Старший брат

У брата необычно игривое настроение, отмечает Андрей, обнаруживая себя привязанным к кровати после того недолгого разговора, на который их хватило, прежде чем пиджак оказался стянут с таким же недовольством, что и штаны. Верёвки приятно трут запястья во всех особо чувствительных местах, и Андрей жмурится всего на мгновение, пока Петр нетерпеливо насаживается на него до упора, игнорируя собственную боль, незаметными морщинками спрятавшуюся у него между бровей. Красиво. Андрей любит, когда удовольствие в правильной пропорции смешано с чем-то тянущим, режущим, доводящим до предела в другом понимании, но он также чертовски любит своего брата, и это практически до виноватого не дает ему наслаждаться мелкими звуками, которые Петя издаёт, когда слишком торопиться соединиться телами, не готовит себя правильно или когда намеренно выводит Андрея из себя, чтобы тяжелая ладонь болезненно приземлилась на кожу, чтобы пальцы сомкнулись на горле. Андрею стыдно каждый божий раз, и он клянётся никогда больше не вестись на такие очевидные провокации, но потом Петр снова ухмыляется зеркальной снисходительной ухмылкой, которую люди привыкли видеть только на старшем из братьев, снова говорит с вызовом — и все благоразумие Андрея теряется в пространстве между ними, оставляя только грубое желание, которым Петр нагло пользуется, подставляясь под ревностные засосы и саднящие синяки. Они оба умеют манипулировать друг другом также хорошо, как и понимать, что ими манипулируют, и это бесконечный процесс никогда не кончается. Сейчас Петя улыбается, разглядывая его сверху вниз, гладит его по животу, и Андрей смотрит в ответ довольно: этот город начинает съедать брата изнутри, и пускай с их приезда прошла буквально пара месяцев, Андрей уже ловит себя на том, что начинает скучать по такой улыбке — не таящей за собой ни нервозности от давления Каиных и Фархада, ни очередной задавленной тоски, которую Петр так и не научился прятать от близнеца. Все хорошо. На самом деле, все было бы еще лучше, если бы Петр соизволил сдвинуться хоть на миллиметр. — И чего ты ждешь? — спрашивает Андрей, склоняя голову к руке, цепляясь за верёвку пальцами, чтобы найти рычаг и приподнять бедра в попытке войти ещё глубже, но Петр давит на его талию обеими руками, заставляет остаться на месте, а в глазах у него все тот же взгляд, который Андрей каждый раз ловит на себе перед очередной катастрофой, оканчивающейся красными следами на коже, измятой постелью и удовлетворенно-разбитым состоянием у них обоих. Петр тихо смеется. — Поцелуй меня, — говорит он, не отрывая пальцев от напряжённых мышц Андрея, и получает в ответ не понимающий взгляд: Андрей хмурится, пытаясь понять, чего его младший брат добивается в этот раз, но Петр оставляет вопросительное молчание без ответа. — Если ты не заметил, Петенька, я не могу. Петр снова улыбается, как довольный кот, едва заметно шевелит бедрами, дразня их обоих. — Ты же Андрей Стаматин — говорить он ровным голосом, — гениальный архитектор, богоборец, мой брат. Ты можешь все. Андрей закрывает глаза, не зная, как реагировать на похвалу — в тоне Петра нет ни капли насмешки или бахвальства, он произносит эти слова так, будто это самая естественная аксиома в его жизни. Любой другой воспринял бы такое доверие, как ярмо, но сердце Андрея стучит быстрее — довольное и очень-очень влюбленное. Ну что ж. Доверие нужно оправдывать. Он не открывает глаз, чтобы не дать Петру подготовиться и, резко упираясь пятками в кровать, грубо подбрасывает бедра вверх, вырывая из собственного близнеца неожиданный стон, заставляя его ненадолго потерять равновесие, и Петр успевает только в последний момент опереться ладонью о грудь Андрея, но он давит ему на спину голенью — они все еще такие же гибкие, как в университете, хоть это бесконечная беготня от властей не успела у них отобрать — и вынуждает опуститься, упасть грудью на грудь. Петя потерянно задыхается, когда член Андрея задевает чувствительное место внутри во время этих махинаций, и старший ловит его дыхание собственными губами, отрываясь только чтобы победно посмотреть ему в глаза. — Доволен? — почти мурлыкает Андрей брату в губы, и Петя медленно приходит в себя, наклоняется обратно к поцелую. Андрей рад ему услужить, особенно когда их бедра, наконец, начинают синхронно двигаться на встречу друг другу, разрывая томительное ожидание. — Очень, — фыркает Петр в ответ. Его старший брат всегда находил пути совершить задуманное.