The Brightest

Апрель 1972 года Пасха прошла спокойно. Джеймс и Питер отправились домой на каникулы. А на этот раз вместе с Гермионой, Сириусом и Ремусом в Хогвартсе осталась Джулия Смит. Поскольку они были единственными гриффиндорцами на своём курсе, которые остались, она придерживалась их, что сильно раздражало Гермиону. Она очень рано узнала, что они с Лили не ладили, но это было совсем не похоже на то, что она чувствовала к Джулии, которая, казалось, всегда приставала к одному из мальчиков и корчила рожи, когда Гермиона что-нибудь говорила. До выпускных экзаменов оставалось всего пару месяцев, и преподаватели задали им много домашних заданий, поэтому большую часть времени они проводили в библиотеке. Джулия, казалось, не знала, как работают библиотеки, так как она никогда не переставала говорить, а иногда даже не утруждала себя понижением голоса. Даже на мальчиков мадам Пинс не шикала столько раз, сколько на неё. "Я думала, это будет более... весело" — сказала Джулия однажды вечером, когда они готовились ко сну. Гермиона напевала, слушая вполуха. "Ты знаешь, люди всегда говорят об их шалостях и всё такое, но всё, что мы делали, это учились" И, действительно, Гермиона должна была воспринять этот разговор как предзнаменование. Мальчики вели себя слишком хорошо. Однако она не осознавала этого, пока однажды после пасхальных каникул не прогуливалась по территории после обеда и не увидела группу студентов на поле для квиддича. Что-то в глубине её сознания было уверено, что в этом замешаны её мальчики, поэтому она поспешила туда. "Что происходит?" — спросила она хаффлпаффца на пару лет старше. Девушка обернулась с волнующей улыбкой — "Несколько первокурсников участвуют в гонках. Ставки сходят с ума. Я ставлю деньги на Блэка" Дрожь пробежала по её спине. Она огляделась и легко заметила четыре точки, летающие по полю. Из её горла вырвался вздох, когда она увидела, как одна из точек (Джеймс, как она узнала позже) крутится вокруг себя. Гонка не прекращалась до тех пор, пока её не прервала очень молодо выглядящая Роланда Хуч. Четыре мальчика, Джеймс, Сириус, Ремус и Питер, получили одно из самых суровых наказаний, которые они когда-либо получали. Это было ничто по сравнению с тем, что Гермиона кричала на них почти два часа. "Вы что, совсем идиоты сошли с ума?!" — закричала она, как только их ноги коснулись пола. Джеймс даже уронил свою метлу на пол из-за дрожи, вызванной её голосом — "Ты хочешь умереть? Это всё? Потому что я могу просто столкнуть тебя в Чёрное озеро и спасти себя от сердечного приступа, который у меня только что чуть не случился!" "Хм, ты знала, что Чёрное озеро на самом деле было названо так, потому что мой..." "Мне всё равно!" — Гермиона прервала его пронзительным криком — "Ты действительно думаешь, что сейчас самое время для твоей дерзости? Вы, мальчики, могли серьёзно пострадать. Или быть исключены! Если вы, ребята, умрёте во время одной из ваших глупых маленьких шалостей, я убью вас" "Это звучит не очень логично" — пробормотал Джеймс вполголоса. Он замолчал под взглядом, который Гермиона послала в его сторону. "Мы были в полной безопасности" — попытался возразить Ремус. Она усмехнулась — "Полёты не совсем безопасны для опытных волшебников, тем более для двенадцатилетних мальчиков, у которых было меньше года лётных занятий и которые думают, что ничто не может причинить им вреда. Ну, шок от реальности, ты мог умереть!" После почти двухчасового крика у неё болело горло, а глаза слезились. Мальчики обняли её, пообещали быть более осторожными в будущем и потащили на ужин. И это было всё. Она должна была знать, что это будет немного сложнее, чем обычно. Прям как и её жизнь. В ту ночь ей приснился кошмар. Но это было совсем другое дело. Вместо Гарри и Рона она увидела Ремуса и Сириуса, старых и выглядевших ещё хуже, чем она видела их в будущем. "Ты позволила Джеймсу умереть" — сказали они ей — "Ты убила его" — тот указал на тело на полу. Джеймс был мёртв, но вместо того, чтобы быть самим собой в двадцать один год, это был его нынешний "я". Он был ребёнком, и он был мёртв от её чувств. Когда она проснулась той ночью, она была так расстроена, что у неё случился приступ паники. Ей удалось успокоиться, но когда она на дрожащих ногах пошла в Общую комнату и увидела, что Сириус уже там. Собрался что-то делать со своей палочкой. И тут она разрыдалась. "Гермиона?" — спросил мальчик, увидев её. Услышав, как он произносит её имя, она заплакала ещё сильнее. Он медленно приблизился к ней, как будто боялся спугнуть её. "Ты в порядке?" — спросил он шёпотом, оказавшись рядом с ней. Она могла только покачать головой. Он потянул её к дивану, на котором сидел сам. Диван, на который Мародёры претендовали как на своё собственность с первой недели учёбы. Это было не самое близкое место для сидения, но, пройдя мимо других и подойдя к этому, что-то смягчилось в её груди. Он заставил её сесть и сел рядом с ней, не выпуская её руки. "Ты хочешь поговорить об этом?" — тихо спросил он. Она снова покачала головой. "Всё в порядке, как насчёт того, чтобы мы остались здесь, и ты попыталась дышать?" Они стояли молча, сцепив руки. Как только она перестала плакать, она почувствовала себя измученной и в конце концов заснула, положив голову на плечо Сириуса. Когда Джеймс и, позже, Ремус спустились в Общую комнату, он сделал им знак молчать и дать ей поспать. Мальчики кивнули и пошли в Большой зал, оставив их там. Они принесли печенье и тосты, и когда Гермиона снова проснулась, было почти десять утра, а Сириус всё ещё сидел рядом с ней. "Джеймс и Ремус пошли в библиотеку, чтобы поработать над завтрашним эссе по зельеварению, ты уже закончила его, верно?" — сказал он, пробормотав приветствие. Она кивнула. "Хорошо, тогда ты можешь мне помочь" Они там над этим работали. Сириус отказался отпускать её руку. Это было тихое воскресенье, и она ненавидела то, как осторожно мальчики вели себя по отношению к ней, но старалась не позволять этому злить её. Они имели право беспокоиться так же, как она злилась на них накануне. В ту ночь она рано легла спать. "Спасибо" — шёпотом сказала она Сириусу. Мальчик кивнул, его губы растянулись в напряжённой улыбке. Это был не последний кошмар, который ей приснился в этом роде. Перед ней всегда лежали Сириус, Джеймс или Ремус, мёртвые. Иногда это были все трое. В тот единственный раз, когда ей приснился Питер, он хихикал над их телами, говоря ей, как он благодарен за то, что она не помешала им подружиться с ним. Это была пытка. Её соседки по комнате начали замечать её кошмары, даже несмотря на то, что она наложила чары на свою кровать. Они заметили тёмные круги у неё под глазами и то, как её кожа с каждым днем становилась всё бледнее. Она устала, и это было так похоже на то, что случилось на Рождество, что ей хотелось плакать. Она перестала спускаться в Общую комнату после кошмара. Встреча с Сириусом после того, как она увидела его мёртвым, или крики на него не помогали, независимо от того, что реальный мальчик держал её за руку и шептал ей утешения. "Ты снова это делаешь" — сказал он однажды за обедом. Она подняла глаза, вырванная из своих мыслей. Это был тихий день, поэтому она вопросительно промурлыкала. Она не была уверена, что имела в виду, и слишком устала, чтобы вдумываться в это. Это было усилие, чтобы не заснуть на её супе. "Ты не спишь" — отметил он, затем сделал жест в сторону её полной тарелки. "Ты почти ничего не ешь. Что дальше? Обморок? Снова? Разве это справедливо, что ты кричишь на нас за то, что мы летаем, а потом сразу же идёшь и моришь себя голодом?" Она не смогла ответить. Не без того, чтобы использовать свой голос. Она встала и ушла, услышав, как Джеймс зовёт её вслед. "Послушай" — сказал он, когда, наконец, догнал её. "Он не должен был так говорить, но… Миона, мы действительно волнуемся. Ты не заботишься о себе..." Она не позволила ему зайти слишком далеко. Она знала, что это происходит. Она знала, что это вредно для здоровья, что она не может продолжать в том же духе. Но сон приходил нелегко, а еда была на вкус как пепел. На следующее утро она проснулась всё ещё усталой. Кошмар той ночи был смесью нескольких других, которые она видела раньше. Она убила Ремуса и Сириуса, когда они были маленькими, а Джеймс стал достаточно взрослым, чтобы у него родился Гарри, но потом он всё равно умер, и Гарри тоже умер, и все были мертвы, и она осталась лицом к лицу с Волдемортом без какой-либо поддержки. Она проснулась от того, что к ней быстро приближалась зелёная вспышка. Впервые за пару недель она пошла в Общую комнату, зная, что Сириус, вероятно, будет там один. Он поднял глаза, когда она вошла, оценивая её внешность. Он вздохнул и похлопал по сиденью рядом с собой на диване. Когда она села, он схватил её за руку и вернулся к книге, которую читал. "С твоей стороны было нечестно говорить это вчера" — пробормотала она все еще хриплым голосом. Он поднял глаза, готовый возразить. "Я не имею в виду, что ты не прав, но было несправедливо говорить это, когда я не могла ответить" "Ты бы поспорила" "Я бы так и сделала". Она на мгновение отвела взгляд, прежде чем снова сфокусироваться на нём. Его глаза были серыми, как тучи перед бурей. В них не было того затравленного блеска, который она всегда могла видеть в нём не постарше, но в них всё ещё было что-то, что казалось неуместным для такого юного мальчика. Она задавалась вопросом, мог ли он увидеть смятение внутри неё в её глазах. "Прости, что беспокою тебя. Я… Я стараюсь сделать всё лучше, но это не значит, что я специально избегаю сна" Он вздохнул. "Да, я знаю" После этого было что-то вроде перемирия. По утрам после кошмара она возвращалась в Общую комнату, и он пытался успокоить её и дать ей поспать то короткое время, которое у них оставалось до завтрака. Во время еды он клал еду ей на тарелку, и она старалась съесть хотя бы половину, даже в плохие дни. "Странно, что он подаёт тебе еду" — заметила Джулия однажды вечером. "Странно то, что ты кажется, не можешь совать свой нос не в своё дело" — наконец резко отрезала Гермиона. Девочка смотрела на неё широко раскрытыми глазами и шмыгала носом в течение часа, прежде чем, наконец, заснула. Лили посмотрела на неё с упрёком, но Гермиона не могла найти в себе сил для беспокойства. Марлен позже сказала ей, что уже несколько недель хотела наброситься на Джулию. Прошла неделя после того, как она проснулась от того, что Марлен трясла её за плечо. Она заснула на диване в Общей комнате после занятий. Она покачала головой и покосилась на белокурую ведьму, которая смотрела на неё с гримасой. "Ты пропустила ужин" — сказала она ей. "Я подумала, что будет лучше, если ты проснёшься до того, как они придут" Гермиона даже не успела спросить, кто они такие, когда Мародёры вошли в Общую Комнату во главе с сердитым Сириусом. Он посмотрел на неё и скрестил руки на груди. Он поднял бровь и выжидающе посмотрел на неё. "Где ты была?" "Я заснула, извини" Это, похоже, не было для него хорошим оправданием, потому что он только сильнее нахмурился. Ремус прочистил горло. "Мы принесли тебе поесть" — сказал он ей, передавая миску, наполовину наполненную супом. Он всё ещё был горячим. Она улыбнулась ему. "Спасибо" "Миона..." — Джеймс вздрогнул. "Если ты начнёшь снова, ты опять окажешься в лазарете" Марлен не знала об этом, и она посмотрела на Гермиону так, как будто ей нужно было что-то объяснить. "Я в порядке" — пробормотала она, глядя на суп. "Да, Джеймс, она в порядке" —сказал Сириус, его тон был злым. Она удивлённо подняла глаза. "Она в порядке, такая же, какой была до обморока. И после обморока. Точно такой же, какой она была на прошлой неделе, когда выглядела так, словно дуновение ветра могло унести её. С ней всё в порядке, с ней просто всё в порядке" Это была последняя капля. Она решительно встала, не обращая внимания на то, что от этого у неё закружилась голова, потому что это означало бы, что Сириус был прав. "Я пытаюсь" — сказала она. "Чего ты хочешь, Сириус? Я заснула, потому что у меня уже месяц не было полноценного ночного сна. Мне жаль, хорошо? Мне жаль, что я пропустила ужин, и мне жаль, что я просто такой паршивый друг, и ты чувствуешь, что должен заботиться обо мне, но чего ты хочешь? Что? Грёбаной открытки с благодарностью или что?" Она услышала вздох и даже не потрудилась поднять глаза, чтобы посмотреть, кто это был. Она никогда не была из тех, кто ругается, но она была раздражена и зла, и это вырвалось у неё. Она даже не задумывалась о том, что двенадцатилетние дети ещё так не разговаривают. Лицо Сириуса было каменным. В каком-то смысле это казалось неуместным, но это было так похоже на то, как он выглядел, когда был старше, что ей пришлось подавить дрожь. "Да, Гермиона, именно так" — он умчался в свою комнату, не удостоив никого вторым взглядом. После этого всё было напряжённо. Она быстро съела суп и поспешила в кабинет МакГонагалл на урок, а мальчики последовали за Сириусом в свою комнату. Следующие несколько дней Джеймс, Ремус и Питер вели себя как судьи, а Сириус полностью игнорировал её существование, даже не потрудившись положить еду ей на тарелку, как он делал неделю назад. На третий день Сириус получил письмо во время завтрака. Он нахмурился и нерешительно открыл его. Гермионе стало интересно, думал ли он, что это может быть от его семьи. Когда он открыл его и увидел благодарственную открытку с изображением котёнка в яркой праздничной шляпе, он рассмеялся и, наконец, посмотрел на неё. Его глаза блестели, и впервые почти за месяц он выглядел как мальчик, которого она ожидала увидеть. "Хорошо сыграно, Плейдвуд" Она нерешительно улыбнулась. "Спасибо, Блэк"