***
Я вернулся в квартиру, Бен ещё спал. Его до сих пор знобило, и остатки вчерашних судорог пронизывали его тело. Умер доктор Боули, светлая ему память. Он ушёл в землю, с ним и надежда на благополучный исход лечения Бена. Мы и зеленого понятия не имеем, как будет дальше протекать болезнь. Мы не знаем, чем вызвано столь быстрое привыкание к препарату и действие его компонентов. Слава Богу, что Джин помогла нам. Единственное, нужно молить, чтобы всё это помогло. Я посмотрел на спящего Бена. Он выглядел как тогда, когда его впервые забрала «скорая» - фиолетовые круги вокруг глаз, дырка от укола на вене, синяк на месте импровизированного жгута. Он просто мирно спал, а я не мог оторвать от него взгляд. Бен, мой бедный Бен. Скажи, почему я тебя тяну за собой ко дну? Недолго просидев в ногах у больного, я направился в аптеку. Да, ту же самую, что и ночью. Вчерашняя продавщица спросила у меня, насколько повышенное было давление у «смертельно больного, страждущего и умирающего гипертоника с дыхательными конвульсиями» и с пониманием протянула мне сквозь окошко упаковку с прописанными Джин лекарствами. Я пришел домой, Бен уже проснулся, привёл себя в порядок. На столе стояла чашка кофе, другой он грел свои замёрзшие руки. - Бен, что я тебе говорил? Почему ты вскочил? - Ну, Дэнни, раз мне лучше, почему бы мне не размяться? Тем более после вчерашнего. – Он сказал последнюю фразу таким странным голосом, что я и не понял, что именно он имел в виду. – Дэнни, кто с утра приходил? - Джин. Она принесла рецепт и новость об убийстве Боули. - Как? Датель умер? А как же я теперь... – Он не успел договорить, как я подошел к нему и крепко обнял. - Всё будет хорошо. - Нет, Дэнни, не будет хорошо. – Он освободился от меня, одним глотком допил кофе и ушёл на кухню.***
Целый вечер мы с Беном молча сидели на полу в гостиной, держась за руки, в ожидании нового приступа. После последних спазмов прошло уже несколько часов, но его всё равно продолжало знобить. Вот представьте, что вы икаете. Вот так вот целый день трясло Бена. Нерегулярные внезапные судороги поражали его тело, не давая даже нормально дышать. По всей квартире раздавался стук его зубов. И так мы сидели в ожидании новой порции крепкой боли. - Дэнни, мне страшно. - Не бойся, всё будет хорошо... - Ага, а в конце лучше? – Он сильно сжал мою руку и саркастично посмотрел на меня. Я знал и он знал, что это ложь и самое жесткое ещё впереди. – Дэнни, Дэнни. Я б очень хотел тебе верить, но уже раз ты соврал. Я ничего не ответил, а просто приобнял его за плечи. Просидели мы ещё так где-то час. - Дэнни!!! – Он чуть привстал, крепко схватив меня одной рукой за ладонь, а другой – за бедро. - Началось? – утвердительно спросил я. Я уложил его в позу эмбриона (она расслабляет позвоночник) и слегка навалился на его плечи, как будто бы сдавливая. Я вколол всё, что прописала Джин, но это всего-навсего сняло другие симптомы: насморк, светобоязнь и озноб. Бен лежал, сильно сдавив мою руку. Свою кудрявую голову он прижал к голым коленям. Бедный издавал странные бурчащие звуки, переходя с хрипа на стоны; он глубоко и быстро дышал, пока я гладил его спину. Потом он привыкал к боли и просто лежал, свёрнутый калачиком. Я сидел рядом и крепко держался за него. Я понял одну вещь: Бен был сильнее меня - пока его брутальный Дэнни трясся и боялся того, что происходит с гитаристом; сам виновник сего действа поглаживал руку своего рыжули, мол, всё нормально, это всего лишь на десять дней. После окончания «наркотических схваток» Бен отрубался и спал пять часов. Я ложился рядом на край дивана и крутил на пальце его волосы, водил по мягкой холодной шее в поисках миниатюрного бугорка-родинки. Мне не хватало моего Бена. Почему мне так хотелось делать это всё? С каждым новым приступом Бену становилось еще хуже. Боли были всё сильнее и сильнее. Все мои надежды уплыли в царство Аида и забронировали мне укромное уютное местечко в отдельном котле с климат-контролем. - Куда уже хуже? - спрашивает одна кучка нейронов у другой кучки нейронов. - Есть куда! - отвечает та. Я уже не мог терпеть душераздирающих визгов и стонов Бена, а просто поил его транквилизаторами, он засыпал, а я уходил гулять в парк, который вёл к подвальчику Боули. Вновь есть и самое страшное – он чувствовал боль, свою жуткую тупую боль. Он ужасно мучился во сне, но не издавал каких-либо звуков, ибо не мог даже пошевелиться. Да-да, я сволочь. Неужели это из-за того, что мне надоел этот «нытик»? Нет! Нет! Это моя совесть - чёрт бы её побрал, но она у меня есть, – которая говорит мне о моей вине. Бен не был виноватым в моих ломках двухлетней давности, не он был виновником всего того фонтана адской боли, а я и только я! В его же муках был задействован его любимый Дэнни, который ничего, кроме своей жопы, не замечает. Где я об этом думал, я не знаю, время сместило себя само, но, думая уже о счастье, я нашёл себя на той алее, которая кидала к моим ногам всё, что имела – листья и их шум. Так было из раза в раз. Я сажал его печень этим ядом, а сам «наслаждался» едким одиночеством. Я просто убегал от себя, от своей совести. Зачем? Ой! Первое «зачем». Нехороший знак...***
Так вот раз я возвратился с «прогулки», зашёл в квартиру. На диване сладко сопел Бен. Он лежал на спине, рука его находилась между ногами, еле-еле поглаживая зону причинного места. Видно, нечто интересное ему снилось. Закрыв двери, я начал на цыпочках подходить к нему, медленно и плавно приближаясь. Я присел на корточки, одной рукой щекоча его нос, другой – то место, где лежала его рука. Он начал дышать быстрее, тихо-тихо, еле заметно шептал «Дэнни». Прошло время, Бен успокоился, понял, что такое сном быть не может, и приоткрыл глаза. - Бен, как ты себя чувствуешь? Боль прошла? - Да, пока отпустило. Дэнни, что ты делаешь? - Бен, я хочу тебя. – Я думал, применить ли мне какой-то тонкий эвфемизм либо сразу нежно поцеловать, но решил сказать так, как есть. Первый раз в жизни мне хотелось заняться любовью, а не сексом. Я лёг возле возбужденного Бена и принялся его вдыхать. Проводя пальцами по лицу, я чувствовал пульсацию каждого капилляра в нем. Парень закрывал глаза и глубоко дышал, пока я просто прикладывал губы ко лбу, спускался ниже и ниже, густые ресницы щекотали мне кожу, а горячее дыхание, вырывающееся изо рта, опаляло подбородок. Я делал всё очень медленно; не было страсти или желания, я просто наслаждался. Всё действия после – дань физиологии и простая формальность. Не эйфория – счастье. Да, оно самое – чистое концентрированное счастье. Бен, в свою очередь, пытался глотать воздух, чтобы успевать что-то делать со мной: я своими поцелуями перекрыл путь кислороду в легкие. Мой любовник (нелепое имя тому человеку, который мне настолько дорог) нащупал то место, которое всегда отключало мне мозг, но сейчас он оставался ясным и чистым. Бен начал гладить мои бедра, часто задевая плоть, что приводило меня в восторг. Всё поплыло перед глазами. Зрачки, лишь на черных широких зрачках Бена сфокусировалось мое зрение. Я начал медленно раздевать его, постепенно снимая одежду и с себя. Я пытался запомнить всё. А главное – его запах. Начав с шеи, передвигаясь вниз, через острые ключицы, слегка выпирающие рёбра, впалый живот, сняв его нижнее белье, я поднялся вверх. Перевернув его к себе спиной, я даже не думал ещё что-то начинать. Было заметно, что Бен часто закрывает глаза и поворачивает ко мне голову, глубоко вдыхая и пытаясь найти мой взгляд. Вот он, мой взгляд, он всегда адресован тебе. Смотри, запоминай! А я просто лежу в обнимку с ним, одной рукой накрыв его талию и гладя его грудь, переходя на ключицы и шею, а другой, которая под ним, поглаживаю его член. Мой подбородок уже оккупировал плечо Бена, который крепко схватил меня за затылок, запустив пальцы в рыжие волосы. - Дэнни... – коротко прошептал Бен, перекладывая руку с моего затылка на бедра. Я даже не заметил, что внизу уже всё затвердело и упёрлось прямо в растянутое после прошлого раза кольцо. Я начал медленно входить. Бен вцепился в мое бедро и вздохнул. - Дэнни... – Он повторял мое имя вновь и вновь. Ему было хорошо, и большее меня не волновало. Чтобы свести к минимуму неприятные ощущения, я целовал его шею, которую её владелец сам мне подставлял. Я круговыми движениями задавал нам ритм, Бен глубоко дышал и гладил мои бедра, крепко прижимая их к себе. Если ему так же хорошо, как и мне, то он самый счастливый человек на этой чертовой планете. Бен начал водить пальцами по своему члену, потом полностью взял его, слегка массируя. Я положил свою ладонь на задействованную руку, задавая ритм и как бы давая урок - так, как тогда, в первый раз, надрачивая и резко сжимая. Не было таких криков, как тогда, в предыдущие разы. Мы просто громко дышали и слегка вскрикивали время от времени. Всё, что мы делали - веление чего-то высшего, нежели секс и физиология. - Бен, я тебя люблю. - О, Боже, это сказал я? Как? - Дэнни! - порвано прокричал он, и его жидкость вылилась на спинку дивана. Бен переложил свою руку вновь мне на затылок, пытаясь заставить меня его поцеловать. Я его крепко-крепко обнял, сделал ещё где-то семь резких рваных толчков, и всё произошло так, как и должно было быть. Из моих губ вырвался единственный за сегодня громкий стон. Бен простонал со мной, чувствуя, как по моему телу прошел высоковольтный разряд, который перезарядил нейроны моего затуманенного мозга. Бен обернулся ко мне, я не мог отпустить его от себя, я просто прирос к нему руками. Он перевернулся ко мне, и мы пролежали так долгое время. Сколько? А чёрт его знает! Мне было хорошо, я был счастлив.