***
Шэнь Цинцю терпеть не может собрания Лордов, которые проходят каждый месяц. Была бы его воля, то и ногой бы сюда не ступил, заперевшись на Цин Цзин. Что нужно было обсуждать? Зачем их было вообще проводить? Они жили в спокойное время, Император ни с кем не воевал, а демоны, насколько он знал, изредка вторгались в Царство Людей за разбоем. До запечатывания Тяньлан-цзюня, Шэнь Цинцю понимает, времена были еще тише. У него складывается впечатление, и оно, судя по всему верное, что они проводят собрание только, чтобы в который раз указать на то, какой негодяй и преступник Шэнь Цинцю. Первые несколько минут все идет достаточно мирно и тихо: они обсуждают своих учеников, Шан Цинхуа тихо и незаметно жалуется на учеников Бай Чжань, но тут же затыкается, когда на него грозно смотрит Лю Цингэ, Ци Цинци требует нового оборудования на свой Пик, Му Цинфан тоже что-то говорит… Шэнь Цинцю безучастно сидит на своем месте, обмахиваясь веером. Его никто не спрашивал – и он не говорил. Да и к его мнению за все эти года и не сильно прислушивались, а когда результат был отрицательным, то ругались на него. Юэ Цинъюань был слишком размазней, чтобы на всех гаркнуть и успокоить. Мысленно считая минуты до окончания собрания, Шэнь Цинцю бросает взгляд на входную дверь. За ней, как он прекрасно знал, нервно шагал из стороны в сторону Бао Юн. К сожалению, он не был главным учеником и потому не мог здесь находиться, а брать с собой Мин Фаня не хотелось. Зевок прикрывается веером. — Не выспался, Шэнь Цинцю? — замечает Ци Цинци, высокомерно и презрительно смотря на него. — Наверняка бесстыдством занимался, — подхватывает Лю Цингэ, скрестив руки на груди. — Или в борделе, или свою бедную ученицу принуждал. «Вот и началось», — раздраженно думает Шэнь Цинцю. — Есть ли мне смысл отвечать, если ты и так знаешь особенности моей личной жизни? — раздраженно говорит Шэнь Цинцю, а после гаденько ухмыляется: — Или ты за мной следишь, Лю-шиди? И кто тут еще бесстыдник, а? От этого заявления лицо Лю Цингэ покраснело от гнева и от смущения одновременно. Но в большей степени был гнев, конечно же. Он подорвался с места, хватаясь за свой меч. — Да кто будет за тобой следить, мерзавец?! — выкрикнул он и от его голоса можно было вполне оглохнуть, особенно в запертом пространстве. Остальные лорды с легким весельем наблюдали за привычной сценой. Никто не пытался встать на сторону Шэнь Цинцю, а даже наоборот: слушали все внимательно, чтобы потом обсуждать как великое произведение, написанное сумасшедшим. Только Шан Цинхуа почти залез под стол, когда атмосфера накалилась. — У меня нет другого объяснения тому, как ты все про меня знаешь, — пожимает плечами Шэнь Цинцю, но во взгляде хорошо видно раздражение. Ци Цинци кладет руку на локоть Лю Цингэ, чтобы тот немного успокоился. — Лучше сбрось свою корону, Шэнь Цинцю, ты здесь не король, — шипит она, как настоящая гарпия. — Здесь и слежка не нужна, чтобы знать, какой ты на самом деле. Все видно на твоем лице. Шэнь Цинцю сжимает свой веер почти до треска. — И как только тебя выбрали Лордом? — тихо добавляет Вэй Цинвэй, но все его прекрасно слышали. А также уловили его недосказанные слова. «И как только тебя выбрали Лордом, если ты убил предыдущего главного ученика?» — Ах, шиди, шимэй, вы же знаете, что это серьезное обвинение, — решил все же вклиниться Юэ Цинъюань, сверкая своей дебильной улыбкой. — Не стоит так разбрасываться словами. Наши учителя… — И что с того?! — рычит Ци Цинци. — Они даже нам не объяснили причину, почему они решили сделать его, — тут она презрительно показывает пальцем на Шэнь Цинцю, — Лордом! И не наказали, хотя правда была всем известна! Да тут одного наказания было бы мало! Остальные переглянулись и, не сильно скрывая, кивнули на ее слова. Шэнь Цинцю делает успокаивающий вздох, который, к несчастью, не помогает. — Шимэй, — зовет он, тщательно следя за интонацией, однако слова так и веяли холодом. — Я правильно понимаю, что ты сомневаешься в действиях не только предыдущего Лорда Цин Цзин, но и своего учителя? Ци Цинци прикусила язык, лишь на секунду выглядя пристыженной, прежде чем вернуться к своему предыдущему разгневанному состоянию. — Ты не отрицаешь, что сделал это? — Вэй Цинвэй хмыкнул и налил себе пиалу вина, которое постоянно таскал с собой. — О, дай угадаю, опять скажешь, что память потерял? Шэнь Цинцю резко вскочил с места, почти ломая свой веер и чувствуя, как желваки проступили на его разгневанном лице. — Я думаю, что уже хватит, — Юэ Цинъюань встает и громко говорит, чтобы все обратили на него внимание, пока все не перешло в драку, как это иногда бывало. — Поднимать эту тему давно бессмысленно, Цинцю-шиди на посту Лорда уже несколько лет, и оспаривать это решение предыдущего поколения не стоит. И, Цинци-шимэй, ты разве не помнишь, что мы все видели документ с печатью Сян-шиди о том, что его преемником становится именно Цинцю-шиди? Ци Цинци складывает руки на груди и опускает голову. — Помню, — раздраженно фыркает она. — А остальные? — продолжает лидер секты. Другие нехотя кивнули. Когда-то они и думали, что тот документ был поддельным, но их учителя подтвердили его подлинность. Но пусть и так, пусть Сян Цзянь сделал Шэнь Цинцю своим преемником, как это решает вопрос о его убийстве? А может Шэнь Цинцю и вовсе заставил его сделать это? — Тогда собрание окончено, — произносит Юэ Цинъюань. Лорды Цан Цюн поднялись со своих мест и ушли на свои вершины, иногда бросая раздраженные или разгневанные взгляды на Шэнь Цинцю. А он отвечал не в меньшей степени, а даже в большей, пряча половину лица за веером для лучшего эффекта. Шэнь Цинцю подождал пока все уйдут, раздраженно выдохнул и тоже направился к выходу. — Сяо… — Юэ Цинъюань быстро исправился, когда наткнулся на злой взгляд: — Цинцю-шиди, тебе не стоит принимать их слова близко к сердцу. — Я определенно прислушаюсь к совету Чжаньмэнь-шисюна, — съязвил он и все же вышел. Легкие будто в тисках сжали. Стоило ему попасть на солнечный свет, как к нему подошел Бао Юн, выглядя взволнованным. — Как все прошло, учитель? — вежливо поинтересовался он. — Как будто сам не знаешь, — выплюнул Шэнь Цинцю, направляясь к Цин Цзин, — пошли. Бао Юн не обиделся на его слова, но больше не лез с расспросами. Кивнул и пошел следом, держа дистанцию в три шага. Чем ближе они подходили к Цин Цзин, тем спокойнее становился Шэнь Цинцю. Ну, по крайней мере, настолько, насколько позволяло его состояние. То, что говорил Вэй Цинвэй, было блядской правдой. Шэнь Цинцю не помнит как погиб Сян Цзянь. Его воспоминания сильно размыты, а когда пытается покопаться и хоть что-то вспомнить, то начинают дико болеть виски и он бросает эту затею. Предыдущий Лорд Цянь Цао пытался ему помочь, но все было бесполезно. Шэнь Цинцю помнит образы из того дня. Помнит свое ворчание, помнит теплую улыбку и холодные ладони. Помнит мотив колыбельной, помнит капли страха, которые постепенно превращались в ручеек, а там и в целое море. Красный цвет. Помнит гнев в золотых глазах, направленный на него. Боль, страх... помнит предательство. Но этого очень мало, чтобы воссоздать всю картину. Иногда, темными ночами оставаясь в одиночестве в преддверии кошмара, у него складывалось впечатление, что Шэнь Цинцю действительно убил Сян Цзяня. Вот только причины он так и не знает. Еще несколько шагов – и Шэнь Цинцю окутывают знакомые ароматы бамбука Цин Цзин. Сейчас был разгар дня, и было довольно-таки пусто, так как ученики находились в учебных классах. Бао Юн не вел уроки, как его сестра, вместо этого помогая Шэнь Цинцю в некоторых делах. Например, сопровождая его на собрания и с них или на другие вершины по различным вопросам. Конечно, бывали случаи, когда Шэнь Цинцю внаглую использовал его как мальчика на побегушках, но этот пятнистый ученик был не против. Однако потом любил просить похвалу за свои старания, как щенок. Один раз Бао Юби его сопровождала на собрания, но в отличие от своего брата, который раздраженно стоял за дверью, когда на Шэнь Цинцю лился потом обвинений и оскорблений, она ворвалась на собрание и почти ринулась в заведомо беспроигрышный бой со всеми Лордами. Он тогда кое-как ее успокоил словами и приказами, хотя уже думал применять физическую силу. Во второй раз, когда тема затрагивала ее саму, то она легко вошла к ним и села на колени Шэнь Цинцю. Если бы он ее не вывел, то она бы со стопроцентной вероятностью, чтобы выбесить Ци Цинци и разозлить Лю Цингэ, а там и засмущать остальных повелителей вершин, стало бы соловьем петь какой прекрасный любовник Шэнь Цинцю. Двух раз хватило достаточно, и он больше не звал ее с собой. Бао Юби его когда-нибудь в могилу сведет. И так все шептались о том, что они спали, так она никогда и не отрицала этого! Такие ситуации спасал Бао Юн: если он слышал от нее такие речи, то тут же затыкал, начиная с ней неожиданный бой. Ци Цинци один и единственный раз предложила Бао Юби перейти в Сянь Шу, обещала, что там ей будет лучше, и до нее не будет домогаться развратный учитель, что она уладит все вопросы и никто и слова не скажет против. Его ученица ее слушала молча и, казалось бы, внимательно, а потом сказала: «Мне нравятся мужчины, а не женщины. А больше всех — учитель». Развернулась и ушла. Ци Цинци потом говорила, что Шэнь Цинцю ей голову запудрил, а он вообще ничего не делал! Даже не соблазнял, да и делать ему как будто нечего, как развращать свою ученицу! Он, конечно, не самый лучший человек и точно не праведник, но и не настолько подонок! Шэнь Цинцю испустил тяжелый вздох. — Все хорошо? — тут же спросил Бао Юн, подходя ближе, когда его учитель остановился. — Да, теперь хорошо, — и это было правдой. Только на Цин Цзин ему становилось лучше и спокойнее. Головные боли тоже здесь никогда не тревожили, только если кто-то из этих необразованных обезьян сюда не приходит. Или близнецы дерутся насмерть. Ведь, в отличие от всего Цан Цюн, только на Цин Цзин у него было множество хороших воспоминаний. Но… мимолетные галлюцинации с гневными золотыми глазами омрачали эту картину. Он не будет против, если они будут преследовать его до самой смерти. Раз Шэнь Цинцю ясно их видит, то он все-таки виноват. Вместе с Бао Юном они прогулялись до того времени, когда наступил перерыв на занятиях. — Иди в дом, — коротко приказывает Шэнь Цинцю, легко обмахиваясь веером. — Я приду к вечеру. — Этот ученик слушается, — кланяется Бао Юн и, взмахнув своим длинным хвостом, уходит. Ему не нужно объяснять, что в доме надо навести порядок и к приходу учителя должен быть готов ужин. Бао Юби знает распорядок этого дня и, закончив уроки, тоже вернется в дом. По идее, они должны были еще и сами обучаться, но с того дня, как Шэнь Цинцю их привел на Цин Цзин близнецы сели за учебники и взялись за оружие. Они учились без отдыха, и он был искренне поражен их стремлением. А им тогда было около четырех-пяти лет. Зато благодаря этому, они стали намного умнее и сильнее, чем их сверстники. Шэнь Цинцю, даже не побоится этого слова, гордится близнецами. Они всегда были рядом, и если Бао Юби часто переступала границы дозволенного между учителем-учеником, то он мог на нее рявкнуть или наказать, и она успокаивалась. Ненадолго, правда, но все же. Исполняли любой его приказ и каприз. Помнится, он как-то им сказал добыть одну траву очень далеко, просто посмеяться, а они и в самом деле собрали вещи и отправились на поиски. Шэнь Цинцю четыре месяца изводился от беспокойства, но когда они вернулись, грязные и раненые, то даже и слова сказать не мог. «Мы выполним любой приказ учителя», — сказали они тогда вместе. — «Неважно что: добыть, узнать, поискать, убить». И смотрели так проницательно, что по его спине невольно прошлась странная дрожь. «Мы будем верны учителю». В тот момент Шэнь Цинцю показалось, что это были куклы, а не люди. Не проверь он их сразу, как нашел, то и в самом деле принял бы их за марионеток. Близнецы были одаренными гениями, но Шэнь Цинцю, как бы не старался, не мог им завидовать. Наверное, дело было в том, что он их практически вырастил собственными руками с раннего возраста. Но остальным он все же завидовал. Особенно, когда у них были любимые люди. Завидовать детям — низко и отвратительно, а также бессмысленно. Но и он ничего не мог поделать с собой. И убирать мысли, вертящие в голове изо дня в день, не смог. «Чтоб и на вас смотрели любимые люди с гневом». Шэнь Цинцю упивался злорадством, когда узнавал, что их любимые были мертвы. На Цин Цзин был один ученик, который был одновременно похож и не похож на близнецов. И дело было далеко не во внешности. Брат с сестрой могли вести себя жалостливо как маленькие щенки, или чтобы поклянчить похвалу, но в большинстве случаев, когда молчали, выглядели как настоящие ястребы. Глаза широко раскроют и пронзительно наблюдают за всей местностью, будто мелкую добычу высматривают. Этот же ученик был вылитым щенком. Шэнь Цинцю проходил мимо классов, когда заметил его выходящим вместе с Нин Инъин. Девочка его сразу заметила и со всех ног побежала к нему, врезаясь головой в живот. Шэнь Цинцю на это хмыкнул и потрепал по волосам. — Учитель! — улыбается она и спрашивает: — А почему вас сегодня на уроках не было? Ло Бинхэ от ее поведения побледнел. Верно, если бы это сделал он, то Шэнь Цинцю его моментально бы наказал. Пальцы касаются ее желтых лент на хвостиках. — Я был занят, — скупо отвечает он, но, тем не менее, в голосе были капли теплоты. — А завтра будете? — допытывается она, подставляясь под его ладонь и довольно жмурясь. — Буду, не переживай, — успокаивает он ее и поднимает глаза, которые вмиг становятся ледяными, когда смотрят на Ло Бинхэ. — Этот ученик приветствует учителя, — поспешно и боязно мямлит мальчишка. У Шэнь Цинцю дергается бровь от раздражения, и он не обращает на него внимание. — Ты справляешься со своими заданиями? — интересуется он. — Да! Все хорошо, учитель! — радостно подпрыгивает Нин Инъин и отпускает его одежды, но продолжая сверкать персиковыми глазами. — Шисюны не обижают? — с легкой угрозой, чтоб другие мимо проходящие услышали его, спрашивает он. Нин Инъин отрицательно качает головой, но потом замирает и открывает рот: — Но они обижают А-Ло! Резко становится тихо. Ло Бинхэ настолько сильно побледнел, что казалось, сейчас в обморок упадет. У Шэнь Цинцю не было желания тащить его на Цянь Цао. — Они постоянно дают ему много работы! И обижают ни за что! — Жалуется Нин Инъин за своего младшего. — А еще говорят плохие слова! Из этого Шэнь Цинцю уловил только последнее. Он грозно покосился на остолбеневших старших. — Ты можешь повторить эти слова? — спокойно интересуется, но не смотрит на ученицу. Нин Инъин начала перечислять грязные слова, от которых у буддиста бы уши в трубочку свернулись. И чем больше она говорила, тем сильнее боялись старшие. Всем было известно, что Нин Инъин любимица Шэнь Цинцю, не считая близнецов, и он очень сильно печется о ней. И вот сейчас он узнал, что она научилась плохим словам. Шэнь Цинцю чувствует, как вена вздулась на лбу от гнева. Он аккуратно убирает ладонь с ее макушки, чтобы не повредить прическу, и поворачивается к старшим, в числе которых был Мин Фань. Веер с хлопком бьется о его ладонь. Объясняться было бессмысленно, как и извиняться. Шэнь Цинцю им назначил сто кругов вокруг Цин Цзин, пятьдесят ударов плетью и переписать двести раз трактат об этикете. — Ученик Ло, — прохладно произносит Шэнь Цинцю, после того как мальчишки убежали, сверкая пятками, и поворачивается к нему. — Тебя обижают шисюны и дают много работы? Ло Бинхэ почти падает на колени, тряся мохнатыми и вьющимися волосами. — Нет, учитель! — Получается, — неспешно протягивает он, — Инъин мне лжет? — Все не так, учитель! Я не вру! — встревает девочка и Шэнь Цинцю смотрит на нее. — А-Ло просто стесняется вам сказать, но это правда! Шэнь Цинцю жестом просит ее помолчать, и та слушается, но обиженно дуется. — Ученик Ло? Если Ло Бинхэ скажет, что все в порядке, то тогда Нин Инъин окажется лгуньей. Если же согласится с ее словами, то покажется слабыми, и он не думает, что учитель будет на его стороне. Перед своей любимой ученицей предстанет добрым, но когда та отвернется, превратится в гадюку и плюнет ядом в него. — Нин-шицзе… — Ло Бинхэ облизывает сухие губы, держа подрагивающие руки перед собой и смотря на землю, — просто преувеличивает. Шисюны не так уж много дают мне дополнительной работы… — Оскорбления? — …тут мне нечего сказать. Если бы он стал говорить, что Нин Инъин все неправильно поняла, то очень тонко бы намекнул о ее низких интеллектуальных способностях. Ох, тогда учитель бы ему спину до костей бы разодрал. Выкрутился, паршивец. Ло Бинхэ осторожно поднимает голову и видит почти слезящиеся глаза Нин Инъин. Если она тут разрыдается, то он однозначно получит плетью по спине. Он осторожно поднимает взгляд на учителя и вздрагивает. Ло Бинхэ давно привык к тому, что Шэнь Цинцю смотрит на него исключительно с презрением, но почему он смог уловить нить разочарования? — Понятно, — шипит Шэнь Цинцю, но меняет голос, обращаясь к ученице: — Как видишь, его все устраивает. Нин Инъин хотела возмутиться, но не могла подобрать слов. Она поджала губы, взглянула на Ло Бинхэ и опустила голову, сложив руки перед собой. — Спасибо за помощь, учитель, — тихо сказала она. Шэнь Цинцю нежно похлопал ее по волосам. — Свободны. Нин Инъин угрюмо подходит к Ло Бинхэ, и они уходят вместе. Мальчишка знает, что учитель не одобряет его общения со своей шицзе, но все равно делает по-своему. Звереныш. Шэнь Цинцю кривится. Закатывает глаза, когда чувствует на спине негативный чужой взгляд. И оборачиваться не нужно, чтобы понять, кто это. Особенно, если спустя несколько мгновений его обнимают, смыкая ладони на животе. — Эта ученица ревнует, — обиженно дуется Бао Юби. — Этот учитель не давал клятву верности своей ученице, — щелкает он языком и поворачивает голову. Для своих лет Бао Юби едва доставала ему до плеч, как, собственно, и ее брат. — Давали или нет, она ревнует, — продолжает она надувать щеки. Шэнь Цинцю из вредности, ну и потому что он подонок, указательными пальцами их сдувает. Получается забавный звук. Бао Юби скорее обижена, чем рассержена, но отпускает его. — Я уже давно не ребенок, — бубнит девушка, скрещивая руки на груди. — Нет, ребенок и еще какой, — дразнит он. Бао Юби возмущенно смотрит на него. — Ты узнала о родителях этого звереныша? — меняет он тему, делая голос серьезным. Бао Юби поворачивает голову в том направлении, куда ушли двое учеников. Она нахмурилась. — Мать была бедной прачкой, умершей несколько лет назад. Но она не была ему родной, изначально, он плыл по реке Ло в корзине в разгаре зимы. Поэтому и имя такое, назван в честь реки. Ничего полезного. В первый день на Цин Цзин звереныш сказал примерно так же. — Су Сиянь? — дрожь в голосе появилась против воли. Бао Юби тактично не заметила этого, но подошла ближе. — Ничего нового, прошу прощения. — Это не твоя вина, — качает он головой. — Ты закончила? — Да. — Тогда иди домой, а я еще прогуляюсь. Бао Юби поджала губы, но согласилась и оставила его. Шэнь Цинцю потер переносицу, сделал пару глубоких вдохов, и пошел в другом направлении. В лесу Цин Цзин всегда было тише и спокойней, а солнечный свет красиво играл в зеленой листве. И воспоминания намного лучше. Смотря на знакомое место, Шэнь Цинцю практически видит фигуры двух людей, сидящих рядом друг с другом. Такое спокойное и беззаботное время, которое его молодое «я» воспринимало как должное и раздражающее. Но даже так все равно приходил сюда за репетиторством к главному ученику. Шэнь Цинцю был жалок, раз все еще жил прошлым. — Ты меня ненавидишь? — тихо спрашивает он. Казалось, фигура Сян Цзяня обернулась на него, чтобы взглянуть. Легкая улыбка была ему ответом на все вопросы. Шэнь Цинцю зажмурился и покачал головой. После этого фигуры исчезли, и он присел на теплый камень. Он помнит, как они отправились на миссию, но что там произошло, и как он вернулся обратно — неизвестно. По пути назад у него случилось настолько сильное отклонение ци, что просто чертова удача, раз он только воспоминания потерял. Тогдашний Лорд Цянь Цао, да и Лорд Цин Цзин, боролись за его жизнь на протяжении двух лет. Выяснилось, что его тело страдало не только от отклонения ци, но у него были серьезно повреждены внутренние органы. А за это время в мире заклинателей многое произошло. Старый Хозяин Дворца, с помощью своей главной ученицы Су Сиянь, разузнал о планах Тяньлан-цзюня. Повелитель демонов решил подмять под себя Царство Людей. Благодаря этой информации, Старый Хозяин Дворца объединил все секты заклинателей, чтобы запечатать Тяньлан-цзюня. Юэ Цинъюань принимал в этом участие. Су Сиянь соблазнила Тяньлан-цзюня, поэтому и удалось все выведать. Однако, спустя какое-то время, можно сказать, в период запечатывания, она умерла. Старый Хозяин Дворца всем рассказал о том, что она понесла от Тяньлан-цзюня, и он приказал ей избавиться от ребенка, пока была беременна. И вскоре ее не стало. Шэнь Цинцю, после того как получил статус Лорда, стал узнавать больше об этом. Спрашивать прямо в лоб у этого хрыча было бессмысленно. Он приказал Бао Юби, когда она стала старше, тоже собирать информацию. И ничего нового. Скорее всего, Су Сиянь долго сомневалась во время беременности, и яд забрал еще и ее жизнь. Но ее ребенок должен был родиться полудемоном, раз отец Небесный демон, а мать человек, тогда и яд обязан убивать демонов. Так как она погибла? Побочный эффект? И спустя несколько лет бесполезных поисков правды на Цин Цзин приходит мальчишка, который очень сильно на нее похож. Шэнь Цинцю не мог этого не заметить. Он расспросил его, и складывалось впечатление, будто родная мать его бросила и желала смерти, раз пустила младенца по ледяной реке. И все же много несостыковок. Через три года будет проходить Конференция Бессмертного Альянса, и Шэнь Цинцю собирается записать туда Ло Бинхэ, чтобы проследить за реакцией Старого Хозяина Дворца. Правда, у мальчишки почему-то результаты не самые лучшие, хотя и не глуп, да и сил предостаточно… Так какого черта?! Или специально издевается?! Шэнь Цинцю глубоко вдохнул, наполняясь легкие ароматом леса. Если Ло Бинхэ все же ребенок Су Сиянь, то… Ах. Он будет очень сильно виноват перед ней за пренебрежение ее сыном. — А ты бы позволил полудемону обучаться на Цин Цзин? — спрашивает он в пустоту. — Или сделал бы исключение, потому что он твой племянник? С каких это пор Шэнь Цинцю стал сам с собой разговаривать? Подняв лицо к свету, он закрывает глаза, немного греясь.***
В этот раз Шэнь Цзю задержался намного дольше, чем обычно, так что сейчас быстро и одновременно незаметно передвигался к Цянь Цао. Уже наступил комендантский час и если его обнаружат, то будут проблемы. Бесшумно прыгнув на одно из зданий Цянь Цао, Шэнь Цзю рассчитывает свой дальнейший путь. Спланировав, он уже поднимается и готовится к очередному прыжку, как вдруг слышит голос: — Шэнь Цзю. Шэнь Цзю почти спотыкается на месте. Он быстро ищет глазами и находит Пин Ли с фонарем в руке, стоящего на земле рядом со зданием, на котором он сидел. И вот что сказать в такой ситуации? — Я гулял, — пробует он нерешительно. Пин Ли дернул бровью. — Ночью? — Днем не получается. — Конечно, — кивает Пин Ли, а после вздыхает. — Возвращайся к себе, я никому не скажу. Шэнь Цзю спрыгивает напротив Пин Ли, упрямо смотря на его уставшее лицо. — Скажи, что не видел меня, а я дальше пойду. Пин Ли скривился от негодования. — Вот почему ты такой упрямый и непослушный? — звучит его риторический бубнеж. — Сян-шисюн тебя разбаловал. — Да, и этот шиди полностью этим пользуется, — довольно произносит он, победно поднимая подбородок. — А теперь мне пора. Пин Ли хватает его за край рукава. Шэнь Цзю резко выдергивает одежду из чужой хватки и разъяренно глядит на целителя, желая начать ругаться. Вот только лицо Пин Ли было до ужаса серьезным, и младшему пришлось нехотя проглотить свои слова. — Я серьезно. Возвращайся, — спокойным приказным голосом говорит он. У Шэнь Цзю плохое предчувствие. — Что случилось? — требует он. — С шисюном что-то произошло? Пин Ли явно не хочет говорить, но понимает, что если будет молчать, придется поднимать остальных учеников, лишь бы удержать Шэнь Цзю и вернуть на Цин Цзин. А когда ему назначат наказание за прогулки в комендантский час, состояние Сян Цзяня может ухудшиться из-за волнений и переживаний. — Днем у него поднялась температура, — пустым голосом произносит он, смотря в сторону. Пин Ли никогда не нравилось общаться с близкими пациентов, особенно рассказывать про их плачевное состояние. — Он стал сильно кашлять кровью и потерял сознание, когда стало критично. Сейчас он спит, и наверняка не придет в себя еще несколько дней, так что лучше возвращайся. Шэнь Цзю слушал его слова со страхом в груди. А осознание собственной бесполезности только добивало. Он прекрасно понимает, что ничего не может сделать. Шэнь Цзю не был целителем, а только ученым. Лорд Цин Цзин использовал все свои знания, накопленные за многие года, чтобы искать лекарства, но даже этого было недостаточно. Шэнь Цзю сжимает ладони, вонзая короткие ногти в кожу, почти до крови. — Я хочу его увидеть, — тихо, но решительно произносит он. — Я же сказал… — тяжело вздыхает Пин Ли, собираясь по новой разъяснять младшему о том, что ему здесь не место, особенно в такое позднее время. — Только увидеть, а потом я уйду. Пин Ли поджимает губы. Ах, Сян Цзянь же предупреждал его о том, что его младший ужасно упрямый. — Ладно, но ненадолго, — все же соглашается он. — Держись ближе ко мне. Шэнь Цзю тихо его благодарит. Пин Ли уже долгое время находится на Цянь Цао, а потому и знает различные потайные ходы, в которых их никто не заметит. Примерно через тридцать минут они оказываются перед дверью в палату главного ученика Цин Цзин. Пин Ли открывает дверь, впуская Шэнь Цзю. Первое, что он замечает, входя внутрь — запах крови и лекарств. Они переплетались между собой в плохом сочетании. На белой койке, укрытый одеялом до груди тихо дышал спящий Сян Цзянь. И настолько тихо и незаметно, что казалось, вообще этого не делал. Шэнь Цзю становится возле больничной койки, всматриваясь в бледное лицо. На тумбе догорала свеча — единственный источник света в этой комнате. Пин Ли тихо ее меняет на новую, на мгновение погружая все во тьму. Через одеяло, Шэнь Цзю находит холодную ладонь Сян Цзяня и легко ее сжимает. Он выглядел ужасно усталым, даже во сне. Но когда новая свеча горит ярче, его сердце на миг замирает. Не веря глазам и желая, чтобы ему показалось, он протягивает ладонь и берет прядку каштановых волос. Цвет был таким же. Но теперь были видны седые волоски. Шэнь Цзю знал, что Сян Цзянь был гораздо старше его самого и выглядел не на двадцать лет, как он сам, а немного взрослее, но все же… — Это случилось сегодня, — тихо произносит Пин Ли, замечая чужой шок. — Думаю, постепенно их количество увеличится. — И в чем же причина?.. — будто и не своим голосом, спрашивает Шэнь Цзю, перебирая пальцами чужие волосы. — Мы не знаем. Тут Шэнь Цзю уже злится. — Шисюн находится на Цянь Цао на протяжении нескольких недель, а вы до сих пор не можете найти причину?! — яростно шипит он, зло сверкая глазами на целителя. — Не нужно думать, что мы делаем это специально, — спокойно отвечает Пин Ли. Шэнь Цзю щелкает языком, вновь смотря на спящего Сян Цзяня. От него не укрывается, как у старшего хмурятся брови. Наверное, вновь кошмар. — Тебе пора, — требовательно говорит Пин Ли. Шэнь Цзю фыркнул. И под чужой взгляд целует в прохладный лоб. После этого, как и раньше, выпрыгивает в окно под неодобрительный, но тихий выкрик Пин Ли.***
Шэнь Цинцю выныривает из воспоминаний, когда уже наступали сумерки. Он не спеша поднялся, поправил одежду и возвращается в бамбуковый домик. Подходя ближе, он может почуять аромат специй и услышать привычную ругань. Как кошка с собакой. Входя внутрь, на него почти сразу бросается Бао Юби и тянется к его губам своими, но ее тут же отдергивает Бао Юн, хватая за волосы и валя на пол. — Учитель даже войти не успел, а ты уже лезешь, бесстыдница! — шипит на нее Бао Юн, оттягивая сестру дальше. — Завидуешь?! — нагло ухмыляется Бао Юби, царапая его руки. Юноша задыхается от возмущения. — Было бы чему завидовать! — Тихо! — рявкает Шэнь Цинцю, когда стал ощущать первые признаки головной боли. Близнецы тут же падают на колени. Если бы Шэнь Цинцю дал другой приказ, то они уже стали бы наперебой молить о прощении, но так как он призвал к тишине, они могли только покорно упасть. Учитель трет виски, прогоняя боль. — Юн, как ужин? — спрашивает он спокойно. — Почти готов, — звучит послушный ответ. — Хорошо, — кивает он и смотрит на их макушки. — Юби, нагрей воды… — Уже сделала! — отвечает она радостно, точно улыбаясь. Предусмотрительная зараза. — Позвольте помочь с омовением, учитель, — спрашивает она разрешения, чисто для галочки. Один раз он не разрешил, и она без разрешения вошла и помогла ему. Чертовка. Непослушная чертовка, в отличие от брата. — Замечательно, — Шэнь Цинцю видит, как напрягается Бао Юн. Хоть он и был более послушен, но желал не меньшего, чем его сестра. Грани приличия и вежливости его сдерживали. — В следующий раз ты мне поможешь, Юн. Бао Юн радостно взвизгнул, и он его отпустил на кухню, а Бао Юби последовала за ним в купальню. Вначале было жутко неловко, но если вспомнить, что близнецы с первых дней в этом доме вели себя неимоверно липко, постепенно это чувство исчезло. Да и как-то Шэнь Цинцю нашел желтые книги с картинками, а Бао Юби даже не скрывала того, что это было ее. Так что чего она там не видела… Шэнь Цинцю быстро разделся и аккуратно сложил одежду, а после опустился в горячую воду. Бао Юби разделась до нижних одежд, взяла мочалку с мыльным корнем и стала тереть его кожу. Тщательно, но нежно проводила по всем участкам (кроме части ниже пояса, пусть и видела все, он там и сам может справиться, спасибо). И специально, точно специально, пощекотала его ступни. А когда он шикнул на нее, то она лишь приняла вид невинной ученицы, но все равно сделала так еще несколько раз. Видя ее счастливое лицо от его судорог, он мог предположить, что Бао Юн, когда будет помогать, сделает то же самое. Бао Юби готова была так провести вечность, но ей пришлось сдерживаться из последних сил. Когда она щекотала брата, почти доводя до несчастного случая от недостатка воздуха, то ощущения были другими. Пальцы учителя так мило дергались… Закончив, она вымыла его волосы и помогла одеться. Когда они вышли, то ужин уже был разложен на низком столике. Вели спокойную беседу о том, что было в течение дня. Шэнь Цинцю хвалил готовку Бао Юна, из-за чего он надувался от гордости, еще чуть-чуть – и лопнет. Бао Юби пихала его под столом от зависти. Атмосфера была уютной. Шэнь Цинцю косится на маленький алтарь. Он не знает, зачем решил его поставить и зачем молится каждое утро. И цитрусовые благовония… Но почему-то кажется, что это правильно. Близнецы, когда он их только привел, долго смотрели на алтарь и попросили зажечь благовония. Он им помог. Но они не спрашивали, зачем он там стоит и для кого он. Почему-то кажется… что он обещал его поставить и молиться. Но кому? Сян Цзяню? Какой смысл это делать, если мимолетные воспоминания о том дне говорили, что он возненавидел Шэнь Цинцю? Иначе какой смысл был в гневе в золотых глазах? — Юби, — отрешенно зовет Шэнь Цинцю, смотря в свою тарелку. — Да, учитель? — сама учтивость от такой бесстыдницы. — Не приходи сегодня ко мне. Не нужно видеть, чтобы знать, что она выглядит обеспокоенной. Как и ее брат. — Учитель уверен?.. — тихо шепчет она, даже печально. — Да, будь любезна. Бао Юби тихо соглашается. Бао Юн хотел было переубедить учителя, но прикусил язык. Каждое утро они ругаются только для вида или из зависти брата. Когда Шэнь Цинцю спит один, то ему снится один и тот же кошмар. Когда Бао Юби с ним, то сон становится совершенно иным. Настолько, что совершенно не хочется просыпаться. Когда так делал Бао Юн, это тоже помогало, но Шэнь Цинцю предпочитал все же женщину. Да и брат, в отличие от сестры, дико смущался. Конечно, бывали такие случаи, когда Бао Юби наперекор приказу ходила к нему, но так было не всегда. Только если Шэнь Цинцю отсылал ее каждую ночь долгое время. И даже железные двери с талисманами ее не останавливали. Может, было бы лучше, если бы Бао Юби постоянно спала с ним, чтобы не видеть кошмар, но… Шэнь Цинцю решил себя так своеобразно наказывать. За тот забытый день, за презрение к предполагаемому сыну Су Сиянь, за многое и многое другое. А этот кошмар просто ужасен. Бао Юби убрала со стола, потом заплела ему косу, чтобы волосы не спутались, смогла получить для себя поцелуй, и близнецы ушли в свою комнату, пожелав ему спокойной ночи. Как бессмысленно. Они жили в другой комнате, где, по идее, должен спать главный ученик, но Мин Фань спал в мужском общежитии. И он был неофициальным главным учеником, а лишь временным, так что такие привилегии ему не позволялись. Близнецов все устраивало. Да и когда он думал их расселить по общежитиям, то они не только устраивали громкие скандалы, но и сбегали к нему под дверь из общежитий. После нескольких таких выходок Шэнь Цинцю согласился поселить их в соседней комнате. Как они там друг друга не поубивали — до сих пор секрет. Потушив свечу, Шэнь Цинцю ложится в кровать и закрывает глаза. Достаточно быстро погружается в сон. А точнее — в кошмар. Здесь не было ничего, кроме тьмы. Шэнь Цинцю отчетливо слышит хлюпающие шаги за спиной, но не спешит оборачиваться. Пусть это и добровольная пытка, но он хочет немного потянуть время. Он медленно оборачивается. Покрытый с ног до головы капающей кровью, рваная одежда, вспоротый живот – и тянущиеся веревкой кишки, грязные спутанные волосы, широка белая улыбка и безумные, но одновременно злые, золотые глаза. Этот Сян Цзянь медленно двигался, но Шэнь Цинцю все равно не сможет от него сбежать. Он мог появляться спереди достаточно быстро, чтобы не было возможности увернуться. Бывали такие кошмары, где у него отсутствовала нога или рука, или и вовсе половина головы с виднеющимся мозгом. Шэнь Цинцю не знает, что хуже. «Разв-е-е ви-и-иди-шь тЫ пере-е-ед со-о-обой челОвекА?» Что было неизменно из кошмара в кошмар — этот вопрос. Шэнь Цинцю никогда не отвечал. Сян Цзянь, шатаясь из стороны в сторону, медленно шагает к нему и тянет окровавленные руки. Он уже знал этот сценарий, но сердце все равно сжимается от животного страха, а тело парализует. Ледяные руки сжимают его шею до боли и, кажется, белая улыбка становится шире, а золотые глаза ярче и злее. Сян Цзянь резко его отталкивает и бьет ногой в живот, вынуждая парализованного страхом Шэнь Цинцю упасть. Наступает на лодыжки, и он слышит хруст костей. Сян Цзянь громко смеется, наслаждаясь его болью. Затем набрасывается, вонзая пальцы в живот Шэнь Цинцю, вспарывая. Копаясь там и вытягивая все внутренности. Шэнь Цинцю громко кричит, но его крик не может пересилить радостный и жестокий смех Сян Цзяня. Эта пытка будет продолжаться очень долго. А потом его разбудят близнецы, и он будет судорожно глотать ртом воздух, лить предательские слезы. Брат с сестрой будут его утешать, шептать какую-то чепуху и еще что-то говорить. Если честно, то он никогда их не слушает, зная, что скоро, на следующую ночь, например, Шэнь Цинцю это повторит.