Экспериментатор

От души нахлебавшись крепкого кофе, я начал проваливаться в себя. Перед моими глазами проплыл лежащий без сознания Бен. Очень страшно и жутко видеть своих близких вне их мозга. Помню, как когда-то мою маму оперировали - просто неимоверно тяжелое впечатление на мой детский мозг произвел тот момент, когда я увидел её на каталке, не отошедшую от наркоза. Уплыл Бен, а я полетел в свое подсознания дальше. Почему? Почему моя совесть действует так несогласованно со мной? Почему мне тогда ещё стало скучно? И таких "почему" у меня слишком много. Но пока они будут, буду я. Слово "зачем" - слово смерти естества. "Почему я это делаю?" и "зачем я это делаю?" - альфа и омега. Вопросом "почему" мы начинаем, вопросом "зачем" убиваем стремление и интерес к жизни, а значит, и саму жизнь, приходит самая страшная стадия - существование. После моих "сверхфилисофских" размышлений я пошел ко дну. Я снова вхожу в царство Морфея. "Царство" это белого цвета внутри, желтого - снаружи. Я иду ко входу. На пороге меня встречает милый дедушка, одетый во все белое. У него были завязаны глаза черной атласной лентой, губы как будто склеены. Но, тем не менее, он меня прекрасно слышал и чувствовал. Дедушка меня подозвал, пощупал мое лицо, достал чистый лист белой бумаги, перевернул меня к себе спиной и начал что-то рисовать. Где-то через несколько секунд мой портрет был готов. Я повернулся, взял в руки рисунок и начал его рассматривать. Каждая клеточка моего лица была изображена на листе. Я присмотрелся и увидел, что я тут чертовски похож на Бена - такой же беззащитный. Единственная разница - я пытаюсь казаться мужественнее, и это выглядит как очень неудачный фарс. Да, я люблю гротеск... Дедушка вырвал у меня из рук портрет, показал рукой на дверь. Я беспрекословно следовал его приказу. Но только переступив порог, на полу я увидел большую прядь кучерявых волос. Я хотел их поднять, но не смог нагнуться. Странно всё это. Пройдясь по длинному белому коридору, я уперся в дверь, возле которой меня уже ждал человек. Он открыл мне дверь и сразу же исчез. - Это Ваш знакомый? - электронный голос из ниоткуда спрашивает меня. - Кто? - Это Ваш знакомый? - Внезапно Электроник сменяется на человека с седой головой. - Кто? - Это Ваш знакомый? - Ну кто? Кто? Кто?!!! Я и правда не видел того, о ком меня спрашивают? Откуда я был проинформирован - понятия не имею, но знал, что нужно зайти в белую комнату. Она была полностью обшита мягким покрытием, а в стену врезаны толстые окна, на полу лежал шприц. - Дэнни! Дэнни! Дэнни!!!

***

- Дэнни! Просыпайся! Дэнни! - услышал я знакомый голос, который унес куда-то очень далеко весь мой неприятный и тревожный сон. - Бен! Ты пришел в себя! Бен! - Радостный, я подбежал к своему другу. - Бен, я хочу тебя спросить: ты дурак, Бен? Ты. Что. Натворил? - Дэнни, прости меня. Прости за всё! Прости! Мне было плохо ещё до этого. - Бен... - выдохнул я. - Прости, что я тебя разбудил. У меня всё в горле пересохло, принеси мне воды, пожалуйста. - Да, конечно. Я пошел в магазин. Возвращаюсь я с водой в руках, подхожу к палате и вижу такую картину: Бен пытается что-то найти в рюкзаке и находит... Таблетки, найденные в сумке, оказываются у него во рту. Я врываюсь в палату и закрываю жалюзи. - Бен!!! Ты ушлепок!!! Что ты себе позволяешь? Ещё чуть-чуть, и тебя бы уже не было. Либо ещё хуже - гипоксия тканей головного мозга и всё - ты овощ!!! Ты осознаешь, что случилось? Я к нему подбегаю, беру этого нарика за его физиономию и открываю рот. Таблетки вываливаются на пол, Бен стоит в недоумении, но его этот удивленный взгляд быстро трансформируется во взгляд раненой лани. - Бен, может ты мне что-то скажешь в свое оправдание? Он ничего не ответил, а просто обнял меня. Я сделал тоже самое с ним. Так мы стояли примерно минут пять, пока я не почувствовал, как рука Бена опускается по моей спине, переползает на живот, а дальше всё ниже и ниже... - Бен, ты чего? Тебе вообще-то лежать... на-адо, - пробормотал я и резко вскрикнул, когда его рука так сильно задела заповедную зону между ногами. - Тебе тоже. - Бен даже и не думал останавливаться. - Бен, ну не надо, тебя же только откачали. И вроде я тебя обидел, я не хот... Он закрыл мне рот крепким глубоким поцелуем и начал продвигаться всё ниже и ниже. Он целовал мне шею, плечи, он обошел меня и гладил мои раны на спине. Потом повернул меня к себе лицом и снова стал оставлять слегка влажные следы своим дыханием. У него были пересохшие и шершавые губы, царапающие меня и заставляющие возбуждаться сильнее. Бен посмотрел мне прямо в глаза. На него было жалко смотреть - огромные синяки под глазами, руки трясутся, ноги не держат; если бы я не был для него точкой опоры, он, наверное, упал бы. А что я? А я возбужден. Мой мозг понимает, что так нельзя, но его связь с подсознанием, совестью и телом нарушена полностью. Он кинул мне последний взгляд и начал снимать мои штаны. Его руки заплетались, он еле-еле расстегнул мой ремень и дрожащими конечностями стянул мои штаны. - Не надо! Встань с колен! Ты меня слышишь, Бен! - орал я, не замечая никакой реакции со стороны партнера. - Дэнни, мой Дэнни... - Он гладил меня по животу, бедрам, с болью выдыхая мое имя. Он хотел уж было начать, но, поняв, что ему тяжело так стоять посередине комнаты, толкнул меня на кресло, на котором я только что спал. Взяв мой член в руки, Бен пытался повторить всё то, что делал ему я. Я не думал, что это НАСТОЛЬКО хорошо. Вот он и во рту. Там не тепло - там холодно. Его морозит. Бен, бедный мой. А я ничего не могу сделать. Я просто получаю уйму неземного удовольствия и кайфа, которого мне нельзя получать. Бен упёрся руками в мои бедра, придерживая мой орган большими пальцами, надавливая ими на основание члена. - Бен... А-а-а!!! Бен! Хорошо, да... - На большее я способен не был. Почему так? Почему мне так хорошо? Так не должно быть! Где моя совесть? Где мой разум? Он с неимоверной силой (откуда она у него?) всасывал в себя мой член, а я, как последняя шлюха, орал и несильно, но часто, бился бедрами о его лицо. Потом он взял мои руки и положил их себе на голову, желая, чтобы я "направлял его на путь истинный". Этого сделать я не мог. Я взял голову Бена в свои руки, гладя его затылок, лаская и теребя волосы. И когда он последний раз надавил большими пальцами на орган, я взорвался прямо ему в рот. Он все проглотил. У меня уже было чувство, что я его обесчестил. Так оно и было. Да, я жалок. Я моральная шлюха. Бен поднял голову, пытаясь уловить мой обезумевший взгляд. Боже, как же он на меня смотрел - скромный, удовлетворенный, доверчивый взгляд из-под длинных густых ресниц. - Дэнни, как тебе? - тихо спросил он. - Бен, прошу, встань с колен. - Дэнни, я спрашиваю, как тебе? - А как ты думаешь? Бен, прошу, не заставляй чувствовать себя ещё ниже, встань с колен. - Ладно... - Он встал, и я заметил пятно спермы на его больничной одежде. "Бен, бедный. Какой же я подонок", - думал я, пока моя жертва переодевалась в ванной. Он вошел в палату. Нет, я не могу на него смотреть. - Бен, может, ты поспишь? - Да я и так был в отключке столько времени, чего мне спать? - сказал он и подошел ко мне. - Тебе же было хорошо, правда? - говорил Бен с улыбкой на лице, целуя меня. - Естественно, хорошо, - отвечая на поцелуй и таким образом увлажняя его сухие губы, сказал я. - Бен, я думаю, что нам пора поговорить. Я повел его к кровати, посадил и сам сел рядом. Пристально посмотрел ему в глаза. - Бен, а теперь скажи мне: о чём ты думал? - Дэнни, я... - Нет, подожди, не перебивай меня! Я считаю, что тебе нужна помощь. Мы все тебя поддержим. Ты поправишься, обещаю, - говорил я, а к горлу подступал огромный комок концентрированной тоски и боли. - Мне не нужны все, Дэнни...