Mysterium Onde

      Гермиона неподвижно лежала в своей мягкой кровати, закутавшись в одеяло, но её сердце билось так быстро, что она чувствовала, будто оно вот-вот выскочит из груди. Она смотрела на белый потолок, иногда отворачиваясь и проходясь взглядом по всей комнате, и всё казалось ей сейчас каким-то особенно чужим и далёким. В её голове смешались мысли, и она не могла разобраться, что чувствовала на самом деле.       Сосредоточенный, но в то же время поникший и пустой голос Драко пронзил её мозг и словно навеки поселился в голове, отпечатался на ментальных стенах, запал в душу. Его голос, наполненный беспокойством и уязвимостью, заставил Гермиону трепетать. Она не могла забыть, как нежно он обращался с ней, как тепло его руки, находясь на её щеке, согревало её всю с ног до головы. Она слышала его слова, все те страшные откровения и кошмары, что много лет преследовали его во сне и наяву. Всё это было так неправильно, но настолько искренне.       Запах Драко остался в её комнате. Гермиона чувствовала, как он проникал под кожу — слегка пряная корица и свежие нотки чёрной смородины. Она никогда не могла себе представить, что Малфой пахнет вот так. Это ощущалось как уют и тепло, что совсем не ассоциировалось у Гермионы с этим человеком. Теперь этот запах напоминал ей о том, что произошло, и она не могла избавиться от этих воспоминаний. Но хотела ли она? Это было подобно сильному заклинанию, которое заставляло её возвращаться к этому моменту снова и снова.       Гермиона прикрыла лицо руками, пытаясь сдержать рвущиеся наружу эмоции. Здравый рассудок твердил ей, что этот поцелуй был ошибкой, что она не должна была соглашаться на такой шаг, даже если это было во благо. Она отчаянно убеждала себя, что это был лишь метод помощи Малфою излечиться от проклятия профессора Дарема, ведь нужно было заставить Драко вернуться в реальность, избавиться от того кошмара, который наводнял его сознание и мог довести до безумия.       Но те мгновения, которые Гермиона провела с ним, оказались чем-то большим, чем просто лекарство от проклятия. Ей хотелось держать его за руку, подарить ему необходимую поддержку, избавить от жгучей боли. Она чувствовала, что это было что-то более значимое, что-то, что заставляло её собственное сердце замирать одновременно от волнения и страха. И Гермиона не могла понять, как это объяснить, и что с этим делать теперь.       Постепенно мягкие оттенки рассвета начали проникать в комнату, расплываясь на потолке. Она почувствовала, что пришло время для принятия хоть какого-то решения, которое поможет избавиться от навязчивых раздумий.       И почему-то единственное, что пришло ей в голову и показалось разумным решением, — это притвориться, что этой ночи никогда не было. Драко ушёл ещё несколько часов назад, они не попрощались, не обменялись какими-то тёплыми словами, а просто посмотрели друг на друга, и он скрылся за дверью.       «Глупая, глупая гриффиндорка…»       Она прикрыла глаза и попыталась расслабиться, закрывшись от окружающего мира. Сначала Гермиона ощутила нежный ветерок, который неуловимо прикасался к её лицу, словно лаская душу. Он был так свеж, что ей почудилось, будто она парит над землёй, уносясь на крыльях своих мечтаний. Затем мягкое шуршание листьев деревьев зазвучало в её ушах, как мелодия природы, напомнив о спокойствии леса, куда они так часто выбирались с родителями в конце июня. Это было их ежегодной традицией. Гермиона представляла себя среди тихой рощи, где лучи солнца пробивались сквозь листву, оставляя светлые блики на земле.       Её дыхание становилось медленнее и ровнее, а мысли замирали и уносили её в мир сновидений. Она чувствовала себя свободной, как птица, парящая в небесах. Никаких забот, оставалось просто наслаждаться моментом покоя. И Гермиона начала постепенно погружаться в сон. Такой приятный и тёплый сон, долгожданный момент расслабления.       После откровений Драко это было словно глотком свежего воздуха, а она так в нём нуждалась.       Спустя несколько минут Гермиона внезапно открыла глаза. Она повернулась к окну, увидев, что солнце уже высоко над горизонтом, и поняла, что провалилась в глубокий сон. Сердце забилось быстрее, и она в спешке подскочила с кровати.       — Чёрт! Чёрт! Чёрт!       Она взглянула на настенные часы. У неё оставались считанные минуты до начала первого занятия, по расписанию это была лекция у профессора Люпина. Вот к нему Гермионе не хотелось опаздывать. Она на скорую руку натянула юбку и рубашку, соорудив на голове что-то смутно напоминающее безобразный пучок. Возможно, у кого-то появятся вопросы о её внешнем виде, но это Гермиону волновало в самую последнюю очередь.       Где-то в закоулках сознания всё ещё мелькали картинки из сна, но на душе отчего-то осело неприятное послевкусие от ночного разговора с Драко. Необъяснимого окрыляющего вдохновения от их взаимодействия будто и не бывало.       — Простите за опоздание! — запыхавшись и нервно дыша, Гермиона стояла в дверях кабинета профессора Люпина.       — Доброе утро, мисс Грейнджер, — ласково улыбнулся он ей. — Конечно, присаживайтесь.       Гермиона прошла к последней парте, проигнорировав свободные места возле своих одногруппников. Это утро точно не располагало к тому, чтобы она опять пыталась подружиться с кем-то из тех, кто учился с ней. За всю прошлую неделю она лишь замечала на себе какие-то нечитаемые взгляды, что только укрепляло желание держаться подальше от своей группы.       Заметив, как девушка с глубокими зелёными глазами, которую, кажется, звали Чжоу, снова рассматривает её, Гермиона переключилась на лекцию.       Профессор Люпин был высоким мужчиной средних лет с тонкими чертами лица, чьи рыжеватые волосы уже тронула седина, а простая одежда смотрелась слишком свободной из-за чрезмерной худобы. Он говорил спокойно и уверенно, словно общался с самими собой, но его уроки действительно были наполнены настоящей магией. Этим он напоминал Гермионе Сириуса Блэка, по которому она по-настоящему скучала.       Как и по Хогвартсу, в целом.       Сегодня Люпин рассказывал об инферналах — магических существах, которые раньше были людьми и способны покориться магии лишь сильнейших волшебников.       — На самом деле, совсем неважно, кем были эти люди при жизни, — объяснял Ремус. — Это могли быть маги, а могли быть и простые магглы. Инферналы действуют по велению волшебника, их создавшего.       — Что-то вроде зомби? — спросила та самая Чжоу, вновь бросив на Гермиону быстрый взгляд.       — Да, верно, — Люпин кивнул. — Для того, чтобы сотворить инферналов, нужна особая магия.       — А как насчёт Воскрешающего камня?       — Нет-нет, Чжоу, это точно не оно, — с усмешкой ответил Люпин.       — Воскрешающий камень вызывает призрака умершего, но не оживляет его тело, — подала голос Гермиона, включаясь в диалог с профессором. — Ведь Геллерт Грин-де-Вальд подумывал о создании армии инферналов с помощью Камня, но не учёл такой сущей мелочи.       — Именно, мисс Грейнджер, вы абсолютно правы. Подскажите, а известно ли вам о том, что он сделал, когда понял, что его идея обречена на провал?       — Заинтересовался оборотнями, — с участием произнесла Гермиона. — Он выяснил, что все оборотни, с которыми ему удалось поговорить, прежде были волшебниками. Они также сообщили ему, что магглы и волшебники различаются на вкус, и после укуса магглы чаще всего умирают, в то время как волшебники обычно выживают и становятся оборотнями.       — Браво! — поаплодировал Люпин, восхищённо ухмыльнувшись. — Позвольте поинтересоваться у вас, не был ли мой предмет вашим любимым в Хогвартсе?       — Это было заслугой профессора Блэка, — Гермиона улыбнулась краешком губ. — Невозможно было не любить его занятия.       — Сириус Блэк?       — Да, — кивнула она.       Когда профессор Люпин озвучил имя Сириуса Блэка, Гермиона заметила, как в его взгляде будто промелькнула тень тоски. Это было всего одно мгновение, вряд ли кто-то обратил внимание на мимолетную смену настроения Люпина, но Гермиона уловила это, будто они с ним разделили момент понимания и сопереживания.       Гермиона засомневалась, были ли они знакомы. Она прикусила язык, сдерживаясь от вопроса, который ей не терпелось задать. Она решила, что когда-нибудь, когда появится подходящий момент, она обязательно поговорит с Люпином об этом.       — Но даже с армией…       Его речь оборвал стук в дверь. А через мгновение в кабинете показалась Левин. Одетая в строгое платье чёрного цвета, она мило улыбнулась и обратилась к профессору:       — Я прошу прощения. Мне нужно умыкнуть у вас одного ребёнка. Вы не против?       — Нет, конечно, — вежливо произнёс Люпин. — Кто вас интересует, мисс Даттон?       — Гермиона Грейнджер, — Левин посмотрела ей в глаза и кивнула, приглашая выйти за ней. — И сразу забирай с собой все вещи. К сожалению, на лекцию к профессору ты уже сегодня не вернёшься.       Гермиона стиснула зубы в попытке справиться с внутренними переживаниями, которые вызывала в ней Левин. Её одолевали смешанные эмоции, она до сих пор никак не могла разобраться в том, как относиться к этой особе.       Левин с её миловидной внешностью и образом святой невинности явно скрывала что-то гораздо более сложное и опасное. Всё-таки она была не кем иным, как помощницей самого Кадмуса. Гермиона не могла отделаться от подозрения, что за этой фасадной маской может скрываться смертоносная угроза. Вероятно, Левин была опытнее и хитрее, чем пыталась казаться, и это беспокоило Гермиону. И что-то ей подсказывало, что не только её.       В тот момент, когда мисс Даттон так нежно улыбалась и приглашала её пойти с ней, Гермиона явственно ощущала в её словах строгий приказ, что противоречило дружескому настрою.       — Куда мы идём? — спросила Гермиона, когда они оказалась в коридоре только вдвоём.       — С тобой хотят поговорить.       «Это из-за того, что было ночью? Точно. Кто-то что-то видел…» — шквал тревожных мыслей не заставил себя долго ждать.       Гермиона продолжала идти за Левин, несмотря на внутреннюю тревогу и все возникшие в её голове варианты ответов на неудобные вопросы. Она размышляла о том, вызывали ли уже Драко, и чем им грозило такое грубое нарушение школьных правил Онде.       — Тебе следует научиться лучше контролировать свои эмоции, дорогая, — простодушно прощебетала Левин. — Ты дрожишь, как осиновый лист.       Иногда Гермиона задумывалась о том, как на самом деле всё было устроено в Онде, начиная с каких-то внутренних странных правил и заканчивая извилистой коридорной системой, в которой чёрт ногу сломит. Путь до места назначения был некороткий, но неприятное предвкушение неизбежного обратило долгие минуты в один миг.       — Прошу, тебя ждут.       Сегодня их диалог ограничился всего несколькими фразами, что тоже не было похоже на Левин.       Гермионе понадобилось всего несколько мгновений, чтобы понять, что это был кабинет Леона Кадмуса. Помещение было полностью выдержано в его стиле, что совсем не подходило белоснежному и стерильному Онде. Тёмные оттенки, необычные предметы и артефакты были размещены на полках. И этот аромат, который царил в кабинете. Пахло сандалом и ещё чем-то таким знакомым, но Гермиона не могла разобрать, чем именно.       — Добрый день, — он стоял у окна, которое выходило на парк Энаид. — Мы с вами так давно не виделись, Гермиона.       — Здравствуйте, мистер Кадмус.       — Присаживайтесь, — от его голоса по телу пробежали мурашки, но это не было продиктовано страхом. — Кажется, я оторвал вас от лекции профессора Люпина.       — Думаю, что у вас на то были веские причины, — Гермиона разместилась на диване, прижимая к себе сумку с конспектами и книгами.       — Хотел побеседовать с вами о том, как вам в Онде? Привыкли уже? Возможно, обзавелись друзьями?       Гермиона не спешила отвечать, внимательно изучая Леона. Чёрный костюм, рубашка молочного оттенка и никакого галстука. В его образе не было ничего лишнего. Абсолютно ничего, что помогло бы прочитать этого человека. Будто бы всякий раз он помнил о том, что его могут оценить со стороны, вскрыть нелицеприятную правду.       В этот момент её воспоминания о прошлой встрече с Леоном, когда он был так заинтересован её персоной, стали ещё живее. Она помнила, как он задавал вопросы, проявлял глубокий интерес к её знаниям и мыслям. Ей казалось, что он действительно был заинтересован в ней и её способностях. Гермиона задавала себе вопрос, все ли ученики привлекают такое же внимание Леона Кадмуса, или в ней было что-то особенное?       — Я понемногу привыкаю к этой школе, — ответила она. — С друзьями всё не так просто, но это не очень-то и беспокоит меня, признаюсь вам.       — Вот как? — он подошёл к столу, присев на край, и скрестил руки на груди. — А что скажете о леди Эддерли?       — Я с ней говорила один раз. Это, кстати, случилось после того, как она вырубила меня во время проверки в Департаменте. Не считаете ли вы, мистер Кадмус, что это было, как минимум, не профессионально с её стороны?       Кадмус снисходительно усмехнулся.       — А вы сами с ней об этом говорили, Гермиона?       — Она посчитала, что меня нужно было успокоить.       Эддерли ей не нравилась от слова «совсем». И Гермиона с неким опасением ждала, когда ей снова выпадет возможность разделить свой досуг с этой пренеприятнейшей особой.       — Я наслышан, что преподаватели от вас в восторге, — беззаботно продолжил Леон. — Возможно, какой-то предмет вас заинтересовал больше остальных?       — Мне казалось, что у нашей группы есть куратор, чтобы обсуждать с ним подобные вопросы… — она запнулась. — Я хотела сказать, что не думала, что вы самолично интересуетесь такими вещами у студентов.       — Вы особенная, а это повод интересоваться вами, — загадочно проговорил Кадмус.       — Как и все остальные, если верить политике Онде.       Леон внезапно рассмеялся, и его бархатистый голос заполнил кабинет, разносясь по стенам и наполнив пространство каким-то неприятным теплом, от которого пробежал мороз по коже. Этот смех удивил Гермиону, потому что он был таким неожиданным и… неестественным.       — Вы слишком серьёзно ко всему относитесь и так близко принимаете к сердцу, — заметил он.       — Это плохо? — нахмурилась Гермиона.       — Я бы сказал, что это рискованно. Мне бы не хотелось, но я всё же напомню вам, что именно привело вас в эту школу, Гермиона, а именно, ваше умение всё пропускать через себя. Вы так беспокоились о благополучии своего лучшего друга, что бросились на его защиту, а по итогу… Он отказался от вас.       Гермиона метнула на Леона суровый взгляд, как только услышала упоминание Фреда. Она не могла не задать себе вопрос, знал ли Кадмус о том, что произошло. Казалось, что он действительно был в курсе этой ситуации, знал её в мельчайших подробностях.       Несмотря на то, что никто в Онде не говорил с ней о той злополучной встрече в комнате свиданий, Гермиона ещё не переболела этим событием. Она всё ещё чувствовала боль и разочарование, несмотря на то, что их причинил не Фред, а его брат Джордж. Это было сокрушительным ударом для Гермионы, ведь она понятия не имела, чем заслужила такую жестокость.       — Я знаю, что тогда произошло, — произнёс Леон, будто бы читал её мысли. — Знаю и то, что к вам тогда на свидание прибыл брат-близнец вашего друга. И знаю, чем всё закончилось, — на его лице промелькнула тень раздражения, которая быстро сменилась привычным выражением беспристрастности. — И об этом я тоже хотел с вами поговорить.       — Говорите.       — Вы знали, что Молли и Артур Уизли собрали подписи всех членов совета попечителей, и Хогвартс готовится к ряду проверок?       — Откуда мне это знать? — Гермиона слышала свой голос будто издалека. — И что же так возмутило Артура и Молли?       — Вы, Гермиона, — серьёзно произнёс Кадмус. — И тот факт, что вы являлись подругой их сына.       — Являлась? — ей хотелось закричать.       Отчаяние накрывало Гермиону с головой, окутывая её плотным туманом. Чувство какой-то вселенской несправедливости наполняло её до краёв, и на её глаза навернулись слёзы. Сердце разрывалось от боли. В этот момент перед ней снова предстал образ Джорджа, который выражал свою явную незамаскированную ненависть.             Всё это заставляло Гермиону задаться вопросом: разве так должны относиться к ней люди, за сына которых она тогда решила вступиться? Её душа полнилась горечью, когда она вспоминала, как страшная случайность изменила всю её жизнь, превратив её мир в разруху.       Гермиона осознавала, что не всегда можно понять и объяснить человеческие поступки. Но для всего этого просто не существовало объяснений.       — Полагаю, что их позиция говорит за себя.       — Зачем вы мне это рассказываете? — она уже не скрывала своих слёз, не пыталась больше сдерживать эмоций.       — Я просто хочу, чтобы вы понимали, мисс Грейнджер, — Кадмус сложил руки в замок, его голос смягчился, — что в этом мире нужно научиться быть жестокой. Пока вы будете продолжать распыляться на свои эмоции, проживать боль других, то не заметите, как вас сломают.       — Что вы хотите этим сказать?       — Преданность — это трусость, Гермиона. Вот, что я хочу вам сказать. Вы считаете, что Фред был вам предан? Он бы ни одной секунды не оставался рядом с вами, если бы ему было, куда пойти.       — Я не понимаю вас, — она растерянно покачала головой.       — Я пытаюсь донести до вас, Гермиона, — нет ничего хорошего в идее о том, что можно на кого-то положиться, — Леон протянул к ней руку и кончиками пальцев коснулся подбородка, заставив её посмотреть ему в глаза. — Я не хочу, чтобы вы были уязвимы, мисс Грейнджер. Ничего, кроме наших собственных стараний, не делает нас сильными. Любовь? Вечная присказка идиотов. Кто-то утверждает, что она способна победить саму смерть, но правда лишь в том, что она приводит к настоящим катаклизмам. К смертельным стихийным бедствиям.       С момента своего появления в этой школе Гермиона нуждалась в настоящей, искренней поддержке и понимании. Ей не хватало тех самых вечеров с Фредом, она скучала по лекциям Блэка и моментам, когда в письмах родителям всё написанное не являлось ложью. Она всегда стремилась быть самой лучшей, учиться на отлично, быть ответственной и никогда не была склонна к совершению глупостей или сомнительных поступков. И, переступив через себя, свои принципы и недовольства, Гермиона старалась быть такой же и в Онде. Она хотела быть принятой, а не чувствовать себя участником какого-то цирка уродов, в этических побуждениях названного школой для «особенных» волшебников.       Но Леон своими словами разрушал последние крупицы её самообладания. Его резкие высказывания и столь критические советы срывали крепкие цепи, за которыми скрывалось нечто ужасное на самом дне её души — страх быть одинокой и оставленной в стороне. Гермиона чувствовала, что не соответствует стандартам этого мира, и это вызывало в ней ощущение собственной ничтожности.       Она чувствовала себя уязвимой и слабой.       — Я говорю это, чтобы спасти вас, мисс Грейнджер, — продолжил Кадмус. — Чем раньше вы поймёте, что способны продолжать в одиночестве, тем лучше будет для вас.       — Это ведь не так работает… — пролепетала она.       — Когда-то и меня отверг этот мир, Гермиона, — с ухмылкой на лице произнёс Леон. — Я был открыт ему, не скрывался, не пытался притворяться, но в итоге это обернулось против меня. Я ошибочно доверился человеку, который предал меня, а ведь моя жизнь сейчас могла быть совершенно другой.       — И вы жалеете о том, что доверились тогда? — с недоверием спросила она.       — Долгие годы во мне тлела ненависть к тому человеку. Я буквально жил местью, каждую ночь обдумывал, как бы ответить ему за это унижение, но потом… Я просто понял, что нельзя ни на кого надеяться, кроме себя.       Гермиона почувствовала, как магия растекается по её венам, словно некий странный энергетический заряд. Это было ощущение наполненности, целостности и контроля, и она была поражена тем, что оно буквально взялось из ниоткуда. Это было нечто новое и неожиданное для неё.       Глубоко вдохнув, она закрыла глаза на несколько секунд, чтобы сосредоточиться и унять бурлящую внутри обиду. Затем она снова решилась посмотреть на Леона, и его присутствие заставило её сердце забиться ещё быстрее. Сказанные им слова отдавались эхом в голове. Его голос наполнял душу, пускал корни в сознании, как навязчивая мелодия, от которой хочется избавиться, но это кажется нереальным.       Кабинет каким-то образом заполнился ярким магическим светом, настолько интенсивным, что ей захотелось закрыться от него. Гермиона никогда раньше не испытывала ничего подобного. Она осмотрелась по сторонам и поняла, что этот свет исходил от неё самой. Каждый дюйм её кожи излучал магию — это она стала источником этого волшебного сияния.       — Что… что это такое? — Гермиона вытянула руку перед собой, рассматривая бледную кожу, переливающуюся бликами, словно гладь озера под ярким солнцем. — Я не понимаю…       — Просто поразительно! — с нескрываемым восхищением воскликнул Леон.       Его глаза внимательно изучали Гермиону, будто он старался не упустить ни одного луча, исходящего от её тела, а затем развернулся, и его взгляд начал блуждать по кабинету. Магический свет, исходящий от Гермионы, подобно живому потоку обволакивал всё вокруг. Он отражался от поверхности стола, создавая игру света и тени, которые танцевали по комнате. Магическая энергия змеевидными лентами распростерлась по стенам. Даже живые портреты казались ещё живее под воздействием этого магического сияния.       Поразительная красота этого зрелища могла бы захватить дух у любого наблюдателя, но Гермиона была совершенно ошарашена. Она не осознавала, как это произошло, и как у неё это получилось. Магия вырвалась из неё с такой силой, что она до сих пор не могла поверить своим глазам и пребывала в полнейшем недоумении от того, какова же была её природа.       Гермиона чувствовала себя как вихрь, внутри которого разыгрывалась магическая симфония. Её волшебные способности, которые раньше казались ей такими привычными и обыденными, внезапно расцвели и раскрылись во всей своей пугающей красоте и мощи.       «Может, они все были правы? И моё место действительно здесь?» — эта мысль проскользнула в голове и заставила её задышать быстрее.       Гермиона не контролировала эту магию, и она ощущала, что теряется в этом потоке света и силы. Это было заключение в лодке без вёсел посреди неизвестных вод: она стала магическим инструментом, которым не умела управлять, но никому другому он не был подвластен.       Это был её магический потенциал, её скрытая сила. Гермиона прекрасно понимала, что для того, чтобы познать и контролировать эту магию, ей понадобится время и чья-то помощь.       — Это то, что привело вас сюда, мисс Грейнджер, — наконец, ответил Леон, задевая кончиками пальцев магические потоки. — Это то, что тогда привело к пожару в раздевалке.       — Но как? Я думала, что в прошлый раз это было спровоцировано проклятием… Драко, — на его имени она запнулась, а щёки вспыхнули краской. — Но ведь сейчас со мной ничего не произошло.       — Думаю, что дело было не совсем в проклятье мистера Малфоя, — задумчиво рассуждал Леон. — Дело было в вашем душевном потрясении, скажем так. Не стану утверждать, но это очень похоже на интериорную магию.       — Какую магию?       Свет продолжал литься из неё, но Гермиона полностью сосредоточилась на Леоне, которого, казалось, теперь больше волновал магический свет, нежели она сама.       — Интериор — это внутренний свет, и если он достаточно мощный, то его можно превратить в магию, что у вас и получается, — увлечённо вещал Кадмус. — Не без труда, конечно. Но могу сказать, что некоторые ученики Онде потратили гораздо больше времени на то, чтобы понять, что скрывается в них, а вам понадобилось несколько недель.       — Нет, это какая-то ошибка… — в неверии пробормотала Гермиона. — Это не может быть тем, о чём вы говорите, мистер Кадмус.       — Разве? Вы не слушайте, что я говорю, Гермиона. Вы просто посмотрите на это. Не бойтесь, я помогу вам разобраться с этим.

***

      Драко вышел в парк Энаид после последней лекции у профессора Клауса Картера — мастера рун. Ветер трепал его волосы, а зелёные листья деревьев шелестели в ответ на его шаги. Он всё ещё чувствовал себя опустошённым после проклятия, наложенного Даремом, и сердце его тяжело стучало от пережитых эмоций.       Вспоминая о том, что Гермиона Грейнджер сделала для него этой ночью, Драко ощущал некую внутреннюю запутанность. Он не мог перестать думать о том, как она приложила все усилия, чтобы помочь ему снять проклятие, как держала его за руку и как плакала, когда слушала о непростом детстве человека, которого, вроде как, ненавидела. Она не прогнала его, как он мог ожидать, а осталась рядом.       И тот поцелуй…       — Здравствуй, — его мысли прервал мужской голос.       Сегодня у Малфоя была назначена встреча с Регулусом — человеком, который считался сердцеведцем и специалистом по чувствам и эмоциям. А ещё он приходился ему кровным родственником. Драко был в некоторой растерянности, не зная, что ожидать от этой встречи. Он не мог определить, является ли это просто попыткой наладить контакт или же личной консультацией.       — Привет, — лениво ответил Драко. — Чем обязан? Мы с тобой сегодня родственники или пациент и доктор?       — Два в одном.       — Так не пойдёт, Регулус, — Малфой качнул головой. — Выкладывай, зачем позвал меня.       — Время от времени я обязан справляться о твоём состоянии, беседовать с тобой, чтобы понимать, что с тобой происходит, — мягко ответил Регулус.       — Значит, сегодня ты мой сердцеведец, — подытожил Драко. — Замечательно. Ну, мистер Блэк, могу вас заверить, что со мной всё хорошо. Меня сегодня даже похвалил профессор Слизнорт. Радует, что тут есть зельеварение.       — А что скажешь про Дарема?       Упоминание фамилии старого поехавшего профессора заставило Драко неосознанно сделать шаг назад. Это была фамилия, которую он хотел бы стереть из своего сознания, ни с чем хорошим она у него не ассоциировалась. Регулус не сводил с него проницательного взгляда, и Драко понял, что он, вероятно, уже был в курсе того, что произошло.       — Что он чёрт, — съязвил он в ответ.       — Который вчера проклял тебя, — это было утверждение. — Рад, что сегодня ты пребываешь в отличном состоянии.       — Я не собираюсь с тобой откровенничать, Регулус, — отмахнулся Драко. — Это так, тебе на заметку.       — Если ты о том, что не собираешься мне рассказывать, как именно тебя «подлатала» мисс Гермиона Грейнджер, то я не сильно обижусь, — произнёс Регулус с игривой ухмылкой.       — Я же сказал, что не собираюсь откровенничать с тобой, — процедил сквозь зубы Драко, к своему разочарованию ощутив проступивший предательский румянец на щеках.       — Мне вчера пришло письмо от Беллатрикс…       — О, стоп! Вот на этом дерьме можешь и остановиться. Мне вообще неинтересно, что тебе пишет моя отмороженная тётка. Меня в принципе не интересует ничего, что связано с Блэками и Малфоями.       Разговор с Регулусом явно не задался. Драко точно знал, что этот человек сделал огромную ошибку, когда решил затронуть тему семьи. Он не хотел ничего слышать об этом, будь то Беллатрикс или даже Андромеда.       — Обижаешь этого красавчика, Регулус?       «А ты откуда взялась вообще?» — это была первая мысль, что посетила Драко, когда он услышал голос Луны Лавгуд.       Девушка стояла за спиной Регулуса, но Малфой до этого момента не знал о её присутствии и не представлял, как она подошла так близко, оставаясь незамеченной. Когда он наконец обернулся, то вновь поразился её странной внешностью и пытливым взглядом, который проникал в его душу. Её большие глаза казались неживыми издалека, как у мертвеца. Она была загадочной и притягательной, но в то же время от её присутствия становилось тревожно.       Луна была совсем бледной, и белая форма, которую она носила, придавала ей ещё более пугающий призрачный вид. Казалось, что она прибыла из другого мира.       Драко не мог избавиться от гнетущего ощущения, что Лавгуд знает что-то о нём, чего он сам ещё не знал. Её взгляд проникал сквозь его маски и доходил до самой глубины. Она видела его истинную сущность, и это заставляло чувствовать себя уязвимым и разоблачённым.       Он хотел было оставить её с Регулусом наедине, но Луна внезапно обратилась к нему:       — Прогуляемся, Драко? Хочу показать тебе, как расцвело лимонное дерево. Это очень красиво.       Внезапное предложение застало его врасплох. Он обратил взгляд на Регулуса, невербально взывая о помощи, но, по всей видимости, он не распознал зашифрованного знака.       — Э-э-э… не думаю, что это хорошая идея…       — Да брось ты, — вяло махнула рукой Луна. — Не заставляй меня завидовать той твоей подружке, Гермионе, с которой ты так много времени проводишь.       — Она не моя подружка, Луна, — категорично отрезал Дарко.       — Я бы не советовала это обсуждать со мной, когда рядом Регулус, — она захихикала, прикрывая рот рукой. — Не будь таким робким, Драко.       Малфой вновь посмотрел на безучастного Регулуса, но тот лишь коротко кивнул, вежливо улыбнувшись на прощание, и удалился.       «Сукин сын. Ты не хочешь меня спасти от этой больной?»       В мгновение ока Луна оказалась возле Драко, крепко вцепившись в его руку. Уж она-то не собиралась отказываться от своих изначальных планов, а потому потащила Малфоя за собой вглубь парка Энаид, совсем не обращая внимания на его неубедительное сопротивление и нежелание куда-то с ней идти.       Они пробирались сквозь парк, обсаженный разнообразными цветами и деревьями. Воздух был пронизан приятным ароматом цветущих растений, а светло-зелёные листья и яркие цветы украшали их путь. На первый взгляд, всё вокруг казалось прекрасным и безопасным, но Драко не мог отделаться от ощущения неуютности и нависшей угрозы.       — Нам долго ещё идти? — Малфой пытался звучать спокойно с напускной безразличностью.       — Нет, мы почти дошли.       Луна выглядела хрупкой и невинной, словно бесконечно утончённый цветок, но что-то в ней было сильно не так.       Её взгляд и поведение казались оторванными от реальности, словно она жила в своём собственном мире. Это пробуждало в Драко раздражение и неприязнь.       — Не думаю, что цветущий лимон так сильно мог бы заинтересовать меня, если честно, — надменно произнёс он.       — Ты девственник? — буднично поинтересовалась Лавгуд.       Этот вопрос прозвучал настолько непринуждённо, что Драко сначала подумал, что ослышался.       — Что?       — Спрашиваю, девственник ли ты? Такой ты дурашка, — добродушно усмехнулась Луна.              — Я не… — Малфой запнулся, будто бы забыл все слова и разучился говорить. — Да остановись же ты! Я больше никуда с тобой не пойду!..       — А мы как раз пришли, — она обернулась и ткнула пальцем на огромное дерево, которое пестрело тысячами белых цветов. — Это просто идеальное место.       Драко изумлённо смотрел на Луну Лавгуд, не понимая, что вообще происходит. Её неординарность и дикость были просто ошеломляющими. Он почти что привык к тому, что Онде — это место, где происходили странные и порядком необычные вещи, но сейчас всё казалось особенно жутким. Другого определения не подобрать.       Малфой не хотел делать поспешных выводов, но всё, что говорила и вытворяла Луна, делало её похожей на душевнобольную.       Он был настолько сосредоточен на своих мыслях, впав в оцепенение, что не заметил, как она подобралась к нему на непозволительно близкое расстояние. Её тёплое дыхание на его шее заставило Драко резко обернуться. Теперь, когда они были друг к другу вплотную, он точно был уверен в том, что пришла пора заканчивать прогулку.       — Ладно, мне пора, — сбивчиво пробормотал он. — Дерево действительно красивое, но я хочу ещё подготовиться к завтрашним занятиям…       — Врёшь, — констатировала Луна неожиданно низким и хриплым голосом. — Я слышу, как колотится твоё сердце. Я волную тебя, не так ли?       — Н-не думаю…       Драко никак не ожидал такого резкого движения от Луны. Её рука мгновенно схватила его за пах, а следом скользнула ниже, и он почувствовал, как её пальцы сжимаются на его члене. Неожиданный контакт заставил его дёрнуться от удивления, шока и неожиданности, но лишь спустя мгновение он резко отшатнулся, высвободившись из её хватки.       — Какого хуя?! — выкрикнул он. — Ты совсем что ли? Больная идиотка.       — Не готов, — она пожала плечами, как ни в чём не бывало.       — Да пошла ты, ебанутая! — брезгливо выплюнул он, но отчего-то по-прежнему не мог сдвинуться с места.       Несколько секунд Луна стояла молча, смотря куда-то прямо перед собой. Сложно было понять, куда именно был устремлён её взгляд.       — Это нужно исправить, — она наклонила голову, запустив руку в карман юбки. — Я как знала, что так будет.       Малфой напрягся, ожидая, что она достанет волшебную палочку или что-то в этом роде. Было ли в Онде позволено защищаться, если на тебя нападала сумасшедшая блондинка, он не знал, но сейчас его не особо волновали писаные правила.       — Вчера их заточила. Вовремя, скажи? — Луна вытянула руку вперёд, демонстрируя Драко садовый секатор с нежно-розовыми ручками.       — Просто… иди на хуй! — завопил Драко.       Он редко от кого-то убегал. Даже от тирана-отца никогда не бежал, но сейчас так быстро нёсся через парк Энаид от полоумной девчонки, что даже не обернулся на её крик.       — Я хотела тебе показать, как подрезать сухие ветки! — раздался голос Лавгуд где-то за спиной. — Драко!       «Нет, я на это не поведусь!»       Он остановился только тогда, когда добежал до персиковых деревьев. От его рваного дыхания лёгкие жгло огнём. Он наклонился и оперся руками о колени, пытаясь привести мысли в порядок. Нужно ли было кому-то об этом рассказать? Или лучше о подобном помалкивать? В глазах начало проясняться, и Малфой уже собирался выпрямиться, когда заметил на обуви какое-то тёмное пятно.       Поморщившись, Драко коснулся грязи пальцем.       — Это… — он внимательно присмотрелся к следу, что отпечатался на пальце, а затем судорожно сглотнул. — Кровь.       Малфой обернулся, вглядываясь в тёмно-багровые следы на дорожке, по которой только что бежал.