Утро нового дня

Земля Истерлингов, несколько столетий назад – Во имя Саурона великого, ужасного и чарующего, да вознесутся на небеса наши молитвы, и мы, недостойные, приобщимся к прекрасному духу… - нараспев читал помощник жреца с высокой башни, и его голос, высокий и звонкий, вибрировал в черепе Арагорна. Юноша торопливо пробирался через людское море, даже не оглядываясь; он понятия не имел, преследуют его сейчас или нет. К своему стыду, он даже не думал про Ингрима: страх за свою жизнь ледяной иглой вонзился в мозг; в горле пересохло, сердце быстро стучало. Они привязали коней недалеко от входа в здание, но Арагорн с ужасом понял, что не помнит, где именно — одноэтажные, двухэтажные домики казались одинаковыми… Он попытался вернуться назад, но остановился перед развилкой — в толпе юноша её проскочил, и сейчас не знал, куда идти. Пошёл по одной из троп и добрёл до парка, где прямо на траве сидели женщины, замотанные в разноцветное тряпье, с маленькими детьми на руках; мужчины, пьющие чай, курящие кальян, играющие в нарды; но Арагорн помнил, что они с Ингримом никаких парков не проходили, а значит, он свернул не туда. Юноша пошёл обратно, но, увидев совершенно незнакомые домики с орнаментами из мозаики на стенах, окончательно понял, что заблудился. Арагорн ещё полчаса брёл по узким улочкам, пытаясь найти дорогу к лошадям, и с каждой минутой отчаяние всё больше наполняло его сердце. Он не знает языка, не знает даже, как спросить дорогу! Его друг мёртв или в плену. Юный Арагорн, никогда прежде не страдавший пессимизмом, понял, что положение отчаянное. Город казался бесконечным, разномастные яркие домики — одинаковыми, люди — на одно лицо. В шумной толпе людей юноша чувствовал себя невероятно одиноким. Он шёл и шёл по чужим улицам, пока его взору не открылся белый трехэтажный дом, прямо на земле возле которого были разложены цветастые подушки, люди сидели и разговаривали, либо курили кальяны, либо пили. Надеясь, что это гостиница, Арагорн зашёл внутрь. Его мечта подтвердилась — это действительно был местный постоялый двор. Навстречу юноше поднялся мужчина с длинной узкой бородкой и сказал что-то на тарабарском; Арагорн беспомощно пожал плечами и пробормотал: «Не понимаю…» Незнакомец неожиданно подмигнул, и на всю гостиницу закричал: – Ана! Гхар менеба! – Менеба кали, - отозвался откуда-то сверху звонкий женский голос, и через минуту тонкая фигурка в легкой голубой накидке с капюшоном быстро спустилась по лестнице. Девушка сняла капюшон, и Арагорн увидел золотисто-рыжие волосы, собранные в высокий хвост, эльфийские уши и сияющие глаза цвета безоблачного летнего неба. – Анариэль, - представилась она и одарила юношу широко улыбкой. – Арагорн, - смущённо ответил тот. Он чувствовал себя неловко — в дорогой, но пыльной после долгой езды, испачканной и помятой в драке одежде, с немытыми волосами и нечищенными сапогами. У него не было оправданий перед столь красивой эльфийской леди, непонятно как попавшей сюда. – Откуда ты? - по-эльфийски спросила девушка. – Я жил в деревне недалеко от Имладриса, сейчас занимаюсь торговлей вместе с дядей. Эльфийка смерила его внимательным взглядом, но потом кивнула, поверив или сделав вид, что поверила. – Тебе нужна комната? – Нет. Ты не могла бы подсказать, где можно купить лошадь? Мой дядя потерял печать, которая необходима для скрепления договоров, и мне нужно съездить домой за новой, - вдохновенно придумывал Арагорн прямо на ходу. Впрочем, на лице эльфийки было написано: «Что ты, Моргот тебя дери, такое несёшь?» Однако на вновь ничего не сказала, и юноша продолжал: – Подскажи пожалуйста, где можно недорого купить или взять на время лошадь? – Сколько у тебя денег? - наконец спросила Анариэль. – Сто двадцать золотых. Эльфийка хохотнула: – На эти деньги ты только подкову для лошади купишь. Хороший скакун стоит от трёх тысяч золотых. Как вы с отцом вообще собирались торговать на сто двадцать злотых? Это же мелочь! Арагорн опустил глаза, не зная, что ответить. – У нас украли деньги, - придумал он, - они пропали вместе с печатью… – Так дядя же её потерял, - насмешливо напомнила Анариэль. – Я не знаю… может потерял, может украли. Девушка покачала головой: – Сколько хоть тебе лет, «торговец»? – Двадцать. – Ладно, ребёнок, ты растопил моё сердце, так что я тебе помогу. Я спрошу хозяина — может, он разрешит тебе тут поработать, чтобы ты собрал денег на покупку лошади. Арагорн благодарно кивнул. Эльфийка махнула рукой на огромный мягкий диван, и напряженный юноша аккуратно присел на самый краешек. Перспектива драить полы в какой-то гостинице его мало прельщала, но он отчаянно нуждался в передышке. Если он освоится, заработает немного денег и подучит язык, он сможет освободить Ингрима — или отомстить за него. В конце концов самостоятельно спасти наставника — это намного интереснее и почетнее, чем бежать жаловаться дунаданам... Хозяин, огромный лысый мужчина с маслянистыми глазами, выплыл из дверного проема и, склонив голову набок, смерил Арагорна ленивым взглядом. Он что-то коротко сказал, и Анариэль перевела: – Готов трудиться много и усердно? – Готов, - кивнул юноша, а про себя добавил «а какой у меня ещё выбор?» Удовлетворившись этим ответом, хозяин прошествовал куда-то по своим делам, а эльфийка широко улыбнулась: – Хочу тебя кое-с-кем познакомить. За мной, мальчик. Арагорн вслед за новой подругой поднялся по узенькой лестнице на третий этаж и вошёл в небольшую комнату с крашеными в голубую краску стенами и белыми шторами. На кушетке возле плотно завешенного окна лежал очень бледный человек. …Не человек, отметил Арагорн, подойдя ближе. – Доброго вам дня, господин, - сказал юноша, - меня зовут Арагорн. Эльф улыбнулся бледными потрескавшимися губами: – Меня зовут Леголас. Рад знакомству. Гондор, двадцать минут после возвращения Короля Элессара – Пожалуй, я пойду разомну ноги, - сказал Арагорн, спрыгивая со своего роскошного ложа, - кости ломит так, будто спал сотню лет… тем более это недалеко от истины. – Постойте! - испугалась Сымбат. Арагорн нахмурился: – В чём дело? – Смотритель меня убьёт, если не найдёт вас в усыпальнице! – И что, предлагаешь мне тут всю неделю валяться? Девочка опустила голову, застеснявшись своей смелости. Элессар с улыбкой сказал: – Не бойся, я поговорю со смотрителем. Думаю, он не будет тебя ругать за то, что я ожил. Арагорн сделал несколько осторожных шагов, словно вновь привыкая к человеческому телу, и направился к выходу. По пути он с огромным интересом озирался по сторонам. – Сымбат, а эту золотую лепнину сюда зачем наляпали? О Эру, кому хватило ума свалить здесь оружие, чтобы ржавело? А это действительно я на портрете? Откуда у меня такая огромная челюсть и злое лицо, оригинал был в их распоряжении столетия, неужели нельзя было более похоже нарисовать? Прости, дитя, я тебя утомил… – Ничего, - улыбнулась девочка. Король Элессар разительно отличался от всех взрослых, которых она знала раньше. Он не пытался её ударить или заставить делать что-то неприятное, он просто шутил и болтал с ней как с равной, будто она была принцессой, и тёплое чувство расцветало в душе девочки. Когда они наконец-то вышли из усыпальницы, король выглядел озадаченным. С удивлением он смотрел на улицу, которая называлась «Тихой» перед его смертью. Сейчас она тихой не была: отовсюду звучал скрежет и звон оружия, проезжали кареты и конные воины, сновали люди в доспехах, у них под ногами путались грязные дети, выпрашивающие монетку, а прямо на обочине просили милостыню старики и матери с младенцами. – Что это? - оцепенело спросил Арагорн. – Улица имени Короля Элессара Телконтара, ваша милость. – Улица моего имени? Почему тут нищие? Почему столько воинов? На нас напали? – Это долгая история, - уклончиво сказала девочка. – Мне нужно знать всё, - король был непреклонным. – Если коротко, мы защищаем Рохан. Но я не разбираюсь в политике, пусть кто-то более умный расскажет… – Хорошо, - кивнул Арагорн, видимо решив не мучить ребёнка, - пошли искать того, кто разбирается. Как ни странно, никто из прохожих даже не оглянулся на Элессара, который в своих роскошных доспехах шествовал по улице в компании маленькой девочки. Лишь уличные дети опасливо тянули к нему руки, выпрашивая монетки. Арагорн порылся в карманах, и, ничего не найдя, беспомощно покачал головой. – Я помогу им, - твёрдо сказал он юной спутнице - помогу сразу же, как разберусь, что тут творится. Пройдя ещё несколько ярдов, Арагорн закашлялся от летящей в лицо пыли. – Раньше тут везде стояли деревья… - пробормотал он, пытаясь отдышаться, - весной аромат цветов плыл над городом, а ближе к осени созревали яблоки и сливы… Почему город снова закован в камень, как в конце правления Денетора? Пыль, жар, оружие, голод. Это больше напоминает… Мордор. Спустя десяток шагов Арагорн замер, задрав голову. Прямо перед ним, в горделивой позе больного крайней степенью тщеславия, стоял, выпятив грудь, его огромный позолоченный двойник из камня. Из уст короля вырвалась пара слов, которые подозрительно напоминали эльфийские ругательства. Сымбат тихонько захихикала: Элессар выглядел комично маленьким и хрупким на фоне своего памятника, однако живой король был в тысячу раз более обаятельным и величественным, чем гигантский болванчик. – У меня нет слов, - наконец прокомментировал ситуацию Арагорн, - я приношу извинения, миледи, за неосторожные и грубые выражения, которые я высказал при созерцании… этого. Ой, тут ещё и текст есть… – «Победителю Саурона, основателю Империи — нижайшая благодарность от верноподданных», - прочитала девочка. – Пойдём дальше, - коротко сказал Арагорн. По его лицу Сымбат видела, что её взрослый друг мысленно кипит. Ещё бы — пока дети ходят в лохмотьях, а старики побираются, власти строят роскошные монументы давно умершему королю! Они успели отойти от памятника и добраться до угла, как вдруг за спиной услышали: – Держи, держи мерзавца! Вздрогнули оба. Сымбат безумно боялась, что стража вышвырнет её из Минас-Анора обратно в Харад или посадит в тюрьму за работу без разрешения; Арагорн напрягся от внезапно нахлынувших воспоминаний плена. Оба обернулись и увидели, как у подножия памятника стража кого-то месит, а рядом стоит ведро с красной краской. Сымбат не успела удержать его — Арагорн уже вмешался: – Что происходит? За что вы его бьете? Видимо, роскошные доспехи и привыкший повелевать голос произвели впечатление на служак, поэтому они доложили: – Господин, этот негодяй хотел облить краской памятник Великому Королю. – Это не краска, - мрачно сказал, сверкая подбитым глазом, лежащий на земле мальчик лет пятнадцати, - это кровь. – Чья кровь? - изумился Элессар. – Кровь жителей Рохана… Удар кованым сапогом по голове заставил мальчика замолчать. Арагорн упал на колени рядом с подростком, прикрывая его от разгневанной стражи, и с ненавистью, звенящей в голосе, сказал: – Ударите безоружного снова — умрёте. Он положил обе руки на плечи потерявшего сознание подростка, и, закрыв глаза, позвал его из мира боли и одиночества. Силы просачивались сквозь пальцы Арагорна, утекая в травмированное юное тело. И ссадины мальчика стали затягиваться на глазах, болезненная бледность исчезла, дыхание стало ровнее. – Руки короля — руки целителя, - тихо сказала Сымбат. – Ваше величество… - потрясённо пробормотал стражник. – Король Элессар… - подхватил второй. Они опустились на колени, глядя на воскресшего из мёртвых властителя с суеверным ужасом. – Встаньте! - потребовал Арагорн. - Гондор — страна свободных и равных! Он снова посмотрел на подростка — и столкнулся с полным ненависти взглядом. – Это всё из-за тебя, - прошипел мальчик, - от твоего имени Империя напала на Рохан… – Никто не нападал на Рохан! - прямо с колен возразил стражник. - Мы спасаем его от наследия Саурона…! – Убиваете людей! – Продолжаем великое дело Короля Элессара! Зло пустило корни в Рохане! Дело Сарумана и Гримы Гнилоуста живо в этих степях! Последователи Саурона заполонили страну и угрожают безопасности Гондора... Взгляд Арагорна был нечитаемым. Наконец он медленно сказал: – Король Эомер был мне как брат, его дядя Теоден погиб с честью, а его сестра Эовин — самая храбрая и великодушная человеческая женщина из всех, кого я знаю. Какая сила могла поссорить наши народы? – Наследие Саурона… - попытался было сказать стражник, но мальчик перебил его: – Те, кто приходят в чужую землю с оружием в руках — наследники Саурона! Те, кто снова убивают людей в Хельмовой пади — наследники Саурона! Те, кто сажают в тюрьмы всех неугодных — наследники Саурона! – Заткнись! - проревел вконец выбешенный стражник. - Это спасение, а не нападение! Второй страж добавил спокойнее, но с ядом в голосе: – Все знают, что назгулы ездили на роханских конях, а на Пелленорских полях Рохан пришёл на помощь Гондору лишь потому, что испугался гнева короля Элессара. Эовин была мужеподобной потаскухой, которая пошла воевать только чтобы унять зуд в пи… Впоследствии Арагорн признавался, что сильно жалеет об этом поступке, достойном скорее истеричной барышни, нежели короля. Но, как он говорил, он потерял всякую власть над своим гневом, и меч в его руках буквально умолял о шансе пронзить безмозглую стражу. Однако Странник никогда не убивал без крайней нужды, поэтому выплеснул злость вместе с алой краской на собственный памятник. …Очнулся он лежа на брусчатке, в окружении десятерых стражников, которые заламывали ему руки за спину. – Вы арестованы за оскорбление величайшего короля из всех живущих и за порицание спасительного похода на Рохан, - сообщил какой-то закованный в доспехи молодец и пнул Арагорна под рёбра, но только ушиб пальцы о доспех и запрыгал на одной ножке, подвывая. Элессар опустил голову, давя ухмылку. Впрочем, веселье скоро сошло на нет. Война? С Роханом? Что стало с миром, пока он лежал мёртвым?