Метаморфоза

Второй день подряд погода стояла промозглая. Частые дожди смывали всё, не оставляя ни крупицы снежного февраля, а солнце не одаривало город своим, пусть даже и относительным, теплом круглые сутки. Погода была такая же, как и в две тысячи семнадцатом. И тогда ему казалось это даже в какой-то мере удобным: твои слёзы становятся незаметными. Да и плакать тоже объективно проще. Отличие дождя от слёз только на языке и в сердце. И ведь эти различия настолько тщательно скрыты от глаз других людей, что остаются просто-напросто незаметными вовсе! Если уж, конечно, никто не решится проверить твоё лицо на степень солоноватости и ты им не расскажешь, какой хаос творится внутри тебя. Седьмое число. Двадцать один день до весны. Парень весну ждал, как какого-то островка в атлантическом океане, в котором он барахтается уже третий месяц. Зимой тяжелее в разы, и по неизвестным причинам всё самое плохое приходится именно на это время года. Пак уже начал задумываться: «А действительно ли это просто совпадения? Реальны ли такие сходства?» Травля одноклассников, обострение болезни и смерть мамы, теперь и смерть отца его подруги. Гадко. Если бы была возможность загадать желание, которое непременно бы сбылось, он попросил бы Всевышнего зайти в свой редактор Земли и удалить чёртову зиму. Пусть исчезнет! Быть может, при таком раскладе половина бед обойдёт его стороной? О том, что бы стало с планетой, если бы наклон земной оси хоть на градус отличался от нынешнего, конечно же, он подумал в последнюю очередь. К какой же опрометчивости приводят горести! Чимин опять вернулся к своему безжизненному состоянию. Однако теперь он был не один: Макото ходила в таком же настроении с утра до вечера. Но легче от её компании как-то не было, если только хуже не становилось. Они вместе сидели ночью на кухне адвоката, разлив вино по бокалам, но к алкоголю так никто и не притрагивался. В первую ночь Чимин ушёл ближе к двенадцати, оставив Макото наедине с собой. Во вторую они проговорили так долго, что возвращаться парню домой девушка просто не позволила из-за большого расстояния и великодушно предоставила ему ночлег в своей гостиной. Но поспать юноше нормально не удалось: бессонница уступила место сну только ближе к шести утра, но уже из-за будильника в семь тридцать пришлось вставать на ноги. Голова трещала по швам. Была этим утром одна радость: Чимин откопал в аптечке у адвоката пластинку ибупрофена, который запил водой в надежде, что сегодняшний день, насыщенный не самыми приятными событиями, пройдёт без головной боли. И так тошно. С цоканьем стекла о столешницу парень ставит опустевший стакан и пятернёй зачёсывает свои лохматые тёмные волосы. Судя по царящей в квартире тишине, Сараи ещё спит. Поэтому он первым решает пойти в ванную комнату, ведь желание хоть как-то взбодриться прохладным душем и умыться очень велико. Однако не успевает он ближе подойти к двери, как видит горящий свет; спустя пару секунд ручка дёргается, и показывается девушка. В растянутой, выцветшей, серого оттенка футболке, спальных шортах и с полотенцем, которым она вытирает мокрые волосы нового угольного оттенка, с усталым выражением лица, на котором запоздало, но появляется слабая улыбка. — Утречка. — Недоброе. Совершенно ясно, кому какая фраза принадлежит. Своей лаконичности они придерживаются и дальше: — Думала, ты ещё спишь. — Будильник разбудил. — Завтрак? — Чаю, — отвечает он, добавляя следом. — Спасибо. Девушка кивнула и, закинув своё полотенце на плечо, зашагала на кухню. Тянущийся за ней шлейф абрикосового шампуня ударил ему в нос, и, желая подышать им подольше, он невольно обернулся ей вслед. Сараи, прежде всего, оставалась женщиной и была смущена всеми этими любовными делами. После последней их встречи с Паком она, конечно, имела меньше времени на раздумья, но тем не менее нередко размышляла о том, как их отношения с юношей будут развиваться дальше. А в последнюю неделю она всё чаще задавала себе вопрос, ждёт ли их какое-либо развитие вообще, ведь работа в Штатах окончена и босс «с распростёртыми объятиями» будет ждать её и Рэйдена снова в Японии. Всё это очень усложняло ситуацию, и, к великому сожалению, чтобы думать о вариантах разрешения этой, казалось бы, проблемы, времени осталось совсем немного. Японка не находила подходящего момента, чтобы сообщить эту новость студенту, хотя возможно, как она иногда признавалась сама себе, она просто трусила. Ближе к половине девятого пара уселась за стол. Из приоткрытого окна в гостиной поступал свежий, прохладный воздух и в первую очередь холодил стопы. — Папе нравился натуральный цвет волос? — Нравился, — ответила японка с грустью. — Если честно, брюнеткой тебе идёт больше. Ей идёт быть русоволосой, брюнеткой, да хоть пурпурной в горошек! Она всё равно красива. Но больше всего он любит видеть её весёлую, игривую, слегка вредную и настырную. Вероятно, потому что такой он её встретил однажды. В конце-то концов, полюбил. — Вот как, — хмыкает она и, не сдержавшись, улыбается. Чимин несказанно рад видеть Макото улыбающейся. Даже если на миг и все ещё помня о том, что для них обоих это трудный период, — ему приятно. — Ты всегда завтракаешь так плотно или это редкий случай? — интересуется японка, глядя на пьющего один чай юношу напротив. Его лицо все ещё было сонным, и, по-видимому, даже вода не до конца справилась со своей задачей освежить, но, чёрт возьми, нельзя было не заметить то, как привлекательно он выглядел. Она бы назвала его, скорее, милым. И если бы её попросили рассказать, почему Чимин для неё такой, она, даже при всех навыках адвоката наподобие ораторского искусства, не смогла бы и двух слов связать. Юношеская красота основывалась не только на том, что она видит, но и на том, что чувствует. А к Чимину, особенно после всего, что произошло, она чувствовала ой как много. — Всегда, — отозвался он ещё минуту назад, пока Макото была сосредоточена на своих мыслях. Словно отмерев, она встряхивает головой и делает глоток кофе. — Мне необходимо купить цветы, — говорит он, отставляя чашку чая. — Пора идти. Макото по примеру Чимина оставляет кружку с недопитым крепким кофе и приподнимается с места, собираясь проводить гостя. Чимин буквально телепортируется в холл, и, когда русоволосая входит в коридор, танцор уже натягивает куртку. — Встретимся в двенадцать? — уточняет он, на что адвокат молча кивает, опершись о дверной косяк. — Спасибо, — говорит она, прекрасно зная, что Чимин понимает, за что. На благодарность он реагирует простым поджиманием губ и едва заметным кивком. — До встречи. Расстались они с крепким объятием.

***

Город утопал в серости. Он коснулся мелкого дождя, холодного и оставляющего боль. Поначалу люди метались кто куда, а затем вовсе исчезли с городских улиц. Кроме Пака. Он шёл в своём направлении, хотя по истечении получаса начал сомневаться, что направление действительно его. Удивлён, как ноги привели его в относительно нужное место, а не завели далеко-далеко в переулки незнакомых улиц. Хотя почему же? Место на самом деле было незнакомым. Мрачновато, мерзляво, и холодный ветер беспощадно бьёт по лицу, заставляя съёжиться в совсем легонькой для сегодняшней погоды куртке. Вокруг ни души, только Чимин, блуждающий по узеньким улочкам в окружении серого бетона. Пак плохо походил на человека, которому есть дело до того, насколько сильно он промокнет. А заболеет ли — тем более. Всё это он воспринимал как возможность что-то почувствовать, вырванную из лап беспокойной жизни, мучавшей его пустотой долгое время. Холод с ветром, пробирающий до самых костей, и проливной дождь в придачу! Он думает: холод — это хоть какое-то, но чувство. Но тогда, казалось бы, пустота — тоже эмоция? — Тяжёлая потеря. Средних лет продавщица в цветочном магазине глядит на него с сильной печалью в больших глазах. Она ничего не знает о Чимине и тем более о том, кого именно он потерял. Наверное, его вид был настолько разбитым, что можно было приписать ужаснейшее горе, которое только могло произойти у парня молодых лет. По большей части это было оправдано тем, что последние двое суток он не смыкал глаз, а в его организм попадал лишь кофе; ещё реже — что-то близкое к еде. Пак лишь кивает головой и поджимает губы, как бы принимая своего рода соболезнования, и берёт из её рук два красных цветка, шипы которых болезненно впиваются в кожу нежных ладоней. Позднее два бутона гвоздики покоятся на мраморном надгробии. Цветы изредка подрагивают из-за до сих пор не затихающего ветра, а угольные волосы японки, стоящей рядом, развивает ветер. Последний час он, она и приглашённый ранее на похоронную церемонию Хосок — который сейчас одиноко блуждал где-то позади — почти не разговаривали друг с другом. Считалось, что на таких мероприятиях лучше вообще сохранять молчание и говорить только при большой необходимости. Макото выплакала большую часть слёз в момент, когда гроб засыпали землёй; у Чимина блестели стеклянные глаза. Он прочувствовал те же самые эмоции, как и в день похорон своей матери. Тяжесть в области сердца, которая мешает набрать воздуха в лёгкие, которые, кажется, тоже медленно ломаются. Будто кислорода критически мало, нечем дышать и преследует ощущение, что сейчас вовсе задохнёшься. Или тебя задушат. Не так важно, ведь конец один и тот же — гибель. Жгучая боль из-за кома в горле, который проглотить не можешь. Начинает складываться чувство, что ком состоит из всего того, что таил в себе долгое время. Так ли это на самом деле или мимолётный обман — они узнают после. Сараи не представляла дальнейшей жизни. Её яро одолевали мысли, что всё бесполезно, всё кончено, хотя девушка с трудом могла сказать, что именно подразумевала под этим «всё». Жизнь ли? Скорее всего. У неё не осталось никого из семьи. У Сараи больше нет семьи. Девушка чувствовала себя самой одинокой на планете. Но чьё-то касание смогло отвлечь её. Пак, увидев, что девушка выглядит не столько расстроенной, сколько испуганной, положил свою руку на её плечо, крепко прижав к своему телу. Макото с опаской взглянула на Чимина, вскинув брови, но он глядел вперёд, поэтому зрительный контакт установлен не был. Начал накрапывать дождь, с каждой секундой увеличиваясь, и, так как зонтов при себе не было, Пак не хотел, чтобы девушка мокла. Поэтому, обернувшись лицом к выходу, где задумчиво стоял Хосок и глядел в небо, они неспеша зашагали к нему, не отпуская ладоней друг друга. — Пора ехать, — тишину первым разрывает Пак, прося Хосока пойти и завести машину. Тот молча соглашается и отходит, оставляя пару снова наедине. — Не замёрзла? — артист интересуется у Сараи, поправляя её воротник. — А где ты свой красный шарф потеряла? — подмечает он «пропажу». Попытка разбавить гнетущую атмосферу провалилась, особенно из-за следующих слов Макото: — Выразить словами невозможно, как сильно… — она запнулась. — Как сильно драгоценно твоё присутствие здесь. Рядом… Со мной. Я чертовски сильно благодарна тебе, Чимин. Ты заставляешь чувствовать себя не так плохо, как могло бы быть. Адвокат шмыгнула носом, невольно начиная плакать снова. Её нос и щёки слегка покраснели, хотя было холодно. Чимин, подозревая, что было бы уместно сообщить об этом, спокойно произносит: — Находясь здесь с тобой, я хочу, чтобы ты знала: я разделяю похожую боль. Признаться, я бы хотел сейчас стоять возле могилы своей матушки. Сегодня ровно три года, как её не стало. Ровно три года, как у меня нет семьи такой, какой все привыкли её называть. Однако я не считаю себя сиротой. У меня есть мой друг и бабушка, которые, хоть никогда и не были мне родными по крови, являются родными по душе, — он делает паузу, неровно выдыхая. — И если ты позволишь мне стать твоей родственной душой тоже, то, думаю, ты сможешь почувствовать себя лучше. — Мне очень жаль, что этот день болезненный для нас обоих, — продолжила она, не особо раздумывая. — Я бы, правда, пожелала быть с тобой рядом ещё долгое время, потому что, как я уже говорила, мне это приятно. И так как ты стал мне достаточно близким человеком за небольшой срок, я думаю, что тебе стоит знать, — она взглянула на него с тревогой, заставляя юношу внутренне забеспокоиться. Сильно забеспокоиться. Но адвокат не маленький ребёнок, чтобы важные вопросы откладывать в долгий ящик. — Мой приезд в Сент-Пол изначально не обещал быть чересчур долгим. Именно поэтому, после того, как я познакомилась с тобой, я не знаю, как поступить в данной ситуации. Я прилетела в Штаты в последних числах ноября, и со знакомым тебе моим коллегой, Рэйденом, мы работали над одним делом несколько месяцев. Наше с тобой знакомство выпало на первые дни декабря, и тогда я была просто счастлива обрести того, кто, как и я, приехал в Сент-Пол по необходимости, а не ради туризма. Я была вовлечена в работу и, как обычно, погрязла в насущных проблемах и делах, однако было что-то, что сглаживало все эти месяцы пребывания в чужой стране. Это был ты, Чимин. И я удивлена самой себе, как сильно привыкла к тебе и как сильно не хотелось бы мне отвыкать. Если быть честной, изначально я даже представить не могла, что мой вполне ожидаемый отъезд на родину может обернуться, скорее, трудностью, чем несказанной радостью. Эти слова огорчали и веселили Чимина одновременно. Очень противоречивые чувства вызывал этот сгусток вылившихся на него, как снег на голову, девичьих мыслей. И если он ещё не терял надежды на то, что можно найти способ, как им не расставаться надолго, сохранив при этом работу адвоката и его учёбу, то следующая новость ошеломила его, заставив на первые секунды потерять дар речи. — Мой рейс завтра. «То есть как — завтра?» — возник вопрос в голове, а сердце отбило удары быстрее обычного. Она знала об этом уже некоторое время и ни слова ему не сказала. Ничего. Даже ни намёка на её отъезд! У Чимина расширились крылышки носа, а губы невольно поджались в одну тонкую нить. Теперь его гнетёт обида. Как же это выглядит? Словно она бежит от него, не желая быть вместе с ним. Все выше сказанные слова Макото заслонила эта нелепица, безумная и неожиданная. Ему на миг даже стало страшно, потому что терять её он никак не хотел. Чимин хороший. Чимин, правда, хороший. Но все мы не без изъяна. И вот изъян юноши заключался в том, что ему тяжело контролировать себя под влиянием сильных эмоций. Он почти не в состоянии делать это. Особенно, когда он считает свои эмоции вполне оправданными. Но Чимин смотрит на расстроенную девушку, видит её оленьи глаза, которые выражают смятение и даже страх; видит то, как она нервно закусывает губу, а затем вовсе прячет своё лицо в волосах, не смея терпеть на себе взгляд его пронзительных холодных глаз. И всё же немного усмирить свой гнев и спрятать обиду, тем самым не показав «себя» во всей своей красе, ему помогла мысль, что перед ним девушка, которую он сильно любит. Но и это напоминание не имело прочного основания, из-за чего пошатнулось вопросом: «А имеют ли теперь хоть какой-нибудь вес мои чувства?» — Как я понял, ты просто поставила меня в известность, — с хмыканьем произносит он, отрывая расстроенный взгляд от стоящей впереди брюнетки и переводя его в сторону. — Что ж, спасибо. Благополучно долететь! — восклицает он, натянуто улыбнувшись, но уже в следующую секунду саркастичная улыбка испаряется с его лица. Макото расстраивается ещё сильнее от такого вида, хотя какой она реакции ожидала? Что Чимин погладит её по головке и предложит помочь с багажом? Если не брать в расчёт то, с какой саркастичностью он высказал свои пожелания, то чисто теоретически он это и сделал. — Не подумай, что я ставлю тебя перед фактом. Мы ещё можем… — Да что ты? А что же ты делаешь, если не это? — с усмешкой перебивает. — Я всё боялась сказать в неподходящий момент, совсем не заметив, как стало слишком поздно. — Ты достигла поставленной цели: сказано очень вовремя. Уж лучше момента не подобрать, — не сдерживается от нервного смеха, а язвительный Чиминов язык развязывается по полной. — Я теперь удивлён, что ты вообще сказала мне. Могла сообщить уже по приезде в Японию, отправив смс-ку. Я бы ой как порадовался за тебя. Нас же совсем ничего не связывает! Горечь на языке от таких слов. Потому что связывает. И даже не просто связывает, а надолго приковывает друг к другу. Макото облажалась. Макото очень сильно облажалась. Задав самой себе вопрос, почему она боялась сказать сразу, как только узнала, нормального ответа она так и не сумела найти. Наверное, ей было очень волнительно. Но разве теперь лучше? Она, безусловно, сознавала причину такого поведения юноши, но как же было больно всё это слышать; понимать, что он злится из-за неё и на неё. Как сильно возненавидела она себя! Хосок зовёт укрыться от дождя в машину, замечая, что в противном случае они вымокнут до нитки. Чимин, выдохнув, пошёл к другу. Макото молча последовала за ним. Вот Они, изъяны. Несовершенство и вечные пороки: сильные чувства, боязнь говорить и нежелание слышать.