Говори свою ложь

Когда Рекс открывает глаза, обстановка вокруг кажется незнакомой и в то же время привычной до боли даже в местах с отсутствующими нервными окончаниями. Темнота и запах лекарств, реальность еще сбоит, но органы чувств понемногу настраиваются на восприятие действительности. Пищание прибора над ухом как назойливое жужжание комара, хочется прихлопнуть, только единственное, на что хватает сил — моргнуть, пытаясь сфокусировать зрение. Больничная палата, опять. Как обнаружить себя заживо погребенным. Ничего нового, Рекс испытывает это ощущение двадцать четыре часа в сутки, избавиться пока не выходит. Никто не хотел бы для себя такой участи, но его почему-то не спрашивают, раз за разом возвращая в замкнутое пространство его персонального ада. Интересно, кто подсуетился на этот раз? Снова в сознание Рекс приходит в рассветных сумерках. Первое, что видит перед собой — Ральф, сидящий возле его кровати, и его пристальное внимание. Долго глаза открытыми держать тяжело, Рекс прячется под собственными веками от пронизывающего взгляда, кажется, Ральф выходит из палаты, через некоторое время рядом возникает кто-то в белом халате, проверяет показания приборов, что-то отключает, отстегивает капельницу, задает какие-то вопросы, на которые Рекс с трудом мямлит что-то невнятное, и временно оставляет его в покое. Это не тот покой, которого хочется Рексу, и даже этой малости он вскоре оказывается лишен. — Зачем? — ожидаемо спрашивает Ральф, вернувшись к нему в палату. То же самое хочет спросить у него Рекс, но говорить пока тяжело, язык плохо подчиняется, мысли тоже под стать, тяжелые и неповоротливые, как пудовые булыжники. Он пытается передать это взглядом. И, видимо, Ральф понимает его, потому что едва заметно вздрагивает. Проводит пальцем по щеке, отчего вздрагивает уже Рекс. — А ты поступил бы иначе? — Тьма в его глазах затягивает, будто в воронку, реальность начинает вращаться, закручиваясь в тугую спираль, и Рекс, морщась, закрывает глаза. — Не спи! — Ральф бесцеремонно встряхивает его за плечи, выдергивая из тошнотворных виражей, Рекс отталкивает его руку и, наплевав на головокружение, резко садится на кровати, с трудом сглатывая горькую слюну. Воздух кажется разряженным, дурнота отступает медленно, неохотно выпуская из тисков затуманенный колесами мозг. — Забери меня отсюда. — Звучит сипло, но на удивление внятно. — Не уверен, что тебе можно. Надо спросить у врача. — Я хочу домой. Ральф выглядит осунувшимся, под глазами у него темные круги, но взгляд острый и внимательный. Сколько времени они здесь? — Который час? — Семь утра. — А день какой? — Сегодняшний. Таблеток ты наелся вчера вечером. А кажется, будто дней прошло уже несколько. Ральф усталым движением потягивается, разминая мышцы, и медленно направляется к двери. Всего одна бессонная ночь, а вид у него, будто он не спал целую вечность. Рекс чувствует себя слишком паршиво, чтобы анализировать причины и следствие. Ясно, что дело в нем, но он никого не заставлял, Ральф сам… что? Мысль спотыкается и рассыпается в пыль, сконцентрироваться не удается даже с усилием, от слабости темнеет в глазах. Рекс пытается лечь, но, ощутив накатывающую муть, снова принимает сидячее положение и обхватывает руками колени. Он уже опознал клинику, словно кто-то обрек его на постоянное возвращение в этот мир именно здесь. Может быть, оказавшись в какой-нибудь другой, он, наконец, смог бы обрести вечное успокоение. Пока что ему не везет. Макс умер тут, а у него, Рекса, никак не получается. И в этом случае брат оказался впереди него, только он не собирался умирать, просто не рассчитал свои силы. Они оба время от времени употребляли наркотики, на Макса все действовало сильнее, и откат ощущался тяжелее, но он упрямо старался не отставать, как будто пытался доказать что-то. Как будто кому-то требовались доказательства непонятно чего. Очередная вечеринка на выходных, перебор с «десертом» и, как продолжение трипа: не очень трезвый Рыжий за рулем, обдолбанный Мертвец, диктующий дорогу, он сам с наркоманскими зрачками и почти бездыханным телом Макса на руках. Каким-то чудом они не нарвались на полицейский патруль и не попали в аварию. И Макса довезли живым, но это ничего не дало. Последнее, что осталось в памяти — усталые глаза врача, сообщающего, что сделать ничего не смогли. Позже Рексу рассказали, что он устроил погром в отделении и чуть не покалечил пытавшихся его удержать медработников, но сам он всего этого не помнил. Очнулся он в психушке, накачанный лекарствами, и даже не смог Макса похоронить. Потом начались его собственные игры со смертью, неподобающее поведение для серьезного дельца, странно, что его до сих пор не устранили свои же. Вместо этого они бдительно отслеживают его состояние и в случае чего спешат на помощь. А сейчас еще и Ральф откуда-то взялся, наконец получилось ухватить вертящуюся в пресознании мысль. Как он узнал? — Как ты узнал? — Рекс спрашивает это, как только Ральф возвращается в палату. Услышав вопрос, хмурится. — Коллега твой настоятельно рекомендовал тебя проведать. — Коллега? — Который с амулетами. — А, Шакал… — Всезнающий и вездесущий, лезущий в чужие дела; слишком внимательный; и неравнодушный к факту, что в случае успешной кончины обязанности Рекса нужно будет на кого-то спихнуть, а этого кого-то не существует. — Почему Шакал? О Шакале меньше всего хочется говорить с Ральфом, особенно сейчас. — Прозвище у него такое, Шакал Табаки. — Прозвище… И у тебя тоже прозвище есть? Рекс отрицательно мотает головой, не сообщать же, в самом деле; движение стоит ему приступа тошноты, и он закусывает губу, пережидая. — Врач разрешил тебе отправиться домой, как только сможешь встать. Рекс немедленно пробует это сделать, его ожидаемо качает, он вцепляется в спинку кровати, пытаясь сохранить равновесие, но вскоре оказывается вынужден опуститься обратно на постель. Он ощущает подкатывающую истерику, и, кажется, Ральф это понимает. — Постарайся взять себя в руки, успокоительные тебе сейчас нельзя. Рекс вскидывает на него наверняка полубезумный взгляд. — Пожалуйста, помоги мне, я не могу тут находиться. Врач не очень доволен, судя по длинному цветистому выражению им вслед, но протестовать не пытается. Мысль том, как Ральф сейчас после суток без сна сядет за руль, Рекс старается не анализировать, как и вопрос, сможет ли он сам выдержать дорогу. — Трахались мы с тобой в гробу, а сдохнуть ты решил почему-то в кровати. Да уж, иронично. — Не все таблетки хорошо заходят. С кровати, чуть что, блевать удобнее. На лице Ральфа отсутствует какое-либо выражение. Он заводит мотор и смотрит куда-то мимо его плеча. — И часто ты так развлекаешься? — Не очень. — Давно бы уже прекратил, если бы не чересчур бдительные знакомые. Коих теперь, похоже, еще плюс один. Про совпадение с клиникой он выяснит позже, сейчас доехать бы до дома и не потерять сознание. — Ты останешься? — Рекс спрашивает это, едва они переступают порог его квартиры. Одежда пропахла больницей, но сил переодеваться нет, он только скидывает обувь. Повиснув на Ральфе, ждет ответа. — Пожалуй, — Ральф, перехватив его поудобнее, буксирует в сторону спальни. — Вряд ли я сейчас смогу вести машину, не знаю, как вообще сюда доехал. Все плывет. У Рекса перед глазами уже не плывет, а сливается в одну сплошную пелену, добравшись до кровати, он освобождается от держащих его рук и падает ничком, наплевав на головокружение и возможные последствия. — А сейчас почему не гроб? — интересуется Ральф. — Если я сдохну в гробу… как ты объяснишь это скорой помощи? — еле выговаривает Рекс. Он был уверен, что его вывернет сразу, как только он примет горизонтальное положение, но этого не происходит; сознание, получив передышку, начинает отключаться. — А, так это ты обо мне так заботишься! — в голосе Ральфа сквозь усталость пробиваются ехидные нотки, Рекс хочет съязвить в ответ, но его хватает только на то, чтобы свернуться клубком, подтянув колени к подбородку. Ральф с тяжелым вздохом вытаскивает из-под него одеяло, набрасывает сверху, чуть ли не подтыкает по бокам, и сообщает: — Я в душ. Рекс уже не реагирует. Сквозь навалившуюся дремоту до него доносятся шорохи, приглушенные ругательства, потом шум воды в ванной — и больше он ничего не слышит.