У тебя есть права, и одно из них — быть несчастным
Аудитория колледжа кажется такой маленькой и скромной по сравнению со школой… Даже удивительно. Но и группа, справедливости ради, довольно небольшая. Мерзлявый преподаватель по экономике строго-настрого запретил открывать окна, ведь «не май месяц на дворе», так что в классе слишком душно. Кто-то из студентов зевает, кто-то недовольно пыхтит, а кому-то совершенно всё равно. А Чуя? Чуе замечательно. Чуе всегда холодно, всегда хреново. За окном ветер разбушевался сильнее, чем обещали синоптики, гоняя опадающие с деревьев листья, а тучи предвещали ливень. — А теперь открываем тетради, я буду проверять ваши конспекты, — и по аудитории проходит гул негодования. Кому эти конспекты вообще нужны? — Я предупреждаю, что без них на зачёт можете даже не приходить! И вот она — первая жертва. Девушка с выкрашенными в пастельно-розовый волосами и разнообразным пирсингом с тяжёлым вздохом встаёт, направляясь к доске. Успев злобно захлопнуть пустую тетрадь, разумеется. Но стоя перед преподавателем уверенность куда-то девается у всех, поэтому со студентки сразу же спадает всё самодовольство, а сама она нервно стоит, перебираясь с ноги на ногу. — Ну-с, юная леди… Я думаю, у вас есть веская причина, по которой вы не ведёте тетрадь и игнорируете все мои лекции. Доппо Куникида — самый молодой преподаватель, который сам пару лет назад закончил этот же колледж, но по какой-то неизвестной никому причине вернулся назад, только в лице преподавателя. И самый нелюбимый среди студентов. Требовательный и строгий, не жалеющий своих студентов и смело отправляющий их на пересдачу. Сколько заявлений от учащихся на него было подано, и всё равно его не уволили. Ну что за свинство! Вот только… — Она патлы свои фриковатые красила! — и по аудитории разнеслось пару смешков. Девушка у доски густо покраснела, уже открывая рот, чтобы ответить оскорблением своему обидчику, но преподаватель быстро её перебил. — Джуничиро Танидзаки! — громкий хлопок ладонью по столу. — Молодой человек, поднимитесь, пожалуйста, — Куникида Доппо дождался, пока студент послушается. В классе воцарилась тишина, омерзительный гогот стих. — Наоми Танидзаки, поддержавшая позорную инициативу своего брата, Вы тоже, будьте добры, — брюнетка залилась краской стыда, — склонен считать, что себестоимость краски для взаимодействия с «патлами» намного больше, чем ваш довольно низкий на востребованность юмор. Садитесь оба. Только вот Доппо Куникида — один из самых справедливых и мудрых преподавателей, обучающих студентов этого колледжа. Строгий, требующий знания своего предмета, но невероятно понимающий и добрый человек. Человек, который слушает и слышит своих студентов. Чуе невольно вспомнился случай, когда Гин Акутагава — местная отличница — расплакалась прямо на паре из-за двойки. Она не выучила тему по уважительной, как Накахара кое-как понял, причине, а после пары застряла в кабинете Доппо на довольно продолжительное время. По итогам, на следующей паре она вышла и идеально рассказала сразу две темы (предыдущую и заданную на этот урок), чем исправила свою оценку. Более того, больше никогда не устраивала такие концерты на паре по экономике. Собственно, она больше практически никогда и не получала низких оценок по этой дисциплине. В этом особенность Чуи — он никогда ни во что не ввязывается, не слушает, но каким-то чудом всегда слышит всю самую важную информацию, запоминая её и используя в свою пользу. Вот и сейчас, парень был одним из немногих, кто понимал Доппо Куникиду как человека и преподавателя, за что последний уважал его и требовал ровно столько, сколько Накахара мог осилить. — Ну-с, а теперь к вашим оценкам за прошлую проверочную… Перечисление оценок — момент, который терпеть не могут студенты. Ну… Те, кому не всё равно на свою успеваемость. Излишне потраченные нервы ещё никому радости не принесли. Вспомнить ту же Акутагаву Гин — странную тихую девчонку группы, которая готова закатить целую истерику из-за плохой отметки. И одному Богу известно, специально ли. Другой разговор, её брат — Рюноске, который никогда не покажет своего разочарования в оценке. Лишь наблюдательный человек сможет увидеть, как нервно он дёргает тощей (Чуя бы всё за это отдал) ногой, как брови его сводятся к переносице, а взгляд становится совсем не добрым. И черт его знает, из-за оценки студент так переживает или трясется за любимую сестрёнку. Вроде бы двойняшки, а такие разные. Или взять к примеру Накаджиму Ацуши — солнечный добрый мальчик, наивный до невозможности, староста класса. Спокойный, радостный. Так старается, но так часто получает плохие оценки. Ну не даётся ему эта экономика! Что тут сделаешь? А Ацуши и не делает ничего сверх своих возможностей. Просто старается как может. А на плохую оценку разве что посупится минуту-две, да и выкинет из головы. Хотя, может и подойдет к преподавателю после пары, попросит объяснить тему ещё раз. Не более. А есть уголок троечников и двоечников. У них всё одно — шумят без остановки, ни во что преподавателя не ставят. А кто и ставит, тот вовсе не задумывается о своих оценках. Для таких студентов колледж — время отдохнуть от контроля, обязанностей и тяжёлой работы. Дай Бог сессию как-то закрыть и снова забыть о том, что в учебных учреждениях учатся. Вот диво! И Доппо Куникида всё это запоминает. Каждого студента знает в лицо, каждого видит насквозь. И каждого, кому не наплевать на своё будущее, пытается услышать. Старается помочь, объяснить и научить. И Накахара Чуя не может не уважать этого молодого, но мудрого человека.***
Перемена. Студенты счастливо бегут в буфет, курилку, магазин через дорогу, а Чуя… А что Чуя? Он уже собрал тетрадь, ручки и текстовыделители в сумку, но снова стал свидетелем какой-то сцены, которая, честно говоря, была ему абсолютно побоку. — Эй, зубрила! — мимо Накахары, чудом не сбив того с ног, пронёсся высоченный (выше самого Чуи на голову-две) одногруппник. Дазай Осаму. Новоиспечённый студент, видно чудом закончивший одиннадцатый класс и перешедший сразу на второй курс в колледж, где учится Чуя. Рекордсмен по тому, как стать известным на весь колледж, только придя в него. Слишком шумный. Слишком громкий. Слишком назойливый. Слишком нахальный и грубый, с вызывающим поведением и внешним видом: растрёпанные каштановые волосы, разорванные от пят до бёдер (что, между делом говоря, противоречит правилам учебного учреждения) джинсы, какая-то несуразно яркая футболка какой-то рок группы, фенечки, бусы и бинты. Чёртовы мерзкие, уже заношенные бинты, что обрамляли все открытые участки кожи студента. Шея, плечи, предплечья, запястья, ноги под разорванными джинсами… Даже один глаз. А огромные синяки под вечно покрасневшими глазами дополняли образ живого трупа. И не ясно — в травке или недосыпе дело. Или во всём сразу. Однако, Осаму Дазай скорее выглядел как человек, который покуривает траву, нежели как тот, у кого могут быть проблемы со сном. Хотя, черт его знает. «Как его вообще взяли в наш колледж, да ещё и сразу на второй курс?!» Хотя, ничего удивительного. Колледж довольно старый и ветхий, а молодой экономик, сексуальная медсестра и студенты — единственное молодое, что здесь есть. Ходили слухи, что колледж был создан ещё лет 40 назад, и всё тем же директором, который правит сейчас. И ремонт делали… Его не делали. Это и давало студентам почву для новых страшилок, слухов, и историй, которыми они обязательно пугали первокурсников и абитуриентов, а стены туалетов, коридоров и парты расписывали жуткими посланиями, что считали довольно забавным. Потому совершенно обыденно, что в колледж, не блещущий популярностью, берут всех подряд. Чуя до сих пор поражался, что им (и остальными нормальными студентами) движило, когда он принял решение поступать именно сюда. Дазай подлетает к ничего не подозревающему Ацуши Накаджиме, выбивая журнал из рук, что были непривычно нежные и аккуратны для парня. И, к своему несчастью, этому несуразному хулигану удалось запутаться в собственных ногах, и, теряя равновесие, налететь на Акутагаву, которая была слишком малорослой и слабой, чтобы выдержать на себе вес ста восьмидесяти сантиметрового парня. Не сложно догадаться, что в ту же секунду они оба полетели на пол. Однако, в отличие от сильно ударившейся девушки, что продолжала сидеть и недоумевать, Осаму Дазай быстро вскочил на ноги, уже планируя смыться. — Стоять, сволочь! — в ту же секунду к бинтованому подлетел Акутагава Рюноске, прижимая первого к стене и хватая за грудки, — Страх потерял? Забылся? Ты что, черт тебя дери, делаешь?! — Ох, божечки, — Дазай расплылся в улыбке — Чего лыбу давишь? — Рюноске, пусть и не мастер красивых изречений и коммуникации, предельно краток. Однако его немногословие помогает оппоненту понять всё быстро, не задавая лишних вопросов и не затягивая беседу. Тем более, когда Акутагава привык высказывать все свои мысли довольно грубо, кратко и доступно. «Нет, ну точно самоубийца…» — Накахара стоял чуть поотдаль, наблюдая за этой сценой и ожидая, когда дверной проём наконец-то освободится от этих двух, по его мнению, клоунов. — Ох, mon cherry, детка, — улыбка Дазая лишь расширилась, а сам он, казалось, был на грани того, чтобы расхохотаться в голос. Только вот что смешного парень нашёл в ситуации, Чуя не понимал, — Я лишь хотел посмотреть, как поведёт себя ёбырь, когда его голубую сучку обижает ещё более крутой альфа самец~ — Ч… Чего ты сказал?! — Бедный Ацуши Накаджима сначала покраснел, потом позеленел, а после и побледнел. Казалось, невинное дитя сейчас хватит удар. Гин же сжалась, делая шаг назад и зажмурившись. Понимая, что ждет её обидчика. — Ох, детка, как же я так прямолинейно! Имелось в виду, что твоё дост… — и по скуле прилетел удар. А потом ещё один. И ещё. Шатен упал на пол. — А ну прекратите, живо! — Куникида, отошедший в уборную, подоспел как никогда вовремя. Одним движением руки отодвинув двух взбунтовавшихся студентов на противоположные друг от друга стороны, преподаватель глубоко вдохнул, — Что за цирк вы тут устроили?! Сейчас объяснительные заставлю вас писать! А ну объясняйтесь живо! — Ох, уважаемый… — Доппо. — Уважаемый Доппо-сенсей! — Дазай поднялся, держась за щеку и вновь расплываясь в улыбке, пытаясь не рассмеяться над фамилией, которая показалась ему ну очень смешной. Рюноске, которому не дали и рот открыть, завёлся ещё сильнее, готовый выбить всю дурь из этого клоуна прямо перед преподавателем, — Понимаете, гомосексуализм… — Заткнись! — Акутагава, впервые на памяти Чуи повысив голос настолько сильно, развернулся и рванул прочь, даже не посмотрев ни на кого из присутствующих. Акутагава Гин и староста группы сразу же ринулись за ним, оставив преподавателя только удивлённо хлопать глазами. — Ну-с… Раз уж вы не возражаете, я удалюсь отсюда~, — противно пародируя преподавателя, Осаму Дазай смылся. Смылся, оставляя Куникиду Доппо в ещё бóльшем непонимании, пытающегося переварить произошедшее. — Эээ… Ну… Я тоже пойду, да… — Наверное, Куникида принял решение опустить этот конфликт и не навязываться к студентам с вопросами, раз обе стороны сами не хотят отвечать. Однако, Накахара этого уже никогда не узнаёт наверняка, ведь тот тоже смылся, неловко задев стул бедром. Не стоит об этом думать, не его это дело. Да и… Сил думать ещё и о других конфликтах нет, к чёрту.***
Улица встречает Накахару мерзким холодным ветром, который заставляет парня сильнее закутаться в кофту и спрятать руки в карманы. Дождь ещё не пошёл, что крайне удивительно, ведь тучи уже который час отказывались покидать территорию колледжа, дополняя мрачную атмосферу и пряча солнце, которое дарило хотя бы иллюзию тепла. Сдаваясь, Чуя натягивает на себя и капюшон, быстрым шагом идя к «своему» месту за магазинчиком. Парень садится на корточки, обнимает себя за плечи и курит. Одну, две, три сигареты… Тяжело дышит, пытаясь справиться с необъяснимой паникой, скуривает ещё одну. Прокручивает у себя в голове всё произошедшее сегодня, и то, что ему ещё предстоит пережить. Не помогает. Руки трясутся, глаза судорожно бегают, пытаясь найти помощь. «Так, успокойся. Пять предметов, которые ты видишь», — Чуя попытался сфокусировать свой взгляд на чём-то одном, — «Раз — машина, стоящая рядом с табличкой "не парковаться", два…» — запнулся, пытаясь успокоить дрожь в руках, — «Два — собака, привязанная рядом с магазином недалёким хозяином; три — о! Недалёкий хозяин, что пришёл за своей привязанной рядом с магазином собакой», — Чуя усмехнулся собственным мыслям, продолжая свою небольшую игру*, которая, кажется, начала ему помогать. Сев на асфальт по-турецки и поджигая пятую сигарету, он продолжил, — «Четыре…» К тому моменту, как Накахара полностью приходит в себя, перемена заканчивается, что и заставляет парня нервозно вскочить, игнорируя потемнение в глазах и быстрым шагом (мог бы физически — сорвался бы на бег) направиться к дверям колледжа, по ходу запихивая в рот жевачку, дабы от него не несло табаком. Дождь, как назло, таки полил, мешая студенту нормально видеть дорогу и сохранять хотя бы частички своего небольшого комфорта сухой одежды. — Эй, принцесса! — Чуя застыл, оборачиваясь на голос, «да блять», — Вот с тобой мы ещё не познакомились! Дазай Осаму, черт его дери. Стоит, как всегда нахально. Курит толстую дурно пахнущую сигарету прямо у дверей колледжа, лезет в жизнь других людей. Отвратительно. Мерзко. Убого. Чуя ненавидит таких, как он. Ненавидит, когда кто-либо сует нос туда, куда не надо. Ненавидит, когда его, такого жалкого сейчас, замечают, когда сейчас к нему привлекают внимание. — Не подходи! — и Чуя таки ударяется в бега до следующего кабинета и следующей пары, оставляя местного хулигана недоумевать с того, что сейчас произошло. Или с того, что не произошло ничего. Черт разберёт их, этих тихонь группы.***
Домой Накахара возвращается без сил. Скидывает с себя ботинки, вешает куртку на крючок (удивляясь, как он нашёл энергию на то, чтобы поднять руку и дотянуться до чёртова крючка), устало проходит в комнату, таща за собой сумку. Квартира встречает его тусклой, неуютной, мрачной обстановкой. Покрытые слоем пыли все горизонтальные поверхности, которые мать семейства находила силы протирать. Раз в месяц. Раз в два месяца. Полки, заваленные ненужными вещами, какой-то хлам и кошмар, который никто из членов семьи не хотел разбирать. Или не мог. Совсем небольшая квартирка, которой можно даже удивиться — такая маленькая, а вмещает столько всего. Но Чуя и Поль все равно, по-тупому стечению обстоятельств, живут в одной чертовой комнате, пока мать спит в гостиной, а одна комната… А одна комната пустует. И за три года пока никто не смог собраться с духом и заглянуть в неё. Однако, рыжий всё также медленно идет в… Наполовину свою комнату, радостно обнаруживая, что дома он действительно один. Пока что. Медленно стягивает с себя рубашку и брюки, натягивает на себя штаны и толстовку оверсайз, перевязывая хвостик на голове. У Чуи и в комнате бардак. Совсем, совсем немного вещей, но именно они занимают всю половину комнаты, которая принадлежит подростку. И… Сил убирать всё это абсолютно нет. Тем более, когда сам видишь, что вторая половина комнаты убрана. Не то, чтобы идеально, но прекрасно заметно, что человек хотя бы старается навести порядок, и если захочется, то на его половине даже будет свободное место, чтобы сесть. Достижение, однако! Какое-то время Накахара просто сидит на кровати, подобрав под себя ноги и обняв колени, пустым взглядом смотря в никуда. Однако некоторое время спустя он вспоминает, что домашнее задание и подготовка к завтрашнему учебному дню сами себя не сделают. Достав из сумки тетради и ручки, открывая в телефоне электронный учебник, он уже было приготовился добросовестно выполнять работу. Ах да, таблетки… Поднявшись с кровати, парень схватил блистер таблеток, спрятанных в шкафу среди одежды, и направился на кухню. Кухня, стоит сказать, также ни чем не отличалась от основного антуража квартиры. Разве что, кухня отличалась бóльшей чистотой в тех местах, где семейство постоянно завтракает, обедает и ужинает, а микроволновка, плита и холодильник наоборот — покрыты слоем грязи и жира. Чую тошнило от одного вида кухни. От осознания того, что он может сорваться. Что все его труды и страдания пойдут насмарку. Положив телефон и таблетки на стол, парень открыл холодильник, сам не понимая цели своего действия. Но воспалённый мозг и измученный организм прекрасно всё поняли — еда. Чёртов пакет с чёртовыми яблоками, лежавшими на центральной полке, привлекающие внимание. Секунда — и Накахара набрасывается на них. Разрывает упаковку, вгрызаясь в несчастные яблоки. Изо рта течёт слюна от голода, из глаз текут слезы, руки трясутся, а мозг отключается. Все пять яблок, одно за другим, оказываются в желудке парня. Все их он съедает вместе с косточками, издавая некие… Животные звуки, совершенно не осознавая, не помня того, что он делает. Даже не пережевывая толком, судорожно запихивая себе в рот больше, больше, больше. Со стороны, наверное, это зрелище выглядит крайне пугающе и тревожно, а сам Накахара похож на зашуганного дикого зверя, которому не давали еды и пытали в течении долгого времени. Точнее… Он сам пытал себя. Но вот, яблоки съедены, а Чуя начинает приходит в себя. Внимание привлекает кричащий холодильник, ведь его в течении получаса держали открытым. Подросток промаргивается несколько раз, пытаясь понять, что произошло. Руки, рот, одежда и всё вокруг него было усеяно остатками проклятых фруктов. «Блядство!» Пальцы были покрасневшими в некоторых местах — видимо, Чуя сам случайно кусал себя, в надежде съесть всё быстрее и как можно больше. У правой ноги лежали остатки от яблок. Раздавленные, растоптанные и… Сгнившие. Эти яблоки были гнилые. Полностью чёрные, источали омерзительный запах. «Нет, нет, нет! Нет, пожалуйста!» Зажав рот ладонью и мгновенно вскочив на ноги, Чуя побежал в уборную. Несколько раз он врезался в дверные косяки, угол стола, задел и уронил стул… Будут гематомы. Ещё одни. Забежав в туалет, подросток согнулся над унитазом. Рвоту даже не пришлось вызывать — организм сам отторгнул продукт. Из глаз всё ещё текли слезы, горло саднило и жгло, а руки крепко обхватили сиденье унитаза. Волосы давно были испачканы. Чуя задыхался. Он умирал. Вскакивая и забегая на кухню, заглатывая сразу десяток таблеток, случайно разрезая кожу на пальце упаковкой, парень снова падает к унитазу. Снова, снова, снова! Ещё несколько заходов, и парень упирается головой в стульчак. Часто и тяжело дышит, одной рукой схватившись за грудь. Всё тело болело, кричало, молило о помощи, но ему было всё равно. Плевать. Не давая организму хоть немного восстановиться, парень пытается подняться, но в тот же момент падая на пол с громким грохотом — ноги не держат тело. Такое отвратительное тело… — Какая ирония… — Квартира отвечает оглушительной тишиной. На лице Накахары растягивается ужасающая улыбка, — Какая занимательная история, какой сюр! — парень начинает истерически хохотать, периодически ударяя себя кулаком по ногам или лбу, — Сгнившие! Яблоки были сгнившими, сгнившими, сука! Но вскоре смех превращается в скулёж, а после и в горькие рыдания. Чуя учится. Чуя больше не ведёт борьбу с собой каждый блядский день. Чуя сдался. И Чуя не выдержит больше ни одного дня. Чуя гниёт заживо. И он прекрасно это понимает./ / /
* — Игра, в которую играл Чуя рядом с магазинчиком, чтобы успокоиться, не совсем игра. Это действительно ряд определённых упражнений, которые порой могут спасти от панической атаки. Нужно назвать 5 вещей, которые можешь увидеть, 4 вещи, которые можешь услышать, 3 вещи, которые можешь унюхать, 2 вещи, которые можешь почувствовать на ощупь и 1 вещь, которую ты можешь почувствовать на вкус. Всё это нужно стоять и проговаривать, желательно вслух.