Вспомнить всё

Уже утро, кажется. Пора уже собираться, кажется. Эовин уже встала, кажется. Анна в темноте кое-как нашла свои сапоги, натянула куртку и, закутавшись в плащ, вылезла из шатра. В потемках, в мутно-бурой мгле, все виделось черным и серым, нигде ни единой тени: царило мертвящее затишье. Сплошная хмарь затянула небеса, лишь далеко на западе чуть брезжило из-под низкого рваного края тучи, как будто сквозь крючковатые пальцы. Тяжко нависал слепой и темный небосвод, и меркли последние дальние отсветы. Люди с лицами цвета пепла угрюмо или испуганно поглядывали вверх и вполголоса переговаривались. Анна почувствовала, что и на нее начинает давить серо-бурое (-малиновое) небо и, чтобы приободриться, тихонько затянула песню (да, такая была к месту…):

Ночью безветренной лесом серебряным Слушайте песню полночных волков Лунной дорогой не слышат вас боги – Так бойтесь и внемлите песне волков…

- Доброе утро, - подошел Эомер и похлопал Анну по плечу. Та подпрыгнула. - Доброе… Так бойтесь и внемлите песне волков… Ты чего пугаешь? - Ты едешь с нами? - А что, по-твоему, я стану оставаться в Укрывище, когда грядет битва? Плохо значит, вы меня знаете, сударь мой Эомер Ристанийский! - Ты чего с утра? - Я еще с вечера! Ладно, забыли, надоело уже ругаться. Сейчас тебя позовет Теоден и скажет, чтобы ты созывал герольдов. - ??? - Созывай герольдов, Эомер, - сказал Теоден. – Строиться к походу! - Ага! – хмыкнула Анна, - пойду в доспех, что ли, принаряжусь. В густеющем сумраке строилось ристанийское ополчение у восточной дороги. Тревога сжимала сердца, и многих терзал страх. Но крепки духом были ристанийцы и преданы своему государю: даже в Укрывище, где приютили женщин, детей и стариков из Эдораса, почти не было слышно ни рыданий, ни ропота. Грозную судьбу встретили молча, лицом к лицу. Пролетели два часа, и вот уж Теоден сидел на своем белом коне; шерсть Белогрива серебрилась в потемках. Высок и величав был всадник, хотя из-под шишака его ниспадали на плечи седые пряди, и понурые ратники бодрились, взирая на своего бесстрашного и непреклонного вождя. На широких лугах возле шумной реки стояли строй за строем без малого пятьдесят пять сотен конников в полном вооружении и еще несколько сотен воинов при запасных конях с легкой поклажей. Одиноко запела труба. Конунг поднял руку, и двинулась молчаливая рать Мустангрима. Впереди ехали двенадцать телохранителей конунга, прославленные витязи, за ними сам Теоден, Эомер и Анна. Они распростились с Эовин наверху, в Укрывище, и горька была память прощания, но думы их устремлялись вперед. Затем ехали посланцы Гондора и Мерри на своем пони, а следом – еще двенадцать телохранителей. Ехали мимо длинного строя конников; суровы и недвижны были их лица. Уже почти миновали строй, как вдруг один из конников повернул голову. Совсем еще юноша – невысокий, худощавый. В отсвете его ясных серых глаз не было надежды. Анна незаметно подмигнула «юноше» и скорее отвернулась, потому что многие конники, сколько они ехали, и насколько позволяло подавленное состояние, таращились на такого же невысокого и худощавого юношу (однако со сверкающими глазами) в эльфийском, к тому же, доспехе, ехавшем рядом с конунгом и его племянником. Серая дорога вела вдоль берега Снеговой, бурлящей в каменьях, мимо селений Ундерхерга и Обернана, где скорбные женские лица выглядывали из тесных дверей. Войско не провожали в путь ни рога, ни арфы, только тихонько пел что-то себе под нос странный юноша, ехавший рядом с Эомером. Так начался великий поход на восток, о котором слагали легенды многие поколения ристанийцев. Когда прибыли в Эдорас, Медусельд был застлан мглой, хотя полдень едва наступил. Задержались здесь ненадолго, и к войску примкнули десятков шесть всадников, опоздавших на сбор. Когда же конунг выехал в поход, впереди ратника Дернхельма на большом сером скакуне Вихроноге сидел хоббит Мериадок, и коня он не тяготил, потому что Дернхельм был легкий седок, хоть был сложен крепко и ловок на диво. Они углублялись во тьму. Заночевали в зарослях ивняка, за двенадцать лиг к востоку от Эдораса, у слияния Снеговой и Онтавы. Потом ехали через Фольд и через Фенмарк, мимо больших дубрав по всхолмьям, осененным черной громадой Галифириэна на гондорской границе, а слева клубились болотные туманы над устьями Онтавы. Тут их настигли веси о войне: одинокие, отчаянные беглецы рассказывали, что с востока вторглись полчища оков, что враги заполонили Ристанийскую степь. - Вперед! Вперед! – приказал Эомер. – Сворачивать поздно, а онтавские болота защитят нас с фланга. Прибавим ходу. Вперед! И конунг Теоден покинул Ристанию; войско его мчалось по извилистой нескончаемой дороге, и справа возникали вершины: Кэленхад, Мин-Риммон, Эрелас, Нардол. Но маяки на них не горели. Угрюмый край объяла страшная тишь; впереди сгущалась темнота, и надежда угасала в сердцах. В данной главе отрывки курсивом принадлежат Дж.Р.Р. Толкиену, «ДК». Песня про волков - не знаю, чьего авторства, найдена в интернете