Ravenous, self-righteous and lurid,
But how much more till you break?
The Ladder — Motionless In White
Во дворце сегодня пышное празднество — бал в честь пятнадцатилетия принцев Эдмунда и Эдварда. Здесь собрался весь высший свет; братья восседают на самом почётном месте справа от трона их отца, короля Эдуарда VI. Напротив стола — место, отведённое для танцев. Здесь много кружащихся пар, но взоры всех обращены на пару короля и герцогини Ла Форс — черноволосой красавицы, которую во дворце видят впервые. Жена её дядюшки, герцога Ла Форса, скончалась вслед за супругом, и теперь Кэролайн вступила в права наследницы огромных владений недалеко от королевского дворца. Никто не знает, как герцогине удалось получить приглашение на торжество, но своей пылающей красотой Кэролайн затмила всех. Её чёрные глаза мерцают необычайно холодным светом, и вся она прекрасна, словно фарфоровая статуэтка. Принцы видят, с каким искренним восхищением их отец смотрит на герцогиню. — Только с ней и танцует, — вздыхает Эдмунд. — Не отходит от неё. А ты посмотри на герцогиню Д’Альбер, — Эдвард, усмехнувшись, кивает в сторону светловолосой женщины. Она выглядит уставшей и разочарованной, большие голубые глаза с тоской следят за танцующей парой Короля и герцогини Дю Санг. — Жалеет, что выбрали не её. — Не нравится мне эта Д’Альбер, — признаётся Эдмунд. — Хорошо, что отец перестал звать её на закрытые приёмы. Но на наш праздник всё же пригласил. Отзвучали последние аккорды вальса; Король возвращается за праздничный стол, и герцогиня садится недалеко от него. Он снова обращает на неё полный нежности взгляд; она в ответ скромно улыбается и отводит глаза. Это не ускользнуло от взоров принцев, и те, тоже переглянувшись, думают об одном и том же: Дю Санг запала Эдуарду в душу, и, кто знает, чем это обернётся. На памяти братьев такое с их отцом происходит впервые. После смерти своей первой жены он никогда не смотрел на женщин с таким восторгом. Разумеется, были мимолётные увлечения, но столь несерьёзные, что ограничивались лишь парой танцев да приглашением на закрытый приём — как с герцогиней Д’Альбер, к примеру. Но в этот раз всё будет по-другому. И братья почувствовали это.***
Королева стоит у окна, наблюдая за осенним пейзажем. На губах её застыла самодовольная ухмылка; никогда ещё она не придумывала чего-то столь простого, но удачного. Она и мечтать не могла, что всё сложится так, как сложилось. Эдвард убил своего брата; теперь же вынужден играть его роль. Королева уже поняла, что тогда, в подземелье, Эдвард обманул Лекаршу. Она недооценивала принца, но теперь знает, что он не будет молчать; это затишье значит лишь то, что у них обоих появилось время, чтобы обдумать свой следующий ход в игре за власть. И Королева думает. Хлопают двери, и на пороге возникает фигура Советника. Он явился с докладом; Королева слушает, не отвечая. — Все восстания подавлены, однако на границах были замечены войска соседних государств. — Советник делает паузу. — Пока что всё тихо, но, боюсь, над нами нависает серьёзная угроза. — Докладывай обо всех происшествиях на границах, Вильгельм, — Королева отводит взгляд от окна и поворачивается к Советнику, — мы не можем допустить войны. — Хорошо, ваше величество. — Он почтительно кланяется. — Пока что всё спокойно, но вот во дворце происходит что-то неладное. Слуги часто шепчутся о всяком. Вы не замечаете, что принц Эдмунд в последнее время сам не свой? — Советник ждёт ответа, однако вновь не получает его. — Исхудал, побледнел, осунулся. — У него умер брат, Вильгельм. Смерть родного человека сильно влияет на чувства, даже если вы не были с ним близки. — Нет, он изменился не только внутренне, но и внешне. Поверьте мне, я знаю принцев больше вас, и принц Эдмунд никогда не был столь закрытым и отчуждённым, как сейчас. Это свойственно Эдварду, но не ему. Королева нервно постукивает пальцами по подоконнику. Если Советник что-то почувствовал, он не успокоится, пока не узнает правды, и Королева это знает. — Думаю, принц Эдмунд сам объяснит, что с ним случилось, если кто-то спросит. — То есть вы со мной не согласны? — настаивает Советник. — Вильгельм, если вести на этом закончились, то ты свободен, — изящным жестом руки Королева указывает на дверь. Советник знает, что она не терпит возражений, и сдаётся. — Вы, должно быть, слышали о графине Клермон? — спрашивает он. — Той самой, что недавно похоронили? — Королева поправляет причёску, и её пристальный взгляд останавливается на Советнике. — Да, той самой. Её могила разворочена, а тело исчезло. Королева молчит, словно её это нисколько не удивило. Вскоре отвечает: — А что ты думаешь об этом, Вильгельм? Неужели кто-то повадился раскапывать чужие могилы и воровать оттуда тела? — Если бы всё было столь просто… Крестьяне говорят, что ожившую покойницу видели у кладбища и в деревне. Люди взволнованы, многие считают, что это проделки дьявола. Ведь недавно был канун Дня всех святых. — Вильгельм, люди часто болтают вздор от безделья. И я знаю, что ты не из их числа. Ведь не просто так ты говоришь мне о графине, что-то ещё связано с ней? — Да, ваше величество. Люди считают, что… Что это из-за ваших реформ в области религии. Мол, церковь лишили привилегий, и Бог разгневался, послав сюда оживших мертвецов. Ведь не зря она появилась именно у дворца, вокруг ведь есть ещё несколько кладбищ! Тем более что Клермон вовсе не была похоронена здесь. Королева лишила церковь огромных её владений, отменила обязательное посещение церкви для членов королевской семьи. Она считала, что столь сильное влияние религии должно уйти в прошлое, вот только народ не был готов к таким решениям. Нельзя лишать людей их веры; этим Королева только настроила многих против себя, но её это не волновало. — Ничего страшного, Вильгельм. Я знала, что не все будут согласны с моими решениями, однако я не собираюсь менять их. Люди со временем успокоятся, и я сомневаюсь, что ожившая графиня вновь появится. О ней забудут, рано или поздно забудут, как забывают всё. Разве есть в нашем мире что-то вечное? — Королева вздыхает. — Всё мирское так бренно, ненадёжно, легко рушится и вовсе не имеет смысла… Советник не отвечает. Он не узнаёт Королеву; всегда она была столь сдержанна и холодна, а сейчас внезапно решила поговорить с ним об устройстве мира. На лице её написана скука и отвлечённость; наверное, она погрузилась в свои мысли. — Ты свободен, Вильгельм, — к Королеве вернулась прежняя холодность. Советник кланяется и уходит. Королева остаётся одна.***
Вечереет. Свет заходящего осеннего солнца квадратами окон ложится на пол длинного коридора. За окнами видны деревья, осиротевшие без своих пёстрых жёлто-красных нарядов. Ветер давно сдул с них все листья; в воздухе витает неясный холод и тяжесть. По всему видно, что приближается зима. Эдвард идёт по пустому коридору. Каждый шаг отдаётся гулким эхом в полной тишине, каждый вздох кажется слишком громким. Он направляется в галерею — давно он не был там, давно не разглядывал портреты своих предков. Галерея находится в самом конце коридора, в юго-восточной башне. Полукруглые стены сверху донизу увешаны портретами королей и королев. Есть здесь и родители Эдварда, и его брат, и он сам. Когда принцам исполнилось шестнадцать, Король заказал у придворного художника портреты сыновей и своей второй жены — по традиции, каждый член королевской семьи должен был иметь свой портрет на стенах галереи. Эдвард стоит перед своим портретом. Интересно изучать черты собственного лица, когда они отражаются не в зеркале, а на картине. Видение художника всегда накладывает отпечаток на его работы, и Эдвард замечает, что его изобразили холодным и словно несколько бездушным. Сначала принца это смутило и даже разозлило; неужели он выглядит таким недобрым и отталкивающим? Потом он успокоился и стал узнавать в портрете те черты, которыми втайне гордился: ясность взгляда, некое спокойствие, выраженное в сжатых губах, возможно, высокомерие и аристократичная бледность кожи. Ему странно смотреть на себя, задумчиво улыбающегося с картины, и сравнивать его образ с образом брата. Несмотря на то, что они очень похожи, каждый, кто был хорошо знаком с принцами, мог различить их по глазам. В глазах Эдмунда всегда искрилось что-то тёплое, доброе, чего никак нельзя сказать о глазах Эдварда. Эту перемену в принце во дворце заметили все, но каждый думает, что это связано со смертью его брата; никому и в голову не придёт, что то, что произошло на самом деле, вправду могло случиться. Для всех Эдвард умер от неизвестной болезни, в последние месяцы столь сильно подточившей его силы, что он два месяца провёл в своей комнате, и даже брату нельзя было посещать его. На свадебном пиру все решили, что бледность его лица и странное поведение есть отголоски перенесённых мучений; однако же, известие о внезапной кончине принца печально удивило многих. На него возлагали надежды те, кто не был согласен с властью Королевы, и именно его восставшие на границах крестьяне собирались возвести на трон — правильнее сказать, вернуть ему законную корону. Но со смертью Эдварда их планы разрушились; на какое-то время в королевстве стало спокойнее, и Королева, довольная собою, теперь может позволить себе отдохнуть от бесконечных раздумий. Взгляд Эдварда поднимается вверх, на её портрет, висящий справа от портрета Короля. В глаза ему сразу же бросилось некое сходство Королевы с ним самим: то же бледное лицо, застывшее на нём выражение надменности и пренебрежительности к другим. Королева словно посмеивается над Эдвардом, улыбаясь ему с портрета. Это ужаснуло его; женщина, к которой из чувств он питает исключительно ненависть, столь похожа с ним! Эдвард поскорее отводит глаза от портрета и вспоминает о матери, к которой он и пришёл. Всю жизнь она помогала его брату — Эдмунду, незримо, мысленно, но помогала. Он рассказывал, как в минуты душевных терзаний приходил на её могилу или в галерею, безмолвно просил помощи и совета. Для Эдмунда это было равносильно походу в церковь и разговору со священником; однако иногда наступают часы, в которые не хочется говорить с другими. Через это нужно пройти самому, и в этом Эдмунду помогала мать. Сейчас же Эдвард, редко вспоминавший о ней, нуждается в ней так, как никогда прежде. Констанция умерла в двадцать один, оставив после себя лишь двух сыновей. Эдвард знает, что по происхождению она была герцогиней; её брак с тогда уже королём Эдуардом не одобряли во дворце, ведь в жёны ему прочили принцессу из соседнего королевства. Их свадьба была давно обговорена, однако Эдуард стоял на своём и всё же женился на Констанции после смерти отца. Но в королевском дворе волнения не успокоились: вскоре стало ясно, что новоиспечённая королева не совсем здорова и страдает от частых головных болей, слышит голоса и видит призраков. Король старался оберегать свою жену от подобных сплетен, но она знала, что о ней думают. Когда же стало известно о рождении братьев-близнецов и смерти Констанции, казалось, что весь двор вздохнул спокойно. Все, кроме Эдуарда. Мать улыбается Эдварду с портрета. В её светлых карих глазах он видит ту же теплоту, что у Эдмунда, ту же искренность. Каштановые волосы спускаются до плеч, на голове сверкает корона — та самая, которую сейчас носит Королева. Внизу, под портретом, Эдвард читает:Faber est suae quisque fortunae
Латинская фраза, написанная на гербе герцогского рода, из которого происходила Констанция. Род написан наверху, но Эдвард не может разглядеть надпись: портрет висит слишком высоко. Принц стоит у портрета, не решаясь сдвинуться с места. Он сравнивает портрет матери с портретом Королевы и видит, что эти женщины вправду похожи. Теперь он лучше понимает, почему его отец выбрал именно Кэролайн, хотя до этого не собирался жениться снова. Она лишь напомнила ему Констанцию — но, стоит признать, Кэролайн всё же выглядела более отчуждённой и скрытной. Вдруг чья-то рука касается плеча Эдварда. Он оборачивается и видит стоящую позади себя девушку — ту самую незнакомку, которую он встретил на кладбище прошлой ночью. Принц хочет что-то спросить, но она в ответ лишь прикладывает палец к губам и улыбается. Зелёные глаза остаются пустыми и не выражают ничего, а рука её всё также холодна, как и той ночью. Незнакомка опускает руку и отходит к окну. Свет заходящего солнца проходит сквозь её тело, и вся она будто светится. Она смеётся, заливисто, непрерывно, и от её смеха у Эдвард стоит звон в ушах. Внезапно она останавливается. Голова её склонилась на бок, взгляд направлен на портреты. Эдвард невольно оборачивается назад, к стене, и когда поворачивается вновь, незнакомки уже нет. Принц стоит в нерешительности ещё некоторое время. Солнце уже садится, и в коридоре становится темнее; Эдварду пора возвращаться. Он идёт по пустому коридору, погружённый в свои мысли. Что значила эта странная встреча прошлой ночью и сейчас? Откуда взялась эта девушка и кто она такая? Или, быть может, это лишь его разыгравшееся воображение? Сумерки, спустившиеся на землю, быстро тают. Осенью ночь наступает рано, а в коридорах ещё не зажгли свечи. Уже почти ничего не видно. Внезапно мимо Эдварда промелькнуло что-то белое; он останавливается и всматривается в пустой коридор, прислушиваясь к звукам тишины. Светлое бесформенное облачко выступает из темноты. Постепенно лёгкий дымок рассеивается, и фигура обретает всё более и более ясные очертания, принимая человеческий облик. Наконец перед Эдвардом возник серый призрак — печальный Эдмунд. Лицо его светится мягким светом. Глаза выражают то ли грусть, то ли сострадание — так Эдмунд смотрел на брата при жизни, если тот совершал ошибки. Эдвард нервно сглотнул, не решаясь приблизиться к призраку и ещё не совсем понимая, является ли он плодом его фантазий или же гостем из потустороннего мира. Наконец Эдвард вздыхает и протягивает руку навстречу брату, но в это же мгновение Эдмунд улыбается и исчезает, растворившись в темноте коридора, подобно незнакомке.***
Эдвард лежит на постели, уставившись в потолок. Тихо; лишь где-то рядом возится Фелиция. Она тоже не спит. Он размышляет о брате, погребённом под его именем. Они поменялись местами, ролями, которые играют в этом грязном представлении под названием жизнь. В игре остался только он, Эдвард, под именем Эдмунда. Всё слишком сложно, запутанно, столь лживо, что не сразу удаётся разобраться, где правда. Королева плетёт эти сети, впутывая туда всех: сначала их отца, затем Эдмунда, Эдварда, Фелицию… Даже она, столь невинная и чистая, как апрельское утро, оказалась вовлечённой в эту фальшь. Ей тяжело. Эдвард знает это; но он не Эдмунд, не её муж, он не знает её так, как знал он. Как помочь ей? Какими словами? Каждый день он задаётся этим вопросом, каждую бессонную ночь, пока она спит рядом. Как сейчас, когда она вздыхает и смотрит вверх невидящими глазами, а руки её поправляют одеяло. Для всех они те же Эдмунд и Фелиция, свадьбу которых играли пару месяцев назад. Они появляются на всех приёмах и церковных службах вместе, держась за руки, изображая влюблённых друг в друга супругов. Фелиции тяжело даётся эта роль, потому что каждый раз после всего этого она садится за вышивку и долго-долго сидит в комнате. Эдвард знает, что на самом деле она плачет. Всегда. И он не знает, как ей помочь. «С ним я могла быть собой. Фелицией из простой крестьянской семьи, потому что знала, что он любит меня настоящую», — сказала когда-то ему она. Эдвард часто думал о её словах; но чем же он хуже брата? Разве не может он полюбить Фелицию так же, как любил её Эдмунд? Ведь всё равно в глазах других они муж и жена… Сначала сомнения одолевают его. Но только сначала, до того, как её рука ласково коснулась его плеча. Потом они долго лежат в темноте, уткнувшись лицом друг в друга. Чужие волосы приятно щекочат кожу, дыхание обжигает шею. Эдвард хочет зарыться пальцами в длинные волосы Фелиции, но она внезапно высвобождается из его объятий и отворачивается, тихо всхлипнув. Эдвард видит, что она содрогается от рыданий. Он смотрит в потолок. Нет, он не Эдмунд. И никогда не сможет им быть. А за окном ночная природа живёт своей жизнью. Слышно, как под лёгким дуновением ветра шелестит трава, скрипят старые вязы. Только благородные звёзды задумчиво молчат, проливая на спящее королевство свой холодный свет.