Утро нового дня

Это была хорошая работа. Почти не били, давали один выходной в месяц, иногда кормили похлёбкой с редкими кусочками разваренного мяса. Сымрат поплотнее закуталась в шаль (в усыпальнице было холодно), и окунула тряпочку в ведро с благоухающей водой. Девочка тщательно отжала материю и склонилась над телом короля Элессара. Полгода назад, когда тринадцатилетняя Сымбат только начинала трудиться в усыпальницах, ей было здесь очень страшно: тут холодно, сквозняк гуляет и мертвые люди лежат. Но потом плюсы перевесили минусы — смерть от голода страшнее парочки трупов. Она приходила сюда ранним утром, мыла полы, стекла, двери, потом набирала чистую воду, добавляла туда благовония, протирала тела почивших властителей Гондора, причесывала им волосы, очищала от пыли символы их власти — драгоценности, книги, скипетры, мечи, щиты... Это была хорошая работа — лучше, чем помогать кухарке, которая вечно норовила зарядить девочке поварешкой по лбу. Сымбат медленно провела тряпочкой по бледной, запавшей щеке короля Элессара. Тело оставалось нетленным уже сотню лет, и казалось, что великий властитель просто спит. Сымбат лёгким движением смахнула прядь волос с его лба, осторожно погладила тканью шею. Почему-то кожа мертвеца сегодня не была холодной, несмотря на прохладу в усыпальнице. Она снова ополоснула тряпочку, отложила ее в сторону и взялась за расчёску. Подождите-ка... Показалось ей, или к бледным щекам короля вернулась краска? Нет, точно показалось. Она слишком мало спала и мало ела на этой неделе. Сымбат стала медленно расчёсывать седые кудри, и вдруг уронила расчёску с испуганным возгласом. Локоны мертвеца на глазах чернели, ломкие белые пряди наливались силой и жизнью. Минута — и прекрасный мужчина в самом расцвете сил лежал перед Сымбат, пока бездыханный. Но вот луч солнца из узкого окошка скользнул по царственному лицу, и его веки задрожали. Девочка в ужасе отпрянула, но мягкий, звучный голос удержал ее на месте. – Не бойся, дитя, - сказал мертвец, - я тебя не трону. Где я? Что происходит? – Я плохо понимать Всеобщий... - пробормотала ошарашенная Сымбат. Быстрый, внимательный взгляд чиркнул по ее лицу, и король сказал на языке харадримов: – Как тебя зовут, дитя? – Вы говорите на моем языке? - изумилась Сымбат. – Я много на каких языках говорю, - усмехнулся человек, который просто не мог быть живым. – Меня зовут Сымбат. Я тут работаю… Ухаживаю за вашим телом. Простите. – Я потомок Нуменорцев, с моим телом ничего не случится и без заботы маленьких девочек, - фыркнул Арагорн, - вот теперь я действительно смущён. Надеюсь, ты ухаживала только за лицом… Сымбат опустила глаза, но краем глаза заметила, как король густо покраснел. Она хихикнула: он был таким милым, и совершенно не напоминал высокомерные памятники ему, которые стояли в Гондоре на каждом углу. – Почему ты не в школе, Сымбат? - внезапно спросил король Элессар. - почему ты проводишь вечер с мертвым взрослым мужиком в усыпальнице, а не в своем доме с родителями и домашним заданием? – Я не хожу в школу. – Почему? – У меня нет денег. – Что за глупости, - нахмурился король. - Разве я не приказал сделать все учебные заведения бесплатными? Сымбат лишь растерянно смотрела на него. В глазах Элессара мелькнуло лёгкое подозрение, смешанное с недоверием, и он спросил аккуратно: – А как вообще поживает Гондорская республика? – Республика? Мы живём в Великой империи Гондор, которая чтит вас как величайшего короля людей… Арагорн помрачнел. Несколько минут он молчал, и Сымбат стояла тихо, как мышка, боясь даже вздохнуть. Наконец король Элессар задумчиво сказал: – Кажется, я понял, зачем Эру отправил меня назад. За несколько столетий до этого Ахнгул — город Истерлингов — в первые мгновения оглушил двадцатилетнего Арагорна. По узким улицам ползли повозки с дорогими тканями и фруктами, и их владельцы, недовольные медлительностью конкурентов, отчаянно орали друг на друга. Между ними сновали чумазые босоногие мальчишки, изредка пробегали замотанные в тряпки женщины — из-под платков поблескивали только испуганные черные очи. Откуда-то издалека доносились заунывные песнопения: жрецы Истерлингов воздавали хвалу Саурону, которого считали богом. Сладкий запах благовоний, специй, фруктов и цветов смешивался и плыл над городом, и у юного Арагорна кружилась голова. – Эй, не спи, - Ингрим легонько толкнул его в плечо. – Я и не спал, - обиженно поджал губы юноша. Старший дунадан ухмыльнулся: – А что за недовольство я слышу? Нашему маленькому вождю не нравится Ахнгул? – Не смей называть меня маленьким! - взвился Арагорн. - Я наследник Исильдура, вождь дунадайн, будущий король Гондора и Арнора… – Во-первых, не ори на всю улицу, - хмыкнул Ингрим, - тут конечно мало кто говорит на Всеобщем языке, но вдруг? Во-вторых, ты пока не вождь, а обычный мальчик с очень высоким самомнением. Я верю, что ты сможешь стать вождём и даже королём, но сейчас тебе надо следовать приказам старших. Это понятно? Арагорн хотел возразить, но осекся под твердым взглядом дунадана, и поэтому сказал, насупившись: – Понятно. – Ну вот и отлично, - Ингрим потрепал недовольного юношу по черным вихрам, - теперь пошли. Они прибыли в город Ахнгул, чтобы купить рубин-траву — важный ингредиент целого ряда лечебных снадобий. У Арагорна уже голова шла кругом от событий последних пары недель: он вернулся в Имладрис после двухмесячных приключений со сводными братьями, узнал тайну своего происхождения, встретился с Арвен — прекраснейшей девой из ныне живущих — и влюбился в неё с беспощадной страстью юности; впервые между ним и приёмным отцом произошла размолвка, и вот он уже покинул дом навсегда, чтобы присоединиться к народу следопытов… но и там Арагорн провёл лишь неделю, и даже не успел поучаствовать в боях: от него требовали лишь сбора трав, полировки оружия и ухода за лошадьми. Вскоре Ингрим взял его с собой в Ахнгул, причём путь до города был до обидного простым — они ехали в костюмах обычных торговцев, а недружественных встречных успокаивали не мечом, а взяткой. Это бесконечно раздражало юное восторженное сердце Арагорна, который жаждал подвигов. – Сюда, - сказал Ингрим. Юноша увидел перед собой дверной проём, в котором не было двери — вместо неё висела потрепанная, стираная-перестиранная полосатая тряпка. Арагорн прошёл вслед за Ингримом, брезгливо стараясь не задевать видавшую виды ткань. К удивлению юноши, за этой тряпкой висела ещё одна, из плотного чёрного материала. Наконец они оказались в тёмной комнате, душной и пыльной. Где-то в углу Арагорн услышал шевеление, но его глаза ещё не привыкли к полумраку, и он ничего не видел. – Господин Сирнан? - спросил Ингрим. – Гости с Запада… - прошелестел голос из угла. Незнакомец вышел вперёд, толстый ковёр заглушал звук его шагов. Узенькая полоска света из щели под потолком скользнула по его лицу: это был сморщенный мужчина со смуглой кожей и хитрыми чёрными глазами, одетый в восточный халат. – Мы всего лишь торговцы, - развёл руками Ингрим, - мы хотим купить немного рубин-травы, чтобы продать на людских и гномьих рынках. – О, у меня много рубин-травы, - с мягким, шипящим акцентом сказал господин Сирнан, - присядьте. Арагорн огляделся, но, хотя его глаза привыкли к полумраку, он не увидел вокруг кресел. Ингрим взглядом указал ему на цветастые подушки, лежащие на полу. – Позвольте угостить вас чаем, - прошелестел Сирнан. Он щёлкнул пальцами, и в комнату вошла невысокая гибкая девушка, окутанная прозрачными шелками. Её лицо было скрыто вуалью. Когда она двигалась, Арагорн мог угадать плавные изгибы её изящного тела под одеждой, и от этого у него между ног нарастало сладкое напряжение. – Господин, чай, - нежнейшим голоском пропело это чудесное создание, протягивая ему блюдце с удивительным сосудом: он напоминал длинную и узкую колбу, только немного сужался посередине и расширялся сверху. Арагорн рассеянно взял стакан ладонью, и в следующее мгновение отдёрнул руку — боль от ожога вернула его в реальность. Ингрим, посмеиваясь, отвернулся. Девушка поставила посуду на пол и упорхнула из комнаты столь же изящно, как и появилась. Тем временем Ингрим осторожно поднёс странный стакан к носу, принюхался и вновь поставил его на ковёр. – Что это за травы? - вежливо осведомился дунадан. – Лист кою, с лепестками роз и кусочками засушенных фруктов. Традиционный тёмный чай подаётся в сосуде в форме бутона тюльпана, чтобы сохранить тепло и аромат… Ингрим снова поднял стакан: – Я чувствую запах листа кою, - он осторожно вдохнул пар, - чувствую розы. Чувствую персик и клубнику. А ещё… чувствую мак. Арагорн не успел ничего понять — и в следующее мгновение торговец заорал от боли ожога, едва содержимое чашки Ингрима оказалось у него на лице. – Это засада! - закричал дунадан. - К оружию, мальчик! – Вы поплатитесь! - взвыл Сирнан, держась за обожженную кожу. – Не надо было пытаться нас отравить, - весело сказал Ингрим. Острие его меча смотрело в грудь торговцу, - со мной тут ребёнок, понимаешь ли, я за него отвечаю… – Я не ребёнок! - прошипел Арагорн. – Серьёзно? Даже сейчас споришь?! - покачал головой Ингрим. Юноша хотел ответить, но комната внезапно наполнилась светом и звоном оружия. Ослепленный, Арагорн орудовал мечом наобум и очень надеялся, что случайно не заденет Ингрима. Старший дунадан легко скользил в смертоносном танце, рубя нападавших направо и налево. На третью минуту боя, когда следопыты случайно оказались спина к спине, Ингрим сказал по-эльфийски: – Их слишком много! – И что делать? Вместо ответа Ингрим оттолкнул Арагорна и парировал удар клинка, который убил бы юношу, если бы не быстрая реакция старшего товарища. Однако таинственные противники не преминули воспользоваться положением. Арагорн увидел кривой кинжал, руку в чёрной перчатке, а на пальце кольцо с красным камнем; он крикнул что есть духу: – Ингрим, сзади! Юноша рванулся вперёд, пытаясь защитить друга, но поздно — закаленная сталь глубоко вошла в плечо дунадана. Ни один мускул не дрогнул на лице следопыта, он развернулся и снёс голову врагу, посмевшему его ранить. После столь красочной смерти товарища остальные нападавшие поспешили ретироваться. – Мы победили, - широко улыбнулся Арагорн, опуская окровавленный клинок. Он только немного запыхался и совсем не пострадал в драке. – Победили… - эхом произнес Ингрим, тяжело опираясь на меч. Даже в полумраке Арагорн видел, как лицо друга стремительно теряло цвет. – Что случилось? - испуганно спросил юноша. – Паралитический яд… - прошептал дунадан, - клинок был… отравлен… сейчас придёт подкрепление… – Подкрепление? – Наверняка местная стража… или бандиты… не знаю. Беги, мальчик. – Нет, - Арагорн покачал головой, - я тебя не брошу. Ингрим широко улыбнулся, но улыбка вышла слабой и вымученной: – Прежде, чем править другими… ты должен сам научиться подчиняться. Прочь отсюда. Это приказ. Найди наших лошадей и немедленно уезжай, и передай дунаданам, что старый Сирнан предал нас. Ну же… беги! Арагорн всё ещё стоял, не решаясь оставить друга, и тогда Ингрим рявкнул: – Беги! Малолетний дурак, Кархарот тебя дери… Эти незамысловатые ругательства прятали страх, и Арагорн сам услышал топот сотен ног, приближающийся к этому дому. Ему стало страшно. Стыдясь бросить даже взгляд на Ингрима, он накинул на голову капюшон и выскочил на улицу, где солнце, ветер и запах специй на мгновение стерли боль и стыд из его сердца. Лишь на мгновение — потом ненависть к самому себе сжала его душу железным кулаком. Но времени на угрызения совести не было, и юноша позволил людскому потоку захватить себя: затеряться в толпе легче. Он был в сотнях миль от дома, от матери и Элронда, в чужой стране, рядом с чужими людьми. Огромный, неизведанный мир открылся перед ним, и юноша должен был научиться в нём жить.