The Brightest

Октябрь 1971 года Занятия с МакГонагалл были тяжёлыми. Сложнее, чем со Снейпом, когда она впервые изучала невербальные заклинания. Каждый вечер, после ужина, она должна была идти в кабинет МакГонагалл, где они должны были работать не менее часа. Ведьма была впечатлена её невербальными навыками на первых нескольких занятиях, но, похоже, они шли не так хорошо, как она ожидала. Даже в те дни, когда Гермиона говорила, её заклинания не шли так хорошо. Да, она могла творить магию, но это не всегда было то волшебство, которое она намеревалась сотворить. Её магия, казалось, регрессировала так же, как и её тело, и некоторые аспекты её разума, и лично регрессировали. Это было… менее отполированно. Это было не совсем то, что было, когда ей впервые исполнилось одиннадцать, было больше глубины, но и не то, что было в семнадцать. Даже простые заклинания требовали большей концентрации, чем в течение многих лет. Это сильно смущало Гермиону, даже когда она всё ещё была на много впереди своих одноклассников, незрелая магия и всё такое. Она писала письма домой, рассказывая о своих успехах и разочарованиях, и получала в ответ ободряющие слова, которые, по крайней мере, заставляли её улыбаться до конца дня. Она писала то же самое своим родителям в течение первых нескольких лет обучения в Хогвартсе, но они никогда не могли до конца понять, что она имела в виду. Её огорчало, что заверения этих незнакомцев действовали лучше, чем те, которые давали её настоящие родители. После занятий с МакГонагалл она возвращалась в Общую комнату, чтобы немного почитать перед сном. Её соседки по комнате, казалось, считали её ненормальной из-за её тихих дней, которые происходили в Хогвартсе чаще, чем в последние пару месяцев с Плэйдвудами. Мародёры были её друзьями или, по крайней мере, чем-то похожими. Знакомые, возможно, было бы более подходящим словом, на самом деле. Джеймс наполовину навязал эти отношения. Она говорила недостаточно, чтобы между ними троими и ней что-то вспыхнуло, и она тоже не особо старалась. Она не была поклонницей того, как её сердце сжималось каждый раз, когда кто-то из них делал или говорил что-то, что напоминало ей об их будущем. Сириус, казалось, хорошо понимал её , когда она была молчаливой, но он не всегда признавал её, особенно когда она хотела упрекнуть его, что случалось часто. Ремус казался в лучшем случае неуклюжим, даже после дня полнолуния, когда она думала, что они добились некоторого прогресса. Он был непринуждён с тремя другими Мародёрами, но с ней его попытки завязать разговор потерпели неудачу. Гермиона не была уверена, было ли это потому, что он был застенчив или просто потому, что не хотел иметь с ней ничего общего. Питер… она действительно не пыталась общаться с Питером. Даже в свои лучшие дни она с ним не разговаривала. Или отвечала ему, когда он разговаривал с ней. Он казался общительным и достаточно дружелюбным, чтобы Гермиона захотела подружиться ним, если бы не знала о том, что ждёт его в будущем. Это вызывало у неё отвращение. Девочки в её комнате были не намного лучше. Им не нравилось, что Гермиона иногда молчала, и никто не нашёл времени, чтобы объяснить им ситуацию, поэтому они в основном думали, что Гермиона была грубой и недружелюбной. Лили морщила нос почти каждый раз, когда видела её, точно так же, как она делала с мальчиками. Гермиона была почти уверена, что это было просто потому, что она дружила с Мародёрами, а не из-за чего-то личного, но это сильно раздражало её. Что раздражало её больше, так это тот факт, что Лили, казалось, не так уж часто пересекалась с ними, она ненавидела их, даже не общаясь с ними. Тот факт, что ведьма, казалось, с энтузиазмом отвечала на каждый вопрос, заданный в классе, независимо от того, подняла она руку или нет, только усилило неприязнь Гермионы к ней. Она не могла поверить, что в конечном итоге она окажется матерью Гарри. Джулия и Мэри, казалось, невзлюбили её в школе, так как их лучшая подруга ненавидела её, и она не разговаривала с ними. Они замолкали, когда она входила в комнату, и следили за ней глазами, как будто ожидали, что она нападёт на них или что-то в этом роде. Единственной ведьмой, которая, казалось, пользовалась благосклонностью Гермионы, была Марлен Маккиннон. Казалось, она не возражала, когда у Гермионы был тихий день, хотя, казалось, она не так сильно искала её, когда та молчала. Тем не менее, она была дружелюбна и делилась сплетнями, с которыми сталкивалась. Однажды она даже предложила заплести волосы Гермионы в косу. Конечно, она была в ужасе, но потом была вынуждена признаться себе, что это было не так уж и плохо. В целом, Гермиона была уставшей, одинокой и раздражённой. На самом деле это было похоже на то, каким был её первый Первый курс. За исключением того, что у неё не было Гарри и Рона, чтобы подружиться с ними, когда тролля выпустили на свободу в подземелье. В то утро, за завтраком, она села на свое обычное место с Мародёрами только для того, чтобы увидеть, что Джеймса там нет. Она нахмурилась и посмотрела на другие столы, но его вообще не было в Большом зале. Никто из мальчиков, казалось, не скучал по нему, что вызывало у неё подозрения. Она прищурилась и посмотрела на каждого из них. Сириус многозначительно смотрел на свою овсянку. Ремус читал книгу по зельеварению. Петтигрю жевал тост. "Где Поттер" — спросила она более грубо, чем намеревалась. Мальчики посмотрели на неё. Их лица напоминали лица оленей в свете фар. "У него была головная боль" "Он заканчивает домашнее задание" "Он пошёл в совятню" Она моргнула, глядя на них, пытаясь расшифровать, что сказал каждый из них, поскольку они говорили одновременно. Сириус, говоривший последним, дважды ударился головой о стол. "Вы, ребята, должны были скоординировать свои ответы" — пробормотала она, прежде чем вернуться к своему завтраку. Если у Джеймса были неприятности, это его дело. После пары секунд молчания она поняла, что это был первый раз, когда она разделила трапезу с остальными Мародёрами без Джеймса в качестве буфера. Она почувствовала, что на мгновение замерла. Затем она продолжила есть. "Я говорил Джеймсу, что мы должны были запланировать каждую деталь" — проворчал Сириус через несколько мгновений. "Я знал, что ты поймёшь, что что-то случилось" "Да, ты вроде как часто ходишь за ним по пятам" На мгновение всё замерло. Она подняла глаза от своей еды и посмотрела прямо на Питера Петтигрю, который уставился на неё широко открытыми глазами, как будто не мог поверить, что сказал то, что сказал. Взгляд на других мальчиков показал, что они тоже не могли. "Я..." — она прочистила горло. Были моменты, когда она наполовину забывала, что её разум снова принадлежал одиннадцатилетней девочке. Были моменты, когда из-за всего, что она знала и через что прошла, было трудно поверить, что какая-то её часть была настолько недоразвита. Однако, когда на её глазах выступили слёзы, ей снова напомнили о том, какой незрелой она была. Не зная, что сказать, она снова откашлялась, посмотрела на свой завтрак, а затем встала, чтобы уйти. "Гермиона..." Она не хотела выставлять себя ещё большей дурой, чем, по-видимому, уже выставила, поэтому покинула Большой зал до того, как потекли слезы. Она не хотела, чтобы мальчики видели, как она плачет. Она не хотела быть еще более униженной, чем уже чувствовала. Ты часто ходишь за ним по пятам. Как по самим словам, так и по тону, которым Питер их произнёс, было ясно, что это нежелательно. Было ясно, что общение, которым они обменивались с тех пор, как попали в Хогвартс, прошло для Джеймса иначе, чем для неё. У него появились собственные друзья, и она была включена в их маленькую группу только из-за него. Может быть, потому, что он жалел её. В глубине души она была благодарна тому факту, что сегодня воскресенье и, следовательно, ей не придётся сталкиваться с мальчиками на уроке. Предательский голос, которого она не слышала с тех пор, как была ребёнком, прошептал ей в голове, что Джеймс сам чувствовал то же самое, и единственная причина, по которой он ничего не сказал, заключалась в том, что он не хотел неприятностей с Юфимией. Что он думал, что Гермиона ходит за ним по пятам, как потерявшийся щенок, и ему приходилось терпеть это просто потому, что его мать хотела, чтобы он с ней дружил. Потому что сама Инайя отодвигала эту дружбу все эти месяцы назад. К тому времени, как она добралась до ванной, она уже вовсю рыдала. Она избегала всех до конца дня. Она уединилась в библиотеке и оставалась там до комендантского часа, демонстративно пропустив ужин. Она не опоздала на обед ни на несколько минут, нарочно опоздав, чтобы убедиться, что мальчики не увидят, что она сидела рядом с Марлен и Мэри, а не с ними. Может быть, они действительно заметили, сказал голос, и они были рады, что она заметила. "Почему ты не сидишь с ними?" —Мэри спросила, когда он видел, как Гермиона украдкой посмотрела на четырех мальчиков, просто чтобы узнать, заметили ли они её (они этого не сделали). "Я не захотела" — ответила она, не желая говорить об этом. Она могла бы рассказать Марлен, если бы была одна, но Мэри не была её подругой, а Гермиона не собиралась открывать ей свою душу. Она знала, что Мэри была большой сплетницей, и не хотела, чтобы люди говорили о её нуждах как о друге или о какой бы то ни было проблеме, которую считал Питер. "Ссора любовников?" — Мэри даже лукаво улыбнулась в ответ на это. Марлен, стоявшая рядом с ней, подавилась и пыталась попить воды. Гермионе пришлось похлопать её по спине, чтобы она снова смогла нормально дышать. При этом она смотрела на Мэри так, словно ведьма была сумасшедшей. "Что?" "Я подумала, что именно поэтому вы с Лили не очень любите друг друга" — продолжила девушка, пытаясь казаться беспечной. "Тебе нравится Джеймс, а Лили он не нравится. Каждый раз, когда она говорит что-нибудь о нём или его друзьях, ты становишься такой странной" Это было той соломинкой, которая сломала спину верблюду. Гермиона встала, забыв о еде. "Мне не нравится Джеймс Поттер" — резко сказала она. Мэри выглядела так, словно ожидала именно такого ответа и не верила в него. Гермиона посмотрела на Марлен, которая была слишком сосредоточена на своей еде, чтобы это было по-настоящему. "Нет он мне не нравится!" — настаивала она. Её голос прозвучал громче, чем она намеревалась, и несколько человек вокруг них повернулись, чтобы посмотреть на неё. Она не обратила на это внимания, сосредоточившись на двух ведьмах, которые бросали на неё недоверчивые взгляды. "Конечно, Гермиона, всё в порядке" — закончила Марлен. После этого она сбежала из Большого зала. Неужели все так думают? Неужели Джеймс так думал? Дружил ли он с ней только потому, что думал, что он ей нравится, и его эго нравилось, что она рядом? После этого она больше ни с кем не пыталась заговорить, уверенная, что, что бы они ни сказали, это только ухудшит её настроение. Вместо этого она пошла в библиотеку, нашла стол, за которым можно было спрятаться, если кто-нибудь придет её искать, и продолжила свои исследования василисков. Информация, которую ей удалось собрать, была тем, что она уже узнала во время своей первой встречи с этим существом. Ей не потребовалось много времени, чтобы решить, что она должна взять плащ Джеймса, чтобы взглянуть на Запретную секцию, чтобы найти что-то полезное. Может быть, там она тоже найдет что-нибудь о крестражах, способ их уничтожения, при котором ей не придется сталкиваться с гигантской змеей или смертоносным огнем. Не успела она опомниться, как уже почти наступил комендантский час, и ей пришлось спешить в свою Общую комнату. Она боялась этого момента с тех пор, как поняла, что мальчики могут быть там. И она была права. Как только Толстая Дама разрешила ей войти, она увидела Сириуса, Ремуса и Джеймса, сидящих на одном из диванов в Общей комнате и разговаривающих о чем-то, что заставляло Блэка оживлённо жестикулировать. Никто из них не заметил её, когда она прошла дальше в комнату, и она услышала, как её окликнули по имени, только когда была уже у подножия лестницы. Она продолжала карабкаться вверх, как будто не слышала Джеймса. Она добралась до своей комнаты и обнаружила, что она пуста. Обрадовавшись этому, она упала лицом на кровать и обнаружила, что снова плачет.