Я сам себя выдумал

Прошло несколько месяцев моего домашнего заключения и казалось, что скоро я свихнусь от скудности и однообразия проводимых дома дней. Сентябрь в этом году выдался особенно холодным. Хоть я и старался одеваться теплее, но сидя на лавочке у подъезда и гуляя вблизи него, всё равно умудрялся промерзать. Но идти домой не хотелось совсем, поэтому терпел холод до тех пор, пока он не пробирался до костей. Отопление в квартирах ещё не дали, и отогреваться приходилось в толстом одеяле. Исход у таких прогулок оказался очевидным — я заболел. Да ещё и старший уходить из дома стал реже, отдавая предпочтение своей домашней студии. Те развлечения, которые можно было себе обеспечить на карманные деньги, отпадали, так как их попросту не было. Мама отдавала большую часть зарплаты на оплату ущерба, остаток же на то, чтобы прокормить нас троих и себя. А Ильяс, дабы выглядеть заботливым старшим братом, обещал маме присмотреть и позаботится обо мне. Ближе к вечеру я подошёл к Ильясу, сидящему в своём углу, мотавшему головой с нахлобученными на ней наушниками, вероятно, под новенький бит. Моя ладонь аккуратно опустилась ему на плечо, что заставило его снять гарнитуру и обернуться. — Тим, ты чего? — Мне плохо, у меня температура… — в доказательство протянул ему градусник, — и таблетки не могу найти… — Черт, высокая! Иди ложись, сейчас найду и принесу. Чай будешь с лимоном? — Да, было бы не плохо. Ильяс ушёл на кухню, и оттуда начал доносится звук закипающего чайника и шуршание упаковок от лекарств в аптечке. В дверь позвонили, и я был готов прикинуться, что не слышал этого звука лишь бы не вставать с кровати. Но на моё счастье Ильяс среагировал и сам потопал до двери, чтобы открыть и посмотреть кто пришел. — Привет, позови Тимура, пожалуйста. — Тебе не надоело? Даже если бы он сейчас не болел, то вряд ли хотел с тобой разговаривать. Девушка замолчала. В такие паузы ей было свойственно опустить свой взгляд и нервно закусить губу. Наверняка, этот момент не был исключением. — Я ещё надеюсь… Ладно, передай, чтоб выздоравливал. — Хорошо, передам. Но зря ты ходишь, это бесполезно. Ильяс зашёл в комнату и встретился с моим нахмуренным взглядом. От температуры голова болела и мысли были спутаны, но в одном я был уверен — все её попытки напрасны и я не прощу её. Вот только проблема была в одном, её тихий голос, звучавший от входной двери, нещадно подкашивал безоговорочность этой мысли. — Что ей нужно было опять. Пробурчал я себе под нос, спрашивая самого себя. — Ты итак всё слышал. — Ещё имеет совесть являться ко мне домой. — Так может ты сам скажешь, что ей не надо больше сюда ходить, а не через меня или маму. Что ты её избегаешь? Вырасти наконец и реши эту проблему как взрослый, раз ты из себя строишь такого самостоятельного. — Я не хочу не то, что с ней разговаривать, даже видеть её. — А может тебе стоит её выслушать? Может ей есть что сказать, раз она таскается сюда? — Хватит мне читать нотации! Прикрикнул, а сам схватился за голову от разъяренной пульсации в висках. Ильяс молча ушёл на кухню, а затем принёс чай, воду и блистер с таблетками, так необходимые мне сейчас. Прошло несколько дней и чувствовал я себя гораздо лучше. Правда, все это время думал над словами Ильса. Как бы я не противился и не отгонял от себя мысли, что я никогда её не прощу, но даже обвиняемому в суде дают право последнего слова. Может, и правда нужно узнать, что она хочет мне сказать. Вместе в осенью пришла и депрессия. И если нормальным людям можно было её разбавить походом в какое-нибудь интересное место, да хотя бы за пределы надоевшего двора, а я не имел такой возможности. Были дни, когда Ильяс уходил из дома и я мог поиграть на его компьютере в старую игру в виде гонок. Правда иногда старая техника не вывозила нагрузки и всё вырубалось. Но только эти игры хоть как-то спасали меня от скуки и нехороших мыслей, никогда до этого не посещавших меня. Но и тут мне перекрыли кислород. Ильяс узнав, что я играю на его компьютере, пытался запретить, объясняя, что на нём сохранено много важной информации, песен и битов, и такие нагрузки могут отразиться фатально. Жаль, он не понимает, что моё отвратительное состояние очень сильно подкашивается ограниченными рамками передвижения, а тут и вовсе под запрет попало все, что еще хоть как-то помогало держаться на плаву. Весь бесконечный список ограничений приводил лишь к тому, что меня раздражал каждый существующий в квартире звук, будь то открывающаяся входная дверь со скрипом её петель, клацанье Ильяса по клавиатуре, шум из кухни, где готовила мать, и даже безобидная маленькая сестренка, создающая звуки ртом во время игры в куклы. Абсолютно всё вызывало желание выйти прочь из квартиры. Самое печальное, что никто из семьи меня не понимал до конца и не мог поддержать должным образом. Все их попытки подбодрить заканчивались моим приступом агрессии и отчаяния. В один из дней я сломал машинку Марьям, доставшуюся по наследству от старшего брата. А всё потому что это была скорая помощь с характерным для неё сигналом так резко выбившим меня из равновесия. Ильяс долго успокаивал сестрёнку, а затем от него получил я за своё поведение. Да какое к черту поведение, виноват я что-ли? Да, отчасти, но это только следствие… Прошёл сентябрь, затем так же медленно тянулся и октябрь. И вот ноябрь смело входил в свои права, начиная осыпать землю снегом. Я продолжал ехать здравым смыслом куда-то не в ту сторону. Кажется, стены давили на меня, буквально выталкивали из своих владений, подгоняя к открытому окну, будто к последнему и верному выходу из всей ситуации. Но я прогонял эти мысли, отрекаясь от них как только мог. Снова оставшись наедине с Ильясом, я пытался почитать комиксы, но бубнёж из коридора отвлекал. Вспомнилось, как я раньше любил наблюдать за созданием песни братом. Вероятно, текст, который он сейчас пытался срифмовать и осевший на потемневшей траве снег накинул несколько строк, которые проговорил в слух. «Снежок растает, оставит лишь от крыльев перья, Когда мы притворялись, то что мы семья. Все было хорошо, но к нам пришло то время, И это время называем мы с тобой зима!» Удивлённый взгляд старшего, конечно, не смог от меня ускользнуть. И не смотря на продолжительные ссоры с ним, сейчас снова начали сближаться за общим делом. А вечером сестрёнка радостная бегала по квартире, вереща, что уже совсем скоро Новый год, и тогда я осознал, что через неделю мне снимут этот долбанный браслет с ноги и наконец буду свободен.