Слова, которые сказаны,
Всегда что-то означают
«Как так можно? Разве так можно? Охуевший ублюдок!»
Видится, четвёртый день стал кульминацией для бинтованного. Видит Бог, никогда не было такого за всю историю учебного заведения, никогда Дазай так паршиво себя не чувствовал, никогда на изнанку его настолько сильно не выворачивало. Ведь старая рана заболит, в разы сильнее заболит, только если её второй раз ножом ковырнуть. Длинная перемена. В сравнении с другими длинная, а на деле — всего минут 20. Вот только преподаватель, всё тот же Куникида-сенсей, что экономику в этот раз вёл, опаздывал, что за ним замечается довольно редко, почти никогда. Осаму, в традиции своих последних будней, решил в магазин, уже призванный «шаражным», сбегать — за второй банкой пива, ведь первую уже осушить успел, да довольно резво. Вот только лиха беда начало — Ацуши Накаджима, староста, решил таки свою группу от нападок юродивого студента сберечь. Преградил шатену путь, нахмурив тонкие бровки, в попытке объяснить, что делать планированного совсем не стоит. — Дазай, пожалуйста… — робкий голос старосты звучал настолько неуверенно, будто парень сам понимал абсурдность своих действий. А точнее, бессмысленность. Осознание того, что его поступок ничего не изменит, — Не стоит сейчас выходить. Тем более, за алкоголем. Мы… — Ацуши запнулся, оглядев аудиторию, — Я не желаю тебе зла. Я просто хочу сказать, что… — Ацуши, зайка, будь добор, захлопнись, — на лице шатена расплылась улыбка. Осаму, стоящий до этого довольно тихо и смирно, делая вид, словно действительно внимательно слушает старосту, снова расплылся в нахальной улыбке, — Не неси хуйни. Ты прекрасно знаешь, что я клал на твое мнение. И на мнение других. — Дазай, я… — Накаджима вздохнул и выдохнул, словно пытаясь успокоить себя, сохраняя последний кусочек надежды решить всё мирно, — Я… Я могу помочь. Только не мешай остальным ребятам учиться, пожалуйста. Если у тебя какие-то проблемы… Староста не договорил. Не успел договорить, ведь в ту же секунду его грубо схватили за ворот толстовки, расцарапав шею и крича что-то вроде «не твоё собачье дело», намереваясь ударить по лицу. Ацуши не успел сообразить или услышать, только заметить, что самодовольное лицо главного задиры колледжа впервые за всё его время обучения исказилось злобой. Ему просто стало чертовски страшно. Накаджима даже зажмурился, вот только вместо удара просто упал на пол, осознав, что его уже никто не держит. — Ты ну просто феерический кретин. — Твёрдый, почти тихий, монотонный юношеский голос. Акутагава Рюноске, что оттолкнул Дазая, спрятав старосту за своей спиной, — Кто бы мог подумать, что ты сорвешься так быстро. Так быстро разобьешь свою маску блядского клоуна. — Вот он, защитник Ацуши Накаджимы. Прямолинейный и строгий в своих утверждениях, никогда не оставляющий несправедливость безнаказанной, а конфликты не озвученными. Тем более, когда это касается людей, за которых Акутагава порвёт. Ацуши почти боялся Рюноске в такие моменты, — Ничтожество. Ничтожество, которое пытается утащить с собой на дно весь коллектив. Если ты закончил… На этот раз кулак таки прилетел в лицо. Только не в лицо старосты. Ацуши вскрикнул от испуга. Акутагава Гин же, что всё это время старалась держаться в стороне и не вмешиваться в конфликт, бросилась к брату, вот только Накаджима преградил ей путь — «Не лезь лучше, ударят». Рюноске рухнул на пол, за этим сразу же получив удар по груди. По лёгким. Чертовски больным и измученным лёгким. — Боже мой… Он кашляет кровью! — кто это крикнул, Акутагава не разобрал. Он уже совсем мало что понимал, ведь два сильных удара совсем выбили из парня дух, а картинка перед глазами начала плыть. Ещё один удар он не выдержит. — Что ты творишь?! — староста бежит к студентам, но оказывается бесполезен. Довольно слабого физически мальчика легко отталкивают в сторону, отчего Ацуши понимает, что остановить драку физически у него не выйдет. — Дазай, прекрати! — это уже была Юан. Кажется, начали подключаться ещё люди. Больше и больше. Тяжело. Очень тяжело. Дазай сделал шаг в сторону, уперевшись в доску, стеклянным взглядом смотря в никуда. Сложно. Страшно. Стервятники. Снова все на одного, снова все против одного. Разочаровал. Не справился. Не выстоял. Отвратительно.«Не позволю больше…»
— Заткнитесь, уебки! Шизофреники! Жалкие ублюдки! Вы уже обоссались на самом-то деле! — Осаму разнёс кулаком воздух, заставляя студентов сделать несколько шагов назад, — Отъебитесь от меня! Вон дверь, вон нахуй! — Снова переключившись на парня, уже лежавшего на полу, Дазай нанёс ещё один удар прямо в живот. — Не надо! — он замахнулся на второй… — Что. Здесь. Происходит? — дверь распахнулась, а за ней оказался Доппо Куникида. На него вытаращилась вся аудитория, — Какого… Преподаватель подбежал, толкнув парней в разные части класса. В первую очередь он ринулся к Акутагаве, садясь на колени и помогая парню подняться. Давая какую-то салфетку, чтобы тот вытер кровь у рта. Прощупывал рёбра на наличие переломов, которых, вроде как, не оказалось. Параллельно осматривая весь класс взглядом, полным гнева и непонимания. Рюноске же лишь сипел, не в силах сказать или сделать что-либо. — Накаджима! — парень подлетел к преподавателю по первому же зову, — Хватай Акутагаву и дуйте в мед пункт. Помощь ему сейчас не помешает, — Ацуши подхватил одногруппника под руку, медленно выходя из кабинета, стараясь не причинить Рюноске дискомфорт. Гин рванула за братом и другом. Класс замолк, ожидая реакции Куникиды и Дазая. Воцарилась напряжённая тишина. — А что касается вас, молодой человек… — Ой-ой-ой, мы такие грозные! — Дазай словно и не выходил из себя. Словно не было того срыва, который лицезрели все одногруппники парня. Клоун, расплывшийся в улыбке. Только и всего. Глаза преподавателя полезли на лоб, в то время как сам Осаму вальяжной походкой направился в сторону выхода, — С вами так весело! — Стоять, — Доппо несильно схватил парня за руку, не давая выйти из кабинета, — Проявите уважение. Объясните, почему вы посмели… — Нет-нет-нет! — Дазай вырвал руку из хватки преподавателя, — Не в этоот раз~, — нараспев сказал бинтованный, после чего скрылся в дверях.***
— Всё будет хорошо, — Ацуши с Гин сидели в школьном коридоре, ожидая Рюноске, который с минуты на минуту должен был выйти из кабинета, — Бывало и хуже, так ведь? — староста успокаивающе потрепал девушку по плечу. — Да, я знаю, просто… Давно такого не было, — Гин тяжело вздохнула, заправив выбившуюся прядь волос за ухо, — Всё-таки, ему не стоило лезть к Дазаю… — Это я виноват. Знал же, что если он начнёт на меня агрессировать, Рюноске обязательно ринется меня защищать, — Накаджима заметно погрустнел, ссутулился. Но, осознав минутную слабость, тут же снова лучезарно улыбнулся, поворачиваясь к девушке, — Но, хэй, Аку очень сильный. И волевой. Ему ничего не сделает никто в этом мире! А если попробует, то мы сразу окажемся рядом, так ведь? — Да, думаю, это так. — девушка тоже заметно оживилась, — Спасибо тебе, Ацуши, правда. За это время ты. Ты стал для нас членом семьи. Которого и я, и Рю, который этого никогда не признает, безумно боимся потерять. — Не волнуйся, я буду рядом с вами всегда, — Ацуши притянул девушку к себе, заключив в объятия. — Кхм, — девушка с парнем подорвались, уставившись на источник звука, — Я не помешал? — перед студентами стоял немного помятый и побитый, но вполне себе живой Акутагава Рюноске. — Акутагава! — Ацуши с Гин бросились к парню. — Живой! — Накаджима налетел на Рюноске, крепко, но осторожно обнимая, в то время как Гин терлась в сторонке, просто рассматривая брата, — Как ты? — Всё хорошо. Не волнуйся, я полностью здоров, — Человек, совсем не знающий брюнета, стало быть, подумал бы, что слова были произнесены также холодно и отчужденно, как диалог с Дазаем. Вот только взгляд был тёплым и заботливым, — Я в полном порядке, — повторил Акутагава, увидев недоверие в глазах близких. — Ой! — посмотрев на время, Гин ужаснулась, — прошло уже полчаса с начала пары! Мальчики, я побегу в аудиторию, чтобы записать конспект, а вы приходите, как будете готовы, хорошо? — Кажется, не дождавшись ответа, девушка ринулась к лестнице на второй этаж, оставив парней в недоумении. — Ну что ж… Тяги к знаниям сестре явно не занимать, — парень улыбнулся старосте, казалось, впервые за вечность. Только тут же нахмурился: — Не смотри на меня так. — Рюноске, ты же знаешь, что я хочу сказать, — Накаджима тоже нахмурился, положил руку на плечо парню, — Я вижу, что ты плохо себя чувствуешь. Вижу, что больно. Почему ты снова ничего мне не говоришь? Я волнуюсь о твоём состоянии. Мы же это уже обсуждали. Словами через рот. — Знаю… — Акутагава тяжело и хрипло вздохнул, уткнувшись лбом в плечо светловолосого, — Я знаю, просто… Прости, Ацуши. Я стараюсь. Но мне правда не так больно, как могло быть. — Угу, — староста обнял парня за талию, — Спасибо. Я так счастлив, что ты стараешься ради меня… И себя. На самом деле, ты делаешь большие успехи! Раньше на тебя смотреть было страшно. — Давай не будем о прошлом, — Акутагава несильно мотнул головой, задев плечо старосты, — Пожалуйста. — Да, да, конечно… — Накаджима почувствовал неловкость, — Я хотел сказать, что ты правда умница. Я так тобой горжусь! — Спасибо. Я… — парень снова глубоко вздыхает, наконец отвечая на объятья, — Я бы не выжил без тебя. Ты всегда рядом, спасибо тебе. Ты прав. Как всегда, ты прав. — А как же Гин? Она ведь тоже безумно тебя любит. — Гин, она… Да, я тоже её, — кое-как промямлил Рюноске. Все-таки, ему тяжело даётся говорить о таких вещах, — Но она такая же, как я. Мы бы не смогли выбраться сами, просто утонули бы вместе. Это всё благодаря тебе. — Отставить! — кажется, староста впервые перебил парня, потрепав его по волосам, — Ты сам это сделал. Своими руками помог себе и сестре. Я просто был рядом, так что ты просто солнышко! — Ацуши приподнял Рюноске за подбородок, чтобы посмотреть на лицо. — Извини, что тебе приходится возиться со мной. Я должен был делать сам намного больше… — И это мы тоже проходили, Аку. Ты делал всё сам слишком долго. Позволь теперь мне помочь тебе. Моей любви и заботы хватит и на тебя, и на Гин, и на весь мир, ты же знаешь это! — Да… Да, прости. Спасибо, Ацуши. Я хочу защищать тебя. И сделать счастливым, — Акутагава крепче обнял парня. — Я тоже люблю тебя, Рюноске, — задорно восклицает студент, отвечая на объятья и нежно чмокая парня в губы, — А теперь давай все-таки правда пойдём на пару, Гин будет волноваться.***
Доппо Куникида догоняет студента только у выхода из колледжа. — И какого чёрта ты вытворяешь? — преподаватель снова ловит парня за руку, на этот раз прилагая больше усилий, — Настоятельно не рекомендую вырываться. — Ох, Куникида-сенсей, — бинтованный нагло ухмыляется, готовясь снова удрать, — А знаете ли вы, что применять физическую силу по отношению к студентам незаконно? — Доппо нахмурился. — А знаешь ли ты, молодой человек, что избивать своих одногруппников незаконно точно также? Я закрываю глаза на твои шалости взамен на разговор, идёт? — Не смешите меня, Куникида-сенсей. Вы серьёзно думаете, что меня волнует репутация или ответственность? — Дазай дёрнул рукой на пробу, но понял, что в этот раз ему так просто не удрать. — Так… — Куникила делает вдох, а после приспускает очки с носа, глядя шатену прямо в глаза, — Тогда могу ли я поговорить с настоящим Дазаем? — парень мгновенно меняется в лице, глазами полными страха и изумления смотря на преподавателя. — Как вы… Какого чёрта вы… Да вы же ни чёрта… — Так я могу поговорить с ним или нет? — Вы ничерта не знаете. — Так расскажи, чтобы я понял. — Вы мне никто. — Я твой преподаватель. Наставник, — Услышав в ответ тишину, Куникида глубоко вдохнул. Что ж, недолго длилась эта словесная перепалка, — Ничего не возразишь? — и снова тишина. Доппо даже мысленно ухмыльнулся тому, что победил. Ведь, честно говоря, даже не ожидал, что победит, — Тогда позволь сказать мне. — Ну попробуйте, — парень снова натянул на себя раздражающую улыбку и оперся на стену колледжа. — Ну да… — словно самому себе ответил Доппо, а после начал, — Ты ведь злишься, верно? На себя уже злишься. Тебя просто разрывает: «как это так, почему я снова наступил на те же грабли?», это так? — Улыбка с лица парня медленно начала сползать, а Куникида, тем временем, продолжил, — Злишься, что снова белая ворона, хотя, вроде как, ты этого и добивался. Маска клоуна, маска главного обидчика, ведь если тебя не любят, то должны бояться. Должны сторониться. Чтобы никто больше не затравил, не надавил на старые раны, не сделал больно. Я прав? — парень молчал, — Тебя ведь в целом злит всё это? Ты прекрасно понимаешь, что ты намного лучше их всех. Умнее, осознаннее, взрослее, так ведь? Ты всегда был таким, — математик говорил это спокойно, без тени насмешки в голосе. Словно рассказывал историю о каком-то старом знакомом, — Но по какой-то причине другим всегда везло больше. Всегда козлом отпущения был ты, хотя просто пытался выжить. Но весь мир повернулся к тебе спиной. Когда нет ни отца, ни матери, ни друзей, ни бабушек или дедушек, которые могли бы поддержать, подарить хоть немного любви и заботы, — улица словно специально стихла. Не прошло ни души. А Дазай с каждым словом Куникиды становился все несчастнее, печальнее. Маска клоуна раскололась. Он уже не пытался вырваться, не пытался язвить или перебивать. Словно забыл, где и зачем он находится. Только слушал голос своего преподавателя, — И ты не знаешь, что тебе делать. Не можешь никуда приткнуться. Жить не хочешь, но и умирать уже вроде тоже, — рука Доппо, что так крепко держала студента, как-то незаметно оказалась на плече. А хватка преподавателя превратилась в тепло поддержки и понимания, — Вот только… Ты наверняка слышал это кучу раз, наверняка это звучит до смеху слащаво и раздражающе, но послушай. Всё зависит только от тебя самого. От твоей воли, от твоих желаний. Сейчас ты свободен. Сейчас ты волен поступать так, как хочешь ты сам. Ты имеешь право хотеть. Ты имеешь право на существование. И как только ты это поймёшь, жить тебе станет легче. Кажется, начался дождь. Где-то вдалеке ревели автомобили, мимо пронеслась чья-то собака. Ноги́е деревья бились друг об друга, создавая шелест, несмотря на то, что листья уже опали. Дазай не плакал. Он дрожал. Сдерживал слезы, которые норовили хлынуть из глаз. Давно Осаму не чувствовал такого желания просто упасть на пол и расплакаться, как маленький ребёнок. Загнанный зверёк. — Знаешь, когда-то давно у меня был друг, — мужчина, тем временем, продолжил, — Даже не друг, я бы сказал. Хороший знакомый. Он был просто полной противоположностью тебя. Спокойный, усидчивый, любящий людей безвозмездно, детям-сиротам помогающий. И не к тем людям он пошёл, просто потому что лучше для людей хотел сделать. Это его и погубило. Вот только загадка: судьба у него была идентичной тебе. Доппо Куникида заманивал. Зачаровывал своей мудростью, своей строгой добротой. Его хотелось слушать, словам хотелось внимать. Математик выглядел как заботливый справедливый отец. Как тот, к кому хочется упасть в объятья, излить свою душу, выплакаться. И Дазай был на грани того, чтобы сделать это. — Как вы… — парень прокашлялся, стараясь скрыть дрожь в голосе и ком в горле, — Откуда вы… — встряхнувшись, он постарался продолжить, — Что же мне тогда делать?.. — Ну, — блондин усмехнулся, — Это уже тебе решать. Я ведь всего лишь простой преподаватель, я тебе никто. С этими словами Доппо Куникида ушёл, оставляя Осаму Дазая наедине со своими мыслями и со словами, сказанными этим дождливым осенним днём.Один из тех, кто навеки
Под его
Ободранным чаячьим крылом