The Brightest

Октябрь 1972 года Гермиона имела дело с властью. Она знала. Она уважала власть только в том случае, если она была приемлемой. Она уважала МакГонагалл и ненавидела Амбридж. Это было не то, что она могла объяснить, ей не нравилось слишком внимательно смотреть на это. Подводя итог, она была в хороших отношениях с властью, если они не ведут себя, как идиоты. Как оказалось, Хогвартс не уклонялся от найма идиотов, таких как её новый учитель по Защите от тёмных искусств. Профессор Йорк доказал, каким идиотом он был на их первой неделе занятий, когда решил начать изливать ерунду о бесполезности обезоруживающих заклинаний. Гермиона хотела кричать. Вместо этого она вступала в жаркие скандалы, которые её никуда не привело. Она не могла назвать использование Гарри экспеллиармуса, потому что этого ещё не произошло. Но всё же, какой профессор по ЗОТИ отклонит такую важную часть по этому предмету? Тупой. Гермиона знала это наверняка. Мародёры также не были впечатлены профессором Йорком, но они не были так злы, как Гермиона. Они этого не понимали, это были только второй курс, но Гермиона встретила справедливую долю некомпетентных учителей. Полнолуние в том месяце было в воскресенье, но, должно быть, это было довольно плохо, потому что Ремус не пошёл на занятия ни в понедельник, ни во вторник. А в ту среду их некомпетентный, тупой мудак профессор решил с головой окунуться в кампанию против магических существ, всех до единого. "Мы не можем им доверять" — говорил он классу — "Ни одному из них. Их разум не совсем человеческий, и мы не должны думать, что они действуют как таковые" — он говорил снисходительным тоном, делая его достаточно громким, чтобы он разнёсся по комнате. Это раздражало. "Мы должны сдерживать их, сократить их численность, пока их не стало слишком много, чтобы их можно было контролировать!" От её внимания не ускользнуло, что Ремус съёжился на своём стуле, явно испытывая дискомфорт. Йорк должен был знать, что он волшебное существо, Дамблдор должен был предупредить его на случай, если он пропустит какие-то занятия, а этот идиот просто нёс чушь, не задумываясь. Гермиона хотела бы обратиться к нему, но он не знал, что она знает его секрет, и у неё не было никаких сомнений в том, что он плохо воспримет, если узнает об этом прямо сейчас. Её кровь кипела от желания к нему. Это было несправедливо, что такой замечательный мальчик должен был чувствовать себя так неловко за то, кем он был, за то, что он никак не мог контролировать. Тот факт, что профессор, авторитетная фигура был тем, кто делал такие заявления… Она даже не подняла руку, прежде чем заговорить. "Это глупо" — где-то в комнате раздалось несколько вздохов, один из них исходил от Сириуса, который сидел на стуле позади Гермионы, прямо рядом с Джеймсом, который, вероятно, был так же удивлён, как и все остальные. Гермиона уже зарекомендовала себя как отличница, книжный червь, которая уважала учителей, выполняла домашнее задания раньше и получала самые высокие оценки. Это было недалеко от той репутации, которая была у неё в своём время. Люди знали, что она дружила с нарушителями спокойствия, которые были Мародёрами, но они не ожидали от неё такого поведения. Даже её друзья не ожидали, что она будет так неуважительно относиться к профессору. Профессор Йорк тоже выглядел шокированным. Она не могла сказать, было ли это потому, что он слышал о ней от других профессоров и тоже не ожидал, что она будет так себя вести, или потому, что он просто не мог понять, что студент не согласен с ним. "Прошу прощения?" "У магических существ есть разум, даже если они не люди. Говорить, что волшебники превосходят других, значит быть предвзятым и фанатичным. Ни одно живое существо не заслуживает той резни, которую вы предлагаете. Более того, вы удобно исключаете тот факт, что некоторые из тех существ, о которых вы говорите, действительно люди" Профессор усмехнулся. "Конечно, ты молода и всё ещё полна идеализма. Ты ещё не знаешь, как устроен мир. Когда вы выйдете из этого замка и его уютных стен, вы обнаружите, что эти существа представляют опасность для общества. Особенно те полукровки, о которых ты упоминала" Горечь взяла над ней верх. Это было то, над чем ей приходилось работать в своё время, она злилась и недостаточно взвешивала свои слова. Тогда это было проблемой, но она справилась с этим. Однако она снова стала самой собой, тринадцатилетней, и этот самоконтроль, казалось, исчез. "На самом деле, я уже это сделала, профессор. Я уже сталкивалась с оборотнями раньше, и вот я здесь, живая, не заражённая и ещё не ненавидящая их за то, что они просто существуют так, как они не могут контролировать превращения. Кентавры тоже не раз бывали гордыми людьми, но всё же они оставались людьми. И видела однажды трёхголовую собаку" Мужчина разразился лающим смехом. Другие студенты смотрели на неё так, словно она потеряла разум. "Я уверен, что в наших снах каждое существо можно приручить, а, мисс Плейдвуд?" — это вызвало несколько неохотных смешков в классе. Она не смотрела на своих друзей, не желая видеть выражения их лиц в этот момент. "Но давайте придерживаться фактов в классе. Тёмные существа, тёмные звери, они представляют опасность для общества" Смущённая, униженная и всё ещё кипящая от гнева, Гермиона схватила свои вещи и выбежала из комнаты. Она слышала, как её профессор зовёт её вернуться, но она игнорировала его точно так же, как игнорировала взгляды, которые она получала до конца дня. Даже МакГонагалл смотрела на неё. Она не обращала на это никакого внимания, она дружила с Гарри Джеймсом Поттером, она привыкла привлекать нежелательное внимание и игнорировать его. Ей просто повезло, что в следующий раз, когда у неё были занятия с профессором Йорком, у неё был один из её тихих дней. Он дразнил её большую часть урока, даже зашёл так далеко, что спросил её о чём-то и отказался оставить это в покое, когда она не ответила. "Она не собирается говорить" — закончил один из хаффлпаффцев, с которыми она училась в одном классе. Профессор продолжал, из-за чего Гермионе было трудно сдержать слёзы, подступающие к её глазам, пока Сириус не ударил кулаком по столу. "Если у вас есть какие-либо проблемы с тем, что она не отвечает, сообщите об этом МакГонагалл, но двигайтесь, чёрт возьми, дальше" Йорк бросил на Сириуса взгляд. "Двадцать баллов с Гриффиндора” — сказал он, прежде чем возобновить урок. "Я ненавижу его, я так сильно его ненавижу" — повторяла она каждый раз, когда о нём заговаривали. "Ну, может быть, тебе стоило дважды подумать, прежде чем лгать" — наконец огрызнулся Ремус. Он несколько мгновений смотрел на неё, приподняв брови, и ушёл. После этого наступила тишина. Она ничего не сказала Мародёрам, а они не спрашивали, что в значительной степени дало ей понять, что они думают, что она лжёт. Она была рада, что, по крайней мере, им не пришло в голову спорить с ней по этому поводу. Слух распространился как лесной пожар, куда бы она ни пошла, Гермиона привлекала взгляды. Люди перешёптывались, когда видели её, их глаза следовали за ней по коридорам. Большую часть времени она терпеть не могла находиться в Общей комнате из-за того, что люди не переставали смотреть на неё. Ремус почти ничего не сказал ей после того, как накричал на неё. Она видела, что он как бы вернулся к самому себе. Гермиона не знала, было ли это из-за неё или из-за того, что профессор Йорк не переставал говорить о истреблении, которую он считал необходимой, но было ясно, что это повлияло на Ремуса. Даже Мародёры заметили, как странно он себя ведёт. Гермиона хотела протянуть руку помощи, но она не хотела пугать Ремуса, она не хотела заставлять его изолироваться ещё больше, и это было возможно, если он узнает, что она знает его секрет. Итак, вместо того, чтобы противостоять оборотню, Гермиона каждое утро готовила ему чашку чая и прилагала усилия, чтобы вовлечь его в разговор таким образом, чтобы ему нужно было отвечать и, следовательно, слушать. Ремус медленно вылезал из скорлупы, которую он сам для себя создал. Хотя он всё ещё был напряжён, если бы разговор перешёл в дискуссию о тёмных существах, он не закрылся полностью. К тому времени, когда наступил Хэллоуин, он почти пришёл в норму, что было хорошо, потому что было бы ужасно неудобно находиться на вечеринке, организованной старшекурсниками. Гермиона не знала, как к этому относиться. После празднования Хэллоуина гриффиндорцы бросились в свою Общую комнату, и, когда она и Мародёры прибыли, там уже играла музыка ("Визжащие упыри" — сказал ей Сириус позже), и люди либо танцевали, разговаривали, либо пили. Гермиона не могла припомнить подобной вечеринки в своём время. Она знала, что МакГонагалл не позволила бы этого, а это означало, что ведьма не знала об этом. Гермиона была не из тех ведьм, которые посещают несанкционированные вечеринки, но мальчики не дали ей шанса что-либо сделать. Джеймс схватил её за запястье и потащил к их дивану, Питер последовал за ним. Ремус и Сириус ушли только для того, чтобы вернуться с пятью бокалами, наполненными пуншем. "Я не думаю..." — прежде чем Гермиона смогла закончить, четыре пары щенячьих глаз с разной интенсивностью обратились к ней. Она пыталась сопротивляться этому, но в итоге вздохнула и закатила глаза. "Хорошо, хорошо" И действительно, это было не так уж плохо. Она проводила большую часть своего времени с Мародёрами, разговаривая и смеясь, как и в любой другой день. Сириус замолкал на середине предложения и выкрикивал слова любой песни, которая играла. Джеймс качал головой, пытаясь следовать ритму барабанов, но не совсем понимал его. Ремус, казалось, не оценил громкость динамиков, немного поморщившись, когда шум усилился. Питер выпил пять бокалов пунша за то время, пока Гермиона выпивала один. Она также провела некоторое время с Марлен и Доркас. "Я провела еетайком" — сказала ей её подруга, лучезарно улыбаясь Доркас. "Я надеюсь, ты не возражаешь, если она будет спать в нашей комнате..." "Конечно, нет" — улыбнулась Гермиона. "Что ты думаешь о гриффиндорских комнатах, Доркас?" Ведьма рассмеялась, а затем сделала глоток из своей чашки. "Всё в порядке, здесь уютно. Я ожидала увидеть мечи и тому подобное, валяющиеся повсюду" — Гермиона и Марлен рассмеялись над этим, указывая на застеклённую витрину с изображением Гадериана Гриффиндора, сына основателя. Доркас ахнула и схватила Марлен за руку, потащив её посмотреть на лезвия поближе. Гермиона увидела, как покраснели щёки Марлен, и ухмыльнулась про себя. Вместо того, чтобы последовать за двумя ведьмами, она решила дать им немного побыть наедине и вернулась к своим друзьям. Прежде чем она смогла добраться до них, кто-то похлопал её по плечу. Она обернулась и увидела Петрикуса Уизли, который смотрел на неё со смущённой улыбкой — "Мы можем поговорить?" — спросил он. Они толком не разговаривали после всей этой истории с Кирли Ботт, когда парень попытался пригласить её на свидание, а потом решил, что ненавидит её, когда она сказала "нет". Они с Петрикусом были хорошими друзьями, и Гермиона не хотела иметь дело со всем этим, поэтому она набросилась на Петрикуса, когда он извинился за своего друга. После этого он не подходил к ней, и она тоже не искала его. "Конечно" — сказала она. Оглядевшись, она нашла несколько пустой угол и повела его туда. Когда они дошли до него, она скрестила руки на груди и подняла брови, глядя на мальчика. Он был долговязым и почти на голову выше её, но, казалось, съёжился под её пристальным взглядом. "Я просто… Я хотел..." — он прочистил свой голос, когда тот надломился — "Я хотел извиниться за прошлый год" — она хотела ответить, но он заговорил снова, прежде чем она успела. "Не за то, что сделал Ботт, но… ну, он был злым, а я ничего не сказал, и я хочу сказать, что мы были бы хорошими друзьями. Это было неправильно с моей стороны." На самом деле она не забыла о том, что произошло на Пасху в предыдущем семестре, но это было настолько несущественно, что она даже не думала об этом после того, как это произошло. Не зная, что сказать, она кивнула. "Я бы… хотел снова стать друзьями" — она подняла брови, глядя на него, и он слегка улыбнулся и отвёл взгляд — "Я просто..." "Я бы хотела этого" — ответила она, когда он не продолжил. Его улыбка стала шире, и она не смогла сдержать свою собственную улыбку. Они договорились вместе позаниматься в библиотеке через пару дней, а потом она пошла посидеть со своими друзьями. Они уже смотрели на неё. "Эй, Гермиона, ты только что разговаривала с Петрикусом Уизли?" — спросил Сириус, шевеля бровями. "Да. И что с того?" Он пошевелил бровями ещё больше, и она ответила, бросив ему одну из подушек с дивана. Она попала ему прямо в лицо.