосужился его записать, а я осматриваюсь, в душе сетуя на испортившуюся погоду — снег с дождём, слякоть, и всё это к ночи снова замёрзнет, покрывшись тонкой корочкой льда. Надеюсь, на Чеджу не то же самое… Мой вздох разочарования в сегодняшнем дне перебивает пиликанье двери — Канмин всё-таки откопал ключи и с победным видом впустил меня в тёмный коридор. Включается неяркий свет, мы проходим в небольшую гостиную, совмещённую с кухней. Она уютная и светлая, в небольшом беспорядке. Канмин оглядывается растерянно, ищет что-то, а потому возвращается ко мне с напуганным видом. Его руки почему-то трясутся, уверенности в его голосе больше нет. — В чём дело? Что не так? Канмин сглатывает, потом я подхожу к маленькому обеденному столу — на нём лежал праздничный колпак и стоял календарь. До отмеченной даты, двадцать пятого января, оставалось чуть больше месяца. — Канмин… — Он был здесь. А мама нет. Это нормально, но… Как он попал сюда?! — Ключи. Ты ведь сам говорил, что госпожа Ю отдавала ему ключи. Его словно током прошибает. Он смотрит на меня ошалело, боится признать, что я прав, и долго не решается ответить. Только подходит к столу и садится за него. За эти пару минут из него выкачали всю энергию, он не реагирует на мои вопросы. Очевидные, которые напрашиваются сами собой, но ничего для него не значащие, потому что всё предельно ясно — этого нельзя было избежать. Я чувствую себя виноватым — мои опрометчивые слова стоили его безопасности. В календаре — пометка. День, когда мы снова будем вместе. Канмин поворачивает голову к окну, я подхожу к нему ближе. Я не знаю, что делать. Не знаю, чего ждать, потому что Канмин теперь может оказаться в ещё большей опасности. Кажется, я разозлил Ёнгама — не стоило предъявлять права на его игрушку, но… Раз до этого дошло, клятву придётся нарушить, чтобы Канмин хотя бы примерно понимал, из-за чего сейчас приходится сидеть и ждать непонятно чего. — Я сказал ему, что мы встречаемся. Я сажусь напротив, на диванчик, что был обтянут уже выцветшим бежевым велюром. Снимаю пальто, игнорирую немой вопрос в его взгляде. Он заметно напрягается. — Что это значит? Ты виделся с ним? Когда? — В день, когда ты ушёл. Он приходил в кафе, где я работаю, и предлагал стать тобой. — Чо Кехён… Что ты несёшь? — Думаю, стоило согласиться. Быть может, он оставил бы тебя… Стул с грохотом падает, он несётся на меня и садится мне на бёдра. Щёку обжигает удар, он сильный, чего я совершенно не ожидаю — Канмин такой хороший, такой беззащитный… Он хватает меня за грудки, заглядывает в душу, и теперь я наконец могу увидеть, насколько ему это всё невыносимо. — Объясни, чёрт тебя побери. — Не разговаривай так со мной. — Что хочу, то и делаю, ясно? Почему ты ничего не сказал?! Он готов расплакаться. Я хочу удержать его, взять за руку и погладить по лицу, но он не даётся, отталкивает, кривится от омерзения и наконец просто выталкивает меня из квартиры. Что-то мне подсказывает, что никуда мы не поедем. Что-то подсказывает, что Ю Канмин теперь будет возвращаться куда угодно, но не ко мне. Я готов принять это и уйти добровольно. В конце концов, ему сейчас это и нужно. Когда настаёт вечер, мне пишет Ёнхо. Оказывается, Канмин не отвечал и ему, хотя тот сообщил новости о Ёнсыне — о человеке, за которым щеночек готов кинуться хоть на край света. Мне от этого захотелось позлорадствовать, но в душе вместо этого расползалось гадкое чувство того, что теперь мы с Ким Ёнсыном на равных. Я снова у себя в квартире один — такой бесполезный и потерянный, аж тошно. Хорошо поработал, ничего не скажешь. Мало того, что потерял всякую связь с клиентом, так ещё и подверг его ещё большей опасности, чем раньше. «Эй, Чо Кехён, ты говнюк» «Он нуждается в тебе прямо сейчас, как ты мог так просто поддаться на его истерику? Знаешь же, какой Канмин, так в чём проблема?» Проблема в том, что это выше моих сил. Я сколько угодно могу за ним бегать, пытаться защитить и быть рядом в нужный момент, но что получу взамен? Пожалуй, только новую истерику, а затем очередные извинения и робкий поцелуй — хотя бы тут ему хватает ума не переходить границы. Ю Канмин — абсолютный эгоист, и я устал убеждаться в этом снова и снова. Да, я знаю, какой Ю Канмин, но в этом и есть огромная проблема, потому мне впредь не хочется знать его. Второй телефон так же разрывается от приходящих сообщений, они от Ёнгама. Как только я возвращаюсь домой, то тут же позволяю себе отключиться от внешнего мира, быстро умыться и лечь спать. Ничто не способно уже испортить этот день. Ни Чу Ёнхо, позволивший себе высказать своё «Фи», ни Ёнгам, который знает, что мы с Канмином видели его послание. Худшее уже произошло, и дело в нас. «Милый, ты увидел?» «Тебе ведь понравилось, да?» Да, это было впечатляюще и очень жестоко. Думаю, я никогда не забуду его реакцию, сорванный голос и красный маркер на мелованный бумаге. Этого стоило избежать любыми способами, но мы не смогли и попали в ловушку. — Ты дома? В моих словах нет уверенности, они словно улетают в пустоту — Канмин молчит. Слышно только, как он шмыгает носом, и я падаю на кровать, гляжу в в бесконечно чёрное пространство перед собой и выставляю вперёд руку. Был бы здесь он, чтобы перехватить её. Потому он бы поцеловал костяшки и прижался щекой к ладони, умиротворённо улыбнувшись. Это ласковое создание убеждало меня каждый раз в том, что его это успокаивает и придаёт уверенности. — Ты ведь не бросишь меня, Хён? — Не брошу. Но… Ты ведь сам приказал уйти. Я вынужден был бросить. — Да. Я дома. Я чувствую стук собственного сердца, он практически оглушает. Ю Канмин ответил спустя четыре дня, и я неимоверно счастлив. — Давай сбежим, хён? — Хорошо, Ю Канмин. Мы сделаем это, даю слово.