Проделки

— Юнь-юнь, — бормочет Син Цю неожиданно упавшим голосом и тянет изящную ручку к другу.       Чун Юнь кидает на него молчаливый взгляд, позволяя сжать свой рукав, и лихорадочно пытается вспомнить окончание фразы. — Сердцу быть чистым, — упрямо шепчет экзорцист, взвешивая в руках тяжёлый меч. — Злу…       Фигура неожиданно плавно движется к ним, протягивая страшные худые ладони, и Син Цю отскакивает назад ещё дальше. Он тихо охает, доставая оружие, и чуть не роняет заветный ключик на пол.       Чун Юнь оборачивает на несколько мгновений только чтобы увидеть мертвенную бледность друга в отблеске окна и заметить дрожание руки с клинком. — Злу быть изгнанным, — повторяет юноша, делая шажок назад и занося меч.       Существо разражается странным резким смехом, что в несколько мгновений облетает весь коридор. Экзорцист пытается не обращать внимания на побежавший по телу холодок, удерживая в голове свой долг перед другом. В конце концов, хоть Син Цю сейчас и провинившийся, но Чун Юнь отчего-то не может позволить себе застать того в страхе. — Ещё немного, — бормочет он, кидая боковой взгляд на писателя. — Я… я вспомню. Только…       Юноша цепляется за его задравшуюся накидку, подходя ближе. Он выглядит гораздо более напуганным, чем обычно при встрече с призраком. Чун Юнь обещает себе подумать об этом позже. — Давай, Юнь-юнь, — шепчет Син Цю чуть ли не самое ухо. — Ты всегда так расстраивался, что не можешь показать своих навыков. Я думаю, теперь…       Писатель чуть не подпрыгивает, когда белоснежное платье на призраке поднимается с пола от неожиданного порыва ветра. Чун Юнь быстро кивает, стараясь этим успокоить друга, и устремляет свой взгляд в меч, будто это хоть как-то поможет ему вспомнить.       Дух вдруг громко смеётся, прижимая к груди белоснежную руку, и пошатывается, оступаясь. — Прости, — громко говорит он обыкновенным женским голосом пустоте, продолжая сотрясаться от беззвучного смеха. — Я всё испортила.       Син Цю выпрямляется, поджимая губы, и косится на экзорциста. Чун Юнь пожимает плечами, беспомощный подать ему ответ.       Рядом с окном, в самом тёмном углу, вспыхивает свеча, своим неровным светом опаляя черты лица стоящего. Мужчина тоже смеётся, слегка согнувшись, и постукивает рукой по подоконнику, не в силах совладать с собой. — Я… ты… — Писатель задыхается и гневно блестит глазами. — Братец! Что это за шутки? — Прости его, Син Цю, — просит девушка, откидывая волосы. — Это была моя идея. — Напугать меня до… до… Нет уж, нельзя так поступать!       Син Цю делает шажок вперёд, сжимая эфес уже убранного меча, но Чун Юнь останавливает его движение своей рукой. — А если бы… если бы Чун Юня здесь не было, я бы умер со страху! — Вообще-то мы не хотели заходить так далеко. К тому же, подобная ситуация будет иметь пользу для будущего, и…       Женщина смеётся и качает головой. — Не слушай своего брата, Син Цю. Мы хотели устроить какой-нибудь спектакль, а ты знаешь нравы народа Ли Юэ… Никому бы не понравилось, что первый сын торговой гильдии дурачится со своей возлюбленной вместо того, чтобы работать на благо региона в душной комнате. К тому же, это дало бы толчок твоему жуткому роману. — Моему… — Син Цю краснеет и опускает глаза в пол. — Ты сам зачитал мне отрывок! — не дожидаясь осуждения, быстро оправдывается его брат. — В этот раз тебе не в чем меня обвинять.       Чун Юнь молча оглядывается, чувствуя себя слишком неловко. Ему кажется, что лучше сейчас уйти домой и всё хорошенечко обдумать, чем стоять в этом тёмном коридоре в окружении семьи Син Цю. — А вообще, братец, это ещё и наказание. Куда ты делся, когда был так необходим для перевозки товара в прошлый раз? — Я… — Писатель дёргает плечиком и вздыхает. — Я… — Предпочёл делу призраков! Да ещё и сам их выдумал! Так почему я не могу поступить также? — Я…       Экзорцист видит, как странно блестят глаза друга. — Ты прав, — бормочет Син Цю, ещё ниже опуская голову. — Вот и чудесно.       Чун Юнь поворачивает голову, слыша чьи-то шаги, а девушка хватает возлюбленного за руку и утягивает его в одну из комнат, тихо хохоча.       Писатель встречается уже не обеспокоенным взором с явившимся на шум слугой и спокойно кивает. — Призрак, — говорит он твёрдо. — Мне повезло иметь в товарищах экзорциста.       Мужчина кланяется. — Мне казалось, что я слышал голос господина… — Вот именно: казалось.       Син Цю улыбается и тянет друга к окну, намекая на завершение разговора. — Ты правда ещё и сбежал от своего долга, когда придумал мне сказку о призраке?       Чун Юнь пристально смотрит на профиль юноши, что поспешно отвернулся и уставился во двор. — Ты же больше не злишься?       Экзорцист задумчиво качает головой. — Просто не верю, что для тебя может быть что-то важнее дел семьи. — Все поэты Тейвата, равно как и писатели, восхваляют дружбу. Так что, как видишь, должно быть, если сердце чисто и благородно. — Син Цю определённо начинает чувствовать себя увереннее, ступая на стезю нравоучений. — Обычно ты совмещал дружбу и работу, — скорее удивлённо, чем ехидно, говорит Чун Юнь. — Столько раз я помогал тебе с перевозками и грабежами, что…       Писатель нетерпеливо взмахивает ладошкой. — Да, но ты выглядел таким печальным! Разве мог я потащить тебя помогать, когда было похоже, что тебе недолго до полного разочарования? Конечно нет! Я хотел… хотел, чтобы ты улыбнулся.       Син Цю резко замолкает и хлопает округлившимися глазами, которые отчего-то кажутся юному экзорцисту ещё более красивыми сейчас. — В любом случае… Да, это ведь долг каждого друга — помогать улыбнуться. — Писатель нервно хихикает и пожимает плечами. — А кто-то слишком много думает о своих неудачах, чтобы я мог допустить… допустить… Ты должен чувствовать себя сильным!       Чун Юнь улыбается и тихо хмыкает. — Спасибо, — бормочет он, неожиданно отворачиваясь и пытаясь нащупать мороженое.       Экзорцист уже по привычке осматривает ледяную палочку, будто в ней может быть пигмент перчика. — Стой! — Син Цю поворачивается к нему всем телом и жмурится. — Я… хочу подать тебе пример смелости.       Чун Юнь продолжает стоять в шоке, пока юноша осторожно касается его губ своими. — Давай… давай представим, что там есть перец, — шепчет он, отпуская экзорциста.       Наверное, господин Син Цю и правда бывает слишком дерзок, используя время Чун Юня. Наверное, он также превышает всяческие полномочия товарища, выдумывая сказки о призраках.       Но отчего-то именно он заставляет экзорциста забыть о таящем мороженом и прижать себя к стеклу в неловком поцелуе.