bambi

Ёнхо редко приходил ко мне на работу, потому что, по его словам, было непривычно видеть, как я занимаюсь чем-то, кроме постоянных взломов и сливов данных. Мы нашли друг друга и познакомились только благодаря этому — сперва другу просто понадобилась помощь, чтобы скрыть данные, но в итоге, когда я узнал, чем он занимается, мы сблизились. Договорились, что будем помогать друг другу, если что, да и вообще. Чу Ёнхо, этот сладкоголосый парень с вечной ухмылкой, сумел ворваться в мой мирок и втереться в доверие, хотя я никому этого никогда не позволял. Он сделал меня таким восприимчивым, он убедил в том, что бросать Сонён неправильно, и лучше будет исчезнуть постепенно, не сразу, и она всё сама поймёт. Он отвечал за спящее в моей душе чувство адекватного отношения к окружающим и умение хоть как-то налаживать с ними контакт. Он, словно маленькому ребёнку, объяснял мне, что я делаю не так, и как поступить лучше, мне нестрашно было доверить ему свои же слабости, потому что Ёнхо со временем превращал их в сильные стороны. С Чу Ёнхо живётся легче и спокойнее, Чу Ёнхо рассказывает о Ёнсыне, который забрал документы из школы и уехал в Пусан вслед за Минчаном, Ёнгаме, который пошёл вразнос и теперь открыто угрожает Канмину. Я протираю столы после смены, готовлю место для следующего сменщика и убираю всё на стойке. Замираю, как только слышу что-то о Ю Канмине. Он не объявлялся уже больше недели, не отвечал на звонки, и Ёнхо, ходя с задумчивым видом по залу, рассказывает о его нынешней жизни, как о чём-то обыденном. — Он живёт у меня. Когда я увидел его на пороге, то сразу всё понял. Пак Ёнгам узнал его новый номер и долго ломился в дом госпожи Ю. Он не мог пойти к тебе. — Канмин сам так сказал? — Да. Он даже к тебе не смог приехать, потому что Ёнгам узнал бы об этом. — Странно. — Что? — Думаешь, он не знает о тебе и Ким Ёнсыне? Думаешь, не знает о том, что он в случае чего идёт именно к тебе? Я перестаю слышать звуки шагов и поворачиваюсь к нему, оставляя своё увлекательнейшее занятие — одна из последних посетительниц пролила латтэ с сиропом, залив пол и стойку. Ёнхо смотрит на меня с лёгким недоумением и даже страхом, он наверняка теперь тоже об этом начал размышлять. Наверняка даже хочет убедить нас обоих в том, что всё не так, и Канмину удавалось всё это время сохранить своё убежище в тайне ото всех, даже от мамы. — Госпожа Ю, она… Она знает только о Ёнсыне, о том, что он хороший и добрый ребёнок из богатой семьи, и родители презирают нас, его друзей. Она могла рассказать только о нём, но Ёнсын никогда не приводил Канмина к себе, это запрет. — Почему ты так уверен в этом? Ёнхо покачал головой, выдвинул стул почти на середину зала и сел на него. — Родители Ёнсына — параноики. Они относятся ко всем, кто ниже их рангом, с огромным подозрением и пренебрежением, уж поверь мне. Я киваю. Ёнхо позволяет себе немного расслабиться, просит сделать ему двойной американо, но я, уже немного уставший и взволнованный нашей беседой, решил поставить условие. *** Только вот Ёнхо подумал, что она слишком большая. Ю Канмин, по его словам, даже не думал обо мне, и это было странно — неужели он забыл о том, что нам предстояло сделать вместе. Наконец-то со всем покончить и просто быть счастливыми, как он и мечтал. Во время нашего последнего разговора он был так напуган. Не тем, что Пак Ёнгам что-то задумал и собирался сделать явно что-то противозаконное, хотя этого в первую очередь и стоило опасаться. — Если я потеряю и тебя, то точно этого не переживу. Я покончу с собой, слышишь? Не смей даже смотреть в его сторону, Чо Кехён. Я старше Ю Канмина на четыре года. Я Чо Кехён для него, а не хён. Его игрушка и тот, кто исполнит любое желание. Это даже не злит, просто умиляет. Я так сильно испортил Ю Канмина, даже Сонён такой со мной не была. В этом нет ничьей вины, просто теперь придётся разгребать последствия, выполнять обещания, идти на поводу. В квартире Ёнхо всё такая же полутемень, только фиолетово-бирюзовый светильник освещает половину гостиной и беспорядок в ней. Стул у дивана заменяет вешалку, напротив, на мини-холодильнике у компьютерного стола — куча уже пустых банок кофе. Был бы здесь Канмин, то хотя бы половина всего хаоса была убрана. Я с сомнением поворачиваюсь к другу, но он без тени сомнения приглашает пройти. — Он спит целыми днями. — В школу хоть ходит? — Ходит. Скоро итоговые, ему нужно хорошенько отдохнуть. Я вешаю куртку на вешалку, в то время как Ёнхо без сожалений кидает свой бомбер в кучу на стуле. — Тебе придётся подождать, пока он проснётся. Хочешь поесть чего-нибудь? Я не люблю, когда Чу Ёнхо становится таким, потому что это значит только одно — его всегда стабильное душевное состояние только что пошатнулось, он что-то осознал и начал думать. — Ёнхо? — Да? — Скажи честно — ты в порядке? Может, переживаешь за что-то… — Только за Канмина… По сути я бесполезен, хён. Почему ты не позволяешь мне раскрыть найденную информацию? Это сводит с ума… — Канмин и ты будете в опасности. Лучше подождать. Ёнхо разводит руками, задыхаясь от возмущения, что мне не очень понятно. В конце концов, от него мало, что зависит — вся информация хранится у меня, если понадобится, я опубликую её сам, приму на себя удар и, возможно, столкнусь в проблемами. Пак Ёнгам ведь сынок влиятельного человека, министра здравоохранения, кто я такой, чтобы распространяться о подобном. Друг не выдерживает и всё-таки идёт на кухню. Молча, не слушая меня и то, что я не голоден — всё-таки, привычку оставить не так просто, да и оправдать он это смог — Канмин скоро должен проснуться, он будет голодным. А когда он голодный, то автоматически становится злым и ужасно чувствительным. До меня вдруг доходит, что я знаю о Канмине ничтожно мало. Всё в порядке, мы знакомы всего пару с половиной месяцев, это нормально. Незнание подбивает меня на смутные надежды. Возможно, всё ещё впереди. Я вздрагиваю от внезапного скрипа двери, что ведёт в спальню, и от того, что Ёнхо в то же мгновение ставит передо мной тарелку с фунчозой и острой курицей. Приходится убрать локти со стола и выпрямиться — не хочу, чтобы Ёнхо беспокоился ещё больше, чем сейчас. Канмин оглядывает меня, хмурится. Будто пытается прощупать почву и выяснить, реальный я или нет. Он идёт к нам на кухню, дотрагивается до моего плеча и просыпается окончательно. Ёнхо коротко смеётся. — Да, Канмин-а, он настоящий. Тот смущается и садится рядом. — Что ты тут забыл? — К другу пришёл, а тут ты. Как неожиданно и приятно. Ёнхо не торопится к нам присоединяться, только даёт мне палочки и ложку для супа. — Канмин-а, будешь есть? Канмин кивает. Ёнхо без лишних слов накладывает и ему, затем вытирает руки о маленькое полотенце и уходит, советуя поскорее приняться за еду. Он ещё немного ворчит и садится за компьютер, мы с Канмином остаёмся в неловкой тишине. Он много должен был объяснить. Я правда собирался потребовать объяснений, думал, что даже устрою скандал, потому что он поступил странно и глупо. — Ты всё это время был здесь? Канмин кивает, отправляя в рот кусочек мяса. — Почему ничего не сказал? — А ты? Разве ты искал меня, хён? — Ёнгам следил за мной. Наверное, именно, с того дня, когда ты сбежал к Ёнхо. Канмин пожимает сутулыми плечами. Он ёжится и дальше не обращает на меня ни капли внимания. Верно, я ведь его не заслужил. Делал всё возможное, чтобы по итогу снова нарваться на всепоглощающий холод в глазах этого придурка. Что со мной не так? Я не стал оставаться. Поблагодарил Ёнхо и извинился перед ним, а Канмин… Его пока что вообще не должно существовать для меня, как и меня для него. Он обязан отвыкнуть. От меня, от знания того, насколько я уязвим перед ним. Открытая книга, чёрт возьми. В ту глубокую ночь визит нанёс Пак Ёнгам. Он ждал меня у квартиры. Такой идеальный, как обычно, и при параде, но что-то всё равно было не так. — Я ждал тебя, Чо Кехён. Мне не хотелось тратить на него оставшиеся нервы, но он был настойчив. В какой-то степени я был виноват сам, значит надо было разгребать. Худшее пока что не произошло, я жив, моё бренное тело не пустили на органы, сюда всего лишь пришёл пьяный Пак Ёнгам. — Почему ты здесь? — Может, сперва пригласишь гостя? В душе закипала злоба. Я тупо уставился на него, думая, что сделать — втрамбовать нос в голову или действительно пригласить с дом. Выбор пал на второй вариант, я распахнул перед ним в дверь и только при свете заметил, кто его зрачки сильно расширены. Замечательно, просто превосходно. Какое счастье, что Канмин забрал свои вещи. Какое счастье, что он не видел, что я в итоге позволил сделать, и как сломался. Под странными речами, под тяжёлым, обгладывающим до костей взглядом, он был так близко. Он позволил себе слишком много, что я начал себя презирать — возможно, не Пак Ёнгам под кайфом был мне ужасно противен, а я сам, ведь посмел поверить в обещание кого-то вроде Ёнгама. Он — человек без чести и гордости, прогнивший и потому совершенно не способный видеть, что его деяния причинили кому-то боль. Он так похож на меня, это пугает. — Ю Канмин… Я отстану от него. Я не верю. Ни при каких условиях не поверил бы, и жалостливый тон не смог бы меня убедить. Ёнгам стоял посреди комнаты совершенно растерянный и явно не в состоянии понять, что творит. Я подошёл к нему в тот день так близко, что смог услышать прерывистое, безумно невесомое дыхание. Он весь дрожал, был таким жалким. — Не просто ведь так ты это сделаешь, разве нет? Что тебе нужно? Большая тонкая ладонь на моей щеке, судорожный шёпот и абсурдная просьба побыть Ю Канмином. Он не в себе, он не даёт воспротивиться, он словно поглощён отчаянием. Я мог дать отпор, но сомнения были сильнее — что, если правда? Что, если для нас с Канмином после всех испытаний настанет счастливый конец? Он наигрался мной вдоволь и был даже благодарен. Жадность Пак Ёнгама я оправдывал — казалось, он не сдерживался и действительно позволил сознанию воспринимать меня, как кого-то другого, не Чо Кехёна. *** До девятнадцатого января оставалась неделя. Ёнгам исчез, как и обещал. Он позволил дышать нам свободно, только что-то тревожное сдавливало грудь иногда, когда я прикасался к Канмину. Я так отвык от этого, а в голове только воспоминания о той ночи — мне казалось, что мои пальцы ласкают не покрытую мурашками спину Канмина, а дрожащее от нетерпения тело Ёнгама. На Чеджу мы сняли квартиру на пять дней. Он выглядел таким беззаботным и одухотворённым, я не имел права это портить, потому приказал себе быть обычным. Улыбаться через силу, если понадобится, потому что я и так всё уже испортил. — Куда хочешь сегодня? Уже час дня. Он сладко спал, закутавшись в плед. Прямо на диване, хотя я говорил ему и дома, чтобы он прекратил спать, где попало, это вредит ему. — Ёнмори. Но надо позвонить, уточнить, нет ли прилива. — Сначала ты должен проснуться. Канмин зевает, закрывает лицо ладонями, требушит волосы. Он широко улыбается, потягивается и плетётся ко мне. Комната крошечная, ему хватает пару шагов, чтобы прижаться к моей груди и обвить талию руками. Он, похожий на самого счастливого человека на свете, заставлял нервничать. — Чо Кехён, твоё сердце колотится, как сумасшедшее. — Так всегда, это нормально. — Сомневаюсь… Ю Канмин играется со мной, как хочет, это мило. Он смело целует меня, ведя языком по нижней губе, ухмыляется, потому что он отлично знает, что я всё равно не буду против. Я глажу его по волосам — такими же персиково-розовым, потому что он вновь покрасился. Мне будет непривычно, если он перестанет быть таким, если директор школы вдруг обратит на ученика-бунтаря и решит пригрозить исключением, если он не будет похож на остальных. Он так искренен. Я думал, что в его планах будет валяться дома целыми днями, но ошибся. На побережье прохладно. Крутые скалы угрожающе нависали над пляжем, угрюмые тёмные волны лениво накатывали на песок, оставляя влажные дуги. Канмин стоял прямо у кромки, зачарованно наблюдая за водой. Когда вода всё же коснулась его ботинок, он высунул нос и широкого ворота свитера и игриво улыбнулся, затем отскочив назад. Эти его игры с водой были такими долгими, но я не сказал бы, что успел заскучать. Когда Канмину надоело, он взял меня за руку и, отведя подальше от беспокойного моря, заглянул мне в лицо. Прикусил губу, немного зардел, как будто снова захотел поцеловать, но нет. Ничего такого не произошло. — Спасибо, Чо Кехён. Подул резкий ветер, скоро должен был быть прилив. Я натянул на розовую макушку капюшон и обхватил его лицо ладонями, затем поцеловав в лоб. Он сказал, что я сделал его счастливым. Сказал, что побывать на Чеджу было его мечтой с младшей школы, но никто не мог её исполнить. А я самый лучший. Я смог.