театр теней

апрель быстро подошёл к концу. Тсузуку оказался прав: премьера спектакля должна была состояться вечером пятницы через пару недель, в середине мая. афиши были на стендах, на сайте колледжа, в соцсетях — везде, где только можно. актёры часто оставались на учёбе до вечера, чтобы побольше порепетировать, найти моменты, которые хочется переделать, и подтянуть ещё не полностью выучивших всё ребят. Тсузуку уставал. он взял на себя больше, чем в прошлом году, вплоть до того, что обязался перед постановщиком разучивать номера первого курса. ему нравилось играть и помогать другим, но это выжимало все соки. учиться он тоже старался, и получалось стабильно отлично — пока ничего сложного и не было, — однако на другие вещи его внимание почти не распространялось. на парах он пусть ненадолго, но часто засыпал, стал больше курить и меньше пить, чем вызывал у друзей беспокойство. — поспи подольше сегодня, — Коичи приходилось уговаривать его, как ребёнка, который не в силах оторваться от игрушек. — тебе такими темпами к спектаклю можно будет глаза не подводить — посмотри в зеркало, синячищи какие. — тут немного осталось… право я морально не могу не сделать, — отмахнулся парень, мутным взглядом пробегая по каким-то записям. — лучше дай энергетик. пожалуйста. — то есть, там нихера не «немного», — раздосадованно вздохнул сокурсник, протягивая банку, которая в чужих руках тут же зашипела, открываясь. — типа того, — Тсузуку отпил живительной жижи и с усталой улыбкой посмотрел на друга. — иди спать, Ко. тебе с Мето меня утром пинками будить. — как знаешь, Тсу. не помри во сне. вернувшись к казавшемуся бесконечным заданию, Тсузуку вздохнул. конечно, Кавада-сан бы простил. конечно, Кавада-сан бы понял, понял, что Тсузуку устаёт, пашет как лошадь, не высыпается и скоро начнёт падать на ходу. возможно, Кавада-сан бы даже посчитал это рекордом — так заебаться за один месяц. но Тсузуку нужно было не это, ему нужно было, чтобы преподаватель видел в нём самого лучшего и самого первого, самого красивого и самого старательного — жаль, у него ещё не было шанса узнать, что Йо-ка больше переживает не за успеваемость и привлекательность, а за его усталый вид. засыпая, студент не посмотрел на время, но будить его, кажется, начали ровно в тот момент, когда он сомкнул веки. Мето и Коичи вдвоём кое-как вытащили его сначала из кровати, потом из комнаты, а потом и из общежития. заплетающимся языком тот пытался объяснить им что-то про очередную вечернюю репетицию, но в ответ получал лишь обещания уложить его на этой репетиции спать в самых мягких декорациях. — нет, спать я буду в окно, между парами и репетицией, — упирался Тсузуку, — мне нужно будет много чего сделать, а ещё я хочу поменять один момент… силками Коичи из него вытянул, какой такой момент — он просто запомнил это ради того, чтоб друг смог отдыхать вечером, а не рассказывать обо всём сам. тем более что он знал: в окно Тсузуку не поспит. этому человеку в голову влетали мысли крайне разные, и никто не мог знать, куда за этой головой через минуту понесутся ноги. и со стороны Коичи это было невероятно точным наблюдением. а помимо этого — так названное «окно» было всего лишь перерывом в одну пару. — знаете что… может, и не нужно мне идти на эту репетицию, — задумчиво проговорил Тсузуку перед парами по праву. — схожу сейчас к сэнсею, расскажу ему, что хочу поменять… — сиди, — тут же сказал Миа. — мы же все тебя слышали, сами всё на репетиции разъясним. если ещё какие-то детали продумаешь — в нашу беседу напиши, мы увидим. хватит уже всё на себя вешать, только май начался, а у тебя уже вместо лица поверхность луны с двумя кратерами вместо глаз. — ого, а похоже, — удивился Мето. — правда, лучше отдохни, ты нам ещё на сто таких постановок нужен будешь. поотбивавшись от дружеской заботы ещё немного, Тсузуку всё же сдался, и на сегодня две пары у Йо-ки стали для него последними. поэтому он держался. держался лекцию и даже писал её, зная, что память работает не в лучшем режиме, держался перерыв, скидывая в их с друзьями общий чат то, что уже не будет показывать и говорить на репетиции, держался семинар, хорошо и бодро отвечая на вопросы Йо-ки и выполняя задания, и… — Кавада-сан, если у Вас есть пары и если Вы не против, мы можем оставить его у Вас? — улыбаясь, Коичи кивнул на мирно спящего на парте Тсузуку. — конечно, никаких проблем, — усмехнулся Йо-ка. — что это его так умотало? — жизнь студенческая, — нараспев ответил Коичи. — ночами не спит, делает Ваши задания, готовится к постановке. сегодня вот еле уговорили его не идти на репетицию и поспать. что ж… он нас услышал. преподаватель сочувственно посмеялся и ещё раз сказал, что вполне может дать Тсузуку поспать, пока будет вести у другой группы. и ребята, успокоившись, ушли на репетицию, не подозревая о том, что никаких пар у Йо-ки больше сегодня не стояло. да и Йо-ка, кажется, был озадачен собственным решением оставить студента спать в своём кабинете. «он ведь с такой усталостью до второго пришествия проспит» — как бы то ни было, спохватился он поздно. будить Тсузуку было жаль, догонять его друзей — лень, да и выглядело бы это странно. делать нечего, пришлось заняться планом завтрашних занятий и проверкой некоторых работ других групп. временами парень за партой перекладывал голову с одного плеча на другое, сопел, шуршал бумажками, которые так и не убрал, и это отвлекало Йо-ку. он засматривался, умилённо улыбался, признавая тепло к этому уставшему существу, и вновь утыкался в свои документы и записи. первые полчаса так прошли незаметно, а потом отвлекаться мужчина стал чаще, даже когда Тсузуку не издавал никакого шума. в итоге он обнаружил себя стоящим перед столом, на котором спал студент, протягивающим руку к его волосам — и не стал отводить её. лишь дыхание задержал и невесомо коснулся кончиками пальцев чёрной прядки. потом чуть ощутимее, погладил и отвёл прикосновения. «мягче, чем кажутся», — заметил Йо-ка. сейчас он понимал, что ему хотелось гладить не скрываясь, вплетать в волосы пальцы, ласково перебирать пряди — и что он, пожалуй, мог бы делать это бесконечно. за последние пару недель между ним и Тсузуку не происходило ничего особенного, кроме неловких взглядов и нелепых фраз последнего, которые Йо-ка порой слышал в перерывах. самой любимой у него была сейчас следующая ситуация: студенты говорили о нём, Йо-ке, что редкостью не было, но изюминка как всегда была в одном человеке. и этот человек выдал тогда вот это: «знаете, будь я отстающим, я точно взял бы у него приватные уроки. да честно говоря, я бы далеко не только уроки у него брал и не только знания бы принимал…». в тот момент Йо-ка очень удачно проходил за спиной у Тсузуку и перед его друзьями демонстративно покрутил пальцем у своего виска. а когда тот понял, что причина чужих смешков явно не в его словах, и обернулся, смеяться над выражением его лица хотелось уже Йо-ке. внезапно на его ладонь, всё ещё блуждавшую у чужой головы, опустились пальцы. мужчина совершенно не заметил, в какой момент Тсузуку проснулся, поэтому едва не отпрянул. ему стало почти страшно от того, что его вот так застали врасплох, он уже собрался что-то сказать, но студент опередил его. — не знаю, чего Вы хотели, но… гладить не бойтесь, — голос казался сонным. можно было подумать, что его обладатель только-только проснулся, но следующие слова это опровергли: — у меня очень хорошая реакция, Вы бы не смогли ко мне прикоснуться, пока я сплю. — значит, ты не спишь с того момента, как я подошёл. досадно. я хотел дать тебе отдохнуть. твои друзья попросили оставить тебя здесь, когда ты заснул в конце пары. а насчёт прикосновений… почему тогда к тебе прикоснулся я? Йо-ка понял причину сразу, но хотел услышать её от Тсузуку. пальцы зарылись в приятные пряди, поглаживая без притворства и боязни, и парень прикрыл глаза снова, немного подаваясь чужой руке. «ему бы ещё помурлыкать для полноты картины». — я хотел этого. — слова были слишком резки. очевидно, что сказать это спокойно было не так-то легко. — точнее… когда я понял, что Вы собираетесь дотронуться, я хотел «проснуться» и задать какой-нибудь неудобный вопрос. а потом захотел, чтобы Вы продолжали не так «незаметно», и «проснуться» всё равно пришлось, — он усмехнулся сам себе и подставил голову так, чтобы было приятнее. — а ты откровенный, — Йо-ка поборол в себе внезапное желание сжать чужие волосы посильнее. — а разве есть смысл что-то скрывать, если можно просто не всё проговаривать? — превосходная тема для правоотношений. — правда? — парень искоса поглядел на преподавателя и хитро улыбнулся одними уголками губ. — расскажите что-нибудь, Кавада-сан. например… где правонарушение и где договорённость? между ними такая тонкая грань… — о, с удовольствием, — моментально поймав волну, Йо-ка смоделировал действительно хорошее сейчас объяснение. — знаешь, это… чем-то похоже на стоп-слово. ты просто создаёшь условность, которая отмечает ту самую грань строго в том месте, где ты хочешь её провести. многие юридические лазейки — это «неработающее» или, напротив, «перестаравшееся» стоп-слово. вот что бы ты сделал, скажи я, что тебе дозволено всё, пока я не скажу, к примеру… «бывай»? — можно… познать на практике? — почти робко спросил парень, приподнимаясь. — так легче усваивается. — стоп-слово я назвал, — преподаватель улыбнулся заинтересованно и почти хищно. — познавай. и Тсузуку стал познавать. сначала он парадоксально живо вскочил прямо на парту, пройдясь по ней, словно по подиуму, и в конце эффектно скинув с себя на пол толстовку — тут Йо-ка впервые увидел несколько татуировок на чужих руках. но рассмотреть ему их не дали — Тсузуку спрыгнул с парты и прошёл к доске, взял маркер и написал: «тварь я дрожащая или право имею?», где, конечно, право подразумевалось как наука, а «иметь» — вовсе не в значении наличия. тут Йо-ка тихо засмеялся, думая о том, что этот парень околесицу свою запросто может переносить и в письменный вид. а потом Тсузуку подошёл к нему. встал напротив и тронул за руку совершенно безобидно, слабо — но так интимно, что в ушах зазвенело. провёл пальцами по кисти, погладил запястье, пытаясь воспользоваться моментом и уловить как можно больше чужих эмоций. по руке к плечу, чуть сжать, от плеча ниже, по ключицам через рубашку… мужчину охватило наваждение, и лёгкие касания тонких пальцев казались пугающе чувственными. заметив, что он прикрыл глаза, Тсузуку ещё немного приблизился. скоро уже можно будет ощутить тепло чужого дыхания. рука скользнула ещё немного ниже, парень, забывшись, подался вперёд и сам прикрыл глаза… на губах осело слово. то самое. резко открыв глаза, он встретился взглядом с Йо-кой. который улыбался так же хитро, как он сам недавно, и явно доволен был результатом всего этого действа. — вот тебе и лазейка: я сказал не «бывай», а «давай». уговора молчать не было. — легко обхватив чужую кисть, он прижал её ближе к груди, где учащённо билось сердце. — давай, Тсузуку. поцелуй меня. шокированно поглядев на него, парень на миг забыл, как дышать. он вообще всё забыл, будто у мозга вдруг отобрали способность воспринимать какую-либо информацию, и теперь растерянно смотрел на Йо-ку — так близко, так волнующе… а потом Йо-ка вдруг сам подался вперёд, и Тсузуку не успел ничего сообразить, как вдруг губ коснулись чужие. и в мире не стало ничего, кроме орущего сердца. на сознание обрушился тяжёлый туман. Тсузуку смутно ощутил, как губы размыкаются, принимая и пробуя непривычные соприкосновения, как поцелуй неумолимо становится горячее и как собственное тело просится к тому, что совсем рядом… — так вот как эти Ваши законы работают… — он не понял, в какой момент всё закончилось, и до конца ещё не очнулся, но, судя по исчезновению жара, Йо-ка как минимум немного отстранил его от себя. — законы вообще интересная вещь… там ещё много познавать. — Вы превосходный учитель, Кавада-сан… и человек тоже. — да-да. а ещё, кстати, Земля круглая, а Луна видна из-за Солнца. — что?.. — Тсузуку нахмурился, отчаянно пытаясь прийти в себя. — я знаю, что нравлюсь тебе. смотришь на меня, как на идола, а я едва ли хорош в чём-то больше, чем ты сам. а ещё ты через день обо мне говоришь в отнюдь не самом невинном контексте, — Йо-ка заявил об этом как о чём-то решительно будничном, и это смутило парня только сильнее. — я не виноват, что Вы каждый раз рядом ходите! — слушая чужой смех, он понимал, насколько нелепо сейчас звучат его слова. — всё в порядке, — отсмеявшись, Йо-ка поспешил его успокоить. — в порядке только по одной причине, правда. — и почему же? — не успев остыть, Тсузуку уже вновь напрягся. — ты мне тоже нравишься, — теперь его уже возмутило то, насколько спокойно Йо-ка произнёс это. — а фениксы сгорают и возрождаются из пепла, — он кивнул головой, сказав это точно тем же тоном, что Йо-ка про круглую Землю. — не веришь? — мужчина приподнял бровь. — напротив. верю, как в красивую легенду, которую не наблюдал в реальности, — пожал плечами Тсузуку. — не наблюдал, говоришь? а что, по-твоему, произошло пару минут назад? — теперь возмущаться пора было уже Йо-ке. — я увидел феникса. он сгорел, — на чужом лице вновь появилась хитрая улыбка, — но возродится ли? видно было, как он надеется. как хочет поверить в то, что фениксы оживают, что ожить могут давно убитые и извращённые в нём чувства. и Йо-ка от всего сердца желал показать ему, что всё это правда бывает, потому что знал: внутри него самого прямо сейчас из пепла восстаёт нечто давно забытое и необходимое. — сделай птичку, — до нелепости не в тему ляпнул мужчина, — ну… оригами. журавлика, что угодно, что будет похоже на птицу. — тоже любите практику больше теории? — Тсузуку улыбнулся как-то очень по-доброму. благодарно. и принялся складывать журавлика из первой попавшейся на столе бумажке. — хотя я уже знаю, что да, иначе Вы бы вели свой предмет совсем иначе. — ты, конечно, прав, но из уважения мог бы сложить птичку из чего-нибудь, что не является конспектом моей же лекции. — ой… парень виновато хихикнул и протянул преподавателю журавлика, а тот… достал зажигалку и подпалил его. заинтересованность в глазах Тсузуку стоила пары обожжённых пальцев — когда держать бумажку стало уже невмоготу, Йо-ка оставил её на каких-то других записях. и тут на чужом лице прочитал уже панику: на том листе явно было что-то важное. студент ничего не сказал, молча приняв эту маленькую месть «око за око». когда от журавлика остался один пепел, Йо-ка заговорил снова. — думая об оживлении или о воскрешении, мы всегда стремимся вновь увидеть ту же форму, в которой умерщвлённый объект — или субъект — пребывал раньше, — параллельно с лекционной частью он пальцем как-то странно двигал кучки пепла, — и почему-то совсем не желаем принять что-то новое — форму иную. это работает не всегда, но некоторые вещи, сломавшись или умерев однажды, не нуждаются в том, чтобы быть возрождёнными такими же, какими были. пепел под его аккуратными пальцами постепенно приобрёл полуразличимую фигуру. внимательно слушая, студент ещё через минуту посмотрел на сероватую массу на своих бумагах и увидел: теперь она была похожа на силуэт птицы. от неожиданности парня резко захлестнул восторг: он разулыбался, а сердце его забилось чуть ли не сильнее, чем когда Йо-ка поцеловал его. — знаешь, Тсузуку, — преподаватель задумчиво смотрел на подгоревшие листы, — фениксы бывают, пока ты веришь в них. а я лишь хотел доказать, что веришь ты не напрасно. может, если бы Коичи сегодня не попросил меня оставить тебя спать здесь, фениксов больше никогда бы не было. бессловно он дал Тсузуку время прийти в себя, понимая, что сегодня они стали ближе во много раз, и сразу осознать и ощутить это почти нереально. он и сам пока не осознавал — всему этому нужно будет уложиться, как-то уместиться в голове, которая до этого уже почти смирилась с поставленным на любви крестом. но следующие слова проницательного парня обволокли его разум и тело забытой болью и злостью… — Йо-ка… кто убил Ваших фениксов? его почти затрясло. под кожей скул заныло впервые за… сложно вспомнить, когда в последний раз ему хотелось плакать. в груди всё сжалось, заледенело и, растревкавшись, переломилось надвое, обнажая сочащуюся кровью рану. казалось, что Тсузуку видит, снова всё видит, как видел торчащий из спины нож в самую первую их встречу, и от этого хотелось исчезнуть, сбежать и не появляться до тех пор, пока шрам не затянется снова. сократив дистанцию так стремительно, он дал обжечь себя вниманием, которое… нет, не было лишним. но было до того непривычным и приятным, что оставляло в страхе, в растерянности. благо Тсузуку, видимо, быстро понял и это. — Ваша правда, я действительно слишком откровенный… простите, я не хотел вывести Вас из равновесия, просто… подумал, что мы похожи, и, кажется, не ошибся. — твоих фениксов тоже однажды убили? — Йо-ка сочувственно приподнял уголок губ, всё ещё борясь с лавиной эмоций. — я бы сказал, их истребил один браконьер, — невесело хмыкнул парень, убрав руки в карманы джинсов. — но, я думаю, нам лучше повременить со всякими сентиментальными беседами, да? я не против при Вас разреветься и не против, чтобы разревелись Вы, но… — но тут всё-таки не кабинет психотерапевта, верно, — выдохнул преподаватель, собираясь с мыслями и проверяя время. — давай собираться, наверное. у твоих ребят скоро репетиция начнётся, можешь пойти к ним, раз не спишь. или у себя отдохнуть. я бы пригласил тебя прогуляться и поговорить подольше, но, откровенно говоря, меня беспокоит твой вид. — я бы проигнорировал Ваше беспокойство и гулял бы с Вами хоть до завтрашнего утра, честно слово, — тон был почти нахальный. — но, вообще-то, я сказал друзьям, что не пойду на репетицию, потому что у меня накопились дела по учёбе… не хочу превратить их в долги. — о-ох… — протянул Йо-ка то ли с осуждением, то ли с жалостью. — тогда тем более иди к себе. тебе так принципиально учиться на «отлично»? — не хочу потерять стипендию. да и мне так удобнее, хотя бы нервы не трачу из-за того, что не понимаю чего-то, — объяснил студент, быстро отправляя в портфель все свои записи и принадлежности. — хороший подход, — одобрительно покачал головой Йо-ка. — я тут ещё задержусь, а ты иди, не трать время. — а что насчёт завтра? — вдруг спросил Тсузуку. — ты о чём это? — мужчина вскинул бровь в фирменном жесте. — пытаешься позвать меня на свидание? — почему нет? — в усталых глазах засверкало мальчишеское озорство. парень вдруг проговорил манерным голосом: — о, Кавада-сан, Вы же не разобьёте моё ранимое сердце жестоким отказом? — я скоро разобью себе лицо, хлопая себя по лбу каждый раз, когда ты несёшь бред, — едко бросил Йо-ка. — завтра я свободен после шестой пары. — о, репетиция как раз закончится, — рассчитал Тсузуку. теперь он выглядел удовлетворённо — всё шло в идеальном соответствии с его желаниями. — спасибо за… всё сегодняшнее. я буду ждать Вас завтра на входе в шесть. до свидания! — до завтра, — усмехнулся Йо-ка. они оба всё ещё не понимали, что только что произошло. что происходило в последние полчаса — тем более. разве могут люди, которые совершенно друг друга не знают, говорить настолько открыто? или всему причиной давно очевидная симпатия, которая своим немым влиянием дала им ощущать себя так, словно они общаются уже не первый год? пытаясь успокоиться, Йо-ка подошёл к одному из открытых окон. хотелось курить. вздохнув, уличную свежесть, он увидел внизу чёрный силуэт и моментально узнал его. силуэт остановился, странно сложил руки, повозился — и выдохнул дым. Йо-ка снова улыбнулся. всё-таки незримая нить между ними становилась прочнее. завтрашнего вечера он ждал с упрямо скрываемым от самого себя нетерпением. бросив окурок в урну, Тсузуку быстро зашагал в сторону общежития. его усталость сыграла значительную роль во всём, что сегодня случилось — может, не будь он на адреналине, никаких разговоров бы не состоялось. «море случайностей и море моих глупостей, — размышлял он, — и грёбаный океан его сексуальности и не только…». очень многое в их складывающихся взаимоотношениях требовало серьёзного осмысления, но этим можно будет заняться завтра после шести. а пока что парня больше интересовал несколько иной вопрос, касающийся их с Йо-кой поцелуя: и каким это благословением у него не встал?..