...Адский супергерой???

      (Наше время)       Безмятежную утреннюю тишину в небольшой, но уютной, комнатке, такой же небольшой, но уютной, квартирки, прервал заведённый на сенсорном телефоне будильник. Это была инструментальная версия обычной песни среднестатистических адских рок-исполнителей. Так она звучала с минуту, пока к нему не потянулась длинная худощавая чёрная когтистая рука. — Да слышу я, слышу. — спросонья проговаривает владелец руки, сам не понимая с кем именно он говорит, пытаясь дотянуться до чёртового смартфона. — Да слышу я, ёпта! — не нащупав того на рядом стоящей тумбе окончательно проснулся парень.       Наконец он дотянулся и выключил его, а после уже сам встал. Этим парнем был совсем молодой, высокий и довольно привлекательный молодой совиный демон с оперением в цвет оттенка, который можно было бы назвать величественным фиолетовым, с белым совиным лицевым диском, на котором красовались глаза ярко-красного цвета с почти незаметными вертикальными чёрными линиями под ними, и с небольшим чёрным совиным клювом прямо как у отца. Ростом он вымахал до двух с половиной метров и имел длинный перьевой хвост, который не был похож на мамин, а, скорее всего, на хвост отца, о котором Вейл никогда не слышал. Порой он спрашивал маму о нём, но она всегда отнекивалась и переводила тему.       Сразу после пробуждения он, поднявшись на свои длинные ноги, начал принимать все необходимые утренние процедуры, а когда закончил, ещё с непричёсанными перьями и в одном нижнем белье, предстал перед зеркалом. Он, конечно, не нарцисс, чтобы считать себя красивее и милее всех, но, по какой-то причине, ему очень нравилось любоваться собой. — Доброе утро, красавчик! Как спалось, Вейл? — сказал он своему отражению. — Да ну, отлично! — сам себе ответил филин — Вот и славненько! Так начнём же новый день!       После этих задорных слов Вейл достал из шкафчика футболку, что была ему слишком широка, так как с его особыми пропорциями футболка что подходила бы по ширине, не подходила бы по длинне и на нём смотрелась бы как женский топ с открытым животом, и спортивные штаны, смотревшиеся на нём как бриджи, опять же из-за комплекции тела, и надел их. Выйдя из своей комнаты, он вошёл в соседнюю, где встретил свою мать — Ксению. Она тоже уже проснулась. — Доброе утро, мам! Как спалось? — в ответ ему пару раз кивнули головой.       Кому-то может показаться странным, что такой взрослый девятнадцатилетний парень, как Вейл, до сих пор живёт с матерью в одной съёмной квартире. Однако это было небезосновательно. Где-то три года назад, когда Ксении было сорок два года, а Вейлу шестнадцать, его матери поставили крайне неутешительный диагноз: фибродисплазия. Это редчайшее и тяжёлое генетическое заболевание, при котором мышцы, сухожилия и связки постепенно буквально превращаются в кости, делая больного навсегда инвалидом с каждым годом всё более сковывающимися движениями, лекарства от этой болезни не существует, хирургическое удаление лишней костной ткани приводит только к увеличению её объёма. Именно поэтому Вейл ушёл из местной школы после девятого класса и так не поступил в колледж. Всё это время он ухаживал за матерью. Он почти никогда надолго от неё не отходил, если только уходил на работу, постоянно отправляя ей сообщения, ведь оставлять её одну не позволяло его большое и доброе сердце, которым обладают немногие в такой дыре, как Ад. Вера Вейла в лучшее будущее, оптимизм и поддержка с его стороны — это единственное что до сих пор не позволяло Ксении попытаться наложить на себя руки. — Мне сделать тебе покушать, мам?       Та одобрительно кивнула. Ей было трудно говорить из-за болезни, как и ходить и всячески двигаться. Однако в случае с Ксенией была некая аномалия — болезнь начала проявляться не в детстве, а довольно позднем возрасте. Даже характерного искривления фаланг большого пальца ноги не было. Хотя, физиология и генетика демонов ещё далеко не до конца исследованы.       Вейл, посвистывая, весёлым шагом направился на кухню, достал кастрюлю, насыпал туда пшённой крупы, налил воды, добавил ложку масла и варил двадцать минут. Птицам вообще удобнее всего есть кашу, за неимением зубов, а в положении матери только ей питаться, зачастую, и приходится. Первую свою тарелку он поставил на стол в гостиной, со второй же направился к матери в комнату. Она сейчас пыталась надеть футболку. — Сейчас помогу. — он поставил тарелку на прикроватный стол и помог ей одеться. — Тут покушаешь, или со мной?       Она указала пальцем в гостиную. Тот сначала помог ей дойти и сесть за стол, потом принёс и поставил перед ней тарелку. — Приятного аппетита, мам! — пожелал Вейл маме и сам, сев рядом, приступил к трапезе. Его мать хоть и слаба, но есть, пока что, может ведь мышцы челюсти ещё не до конца окостенели. Ксения могла даже говорить, но только тихо и медленно.       После того, как оба поели, Вейл взял обе тарелки, отнёс на кухню и помыл. После вернулся к ней. — Прогуляемся? — спросил сын, указывая большим пальцем на дверь.       Но она отказалась. Ну ничего страшного. Они и так вчера почти весь день на улице провели. Вместо этого она указала пальцем на телевизор, как бы говоря сыну, что она хочет его посмотреть. Вейл в свою очередь поудобнее усадил её на диване, взял пульт и включил телик. — Вот. — он отдал пульт ей — Включи, что тебе надо, я у себя в комнате немного посижу. Хорошо? — сказал он, отдав ей пульт и колокольчик. Она каждый раз звонила им, когда нужна была помощь.       Та просто взяла их и начала листать каналы, пытаясь найти хоть что-нибудь интересное. Сам же Вейл отошёл в свою комнату.       Войдя в свою комнату, паренёк подошёл к шкафчику, достал оттуда небольшую книжечку и сел на кровать, листая. Это было что-то типо дневника, в котором его мама записывала почти каждый день детства своего сына. На титульном листе была приклеена фотография малыша Вейла, дополняемая текстом, написанном от руки его мамы. Хоть он и был написан целых девятнадцать с лишним лет назад и знатно стёрся, Вейл отчётливо разбирал каждую букву. Было написано следующее:       Сегодня в моей жизни началась самая счастливая глава. Пятого июня две тысячи третьего года на свет появился смысл моей жизни. Моя радость. Моё счастье. Эта книга твоя, мой маленький Вейл…       Прочитав это ещё раз, он почувствовал как на его глазах стали наворачиваться слёзы. Хоть он пока не может точно понять, как счастлива была его мама, когда впервые увидела его, вылупившегося из яйца. Скорлупа того яйца до сих пор хранится в одном из шкафов. И тут, просматривая душещипательный текст, у Вейла впервые в жизни встал вопрос: а был ли счастлив отец? И тут он вспомнил единственный случай, когда его мать хоть что-то о нём говорила…       Четырнадцать лет назад — Мамочка! — приставал к птице её маленький сын, всё носясь у её ног. — А ты не знаешь, у меня есть папа?       Уже будучи наивным пятилетним ребёнком, Вейл иногда разумно подмечал, как другие дети гуляют со своими папами, а он сам ни разу этого не делал и даже ни разу не видел его. — Твой… папа?.. — задумавшись замешкалась Ксения. Она сильно взволновалась от этого, по настоящему каверзного, вопроса от сына, но не проигнорировала его. — Да, он есть… Просто… видишь ли — Ксения стала придумывать выход из ситуации — Он был военным. — единственное более-менее разумное пришло сове в голову. — И однажды, ещё до того, как ты родился, он ушёл на войну и… — И что, мама? — большими любопытными глазами смотрел в её лицо Вейл. — И не вернулся. Вот и всё… — А каким он был? — не отставал птенец. — Каким он был?.. Он… — Ксения задумалась и решила сказать правду. — Он был прекрасен. Для меня он был самым красивым из всех мужчин в Аду. — её голос на последних словах вздрогнул, а на глазах появились слёзы. — Мамочка, прошу, не плачь! — Вейл почувствовал вину за то, что мама заплакала и потянулся скорее обнять её. — Всё хорошо, солнышко. Ты не виноват, просто… Ладно, пойди погуляй. Я хочу посидеть одна. Хорошо? — Хорошо. — ответил малыш и вышел из комнаты, оставив Ксению одну.       …       Вернуться в реальность Вейлу помог звон колокольчика со стороны гостинной, значившего о том, что маме что-то было нужно. Филин аккуратно захлопнул книгу, вернул её на место и пошёл к Ксении. Там она смотрела какую-то мелодраму, на что он не обратил внимания. — Что такое, мам? — спросил Вейл.       Та указала рукой на дверь ванной, намекая, что ей нужно было в туалет. — Сейчас. Только потерпи немножко. — он помог ей подняться и дойти до ванной, сам же учтиво вышел и, закрыв дверь, тот подождал, пока она сделает свои дела. Наконец, колокольчик зазвонил вновь. Он вошёл, помог маме помыть руки и отвёл обратно в гостинную. — Всё. Может, ещё что-то нужно? — спросил Вейл, усадив её на диван.       Она открыла рот и симитировала питьё, уже говоря, что хочет пить. — Сейчас. — он принёс с кухни стакан полный питьевой воды и любезно протянул Ксении, а когда же та попила, поставила стакан на стол.       Вейл уже было направился обратно к себе, как Ксения замычала и показала жест, означавший «Подожди!». Когда всё внимание сына было обращено на неё, та протянула сыну листок со свеженаписанной надписью выведеной очень кривым, но читаемым подчерком:       Почему ты сейчас такой грустный, солнышко? Что-то случилось?       Видимо, она обратила внимание на лицо сына, на котором были видны последствия плача. Но тот отмахнулся. — Нее, ты чего? Всё хорошо. Я просто переживаю за тебя, вот и всё. Понимаешь?       Та опять принялась писать. Когда закончила, отдала листок сыну. Теперь написала:       Сейчас ты слишком сильно волнуешься. Плакать будешь, когда я в могиле лежать буду. Понял, рядовой? — пыталась немного смягчить обстановку Ксения. — Да, сэр! — в шутливой форме ответил Вейл. Но после, чуть не заплакав, обнял её. — Я не хочу, чтобы ты умирала, мам. Ты не заслужила этого. Кто угодно, но не ты. Ты самая лучшая. Спасибо тебе за всё. Я люблю тебя, мама.       Та обняла своего сына, и заплакала. Она совсем тихим голосом проговорила ему: «Я тоже тебя люблю, сынок». После она написала:       Понимаешь, сынок, но жизнь порой бывает несправедлива. И нужно учиться жить с этим. Ты меня понимаешь? — Да, мам, понимаю.       Она опять написала:       Ну всё, успокойся. Я не могу так смотреть на тебя таким. Хорошо? — Хорошо, мам. Хорошо. — ответил юный Бэттерблад и ушёл в свою комнату.       Войдя, он плотно закрыл дверь и лёг на кровать, вытирая слёзы. И он согласился со словами матери: ему нужно успокоиться. Он достал из-под кровати тайно припрятанную бутылку пива и аккуратно открыл её. Он знал, что мама такое очень не одобряет, но, осторожно отковырнув когтями железную крышку, он принялся попивать из неё думая над жизнью.       В аду не было социальных пособий как таковых. Как и, собственно, налогов, поэтому всем приходилось зарабатывать на жизнь собственными силами. Вейл работает с десяти утра до шести вечера официантом в одном местном ресторане. А работает он, собственно, с понедельника по среду.       Филин взглянул на календарь и понял, что сегодня, вопреки его ожиданиям, не воскресенье, а понедельник и сейчас уже двенадцать минут одинадцатого. Вейл сам был шокирован тому, как он умудрился так запутаться в днях, и начал спешно собираться на работу, чтобы не опоздать ещё больше.       Чуть не забыв попрощаться с мамой, которая не напомнила ему о работе по банальной причине того, что не была точно ознакомлена с его расписанием, тот побежал к месту работы. Продолжение следует…