Forever young

V ”Are you even real?”. – Это все нужно обдумать, – бубнит себе под нос Билли, шагая туда-сюда по комнате. Находясь в глубоком раздумье, парень не замечает, как за окном уже давно наступила ночь. Или ночь в этих местах лишь иллюзия, злая шутка судьбы, играющей на привычках мертвых. А настоящее ли здесь все? Стул, на котором он сидел каждое утро; всегда свежо пахнущее постельное белье на кровати; его не изменившаяся ни на миллиметр прическа; а его дружба с Джесс тоже лишь в его голове? Слишком много неведомого и сумасшедшего, но, признаться честно, когда Билли это пугало? – Мы должны подумать, – не успокаивается он, даже не взглянув на сидящую на полу девушку. – Кого, говоришь, ты видела? – Я не знаю его имени, – тихо отвечает Джесс, уткнувшись носом в поджатые к груди коленки. Она прячет угрюмое лицо, лишь бы Билли не заметил перемену в ее состоянии. Заикаясь и изо всех сил скрывая выступающие слезы, девушка вновь и вновь проигрывает в голове случившийся час назад эпизод. Прохлада дождя на ее лице, запах грязи и выхлопных газов, красота темнейшего города – она никогда не ощущала себя такой живой. Ей не хочется упустить ни один момент этого воспоминания. Кажется, она дышит лишь под влиянием минувших ощущений. Она ошиблась: смерть не разделила все на «до» и «после». Существует иная, не подвластная ничему эмоция, – ценность момента. Ценность дыхания и пульсирующей по венам жизни, пусть и столь короткой. Когда даже противный осенний дождь способен смыть всю горечь бессмысленности, а резкие мерзлые порывы ветра могут поднять и унести подальше все прежние сомнения. Возможно вся ее жизнь вела лишь к этому моменту: моменту сомнения в ее бесконечной, необъятной ненависти к жизни. Но воспоминания – хрупкая вещь; бороться ради тех считанных минут – непосильная задача. Но не могло же это осознание случиться так быстро. – Давай еще раз пройдемся по тому, что мы имеем, – наконец Билли успокаивается и садится на пол, прислонившись спиной к кровати. – Ты очнулась в помещении, похожем на виниловый магазин, тебя заметил какой-то парень, которого ты узнала, но вспомнить не можешь, а затем ты выбежала на улицу и оказалась снова тут? Так? – Вроде как, – шепчет Джесс, не поднимая головы. Ей даже не нужно видеть сидящего напротив друга, чтобы понять: он замечает ее нестабильность. По-другому и быть не может. Он знает наизусть ее интонации, жесты и язык тела, а мысли, кажется, читает как открытую книгу. – Посмотри на меня, – тихо просит Билли. – И что теперь? – усмехается она и поднимает на него взгляд. Друг видит в ее глазах поглощающее энергию несчастье, а затем хмурится. – Ты же знаешь: мы можем поговорить об этом, – заботливо начинает Билли и сдерживается в порыве взять ее руку в свою. – Не нужно отчаиваться, Джесс. – Это не отчаяние, – мотает головой девушка. – Кажется, я схожу с ума. – Из-за того, что будет? – Из-за того, что было. Кажется, я уже ничего не понимаю, Билли, – она протирает глаза и вздыхает, готовясь к тяжелому признанию: – Я ни черта не помню. Я не помню, как я почти умерла. – Ты же помнишь, ты говорила, – друг искренне не понимает, в чем дело. – Знаешь, – начинает Джесс и внимательно смотрит на парня, – я помню лишь свои мысли. Я помню, как в тот вечер я решила для себя: все, с меня хватит. Помню свою уверенность, помню накал эмоций, вихрь гнева к своему существованию, а сам финал… – она запинается и отводит взгляд, – исчез из памяти. – В нашу первую встречу ты сказала, что покончила жизнь самоубийством, – очень осторожно говорит Билли. Он поклялся никогда не поднимать эту тему, но не способен смотреть на терзающие подругу сомнения. Все ведь настолько прозрачно. – И я правда думала, что это так, – спокойно кивает Джесс. Спустя столько времени не остается сил на эмоции – появляется возможность к рассуждениям. – Но я не уверена, что в реальности я смогла. Какое-то время они оба молчат. Билли прекрасно помнит свою смерть: ему даже не было страшно. Агония явилась лишь от услышанного мучительного крика сестры. Истошный вопль вонзился в его сознание, в его кровь и память. Он разрушал все на своем пути, а тянувшееся эхо шло по пятам и упорно не желало затихнуть. – В этом нет никой логики, – подает голос Джесс. – Почему я появилась именно там? Почему видел меня именно он? Почему я так быстро вернулась? – вопросы произносятся один за другим. Но от последующей внезапно возникшей мысли лицо Джесс застывает в странной гримасе. – Песня… – Песня? – переспрашивает Билли и придвигается ближе к девушке. – С самого начала я слышала одну песню. Она же потом играла в виниловом магазине, – от ее слов Билли начал быстро кивать, довольный тем, что подруга начинает анализировать ситуацию. – Но почему именно она – я тоже понять не могу. – Я уверен, мы сможем это выяснить, – подбадривающе отвечает парень и вскакивает на ноги, словно приняв какое-то важное решение. – Скоро утро, я поговорю с Макс. – Не стоит, – следом за другом поднимается Джесс и кладет руку на его плечо. – Мы ничего толком не знаем, давай подождем. Пожалуйста. – Как скажешь, – соглашается Билли.

***

Почти неделя без каких-либо результатов. Шли дни попыток вспомнить любую мелочь, а получившиеся воспоминания превратить в цельную картину. Песня, магазин, парень, улица – все вертелось по кругу и не желало вставать в общую цепь событий. Появлялись новые вопросы, а ответы так и хоронились без возможности восстановить в памяти определенные отрезки жизни. Уже почти неделя без путешествий в мир живых – куда уж – вероятнее всего, это была лишь случайность, не способная в будущем стать закономерностью. Проще представить, что это был сон. Самый выразительный и убедительный сон в ее жизни. Джесс, как и всегда в это время, лежит в своей комнате на кровати и встречает рассвет. Перистые облака мягко рассеиваются на небесной глади. Своими движениями по почти алому пространству они будто намекают на какие-то предстоящие перемены. Если даже и закаты здесь – иллюзия, то что говорить о возможности на что-то повлиять? Необходимо опомниться, перестать терзать себя сомнениями и мечтами об ином существовании. Желанная реальность, как она думает, ее вовсе не ждет. В какой-то момент небесные узоры ураганом собираются в воронку – на такое явление тело незамедлительно отвечает пронизывающей болью в голове. Перевернувшись на бок, Джесс жмурится и с силой сжимает ладонями лоб. Какие бы провалы в памяти не случались с ней – это ощущение она не способна перепутать ни с чем. Ее снова пытаются забрать в реальность. Во второй раз ей не страшно, кровь не стынет в жилах, а сознание не пугается при появившихся из ниоткуда словах песни “Let us die young or let us live forever. We don't have the power but we never say never…”. Сквозь головную боль она даже пытается слегка улыбнуться – она ждала этого. Комната покрывается пеленой, словно тысячами пиксельными квадратиками, – и превращается в застывший перед глазами оттенок серой плитки. Джесс медленно моргает и поворачивает голову: она лежит на полу винилового магазина. “Forever young, I want to be forever young…” звучит не так громко, как в прошлый раз. Не врезается в глаза искусственный свет лампочек, не привлекают внимание бесчисленные плакаты на стенах. Сейчас все иначе. Опираясь ладонями о пол, Джесс встает на ноги. Голова все еще ноет от боли, но нет времени придавать этому значение. Покосившись на свою толстовку, замечает пыльную полосу на животе и усмехается. Даже грязная одежда здесь приводит ее в самый настоящий восторг. Пройдя несколько шагов, она оказывается в основном зале. Естественный солнечный свет лишь начинает греть помещение – более заметными кажутся разводы от моющего средства на стеклянной входной двери. Повернутая к ней табличка “Open” дает понять, что магазин все еще закрыт для посетителей. Повернув налево, девушка как можно тише подходит к стойке продавца, но никого там не оказывается. Джесс обходит стойку и натыкается на высокий стол, на котором стоит проигрыватель. Приятный треск винила практически смог замаскировать еле слышимое сопение сидящего позади стола парня. Откинутая назад голова, скрещенные на груди расслабленные руки, широко расставленные ноги – спящий незнакомец явно не ждал появления Джесс. А даже если ждал, сон оказался куда сильнее его волевой охоты на призраков. Растерявшись, девушка решает тихо кашлянуть, пытаясь разбудить парня. Безрезультатно. – Эй, – шепчет она и подходит на шаг ближе. – Эй? – чуть громче зовет она, но получает в ответ лишь сонное причмокивание губами. “So many adventures given up today, so many songs we forgot to play…’’ доносится до Джесс. Ей чудится, что песня ходит по кругу, – настолько долгим кажется ей пребывание здесь. Девушка решается подойти к парню и слегка дотронуться до его руки – он тут же открывает глаза. Пару секунд его сознание просыпается, а затем сонливость сменяется несказанным удивлением во взгляде. Будто песня начинает играть громче, а свет еще ярче накрывает лицо изумленного парня. Не сказав ни слова, он тянется к лежащей рядом пластинке – глаза бегают поочередно то по картонной обложке, то по винилу в проигрывателе. Берет лежащий на столе блокнот и быстро черкает несколько слов на листке – так быстро, что букв едва можно будет разобрать. – Песня заканчивается, – выдает он и указывает пальцем на иглу, подходящую к этикетке по центру. Парень принимает такой серьезный вид, будто вовсе не спал пятнадцать секунд назад. – Лапка сейчас соскочит на сбег. Потом ты исчезнешь? — спрашивает он, всматриваясь в глаза девушки. Только сейчас они внезапно замечают, насколько похожи их оттенки глаз. – Я не знаю, не знаю, – тараторит Джесс. Все мысли разом испаряются из головы. – Тогда проверим, – говорит он и добавляет: – И я хочу понять, в какой момент ты исчезаешь. Девушке хочется рассказать ему о головных болях, о неприятном головокружении, но ловит себя на мысли: он прав. Следует потерпеть, чтобы лучше узнать об этом явлении. В песне начинается финальная инструментальная часть. Джесс молча наблюдает за проигрывателем, а парень внимательно рассматривает девушку и пытается мысленно ответить себе на вопрос: почему именно он ее видит? Он не знает ее. Наступает тишина. Секунда, две, три, четыре, пять, шесть. Между шестой и седьмой секундой Джесс бесследно растворяется перед его глазами. – Твою мать, – мямлит он, но не собирается суетиться и впадать в панику. Быстрым движением он берет корпус головки и возвращает его к отметине на пластинке, к началу песни. Опускает лапку – слышит треск, а затем первые ноты. – Один, два, три, четыре, – считает вслух и осматривается по сторонам. – Я тут, – доносится позади него женский голос. Он оборачивается – Джесс сидит на полу и вяло потирает лоб ладонью. Парень расплывается в улыбке. Осознание маленькой победы приятным теплом расходится по всему телу. Но ощущение чего-то опасного и непонятного вновь оглушает его – он убирает с лица улыбку и почему-то представляется именно так: – Эдвард. – Джесс, – не подхватив серьезную манеру собеседника, отвечает она и еле заметно улыбается. Парень не спешит улыбаться, наоборот, решает еще раз подчеркнуть всю важность их встречи и уточняет: – Джессика? – Просто Джесс, – мягко говорит девушка, и он сдается. Готов уже тысячу раз проклясть себя за этот поступок, возненавидеть себя, послать все к чертовой матери, но вместо этого медленно выдыхает и принимает правила игры. – Эдди, – он поджимает губы. – Эдди Мансон.