***
— Так куда мы едем? — спросил Гельмут на втором часу автомобильной поездки, когда за окном проносящиеся дома, освещаемые фонарями, сменились на темные деревья. Они с отцом забрали матово-красную Шевроле Камаро из семейного гаража и неслись куда-то за окраину Берлина. — К моему другу, — ответил Генрих, не отрывая глаз от дороги. — Зачем? — В гости, — он только на секунду посмотрел на него, склонив голову, но Гельмут успел заметить его улыбающиеся карие глаза. Следующие десять минут прошли в тишине. Гельмут потянулся рукой к радио. Отец пресек это действие, ударив его по тыльной стороне ладони. — Нет ничего слаще звука мотора, — объяснил он. Гельмут прислушался, но даже так не услышал никакого звука. В этой машине мотор работал почти бесшумно. Отец привез его в чей-то белый особняк с серыми острыми крышами и старыми арочными окнами. Прежде они долго ехали по сосновому бору, потом завернули на каменную площадку. Хозяин дома, оказавшийся невысоким мужиком с седыми усами и густыми бровями, лично встретил их у въезда. Генрих припарковался у фонтана с подсветкой и, выйдя из машины, побратался с ним. Они сразу начали смеяться и о чем-то говорить, наверное, вспоминали прошлое. Выключив фары, Гельмут вылез из машины. Эти двое совершенно не обращали на него внимание, а затем и вовсе ушли в дом, оставив его одного на площадке. Он так же несмело двинулся за ними. Внутри дом выглядел, откровенно говоря, не впечатляюще. Несмотря на то, что везде стояла новая мебель, складывалось такое впечатление, что дом не жилой. Ни личных вещей, ни фотографий, ни следов быта вроде запахов с кухни или легкого беспорядка в гостиной. На встречу ему по коридору шла служанка. — Мистер Робертс просил сопроводить вас в выделенную комнату, — она повела рукой, указывая направление, и дружелюбно улыбнулась. Гельмут недоверчиво прошел с ней. Спальня была скромнее и меньше той, что находилась в его замке. Он не остался в ней. Включил телефон на зарядку и закрыл за собой дверь в ванную комнату, где, сняв перчатки, умылся в раковине, и сел на пол. Болела голова. На значке батареи отсутствовал знак молнии. Гельмут покрутил провод и выдернул адаптер из разъема. Заряда хватило на то, чтобы включить телефон впервые за сутки. Он взглянул на время. 0:14. По ощущениям, стояла глубокая ночь. Одно уведомление непрочитанным сообщением горело ниже времени. Гельмут нажал на него и ему открылась фотография его руки, лежащей поверх бионического протеза Джеймса. Судя по простыне и желтому освещению, фото было сделано в их первую совместную ночь в доме Сэма, когда они спали на полу. Джеймс раньше не присылал ее и не показывал. Он сделал ее себе на память. Гельмут на мгновение отвлекся от экрана. В сообщении не было текста, его можно было уже закрыть. Он держал палец в нескольких миллиметрах от крестика и заставлял себя нажать на него. Закрыл. В голове, отодвигая все построенные планы, появились другие мысли. Разгоняя их, Гельмут зевнул. Понял, что сделал и встал на ноги. Усталость наряду с чувством апатии держали его уже какие сутки подряд, но до этого момента он даже и думать не мог, чтобы пожаловаться на них. Вспомнил, где находится камень. Он лежал в самолете и в багажнике машины. В ящике. Всю дорогу. Гельмут прислушался к тому, что происходило за спальней. В коридоре было тихо. Он выглянул из комнаты и обошел дом. Услышал шаги, пришлось шмыгнуть за ближайшую открытую дверь. Попал в бильярдную. — Все о работе и о работе, — послышался недовольный мужской голос, предположительно мистера Робертса. Гельмут не шевелился, старался даже не издавать звуков при дыхании. — Расскажи о чем-нибудь другом. О себе. Как поживал, чем занимался? — Нормально, — вздохнул отец. — Спал. Много и часто. — Кто это с тобой приехал? — Ральф, если бы я хотел вести с тобой светские беседы, я бы не гнал к тебе с такой скоростью, собирая все красные светофоры на своем пути. Гельмут покачал головой. Ему не понравился такой ответ. — Ты такой скучный, Генрих. — Скучный? Я? — Да. Сидишь ногу на ногу, допрашиваешь меня. Налить тебе чая? Я помню, ты любил с разными вкусами. Попьем с тортом, а? — предложил Робертс и замолчал ненадолго. — А, точно. Прости. — Я отпраздную с тобой все законченные дела, — пообещал отец. — Но для этого нам нужно чуточку постараться. Так что, ты дашь мне две свои боеголовки или мне поехать к другому своему приятелю? Гельмут навострил уши. Отец не посвящал его в свои планы, можно даже сказать, что он вообще не знал про существование таковых. Про новости подобного рода было интересно слышать. — Одну до Кубы, а вторую до какого-то городка в Бразилии? — уточнил Робертс. — Я же говорю, скучный. Раньше бы ты попросил до Вашингтона и Москвы. Сукин сын. Старый сукин сын. Не уточнил до какого именно городка, но Гельмут мог поклясться, что до Эйрунепи. До города, в котором с утра был Джеймс. — Ну все же с чего-то начинают. Гельмут вышел из бильярдной и вернулся в спальню. Позвонить, опасаясь прослушки, не решился. Единственным выходом было отследить телефон, в который он заранее поместил жучок. Слева от зарядки горела «Е». — Scheiße¹. На этаже ситуация обстояла так же. Он поднялся на второй, поискал практически под крышей и перевесился через окно. Интернет совсем пропал. Гельмут опустил руку и задумался. Как в 21 веке можно было жить без интернета в доме? Но ведь когда они ехали по бору, он видел башни с проводами. Скорее всего, интернет был, почему же тогда он не мог его уловить? Гельмут повернул голову к окну. На площадке перед домом стоял фонтан с подсветкой. Он вспомнил про свою зарядку и спрыгнул с подоконника. Электричеством снабжались не вершки, а корешки. Мистер Робертс был не просто старым другом, к которому они приехали за боеголовками. Он был бывшим союзником отца как Натан, а значит на его просьбу мог дать положительный ответ. Гельмут спустился на первый этаж и стал искать дверь, ведущую в подвал или типа того. Интернет появился у неработающего камина. Открыв защищенный канал, он подождал, пока пройдет поиск, и спокойно выдохнул. Джеймс находился в Нью-Йорке. Это все, что он хотел узнать. Раздались одиночные шаги. Поняв, что он уже не успеет спрятаться, Гельмут быстро убрал телефон в карман и сел в кресло. Вместо служанки в гостиную вошел хозяин дома и, увидев его здесь, вскинул брови. — Замерзли? Простите, дом старый, без отопления. Я попрошу разжечь камин. — Не стоит, я уже ухожу, — встав, Гельмут повернулся к нему. — А где мой отец? — Отец? — Он не представил меня? — изобразил удивление Гельмут, хотя прекрасно знал, что нет. — Я его сын, тринадцатый барон, Гельмут Земо. Так где он? Мистер Робертс пожал ему руку и усмехнулся, не отрывая от него глаз. — Генрих ушел к себе… Я, признаться, удивлен, что вы работаете вместе. Не думал, что после всего, что он натворил, вы сядете в одну машину. Гельмут нахмурился. — А что он такого сделал? — Не помнишь? Он же однажды чуть не убил свою жену за то, что в доме не было степлера. Такое даже в маленьком возрасте не забудешь, ты тогда так сильно плакал. А когда мы собирались уезжать в Штаты, он бросил вас без средств к существованию, забрал все с собой. — Натан Гаррет говорил, что отец любил меня, — не поверив, возразил Гельмут. — Любил, — подтвердил Ральф. — Любил в утробе и в пеленках, а не когда нужно было заниматься твоим воспитанием. Но грех мне кого-то судить, я всего лишь рассказал, как оно было, — пожал он плечами. — Спокойной ночи. — Спокойной, — с замедлением ответил Гельмут.***
Сон к нему не явился. Может, из-за слов мистера Робертса, может, из-за собственных мыслей. Гельмут ходил из угла в угол и встретил рассвет в процессе обыскивания спальни. Служанка нагрела ему чайник. Не хотя, Гельмут съел предложенные блины и подождал отца. Тот вошел на кухню около восьми часов, чтобы ополоснуть руки от черного масла. — О! Тебя-то я и искал. — Чем ты занимался? — Ремонтировал кресло. — Кресло? — Ага. Иди за мной. Отец подошел к камину и переставил над ним книги местами. Дверь, включая часть стены с полкой и самим камином, отъехала в сторону. — А у нас в замке в Цойльнице тоже такие есть? — Даже больше, чем настоящих дверей. Они спустились в лабораторию, освещаемую не менее двадцатью лампами. — Блок питания, — Генрих показал рукой на устройство размером со стол. — Наступишь на любой его провод — умрешь. Так еще и пробки выбьет. Гельмут усмехнулся. Отец пододвинул к креслу-кушетке столик с металлическим подносом, на котором среди разных баночек лежал блестящий скальпель, и включил лампу над ними. — Зачем это? — Будешь меня резать. Я давно хотел, но никому не мог доверить. Даже себе, — он устроился на кресле. — Нужно прорезать маску, чтобы добраться до рта. Ее внутренняя часть приклеена к губам, я буду… материться, но ты же уже знаешь такие слова, да? — В свои почти сорок? Да. А мистер Робертс не будет против, что его дом превратился в операционную? — Он уехал по делам. Гельмут догадывался по каким, но говорить ничего не стал. — Не вижу под рукой анестезии. — Без нее. — Тебе же будет больно. — Плевать. Режь. Гельмут плеснул спиртом себе на руки и на рот отца. — Ну приготовься. Генрих обмотал обе своих руки вокруг резиновых креплений и потянул за них при первом же прикосновении лезвия. По его подбородку, спускаясь на шею, потекла кровь. — Не верти головой! Генрих протянул что-то вроде «сукаблядь» и громко замычал. Гельмут прижал к его рту марлевую салфетку. — Продолжаем без волшебного укола? Генрих кивнул и зажмурился. Кончик скальпеля не прокалывал слой глубже. — Вашу мать, — сдавлено протянул отец через сжатые челюсти. — Кстати, о моей, — вспомнил Гельмут, вытирая кровь. — Ты не спрашивал о ней. Генрих посмотрел на него уставшими глазами с расширенными от боли зрачками. — Раз ее здесь нет… — вздохнул он. — То я делаю вывод, что и среди живых тоже. — Верно. Она уехала из нашего дома в Нови Граде, в Заковии, когда мне было пять лет, и не вернулась. Автокатастрофа, — спокойно рассказал Гельмут, складывая на поднос смоченные салфетки. — Мистер Робертс сказал, что вы часто ссорились. — Не слушай… мистера Робертса. Сменив затупившееся лезвие, Гельмут уложил его голову обратно и снова полоснул по маске, вызвав болевой крик. — Почему? — Он… Он хотел на ней жениться, а она выбрала меня. Я очень любил Хельгу. Гельмут поджал губы и кивнул, умалчивая, что его мать звали Хильдой. — Почти закончили. Добравшись до зубов, Гельмут засунул в образовавшееся отверстие палец и, оттянув щеку, пилящими движениями разрезал застывший клей. — Все. Готово. Генрих сел, чтобы кровь не затекла в рот, и провел дрожащим языком по губам. — Заклеить их? Отец отрицательно помотал головой. — Мы тоже сегодня уезжаем. Гельмут дал ему чистую салфетку и, осторожно передвигаясь по полу, вышел из лаборатории.***
— Сынок, — окликнул его Генрих в доме. — Отправляемся. Гельмут сел в разогретую Камаро, подбирая под себя подолы пальто. — Опять повидаем пол-Европы? — Нет. Мы до Мюнхена, — устраиваясь за рулем, отец протянув ему кейс. — Положи на заднее сидение. Гельмут повернулся. За водительским сидением без ящика лежал меч и камень. — Все хорошо? — Конечно, — соврал Гельмут. — Поехали.