Записки о чувствах

— Со мной тяжело, т/И, ты же знаешь. - голос Казуторы дрогнул. - Ты же знаешь… Парень сидел на кровати, чуть согнувшись, закрывая опущенную голову руками. В одиночестве он читает эту горькую исповедь самому себе, представляя перед глазами образ возлюбленной. — Я столько всего натворил, милая, из-за меня люди страдали, я же своими руками… И врагов, и друзей тогда, и Шиничиро… Казутора становился все тише и тише. По его лицу текли слезы. Он хватал себя за волосы, если эмоции слишком сильно давили. Картины воспоминаний одна за другой проносились в мыслях, вылавливая из тёмных уголков сознания самые неприятные события, и ему было очень страшно. Казу чувствовал себя бесконечно виноватым перед теми, кого подвел, обманул, бросил, забыл, хоть и много лет минуло с тех пор. Ханемия стал спокойнее, смирился, набрался рассудительности и понимания, неконтролируемые приступы агрессии по отношению к другим стали сходить на нет, появилось желание идти дальше, но боль осталась, словно зияющая дыра в груди, в которой иногда завывает ветер. Парень ощущал себя морально отравленным - чаша весов со всеми его грехами и ошибками по-прежнему значительно перевешивала старания стать лучше. В миг, когда снова накатывает удушающая апатия, хаотичными вспышками разливаясь по всему телу, все надежды на счастливое будущее неминуемо рушатся. В оцепенении Казутора свернулся под одеялом калачиком, немного подрагивая от переживаемых эмоций. Он не верил, что друзья правда простили его, не верил, что его могли любить - хорошее отношение казалось чуждым, мучительно чуждым. Убийца, безжалостный монстр, вот он кто, и эти прозвища намертво застряли в его памяти, постоянно повторяя: "Ты не заслуживаешь ни малейшего оправдания, жалкий трус". Его жизнь, как и прежде, балансировала на волоске, но удастся ли теперь угадать, как удержать равновесие? Все расплывалось перед его внутренним взором, угрожая унести в океан какого-то другого мира, полного зла. Ханемия зажмурился и вдруг резко открыл глаза, вздрогнув. Его холодной щеки нежно и осторожно коснулась женская рука. Пока мысли и чувства Казуторы судорожно метались в пустом пространстве, его замечательная девушка успела вернуться домой. Не в первый раз она застаёт парня в таком разбитом состоянии. Т/И осведомлена обо всем, через что длинноволосому пришлось пройти. Она мягко гладит его по волосам, шепча что-то успокаивавшее, тихонько целует в лоб. Казутора изо всех сил прижимает хрупкое тело к себе, утыкаясь лбом между шеей и плечом девушки, стискивая руки у неё за спиной. — Я рядом, Казу. - говорит она ему. - Все будет в порядке, вот увидишь. Я ведь знаю это. Внезапно отчаяние отступает. Ханемия все ещё дрожит, но напряжение спадает, и на его место приходит благодарность. И любовь. Эта волна неожиданной ласки захлестывает его с головой, он прячет лицо в девичьих волосах, вдыхает знакомый запах духов и всхлипывает. Ему больше не страшно. Для Казуторы т/И была спасительным лучиком света. Они повстречались почти год назад, будучи вынужденными ждать задерживающийся вечерний автобус на безлюдной остановке. Девушка неожиданно мило улыбнулась и похвалила татуировку на шее парня, оживлённо сказала: "Это выглядит очень круто! Никогда таких раньше не видела", а Ханемия смутился из-за непривычной тёплой искренности с чьей-то стороны. Особенно со стороны девушки. Особенно такой… Парень тщетно старался не думать ни о чем подобном. В конце концов, она ведь просто сказала это из вежливости, да? И повторила бы то же самое любому другому человеку на его месте, верно? И кто вообще, в здравом уме, смог бы почувствовать симпатию к такому, как он… Над сияющей короной красноватого солнца угадывались первые кусочки холодного ночного неба, прятавшегося в дымке облаков. До наступления темноты ещё далеко, а здесь, на этой дурацкой остановке, было так хорошо, аж хотелось стоять вечно, забыв обо всём на свете, пока пятнышки света медленно угасают и растворяются во мраке. Автобус так и не появился на горизонте, но ждущих его людей это уже не волновало. Казутора робко предложил т/И немного прогуляться, а она тут же согласилась. Они шли не спеша, по дороге обсуждая всякие незначительные глупости и перекидываясь шуточками. Где-то на задворках сознания Ханемия не разрешал себе радоваться, однако то и дело неосознанно смеялся в унисон с этой удивительной особой, улыбаясь изо всех сил. Парень неловко отводил взгляд, если красивые глаза напротив случайно встречались с его, самыми обычными глазами, пытался держать правильную дистанцию и, самое главное, ничего лишнего о себе не рассказывать. Давно не было так легко. Теперь Казутора смотрел на небо с мыслями о чудесном закате, ведь таким его назвала она. И нестерпимая тяжесть свалилась на плечи несчастного парня, как только их дороги разошлись. Он не успел спросить ни номер, ни адрес, ни даже имя, запомнил лишь очаровательные черты лица и завораживающий смех. Каждый вечер он шел той же дорогой, храня в душе надежду на ее появление, и каждый раз возвращался домой опустошенным. Ханемия был уверен - все так, как и должно быть. Сумеет ли он сберечь ее улыбку, эту умиротворяющую атмосферу, если т/И позволит снова быть рядом, стоит ли он ее времени? Сгущались сумерки. На улицах свежо и пустынно, слышен, нет, скорее угадываем приглушённый хор скрипучих цикад и тихий гомон веселящейся толпы где-то за домами. Казутора нашёл ее. Снова случайно, как и месяц назад. Он расплакался, глядя на девушку, не отпускавшую его столько времени. Т/И аккуратно гладила склонившегося к ней парня по плечам, пока тот утирал слёзы. В ту ночь они о многом говорили. Ханемия перепугался - непременно ведь оттолкнёт девушку своими сумасшедшими историями, она не захочет даже смотреть на него, разозлится, молча уйдёт… а она смотрела. Понимающими и внимательными глазами, в глубине которых Казу захлёбывался собственными чувствами. Таким же взглядом т/И одарила парня и сейчас, беззащитного и безутешного, доверчиво прижавшегося к ней, и Ханемия снова тонул в нем, трепетно притягивая девушку к себе за изящные плечи. Он расцеловал ее щеки и нос, плавно приобнял за талию, уткнувшись своим лбом в ее, еле слышно спросил: "Можно?", получая незамедлительное согласие. Казутора нерешительно коснулся ее губ, фантастические эмоции ярчайшим фейерверком заполнили юношескую грудь. Ханемия обнимает т/И сильнее, обхватывая мягкие и влажные губы своими, немного грубыми и неловкими, сначала медленно и деликатно, понемногу углубляя поцелуй, пытаясь отплатить девушке хотя бы своей любовью, ведь она ежедневно отдаёт ему так много своей заботы. Казутора растягивал этот сладкий и будоражащий момент так долго, как мог, размыкая женский рот своим языком и только с ее позволения проникая внутрь. Т/И поглаживала парня по спине, с удовольствием отвечая на все его ласки, а он, в свою очередь, перетянул девушку на себя, облокотившись телом о спинку кровати. Ханемии было недостаточно, ему было мало, он смазано оторвался от манящих губ, прокладывая дорожку из поцелуев к шее, осмелел, оставил на ней парочку красных меток, чуть прикусывая бархатную кожу, бережно зализывал их после, немного полюбовался проделанной работой. На шуточное недовольство таким поведением длинноволосый парень лишь усмехнулся, вновь захватывая такие желанные губы, снимая с языка все приглушённые стоны т/И. Его руки гуляли по прекрасному телу, пока горячий язык сплетался с другим, немного робким и неуверенным. Казутора прошёлся по дёснам, зубам, вложил в это все свои самые сокровенные эмоции, затем разорвал поцелуй и с довольным видом взглянул на взволнованную и покрасневшую девушку, прерывисто дышавшую на его груди. — Ты так прекрасна, я восхищён… спасибо. И прости, что снова не смог справиться со своей печалью. Прошу, позволь мне целовать тебя вновь. Я так влюблён… - он виновато опустил взгляд, водя большим пальцем по щеке т/И. - Мне хочется, чтобы ты стала моей. Даже если я не заслуживаю. Пожалуйста.